Тайна Зеленого слоника

- Ну раз они стали никому не нужны, эти особисты, а мы по-прежнему не живём в стране вечного коммунизма, стало быть, они вернулись отсюда ни с чем? – парировал Епифанов. – Или вы считаете, что золото нашли? - Ну-у…мпуфуф…- открыв, было, рот, капитан запнулся и шумно запыхтел. - Му-фу-ф, - передразнил его майор. Бросив тряпку в руки Кочегарину, он зашагал прочь из заброшенного санузла. - Так вы говорите, найденные вещи в штабном сейфе? - Так точно, у командира части майора Васильцова, - кивнул капитан. - Ну так и пойдёмте сразу к нему, - предложил Епифанов, на этот раз безо всякого страха вступая в полумрак, отделявший их от лестницы, ведущей наверх. Выйдя на улицу, Епифанов аккуратно выглянул из-под козырька и взглянул на небо – стихия бушевала не на шутку. Перебегая от укрытия к укрытию вслед за семенившим перед ним Кочегариным, Епифанов пытался вкратце обрисовать себе, что он будет искать среди вещей в командирском сейфе. Но едва на этот счёт в его голове начала формироваться хоть какая-то логическая цепочка, как он резко затормозил, прокатившись каблуком по раскиснувшей земле, и воткнулся носом в худую шею капитана. - Чёрт, не к добру это, товарищ майор. У штаба «Волга» стоит, - Кочегарин сдвинул фуражку на затылок и провёл ладонью по лбу. – Как бы он того… - Да, бросьте вы, капитан! Я же на ней приехал, - отмахнулся Епифанов, отодвинув спутника с дороги. – Просто этот ваш тормознутый Семён, поди, до сих пор не поставил машину в гараж. Придурок… -Протестую, Георгий Константинович! Умнейший и начитанный парень, каких на всю часть единицы! – с неожиданным вызовом воскликнул Кочегарин. Поражённый майор резко повернулся, желая осадить зарвавшегося капитана, но его внимание тут же привлекла совершенно другая картина, не менее возмутительная, чем пререкание ретивого офицера. У соседнего корпуса, служившего, судя по освещённой прихожей в предбаннике, казармой, стояли навытяжку трое рядовых. Перед ними, размахивая длинными, словно мельничные крылья, руками, прохаживался сержант в тельняшке и ушанке, надвинутой почти на брови. Сделав несколько шагов в их сторону, Епифанов услышал: - Куски спермы! Уёбки, да вас в детстве надо было расстрелять всех - до единого! Ни хуя удар держать не можете! Вы как в рукопашную натовцев пиздить собираетесь?! – с этими словами он последовательно обрушил по одному удару: первому рядовому под рёбра, тот скрючился на земле, судорожно хватая ртом воздух; второму в солнечное сплетение – тот отлетел, словно бумажный, и плашмя упал в грязь; перед третьим же сержант на секунду остановился, замахнувшись, было, над его лицом, но в последний миг, судя по всему, передумал и боднул духа в район ключицы – что спасло его паренька - шапка на голове сержанта сработала, как подушка безопасности и мальчишка лишь попятился назад. Неудовлетворённый таким результатом сержант явно собирался довершить свою расправу над молодым поколением бойцов, но к нему уже неслышно приближался Епифанов. Вторичный замах сержанта вновь не достиг своей цели, и последний рядовой опять спасся. Опасность от него отвёл майор, перехватив кулак сзади. Ошарашенный таким наглым вторжением в свою карательную деятельность, сержант с перекошенной рожей повернулся к Епифанову и в тот же момент обомлел, увидев перед собой старшего офицера. По мере того, как его взгляд пополз вниз с майорских звёзд на особистский шеврон, лицо незадачливого мучителя становилось всё более и более кротким. Рядовой за его спиной, казалось, и вовсе был готов зарыться от страха в землю. - Рукопашной солдат учим, сержант? – совершенно спокойно спросил Епифанов, осматривая сержанта сверху вниз и обратно. Дебошир в тельняшке несколько секунд обдумывал вопрос, потом отрывисто закивал. - Так точно, трищмайор, - сдавленно произнёс он. Епифанов перевёл хищный взгляд с сержанта на рядового и вдруг спросил: - А мне попробовать можно? Рядовой, если бы умел, наверняка бы упал в обморок, как это всегда в таких случая происходило во всех дешёвых сериалах и дрянных американских мультиках. Но армия напрочь