«Те пылающие урны, в шею поцелуи Никогда уже не будет у нас такого ноября. Взлетающие волны, запахом свободы, никогда я не забуду. Не забуду я тебя, не забудь»
Только давай без осуждений, без патетики, но на работу сегодня Илья не собирается. Сложно сказать, за какие такие выслуги Мария Николаевна продолжает держать его в магазе, учитывая постоянные «заболел», «семейные обстоятельства» и прочее, прочее, прочее. Илья не ленивый и умеет быть ответственным, к тому же лишний день дома — то ещё испытание, уж поверь. Но это сделка с совестью, и Альтеев пытается оправдаться хотя бы перед самим собой. Ведь дел по горло — завезли чуть ли не целый грузовик примочек для гаджетов: наушники, зарядники и пауэрбанки. Груда техники, с которой Илье пришлось бы разбираться. О, ещё представил поющую в уши Леру, расписывающую во всех красках выходные у матери, аллергию мужа и успехи с алфавитом у шестилетнего ребёнка, и хреново стало даже физически. Илья не чувствовал себя олдом настолько, чтобы ему казались интересными подобные разговоры. А с другой стороны — что дома? Дома нервный младшенький, заколебавший с обсуждениями по Дису больных почек собаки Славы и остальных незначитальных подростковых проблем. Этот Артём, уже неделю ходивший как принявший материальную форму кошмар. И, наверное, Влад, обозвавший его дешёвым Джиперсом Криперсом, прав. Артём, перестающий корчить из себя клоуна, мог быть пугающим. Своему гневу братик был предан, и последнюю неделю другие эмоции чрез барьер не проходили. Биться было некому — Ваня окончательно решил жить на работе, а домой заскакивал только распихать по полкам продукты, чтобы они не умерли с голода, и переспать то время между сменами. У всех свои проблемы. А игры в обсуждения или, не дай бог, взаимопомощь и сочувствие — то, что Ваня всегда забывал в магазине. Илья так точно не собирался заводить про обострение депры в ноль лет и желании бросить работу. К чему это? Он растягивает губы братьям и друзьям, улыбается при виде коллег и даже кондукторам в автобусе. Он привык: ты либо принимай себя целиком, либо хватай ножовку и отсекай от себя части. Их, к слову, можно прятать, никто не найдёт. А тем более те, кому до тебя нет никакого дела. Маски — семейное. Он надеялся, происходящее сейчас — анабиоз, после — лучше. Надеялся последние лет десять. Илья понимает, эта не та, более привычная, фаза «немного грустненько», а целый период, получивший название «готов бросить универ». Как легко всё наебнуло одно сообщение. Оказывается, блокнуть номер, страницу в вк и телеграмм — мало. Зная нужный контакт, всегда можно найти способ связаться. Никто не остановит этого человека от сообщений в Сбере с переводами рубля. «Не забыл?» Хренов Андрей. Да, деменция была бы кстати. «Всё у тебя хорошо?», «Работаешь?», «Не думал снова начать учиться?» Хреновы бывшие. И Илье ничего не остаётся, кроме как вспомнить Исаева Влада. И на этот раз не для того, чтобы поднять себе настроение или поесть морожки. — Почему не поднялся? Артём скоро вернётся из больницы. Подумал, вы захотите встретиться... На улице ждать холодновато. Пожав плечами, вытерев нос, Влад уже даже не берётся пояснять, что никаким боком пересекаться с Артёмом не желает. Даже в школе. На улице. Тем более на его территории. Одно это имя ему противно. Но он всё равно спрашивает: — И чё забыл в больнице? — Да обычное обследование. Для военника, — Илья, копируя, пожимает плечами и согревает дыханием руки. Влада это немного раздражает, именно потому вытаскивает из кармана перчатки и недовольно суёт ему. Вряд ли они, обрезанные в пальцах, хорошо согреют, но хоть что-то. Илья искренне удивляется. — О, классно. Спасибки. — По здоровью, что ли? Это чё, теперь и по долбоебизму откосить можно? — Сердце. — Не знал. Чё же он тогда так уверенно с мячом гоняет? — Вообще, у него освобождение от физкультуры, но он не любит об этом распространяться. Так что там опять у вас? Илья же сучка настырная. С этой темы просто не соскочит. — Харе. Мы можем хоть раз не вспоминать Артёма? — Супер. Тогда тебе всего-то нужно про него не спрашивать. Они падают на задние сиденья первого же автобуса, едут по делам Влада. А он и не скрывает, что их встреча — повод сгонять в магазин в другом конце города. Исаев не из тех, кто предложит зависнуть в парке или сходить в музей. Вероятно, его заинтересовали бы кунсткамеры, и Илья рад был бы его туда сводить. Но ему нужен спортпит, и они едут за протеином, или гейнером? Или БЦА... Альтеев, честно, не понял, в чём их различие. Влад же не хочет понимать, что это за «камеры ебучие». Такое его не интересует. Бескультурщина. Невоспитанность. Наглость. Что-то не устраивает? Можешь топать домой. Нет? Тогда