Ивент в честь юбилея с объятиями

Какой хороший мальчик, или уже молодой человек. И галантный. Нана умиленно вздохнула — и почему все мальчики, что у нее гостят, не могут быть такими? От объятий было так хорошо, лучше было бы только, если ее обнял бы Тсу-кун, но чего нет, того нет... Требовательный стук в дверь прервал восторги женщины. *** Нана задумчиво почесала вилкой уголок глаза, припоминая, что Европа место толерантное. Ее дом ‐ место не очень толерантное. Эта девочка...Этот мальчик...ЭТО. Красивое и экзотичное, как модели из терпимых ко всем гендерам и ориентациям журналов Вог. Нана всегда была за традиционные ценности, но при этом являлась тонко чувствующей чужую потребность в поддержке женщиной. Если бы Тсу-кун однажды надел её юбку, она бы не возражала. Точно! Тсу-кун! — Бедненькая моя, ‐ всплеснула ручками Савада, - или бедненький...как к тебе лучше обращаться? — Чего, блять? — очень культурно ответило ЭТО басом, застыв статуей самому себе. Нана посчитала, что девочкомальчик стесняется, и ободряюще улыбнулась. — Все хорошо, милая, в моем доме ты можешь чувствовать себя вольготно. Я и косплееров повидала, и Хару-чан...Ах. У Скуало дернулся глаз. — У тебя очень красивое личико, Ску-чан, — продолжала щебетать Савада, накрывая чайный столик. — Какое местоимение мне стоит использовать, чтобы не обидеть тебя? Скуало молчал, очевидно, слишком сбитый с толку для возмущения. Нана положила в тарелочку с весёлым рисунком по краям кусочек медового пирога — бедный ребёнок выглядел, как оголодавшая акула. — Я... — "Он"? "Она"? — ОНА?! — Хорошо, "она" так "она", — легко согласилась женщина, уверившись в своей проницательности. И доверительно подмигнула: — Милая, ты ведь уже знакома с моим сыном? Смирившийся с психопатической матерью Десятого, Скуало просто кивал, жуя пирог и мыча что-то согласное на каждый вопрос. — Ведь он тебе нравится? — Ммм. — Вот, а ведь мой Тсу-кун такой добрый, умный, красивый, его ждет отличное будущее... Скуало жевал и думал, что это все очень похоже на рекламу. Причем очень по-японски навязчивую. — Допустим, мать, а от меня что надо? Савада возрадовалась, душа ее пела, а сердце ликовало. Красавица уже готова была назвать ее мамой! — Ничего, никакого приданого, за так возьмем! Скуало начал что-то подозревать и даже отодвинул тарелочку. А Нана приобняла мечника, ухватившись за белые ручки, очень мускулистые. И то хорошо — ее сыну нужна сильная женщина, он ей банку варенья неделю назад не смог открыть. — Да что, бля, происходит?! — Ах...Грубиянка...Но моему Тсу-куну как раз боевитые подходят... Скуало побагровел, начиная что-то понимать. — Дамочка, мы с вами на разных языках говорим? Я. Мужик. — А, ой. А вы случайно не гей? Хлопнувшая входная дверь была ей ответом. Нана проморгалась удивлённо: голова немножко прояснилась и несчастная женщина хлопнула ладошками себя по щекам: что она только что творила? — Стыд-то какой. И ухмыльнулась довольно: — Если Тсу-кун не женится, я знаю, чем и кем его пугать. На другом конце городка по спине ее сына прошел табун мурашек.