вышибла из его черепной коробки эту опцию и теперь он, затрепетав всем телом, ждал ответа сержанта и последующих действий Епифанова. Его мучитель, расплывшись в довольной улыбке, радостно проговорил: - Конечно, трищмайор, за честь почтём! – но в то же время удивился, почему майор при этих словах не отпустил его руку. Ответ на сей вопрос последовал незамедлительно. Последнее, что запомнил сержант из своей жизни до этой секунды, был глухой голос где-то за спиной Епифанова: - Георгий Константинович! Георгий Константинович! Рывком притянув сержанта на себя, майор буквально насадил его на свой кулак, затем увёл его влево и подножкой повалил на землю, пребольно ударив его ребром ладони по уху. Сложившись, как перочинный ножик, сержант завопил, не зная, что прикрывать в первую очередь: торс или голову. В глазах у него заплясали зелёные круги с коричневой окаёмкой, а подступившая через пару секунд к челюсти адская боль довершила дело. - Георгий Константинович! – голос приближался. Носком сапога майор ударил жертву прямо между ягодиц, и когда тот схватился за свой уязвлённый зад, вновь обрушил на сержанта ряд несильных, но довольно болезненных ударов по спине. Это была не казарменная пиздиловка, а болевые приёмы еврейской борьбы «Крав-мага», оставлявшая минимум следов на теле при максимуме поражающего эффекта. - Георгий Константинович, блядь! Остановитесь! – Кочегарин кричал совсем рядом. - Отвали, капитан! – огрызнулся майор и продолжил, глядя на рядового. - Выскакивают ко мне как-то двое из подворотни в Омске. Так прямо: «Здрасть!» А у меня чего, от голода тогда живот подвело, ну а я резкий был, жёсткий…Понимаешь, я беру и хуярю их, - с этими словами он отпихнул тихонько скулившего от боли сержанта и выпрямился. -Ну вы его это…стукнули-то крепко, товарищ майор… - промямлил, не зная, куда деть глаза, рядовой, к которому тем временем подошли двое его менее удачливых собратьев по несчастью. Смотреть на майора они боялись. - А ты что, думал, я его как мудак бить буду? Да нихуя-а-а, - майор виновато развёл руками и приблизился к полуживому сержанту. Тот подавал чисто условные признаки жизни, типа подёргиваний ногами. – Формально, ты – труп, - отрезал Епифанов и повернулся к Кочегарину. – Ну только не говорите мне, капитан, что у вас за такое наказывают! Подбежавший к нему Кочегарин даже не взглянул на сержанта: - Да хуй с ним, на улицу выйдут – найдут. Васильцов уехал, пока вы тут развлекались! - Как уехал?! - Да я ж вам кричал! Я его остановить не успел, вот к вам и побежал, - пояснил Кочегарин. В первый момент немного растерявшись, Епифанов, тем не менее, не потерял присутствия духа: - Ну ладно, кабинет откроем, и я как-нибудь без него вещи осмотрю… - Так ключи-то от сейфа у него остались! В ответ на это майор выхватил из кармана свой мобильный телефон и взглянув на девственно чистую полосу приёма, разразился грязной бранью, после чего бегом рванул в сторону КПП. Кочегарин последовал за ним. - Телефон командира части, быстро! – приказал Епифанов, хватая ладонью корпус старого дискового телефона и ставя его перед собой. - Два, девять, шесть. Триста двадцать один…- перепуганный караульный замешкался. - Семнадцать, ноль-четыре, - закончил за него вбежавший в караулку Кочегарин. Не услышав ни одного гудка, майор прижал трубку к уху, как можно плотнее, ожидая, что связь в этих краях будет плохой. Его подозрения подтвердились – на другом конце провода он услышал различимый шорох. - Васильцов, немедленно вернитесь! Вы нужны для проведения расследования! – крикнул в трубку майор. - Жорик, позвони матери! – донёсся из трубки искажённый бас. – Жо-о-о-оурик! Позвони матери! - Что ещё за хуита? – спросил Епифанов у караульного, зажав микрофон ладонью. Ты чей телефон мне дал? - Алло! Дайте майора Васильцова! – потребовал он. - Ты мне больше не приятель! – обиженно ответила трубка и заскулила отрывистыми гудками. Уже собиравшийся положить трубку майор, вдруг услышал, что звуки в трубке прекратились и вновь припал к ней ухом, на что из динамика тут же полились вопли: - Это хлеб! Хле-е-еб! Майор