сопли не жуй. Ныняшняя эпоха — отказ от ненависти: удаление негативных комментов, блокирование хейтеров и отсутствие кнопки дизлайка. А Влад, произносящий «нахуй» чаще любых других слов, представлял собой запретную свободу. Илью, стоявшего на страже толерантности, взаимоуважения и браслетиков дружбы, тянуло к этому подозрительно сильно. Холодный взгляд забирался глубоко в душу, переворачивая все моральные ориентиры. Но Илья чувствовал себя под защитой. — Ты знаешь, что я гей? — Да, — прямо и довольно спокойно для себя отвечает Влад, даже не отводя взгляда от окна. Илья перестаёт мучить шнурок от ушанки, он опасался более эмоционального выброса. — Давно. — Не то чтобы я это скрывал, ты понимаешь? Просто боялся, что ты отреагируешь... гомофобно. — Да мне до пизды. Это всё, чё ты там хотел обсудить? — На самом деле, у меня к тебе будет немного необычная просьба. Я не просто так задал этот вопрос, чтоб ты понимал. На выходных сюда приезжает человек, с которым мы когда-то состояли в отношениях... Он... Не знаю, почему повёлся на его провокацию, но я... Это будет очень тупо сейчас. Ты готов? Что за хрень ты несёшь? Конечно тупо. Слабак и ничтожество. Всё самое приятное в голове озвучивает голос любимого братика, который начал бы дико ржать после первого же предложения. Артём скажет: "Игнат, ты ебанулся?" Нет. "Игнат, ты ебанулся." Влад, к счастью, с ним не синхронизировался. Он молча поворачивает голову и ждёт, складывая и раскладывая в руках билетик. — Я такой идиот. Просто... Сходи со мной. Всего на час. Я не буду просить прилюдно обнимать меня и всё такое... Мне всего-то хочется, чтобы он перестал вспоминать меня. — Молчание и отсутствие реакции напрягали, потому Илья начал ускоряться к концу и говорить чуть невнятно, проглатывая слова. Выплёвывая остатки уверенности. — Наша остановка, — всё, что ему отвечают. Исаеву почти смешно, что окружающие желают видеть в нём поддержку, отзывчивость и вообще чувака «я за любой движ». Влад, в свете последних событий, вообще ни за какой движ. Доброта и отзывчивость — не качества ничтожных мудаков, забитых до краёв виной. Вина. Потому что чуть не увёл пацана у милой девчонки. Хотя «увёл» — слишком сильное заявление. Сделал бы Артём утром вид, что ничего не было? Ничтожный потому, что, как говорила их алгебраичка, «не из числа лиц, которые чего-то добьются в жизни». Влад спорил с ней, учил, доказывал, что нихуя ты, старая манда, не права. Поздно понял, что это манипуляция, которая всего лишь успешно работала. Так кто кого переиграл и уничтожил? Теперь без мотивации ебашить дальше. Он заебался верить чужим словам и за кого-то вписываться. — Не догоняю. Можешь быть прямее? Хочешь, чтобы я пошёл с тобой как... Кто? Телохранитель? — Как мой парень. Исаев скривился больше от того, что толпа на остановке стала свидетелем этого разговора. Ты можешь потише? А если кто-то услышит, блять?! — Бля-я. Почему не можешь попросить кого-то другого? Друга, там, своего кудрявого. Потому что хочу попросить тебя. Потому что ты единственный можешь согласиться. Потому что с тобой не придётся притворяться, что я уже забыл его. — Больше некого. — Как тебе вариант послать его нахуй, а? Классно я придумал? — Бесполезно. — Илья опустил плечи и вздохнул. — Пожалуйста. Сверхмеры ничего не прошу. Он приехал в город не один. И это очень важно. Влад, ну пожалуйста-пожалуйста. Я не скажу об этом Артёму. Да ёб твою мать... Что это за удары ниже пояса, Илья? Друзья так не поступают. — Говори ему, что хочешь, мне похуй и в рот его ебал. Я сам не хочу участвовать в этих ваших... — Влад, — Илья останавливается и с обидой смотрит, как ребёнок уткнувшись в шарф носом, — я столько раз ночью садился в машину, приезжал за убитым тобой и отвозил домой. А ты всего один раз не можешь мне помочь. Серьёзно? Ещё ножкой топни. Исаев протяжно вздыхает с обречённым «бля-а-а-ть» и трёт глаза. Ну и дерьмо. — Пошли уже, хули встал. Когда я привыкну, что вы, Альтеевы, всегда меня во что-то втягиваете?***