яростно запустил трубку в окошко КПП, да так, что оно пошло трещинами. - Какого хрена происходит, капитан? – взбешённо прошипел Епифанов. - Опять, наверное, местные кабель раскопали, - вякнул из угла караульный. - Он же на мобильный звонил, - задумчиво протянул Кочегарин. - Ты что же, сука, шутки шутить со мной вздумал?! – майор схватил караульного за грудки и несколько раз хорошенько его тряхнул. - Двести девяносто шесть, триста двадцать один, семнадцать, ноль-четыре, - телефон начальника части майора Васильцова, товарищ майор! – извиваясь, отчеканил испуганный караульный. - Отпустите его, майор. Он не виноват. Номер действительно был верный. Мало ли что наша антенна могла тут поймать, - миролюбиво поднял ладони Кочегарин. – Перезвоните позже. Епифанов резко отпустил караульного и, набычившись, посмотрел в окно. - Пиздец вашей части, - бессильно выдохнул он. Затем, поманив с собой капитана, бросил, выходя из караулки: - За мной. Так пойдём. - Но как же ключ? – воскликнул капитан. - Хуй с ним, с ключом. Надо срочно вернуть Васильцова. Куда он поехал? – хватаясь за голову, спросил у пустоты Епифанов. - Понятия не имею, - протянул Кочегарин. - Значит, сейчас же идём к связистам в штаб, пусть чинят антенну… или задействуют штабные аппараты…похеру что, но дальше Тайшета он уйти не должен! – воскликнул майор, пинком открывая дверь штаба. Молоденький парнишка со следами двухдневной щетины на лице, сверкая переплетёнными молниями в петлицах, в струнку вытянулся перед двумя офицерами: - Здравия желаю, товарищ майор! Помощник дежурного по посту связи – рядовой Куравлёв! - И тебе не болеть, эсэсовец, - отмахнулся майор, показывая пальцем на антенну, кончик которой виднелся в окно штаба. – Видишь эту неработающую антенну? - Так точно! – на автомате ответил Куравлёв. - Что ты хочешь с ней сделать? Рядовой служил уже не первый месяц и помнил, что на такие вопросы молчанием отвечать опасно для здоровья. Он ответил единственно правильным образом: - Починить! – несмотря на то, что о неполадках с антенной он не имел никакого представления, да и вообще работать с ними не умел. - Как? - Молча, - отрезал Куравлёв, готовясь выбежать из штаба. Сейчас он напоминал спринтера на старте. - Так чини! – рявкнул Кочегарин, опередив майора. - Чтоб через час всё слышно было! Помеха слышится - рапорт на твоё имя получаешь, из трубки кто-нибудь заорет - вообще под трибунал отдам! – кричал он уже вслед испарившемуся из комнаты связисту. Удивлённо обернувшись на своего спутника, Епифанов, прошёлся по комнате связи: - Ну и на хрена вы его спугнули? Связь-то нам кто восстанавливать будет? Эй, в чилауте! Есть там кто?! – крикнул он в сторону смежной комнаты, в которой виднелись стол с чайником и кресло. Из проёма показалась перепуганная мордочка, а вслед за ней выплыло пухлое туловище второго связиста, который, по всей видимости, надеялся пересидеть грозу в укрытии комнаты отдыха. - Младший лейтенант Головин, - робко приложил он руку к козырьку. – Дежурный по посту. - Дезертир, - скривив лицо, процедил Кочегарин. - О, второй номер! – с воодушевлением воскликнул Епифанов и схватил Головина за плечи. – Скажи мне, друг мой милый… Какого хуя у вас в связи не работает часть?! – рявкнул он и тут же осёкся, поняв, какую глупость сморозил. – Ну ты понял меня… - Виноват, товарищ майор! Куравлёв – парень бойкий, антенну, если сломана – починит! – не моргнув глазом, соврал Головин – он знал рядового совсем недавно, его перевели из соседней части неделю назад. Он был готов сказать сейчас что угодно, лишь бы его не бросили на какую-нибудь работу. - Резервный канал у вас, ебать его конём, есть?! – громко спросил Епифанов. - Виноват…Полевой телефон вышел из строя, товарищ майор! – всего секунда потребовалась младшему лейтенанту, чтобы сориентироваться и выскользнуть из западни. – Обрыв на линии… Может трактор, может комбайн… - Какой комбайн, мы же в лесу! – тут не выдержал даже Кочегарин, возмущённый настолько наглой ложью. – Сейчас же собирайте сборную команду и найдите обрыв, сволочи, иначе всех на Колыму отправлю – хуи