Субботним вечером Илья заходит за ним, и мама, как всегда, в восторге. Она любит обоих Альтеевых хотя бы за то, что оба умеют складно трепать языком, не используя мат (что она ценит особенно сильно), не выглядят проблемно (после драки Артёма это не касается) и зависают с её непутёвым сыном. Мама целует Илью, взрослого уже мужика (не совсем, конечно), в щёки и обнимает, показывая, как могло бы быть, если бы ты, Влад, перестал ерепениться. И тётя Женя тоже нравится Илье. Настолько, что в какой-то момент он начинает её защищать и порицать Влада за грубость. Илья объясняет, что человек — не чья-то собственность. Она ушла от отца, а не от тебя. И никого не волнует, что оставила она тебя с ним же. Да что ты, Илья же знающий — его-то кинули оба родителя, но только они не вернулись. И он в этой области, можно сказать, эксперт. Но Влад, верящий, что даже у его святой и охуенной матери были обязанности перед ним, не согласен. Влад слишком часто думал над тем, что бы было, забери она его с собой, поэтому просто посылает Илью нахуй, ведь это не его дело. В такие моменты друг друга они не понимают. Влад заканчивает спор шуткой про мамкоёба, но у Ильи это вызывает только возмущение. Альтеев сам неловко копается в шкафу, пока Влад сидит за компом. И немного нервирует, как Исаев равнодушно ко всему относится. Что не может немного влиться в ситуацию. Ведь для Ильи правда важно, как будет выглядеть его парень. Нет, Влад хороший. Но можно сделать его идеальным. Владу не идут его заношенные берцы, и Илью радует, что у того есть другая обувь, пусть даже кроссовки. Его нарочно великоватые джинсы проигрышно смотрятся на сильных ногах, а эти цепи на ремень — просто стыд. В тёмной единственной рубашке и брюках Исаев казался бы ещё взрослее, что явный плюс. Только надевать её тот отказывается даже под угрозой расправы. — Почему так ебёт, как я пойду? У тебя грёбанный маникюр на руках, и лично для меня это не проблема. А я согласился даже с ебучими штанами, но эту хуйню я больше не надену. — Влад! — Нихуя. Тут целый шкаф тряпок, выбирай другое. Хорошо, Илья шёл на это, осознавая, что процесс будет с криками и возмущениями. Но с раздражением ничего поделать он не может. Исаевскую жопу всё же запихнули в брюки и свитер. То есть в такие шмотки, которые он никогда бы не надел по своей воле. И он точно не скрывал недовольства до тех самых пор, пока они не подошли к кафе. Илья волновался, что он будет ныть до самого конца вечера, но был приятно удивлён. Не то чтобы Исаев мгновенно преобразился в хорошего актёра, просто он замолчал, вмиг подобрался, нацепив личину серьёзного парня. Но в момент Х замешательства скрыть не смог. — И вот это, сука, твой Андрей?! — охуевше шипит он, разглядывая взрослого мужика в пиджаке, занявшего не столик, а первый ряд перед цирковой ареной. — Тихо ты. — Илья убирает со свитера Влада свой длинный волос и ведёт по его плечу. — Расслабься. — Опасно расслабляться, когда он так напрягается. — Влад дёргается от его рук. Мало ли что здесь подумают. Он всё ещё смотрит Альтееву за спину, на человека, который точно старше его самого раза в два. Такой важный. Мог выбрать и рестик подороже. Например, такой, где людей было бы поменьше, а они втроём не смотрелись так странно. — Какими судьбами? — спрашивает Илья, усаживаясь за стол с противоположной стороны. Взгляд он отрывает с трудом: Андрей умеет выглядеть хорошо. — Навещал мать... — задумчиво произнёс черноволосый мужчина, перемешивая кофе. Он без какого-либо стеснения рассматривал Влада. Внимательно, почти пристально, видимо, правильно расценил, как тому не нравятся чужие взгляды. У Андрей всегда он был цепкий. — Я вижу, ты захватил друга. — Мы не друзья, — усмехается Илья, поправляя. — А почему ты не захватил жену? — Я не буду говорить об этом при посторонних, прости. — Мужчина был широкоплечий, но низкий. Это не делало его менее уверенным. Ебло с горбинкой на носу было очень умным, Влад оценил. Говорят, широкие и густые брови — признак длинного члена. — Думал, это будет личный разговор. — А я надеялся больше никогда тебя не увидеть. Но ты продолжаешь это. — Продолжаю что? За столом повисла неловкая тишина, которую нарушила красивая официантка. Она странно посмотрела на их занимательную компанию, и тут Владу стало охуенно стрёмно. Ещё и Илья, который, возможно, продолжал играть или хотел подбодрить его поглаживанием по бедру, вообще не помогал. Теперь она точно поняла, что он не их отец, а они — далеко не братья. И Влад до конца дней считал бы себя жалкой соплёй, если б в отместку за всё это неудобство не заказал себе половину меню. Наслаждаться чужими бабками было не в кайф, но хотелось доставить безоткзаному мужику побольше проблем. — Илья, как давно ты интересуешься школьниками? Влада немного утомляют эти разговоры. Он не умеет так просто подбирать умные слова, плавать в такой дохуя интеллигентной атмосфере. Уж точно не с кровавым белком и следами от синяков на роже. Но Исаев всё ещё слишком близко воспринимает любой поток говна в свою сторону, поэтому дерзкий ответ находится быстро. — Спокуха, я тоже не знал, что до школьников его интересовали старички. Мужик только посмеялся. Да, конечно, продолжай делать вид, что тебя не ебёт эта разница в возрасте. Почему все вокруг всегда притворяются? — Я рад, что общество стало настолько толерантным, что неонацисты могут становиться открытыми