моржам дрочить! – добавил он, хватая завравшегося младлея за шкирку и бросая его, словно котёнка в сторону стационарного телефона. - Всё в говне, блядь, всё в говне! Ну как так можно-то усрать, сука… - широко раскрыв глаза, Епифанов схватился обеими руками за голову и присел на стул у пульта связистов, неспешно раскачиваясь взад-вперёд. – Охуеть, ёбаный в рот… За спиной у него слышались отрывистые команды, которые начал давать в телефон содранный с насиженного места Головин: - Третий? Третий! Это первый. Прапорщика Максимова к аппарату, быстро! Алле? Макс? Слушай, братан. Короче, дуй на склад - к Михалычу. Там возьми… В общем запишу лучше, а то забудем что, пизды получим. Проводку нашу - четыре ящика… витухи немецкой – пару мотков. Шурупы возьми советские – коробки три… не, лучше пять! – исправился он. - Молодых десяток возьми - из роты охранения, понял? Потом в оружейку зайди - возьмёшь пять акашек, пять кипарисов и печенег… - он обернулся на Епифанова и Кочегарина, и, заметив на себе их пристальные взгляды, испуганно продолжил давать команды неизвестному собеседнику. – Патрончиков! Патроны, значит. Трассёров - три цинка, бронебойных – два цинка, и зажигательных…шесть цинков! Всё записываешь? Не забудешь ничего? Так, гранат, значит, возьми двадцать штук – противопехотных и противотанковых. ЗИЛ в гараже возьмёшь, резина чтоб новая была, понял? Не подведёшь?! На складе гаэсэм сто литров залей и ещё полтинник в бочку. Понял? Лопат возьми турецких. Восемь штук. Проволоки – медной, мотков шесть. Палатки две, тридцать сухпайков... Понял? Инструменты не забудь! Новые! Китайские! Раздай пацанам из охранения. Чтоб они у них в портфельчиках так лежали, они их раз, открыть могли – и я всё что угодно взял бы, понял? – приказал он, жестикулируя перед собой, и видимо, представляя себе эту картину. - Портфельчики у каптёра возьми. Рацию заряди! Не подведёшь? Скотина? Скотина!... Скотина! Не подведёшь? Лично проверю! Скотина! Так, я сейчас приеду - на молодых лично посмотрю, чтоб школьники прям безусые были, понял?! Пять автоматов, тридцать литров, потом ещё двадцать литров. Гвоздей! Не подведёшь? Скотина! Инструменты китайские! Не подведёшь? Сто литров соляры – в бак! Скотина! Сто сухпайков, десять автоматов – пять кипарисов. Лично проверю! Скотина. Да, и моих туда не подпускай! Там три фазы же: как ебанёт - всё пиздец, периметр же под охраной… Не подведёшь? Слушая эту бессмысленную болтовню, Епифанов окончательно сник и вышел из комнаты связистов. - Чувствую, Васильцов уже до Владивостока доехать успеет, а мы даже связь к тому моменту не восстановим, - задумчиво протянул майор, подойдя к окну. Его довольно сильно клонило в сон. Сказывалась погода и нахлынувшая после уезда Васильцова апатия. Был потерян важный человек, без которого орудовать в части становилось в разы труднее. В окно виднелась соседняя казарма. - Где бы мне у вас расположиться…А на сколько человек рассчитан такой вот барак? – зевнув, спросил Епифапнов у Кочегарина, напряжённо ожидавшего его дальнейших действий. - Двести сорок человек – по штатному расписанию, на данный момент там проживает рота: сто человек, не считая офицеров, - с готовностью, словно ученик у доски, ответил капитан. - А остальные сто сорок коек что, пустуют? – с деланным интересом проговорил майор. - Нет, там убрали койки и отстроили в правом крыле казармы кабинеты для младших офицеров, - буднично пояснил Кочегарин. - Давно? - При совке ещё… Епифанов на секунду завис: - Старший лейтенант – это уже офицерское звание… - начал рассуждать майор. Поймав мысль Епифанова, капитан живо запротестовал: - У покойного был там закуток, но этот даже вещи распаковать не успел, как на губу угодил. Там нет ничего, пусто! - Теперь я буду. Ведите, Кочегарин! – нерешительно приказал майор. Дверь кабинета, в котором при благостном сценарии мог бы и сейчас заседать покойный старлей, открылась с противным скрипом – петли тут смазывали очень давно. Впрочем, заглянув внутрь кабинета, майор понял, что Кочегарин не преувеличивал, когда говорил, что кабинет пуст. Занять