геями и надевать пуловеры. — Это свитер. Общество, типа, развивается. Вам надо уже это принять и, там, камингаутнуться своей жене, например. И вот, настоящие эмоции проступили на его лице. Для Влада это уже маленькая победа. — Хватит, — Илья, насмотревшись, всё же, их осекает. — Вы ведёте себя как идиоты. — Я просто разговариваю с ребёнком на его языке. — Лучше бы ты уже сказал, что хотел. И мы уйдём. — Илья смеряет своего партнёра осуждающим взглядом. «А я-то чего?» — спрашивает Влад и складывает на груди руки, откидываясь на спинку дивана. У Ильи проскальзывает мысль, что Исаев действительно всё ещё ребёнок. Особенно рядом с таким примером. — Даже не дождёшься заказа? Как обычно, сразу к делу, — мужчина как-то по-доброму улыбается, опуская взгляд. — Я хочу, чтобы ты восстановился. И я могу помочь с этим. Он реально хотел продолжить учиться. Когда-то ведь мечтал стать врачом, как дедушка, несмотря на такую-себе зарплату, нагрузку в универе, несмотря на врачебный этикет, запрещавший ему выглядеть так, как хочется. Когда-то он много чего хотел. До того, как пришёл на первую пару по микробиологии. До того, как увидел умного преподавателя, с которым сразу получилось найти язык на почве общей родины — небольшого городка в ебенях. После он стал хотеть ещё больше. Это было лучшее время в его жизни. Это было худшее время в его жизни. Мужчина много говорит: рассказывает про свою работу, пытаясь убедить. Давит на то, что нынешняя «профессия» Ильи не принесёт ему ни хорошего дохода, ни будущего, ни счастья. Ведь ты подавал такие надежды... И если бы не твой инфантилизм... Илья отпивает из своей чашки, продолжая выслушивать много новых фактов про себя, и только хитро улыбается, пожимает плечами. Будто всё равно. Держать эту эмоцию сложно, но терпимо, пока рядом сидит Влад. — Всё, закрой ебальник, — Исаев показушно закатывает глаза, не выдерживая очередного потока сложных слов, описывающих его друга. — Ты охуенный рассказчик, но хватит уже пиздеть. Илья кладёт руку ему на плечо, потому что видит, как он опасно сжимает в пальцах вилку, отодвигая свою Прагу. Ничего хорошего... Особенно если она окажется в глазнице Андрея. — Сразу видно, воспитание не играло роли в твоём выборе. Тогда что же? — Мой большой хуй. — Влад! Пойдём-ка подышим. Илья утаскивает его к выходу. Прямо на холодный воздух, реально желая остудить. Но он и не сопротивляется, потому что чувствует, вот сейчас сорвётся. Ему просто необходимо выплеснуть скопившийся гнев. Хотя бы на этого старого дятла... Как его там... Никита? Влад пинает пяткой мусорку, а её содержимое некрасиво загрязняет улицу. — Что ты делаешь? — спрашивает Влад у Ильи, когда, наконец, успокаивается, применяя дыхательную гимнастику. Не надо было оставлять колёса дома. — Что? — Почему ты просто не можешь его послать? Почему не можешь уйти и перестать выслушивать это говно? Вот как заебись сейчас практикуется твоя группа. А ты лох, выбравший другую дорогу. И вообще чмо... и карьерного роста никакого, и будущего никакого. Норм тебе? Почему пожилой хуй говорит такие противные вещи, но не замечает, насколько жалко и отчаянно выглядит, смотря своими щенячьими глазами на молодого парня? — Мне плевать на всё, что он говорит, Влад. Я не хочу возвращаться в его универ. Влад фыркает. Ведёт рукой по лицу и усмехается. — Думаешь, я слепой? Какого хуя вы, Альтеевы, всегда строите из себя хуй пойми что... ЧСВшники ебучие. — Перестань нас обобщать, Влад. — Ой, да завались ты нахуй. Просто не надо мне пиздеть. Как будто я не вижу это ваше... На слова плевать, на учёбу — похуй, как и грёбанную жену. Хватит этого. Я вижу, что ты сейчас разноешься. В такой ситуации нужно слать всё нахуй. Как бы тяжело тебе не было. Влад подходит близко, Влад инстинктивно читает все самые глубокие эмоции и будто уже знает всё, что Илья так старается скрывать. — Я чувствую себя хуёво, — признаётся Альтеев, облегчённо кивая, шмыгая носом и пряча глаза. Влад не особо знает, что с этим делать. Он никогда никого не утешал до этого. Но Илья... За последнее время он стал ему близким другом. Он готов это признать. Или ты просто нашёл замену? — Эй, блять, да ладно тебе... Поэтому неловко обнимает его, похлопывая по спине. Илью не особо волнует, что стоят они на оживлённой улице и под тёплым светом из витрины. Без верхней одежды охуенно холодно, но Влад так обнимает... Илья, в принципе, хуеет от того, какой Влад, оказывается, внимательный. Что он забивает хуй на реакцию прохожих на их странную парочку: женственного петуха и гопаря в официозе. И Илья ищет своими губами чужие, прокладывая дорогу носом. Потираясь о щёку и скулу. Чтобы что? Чтобы найти в лице Влада поддержку? Но добраться до цели не успевает — его не очень деликатно отталкивают. — Какого хуя?! — Влад... Илья не жалеет, что так поступил. Владу давно пора понять, хотя Илья уверен, обо всём он догадывается. Влад не такой глупый, каким хочет казаться. Просто не может сделать первый шаг. Илья даже понимает почему. Да потому что есть Артём. — Ты влюблён. Я прав? — Он даже не смягчает это словом «нравится» или чем-то, блять, ещё... Илья спрашивает об этом так спокойно, будто это совершенно обычная вещь. Будто это про «ты же чёрный чай будешь, да?», а не то, как его сердце внутри пидорасит, грозя отказать в любую секунду. Будто застывший воздух не режет лёгкие, а Влад готов пуститься в унизительный скулёж каждый раз, когда его видит в школе, когда приходится его избегать. — Что за хуйню ты несёшь?.. — Исаев устало спрашивает, почти снова уходит обратно в кафе. Там его куртка. Ему нужна его чёртова куртка, чтобы свалить домой. Но Илья идёт за ним. Владу приходится остановиться. Хотя бы для того, чтобы весь этот бред не стал достоянием народа внутри. Слишком, сука, громко. — Но ты сразу понял, о ком я говорю. Влад, я не хочу настраивать вас друг против друга... Но он не такой. Как и Андрей. Я надеялся, что сегодня ты поймёшь. — Какой «такой»? О чём ты, блять, говоришь? — Не гей. Артём не гей, Влад. Поэтому вы и перестали общаться. Ты был у Лизы, я знаю. И ты видел, как они любят друг друга: она счастлива с ним, Артём без ума от неё. Как в сказке. А ты... ты понял, что мешаешь. — Заткнись, — Влад снова толкает его, уже не чувствуя никакого холода улицы. Жар ярости всегда отлично справлялся с отоплением. — Меня это почему должно ебать? Я, по-твоему, пидор? И что же, Альтеев ждал этого абсурдного диалога. — Нет, я не... — И Илье необходимо взять себя в руки. Ему тяжело стоять на своём. Особенно, когда Влад смотрит в упор и выглядит так, будто сейчас пойдёт взрывать кафе. — Сам об этом скажи! Да ты даже не знаешь, гей ли ты! Или не хочешь признавать? Ответь на простой вопрос: тебе нравятся девушки? — Конечно нравятся, — слишком громко и чётко, агрессивно, выплёвывает, и на них почти реагируют прохожие, желая предотвратить драку. Илья говорит, что всё в порядке. Под контролем. Хотя сам в этом сильно сомневается. — Ты лжёшь. Но я не буду с тобой об этом разговаривать. Я не твой психотерапевт. Ладно, давай вернёмся, нужно заканчивать всё это. Глупая идея, глупая... Илья помнит, как знакомил Исаева со своими друзьями. Хотел показать, что, вот, открываться несложно. Есть люди, которым плевать, с кем ты трахаешься. Которые всё равно останутся рядом. Давно пора было понять, что Исаева не так просто чему-нибудь научить. Этот пример был неудачным. ...Или же? — Скажи честно, зачем ты привёл меня сюда? — спокойно спрашивает Влад уже внутри. — Чтобы он понял свою ошибку. Он не собирался бросать её. Хотел продолжать строить что-то со мной, занять два стула. Я бросил всё, когда она родила. Даже не знал, что... — Говори прямо: хотел сделать ему больно. Илья не спорит. И благодаря этой честности Влада окончательно отпускает. — Заслужил, — кивает Альтеев. — Но ты и сам всё видел. В конце концов, он не будет со мной, как бы не тянуло. Они всегда выбирают приемлемый для общества вариант, понимаешь? Честно сказать, будь у меня выбор, я бы тоже выбрал женщин. – Я бы тоже, – устало выдыхает Влад.***
«Я вряд ли классный, упоротый, грязный, как клоун Красти, — Но я в душе смеюсь от счастья, ведь я в душе добрый отчасти. Не успев начаться, меня не станет в одночасье, Ведь этот кайф уже так себе. Себя поставил сам к стене. Но меня уже не сломит хлор химпрома и ацетилен. Дышу, как сквозь полиэтилен, еле вижу, как тлеет каждый сантиметр»
Жизнь наваливается на Влада быстро и тяжело, не боясь переломить кости. Он будто переносит своё сознание в Сан-Джуниперо, где перестаёт париться о реальном и далёком. События и люди занимают всё его время. Он молод и сейчас кажется, что это навечно. Ну, блять, само собой такое ощущение пришло не сразу, но Исаев втянулся. К хорошему привыкаешь быстро. Когда друзья Ильи зовут в очередной раз выпить — можно, хули нет-то. А рука, такая сука, прикипает к бутылке. После даже становится плевать, в каком состоянии приходить домой. Мама, хоть и не даёт больше денег, но не ругает. Мама читала про другие методики воспитания детей и даёт разобраться с этим самостоятельно, она пытается принять роль его друга. Только такое бесполезно. Всё начиналось постепенно. Сначала он подумал, почему бы не пропустить первый урок в восемь утра, а после опохмела не появлялся там целый день. Сейчас, беспричинно пропуская очередную неделю, он уже не представлял, как возвращаться обратно. Не знал, как