его действительно не успели в самом прямом смысле. Кроме штатной мебели и чёрного чугунного сейфа, в кабинете не было ровным счётом ничего. Судя по всему, кабинет не использовали долгое время, и со времён перестройки старлей был здесь пилигримом – на предметах мебели лежал мохнатый слой пыли. При этом майора приятно удивила чистота полов. Видимо, использовавшиеся здесь на уборке солдаты были стахановцами и в своём рвении чистили полы даже там, где их работу бы не оценил никто. - Хохму хотите, майор? – спросил Кочегарин, заходя в кабинет следом. Майор обернулся в ожидании очередной абсурдной детали, которых в этой истории и без того было множество. - Я когда показывал эту комнату старлею, он тогда только приехал в часть - мне старлей на сны жаловался мимолётом. Мол, кошмары его замучили… - Так-так-так, – заинтересовавшийся Епифанов шагнул ближе к капитану и всем своим видом изобразил крайний интерес, вдруг отчего-то предположив, что мучившая его самого проблема сновидений могла бы иметь сходную природу с проблемами старлея. – Что же ему снилось? - Дескать, он фашистский агент и бегает по Кремлю за Сталиным то ли с карандашом, то ли с ручкой, и стреляет из неё в вождя стержнями, уговаривая его не начинать войну в 1941 году… - сам едва сдерживая улыбку, поведал Кочегарин. Столь идиотского сна Епифанов себе предположить не мог. Однако, он был слишком абсурдным для того, чтобы быть выдумкой. Стало быть, подобные картинки действительно мучили старлея, но природа их явно была совершенно иной, нежели у Епифанова. Пить надо меньше. Однако, оставалась одна неясность… - А где же тут кошмары? Чем же они его мучили? – спросил майор. - Так я вам конец сна рассказать не успел. Понимаете, после этого всего откуда-то возникал голый Фёдор Бондарчук и пердолил нашего старлея в жопу, вы представляете?! – засмеявшись, закончил историю Кочегарин. - Бля, ахуительная история… - покачав головой, хмыкнул майор, размеренно шагая по кабинету. Каждый его шаг сопровождался пронзительным скрипом - ссохшиеся паркетные доски невесело приветствовали своего нового хозяина не менее громко, чем дверь. Епифанов подошёл к столу - на нём лежал развёрнутый календарь. - Бердянск, 1987 год, - хмыкнув, медленно прочитал он. – По всей видимости, с этими местами у него связаны какие-то тёплые воспоминания. - Или не у него, и этот срач от старых хозяев он просто не успел убрать, - предположил Кочегарин, осматривая кабинет. – Где же она… - Сейф не вскрывали? – спросил майор, проводя пальцем по чугунному кубу. - Нет. Вас ждали, - бросил Кочегарин, рыская по углам. - Ну, вот он я – открывайте, - резонно предложил майор. - Ах да. И ещё мы не могли найти ключ от него, - стыдливо проговорил капитан, видимо желавший утаить эту деталь. - А без ключа никак? - Эту зверюгу даже автоген не берёт! А, вот, - послышался голос Кочегарина из-под стола. – Вот куда он забросил эту красоту. Стоявший у сейфа Епифанов, переминаясь с носков на пятки, ждал пояснений капитана. Тот извлёк из-под стола немалых размеров холстину, свёрнутую в трубочку. Развернув её перед Епифановым, он расплылся в улыбке, ожидая ответной реакции майора. Майор молчал. На холстине был изображён серый заснеженный пейзаж, пара схематичных деревянных сараев и веточка рябины. Огромная надпись, занимавшая большую часть полотна, гласила: «Баночку я зарыла здесь». - И что это за мазня? – спросил мало впечатлённый этим произведением Епифанов. - Скажете тоже, мазня. Это искусство, товарищ майор! – осклабился Кочегарин. - Жена старого командира части увлекалась этим делом… - Каким? – не понял Епифанов. - Картины рисовала. Не помню, в стиле абсорции что ли, или абстракции… Ну так вот, у них дома целые склады этих картин валялись. Вот командир и раздаривал их подчинённым. Старлей когда нашёл одну такую, как вы выразились, мазню, очень обрадовался. Ценителем, видимо был, - хохотнул капитан. Не разделявший веселья Кочегарина майор тяжело потянулся и обессилено спросил его: - Вы не против, если я на время займу кабинет старшего лейтенанта? - Как знаете, - пожал плечами