прекратить всё это. И не хотел. Привычными становятся даже клубы по выходным, хотя в первый раз Исаев неловко торчал у бара, сливая чьи-то бабки, потому что своих не было. Привычными становятся Настя со своим «Владюша-Владюша», Рома с «блин, пошли покурим» и, самое главное, Илья, который в его присутствии будто оживал, обретая новое дыхание. Илья, который нашёл смысл в борьбе с чужой замкнутостью и помогал раскрываться. Который старался поддерживать, давал толчок к знакомству со своими друзьями. Влад открывается миру, мир раскрывается в ответ. И все эти разношёрстные ребята быстро находят в молчаливом парне охуенного слушателя. Это же Влад, он же никому ничего не расскажет. Это же Влад, пара банок пива, и он расслаблен и готов послушать про твои проблемы. Эй, да хватит ржать, Влад, это же серьёзно! О, кстати, ты реально встречаешься с Ильёй? Похожее горе их сближает. Влад приблизился к Илье настолько, что от Артёма теперь, казалось, его отделяла целая пропасть. Чётко это стало понятно, когда им с Ильёй пришлось ночевать в комнате Вани. И Влад как мог боролся с собой, чтобы не уйти в такую знакомую и родную комнату за стенкой. Тогда он был в говно настолько, что Илья домой просто не пустил. Зато недостаточно, чтобы не вспоминать утром эти осуждающие зелёные глаза. Я так тебя ненавижу, ласково думал Влад, хочу чтобы ты исчез. Я убью тебя. Или ты убей меня (освободи уже). Артём будто это понимал, до стука соседей ругался со своим братом, понимая даже больше. Но это было не так. Ни-ху-я Артём не знал и не хотел принимать его таким. Зато второй Альтеев брал его с распростёртыми объятьями и выслушивал. Поддерживал. Был, блять, рядом. Илья не прятал от него свои эмоции, не врал. Он предлагал отправиться в путешествие автостопом после школы, и Влад не был уверен, что это шутка. У Ильи не было за плечами никаких балластов в виде девушек, неодобрения друзей и разрушающих амбиций. Илья почти нежно стирал тыльной стороной пальца с его лица влагу от снежинок. Спокойный и меланхоличный Альтеев идеально подходил, не вызывая ни негативных, ни бурных, разрушающих эмоций. Влад сам не заметил, как внутренняя пустота Ильи начинала сливаться с его собственной. Этот парень с длинными волосами воспринимался идеальным вариантом. Но, что удивительно, всё это ощущалось дискомфортно и неправильно. Его одобрительные поглаживания — убери руку, добрая улыбка и живой взгляд — отвернись. Влад молчит. Зато Илья говорит всё, что на уме: «у тебя реально классный голос», когда Влад орёт песни с его друзьями. Илья говорит, какая классная у него фигура, жадно разглядывая. Комплименты Исаев расценивает как оскорбления — морщится и отмахивается. Ведь от этого даже на грамм не торкает так же, как от тёмкиного «ты долбоёб». Что уж тут говорить про то его «ты красивый». Не вспоминай. Не вспоминай, блять! Влад скучает совсем по другому. Тёмное, злое. Дикое звериное чувство, которое хочется заглушить и забыть, что это было с тобой-придурком. А Илья учит. Илья взрослый и умеет управлять личными границами. Он в меру открыт своим друзьям и посторонним, но что-то слишком важное держит внутри и оберегает. Илья показывает, каково это — забивать на всех хуй. Не по-напускному показушно, а по-настоящему. Илья не говорит клишированные фразы, что всем на него насрать, потому что это не так. Илья просто показывает всю суть на примере. Теперь рабочие мужики смеряют недовольным взглядом его чёрные ногти — внутри у Исаева поднимается лютый кайф. Но всё же больше доставляла воображаемая реакция Артёма. Наверняка, он бы не раз проехался по обновлению и долго бесился, вызывая смех. Перестань. Это с Ильёй круто и можно не ограничивать себя. Подумаешь, говорите на разных языках. Просто нужно больше времени вместе. Ведь разбивать стереотипы, оказывается, весело. А набивать рожи выползающим из тачки косо смотрящим дагам ещё интереснее. Коллекция шрамов и синяков пополняется регулярно. Неудивительно, с такой-то вызывающей компанией. Исаев думает, что они никогда не сойдут. Но Илья говорит, что и свести можно. Илья для него почти Тайлер Дёрден, но без мыла. Благодаря алко, благодаря Альтееву, он чувствует свободу, оттягивая языком щёку, смотря при этом в глаза жирному менту. Пьяный Влад начинает нравиться людям, пусть он немного закрытый и грубый, но ведь классный и весёлый, совсем не такой, ограниченный рамками и самомнением, каким казался раньше. Друзья Ильи приглашают его на тусовки теперь не как плюс один. У него, блять, отдельное приглашение на тусовку чувака, с которым они вместе пили разок. И Влад в полной мере наслаждается тем, что его замечают. В квартире не так много людей, как было на его первой вписке, и большую