Кочегарин. – Так-то у нас и более обустроенные апартаменты есть на такой случай… - Мне и здесь неплохо. Обед скоро, капитан? Я могу рассчитывать на одну единственную тарелку супа? – безразлично спросил Епифанов, не сходя со своего места у сейфа и продолжая раскачиваться на каблуках. Скрипа паркета не было слышно. - Да. Я распоряжусь, - кивнул Кочегарин, прищурившись. - Распорядитесь. А я пока посижу здесь. Подедуктирую, - весомо проговорил Епифанов. Растерявшись, капитан помедлил пару секунд, после чего мельком приложил руку к козырьку и вышел из кабинета: - Я скоро, - послышалось с той стороны двери. Едва капитан вышел, как Епифанов выхватил из своей кобуры пистолет и направил его на дверной проём. Прошла секунда, другая, третья… Ничего не происходило. Тут майор вдруг громко произнёс: - Пу-у-ух! – имитируя выстрел, и мелко рассмеялся, засунув пистолет на место. Пройдя кабинет по периметру, он вновь услышал скрип паркета, но когда стал подходить к сейфу, скрип исчез. - Баночку она здесь зарыла, значит, - сосредоточенно проговорил Епифанов, несколько раз ударив по полу каблуком, словно заправский чечёточник. Наконец, нащупав нужное место, он из всех сил топнул ногой и одна из паркетных досок треснула поперёк. Склонившись над ней, Епифанов запустил руку под доску. Он извлёк оттуда ключ и помятое письмо в пожелтевшем конверте – отправителем на нём значился некий С.И. Капкаев, проживавший в Бердянске, на улице Дюмина, дом шесть: «Дорогой друг, обращаюсь к тебе с жалобой. После стольких лет, что я прожил здесь, в нашем славном городе, меня, отдыхавшего здесь с восемьдесят седьмого года, арестовали после драки в каком-то мерзком кабаке, при том, что я – коренной уроженец фландрийских лесов, в жизни не обидел ни одного живого существа…Я, образованный, революционер со стажем… В общем, негодованию моему нет конца. Не знаю, как ещё назвать это, кроме как не беспределом! Будь добр, и при случае справься, кто заведует охраной общественного порядка в этом городе, дабы я мог подать кассацию! Потому что даже тот факт, что меня выпустили на следующий день, ни капли не уменьшает того морального ущерба, что был нанесён мне в заключении… Ох, эти мерзавцы надолго запомнят тот год, когда я ступил на бердянскую землю – 1987!» - последняя цифра в письме была подчёркнута чернильной ручкой дважды, образовав небольшую кляксу. Автор письма явно был перевозбуждён. Отложив бредовое письмо, Епифанов поднял взгляд на сейф. Потом вновь перевёл взгляд на письмо. Затем вновь на сейф, потом снова на письмо, и неспешно поднявшись, взялся за колесо на чугунном чудовище, перехватив поудобнее ключ. Раскрывшись перед Епифановым, сейф поразил его разнообразием своих потрохов. Поперёк нижней полки лежало огромное чугунное распятие, местами позолоченное: правда, Христа на нём не было. На распятье лежал аккуратный чёрный чемоданчик с кодовым замком. У задней стенки был прислонён обломок крокетного молотка с биркой. Запустив руку чуть дальше, майор извлёк на свет внушающих размеров резиновый половой член – также с бирочкой, на которой виднелась аккуратная цифра 4. Передёрнувшись, Епифанов положил извивающийся, словно жирная змея, самотык обратно. Верхняя полка принадлежала служебному инвентарю – пять или шесть папок с солдатскими делами, печать, рядом аккуратно лежали два пистолета, коробка патронов, откуда-то взявшаяся здесь граната, а также графин с чем-то прозрачным и старый советский сифон в сетчатом кожухе. Сняв с графина стеклянную крышку, майор сразу же учуял резкий запах спирта и, улыбнувшись, поставил его на стол. Мельком пролистав полупустые папки, он схватился за главную свою находку – чемоданчик. Кодовый замок состоял из четырёх цифр. Долго Епифанову подбирать код не пришлось – таинственный С.И. Капкаев не особо скрывал заветную цифру в своём письме. Распахнувшийся дипломат выпал из рук майора: на пол посыпались фотографии и аккуратно сложенные листы, обмотанные бумажной лентой с печатью «Особо секретно». - Твою мать! – только и смог прошептать обалдевший от счастья Епифанов. Но тут его прервал стук в дверь.