часть из них он уже знает. И они рады его видеть. И сложно сейчас понять, что пьяные люди рады видеть кого угодно. Илью Влад быстро находит, как и его компанию. С Владом здороваются все. — А где...? Оля где? — спрашивает Влад первым делом. В прошлый раз он занимал у неё немного, надо бы вернуть. — Она отошла к девчонкам. Потом подойдёт. — Она меня избегает? Так и знал, что тут нелюбовь. — Нет, ты ей нравишься. — Но точно не тому художнику с красными волосами. По-моему, он хочет разбить мне ебало только за то, что я стою рядом с тобой. — Исаев находит этого парня в толпе очень быстро. Его яркий причесон подсобил. — Женя не в моём вкусе. — Совсем недавно ты говорил, что любишь всех людей, а сейчас «не во вкусе». Или это работает только когда ты сосёшься с подружками? Илья смеётся. А красноволосый Женя смотрит на Илью этим самым взглядом «если он тебя тронет — ему пизда». Именно поэтому Влад закидывает руку Альтееву на плечо. — Все и так думают, что мы встречаемся. Зачем ты их провоцируешь? — Пусть знают, что встречаемся. И этот полушуточный флирт прям как по пособию от Артёма. Выдрессировал отлично, братик. Илью каждый раз это опускает на землю. — Будешь? — он суёт Владу свою бутылку пива. Пить больше не хочется. Да и ему завтра на работу, в отличие от некоторых. — А то. И пить Исаев так и не научился. Зато у него отлично получается спаивать других. Шот — с одним, три — с другим. Илья даже не замечает, как подключают и его. Он прекрасно знал, что в его состоянии пить нельзя. В таком состоянии вообще запрещено: будет хуже. Но он смотрит на открытую широкую улыбку Влада, которую тот больше не прячет за рукой, и выпивает. Так, наверное, будет проще. Шутки шутками, но между ними есть что-то. Он уверен, что Влад, смирившийся со стадией опьянения «хочу обниматься и сосаться», лезет ко всем остальным, но не к нему, только из-за страха отпугнуть. Испортить всё. Илья — нет. Потому уверенно кладёт руку на шею, поглаживая, и зарывается пальцами в чуть отросшие волосы на затылке. — Блять, Арт... — шипит Влад тихо, из-за музыки почти не слышно, но тут же осекается. Только время на исправление не тратит. У Ильи такие же холодные руки. — Не делай так. И Илья тут же уходит от него. Его это немного подзаебало. Совсем чуть-чуть. Он пробивается и пробивается, руша хуев железобетон, но именно это имя нерушимо. Когда это уже закончится? Илья думает подойти к Мише и взять у него чего-нибудь. Чего-нибудь, что Исаев с лёгкостью положит себе в рот, как конфету, и даже не спросит, что это. И перестанет так напрягаться. Перестанет зажиматься и прятаться. Будто секс между людьми — пытка. Не ходи туда, а то обсмеют и оставят с психологической травмой. Илью бесит, он ведь знает, что это просто способ получить удовольствие для двух людей вроде них. Это сотрёт всю зажатость и рамки, и тогда можно не сомневаться в словах про отношения. Но Илья не идёт. Триповый секс — не то, чего он хочет. Это просто воспалённый мозг под действием алко начинает дурить с безумными идеями. Но приятно знать, что не у него одного сносит крышу. Потому что Влад, в очередной раз, прекрасно справляется с приключениями на свою пятую. Илья находит его уже через час на кухне с водником в руках и плывущим взглядом. Его наставники сменяют фольгу и содержимое и делают затяжку. Влад расслабленно выдыхает дым ему в лицо и почти светится. Илье даже не хочется ругать его. Знать, что это там, обычная трава или меф, — ещё больше. — Будешь? — А то. Потом Влад, отдавшийся эректильной фазе, идёт танцевать. И когда подходит к девушке вдвое старше него, Илья начинает тихо смеяться, вспоминая шутку про мамкоёба. Наконец-то он её понял. А уж когда данный подкат удаётся, и та начинает двигаться вместе с ним, ржать начинают и все собравшиеся на диване. С таким Владом весело. Свободный и не стесняющийся вызывает ещё больше эмоций, чем раньше. Настоящий ли – уже не так важно. Илья чувствует себя зависимым от этого. Это смешно и прикольно, он всегда не сразу понимает, что начинает твориться какая-то бесовщина. Но даже под кайфом приходит осознание, что не совсем норма. — Влад, — зовёт его Алина. Она тянет его за ремень и не может сдержать смех. — Слезай, ты сейчас всё со стола уронишь. Но Влад отцепляет её руки, получает своё, и совершенно тупо начинает стягивать с себя футболку. Илья встаёт рядом и улыбается. Грёбаный абсурд, который в прокуренной хате всеми воспринимается чем-то нормальным. Их, повидавших даже секс на кухонном столе от влюблённой парочки не так давно, точно не удивишь псевдо стриптизом от пьяного Исаева. — Что ты делаешь? — спокойно спрашивает Илья, пробегаясь по телу заинтересованным взглядом. Ну куда так соблазнять? — Мне жарко, — улыбается Влад и кидает ему в лицо свою футболку. И его бы остановить, пока это «жарко» не распространилось на другие части тела. Одевать кого-то бухого в пусть даже треники было сложной задачей. А Илья, вроде как, был за него ответственным. — Понятно. Может лучше покурим? На балконе. На удивление, Влад послушный и не бунтует. Такое бывает редко. Он неловко спускается, роняя пару бутылок. А на балконе опасно склоняется над перилами, что-то орёт прохожим на улице и снова начинает вести себя неадекватно. Это ходячая проблема. Но когда он докуривает и сам лезет целоваться, вклиниваясь между ног, Илья готов простить вообще всё это поведение. И так обидно, что мальчика совсем не научили целоваться. Илья берёт это в свои руки, объясняя, что нужно делать. Ведь укусы Влада охлаждают больше, чем морозный ветрище. Влад сам спускается на шею, начиная выцеловывать её, прикусывать зубами. Илья снова болезненно шипит, за что Исаев шёпотом извиняется и говорит ещё что-то, сложно разобрать. Когда губы проходят по челюсти, мажут по уху, слышится только «Тёма». Тёма-Тёма-Тёма. Как заведённый. Илья сходит от этого с ума. Глаза режет и спирает дыхание. — Пошли, тут холодно. Исаев — пожар. На него хочется смотреть и пропустить через лёгкие запах гари. Исаев и другая сторона — чужое горе потерявших в огне всё. И не стой так близко, это опасно. Но жажда впечатления не знает ни искренней жалости, ни страха. Илье не жаль ни себя, ни его. У кого сейчас нет проблем с неудачной любовью? Он просто покажет, как может быть иначе. Когда они заходят в комнату, Илья хлопает по месту рядом с собой. Влад понимает, что нужно сесть. Влад заваливается на бок и кладёт голову ему на колени. Он ластится как кот, когда Илья гладит его по голове. Это пиздец приятно, и Владу нужно ещё, он открыто просит об этом. Но тут же замирает, когда Илья оглаживает бок и залезает рукой в свободные спортивки, проводя ледяными пальцами по бедру. Это щекотно и неприятно даже с притуплёнными чувствами, но, в целом, недурно. Покатит. Просто продолжай вот эту хуйню с волосами. — У меня такое ощущение... Ты как будто всё время меня дразнишь. — Влад не понимает его слов, вообще нихуя не понимает. Только смеётся, а Илья, потерявший где-то чужую чёрную футболку, смеётся вместе с ним. Владу в таком состоянии хорошо. Вот прям заебись. Ему так не было никогда в жизни. Ну, может, только пару раз. И то, всего за последние месяца два, и то с кем-то конкретно. Он смотрит на человека и находит на его лице знакомые черты. С болью вбитые в голову, кажется, до гроба. Влад просит убрать волосы, и он собирает их в хвост. Если присмотреться, в этих карих глазах тоже есть что-то зелёное, по краям. Чтобы рассмотреть это сейчас, света недостаточно, но Артём всё равно красивый. Даже в темноте спальни. Артём всё ещё выглядит как совершенство, царапая и без того раненую душу. Илье совершенно точно не кажется этот влюблённый взгляд Влада. Илья, наконец-то, победно улыбается. Не это ли то, чего ты хотел? — Иди сюда. Говорит и тянет его с кровати. Сажает прямо перед собой и медленно целует, склонившись, а когда отстраняется, продолжает смотреть. Влад, немного потерянный, с припухшими губами и расфокусированным взглядом выглядит очень классно. Илья отмахивается от странного привязавшегося ощущения, как от надоедливого консультанта, «Вам что-то подсказать?», «Это включается совсем не так», «Осторожно, не разбейте». Игнорируй. Он оглаживает пальцами нижнюю губу Исаева, проскальзывает большим пальцем в рот, давит на язык, пока другой рукой гладит холодные плечи. Признаться, Влад не догоняет, зачем это всё, но его сейчас происходящее мало волнует. Он только смотрит в желанное лицо как помешанный, и делает то, что просят. Потому что обхватить губами палец — это же просто. В остальном, сейчас он где-то у себя в голове. Но вряд ли Илья это замечает. Илья даже спящего человека за спиной на той же кровати не замечает, его ничего из этого не волнует. — Раскрой пошире. Раскрыть что? Глаза, рот? Душу, бля? Всё и так твоё. — Влад, слышишь? Раскрой. — Ему даже помогают, надавливая на нижнюю челюсть и опуская голову. — Пиздец тошнит, не делай так. — Всё пройдёт. Всё хорошо. Илья очень ловко борется с пуговицами и молнией на джинсах и не оставляет лицо Влада без внимания, продолжая ласкать. Он настолько с Владом, что абсолютно не здесь, даже не замечает, как открывается дверь с олиным «ой, блядство, извините». Откуда-то из глубин Влад почувствовал нарастающее беспокойство. Совсем недавно было жарко, но, кажется, сейчас его потряхивает от холода. — Я не... — Помолчи. Эта же рука, поглаживающая до этого щёку, теперь жёстко и уверенно тянет к паху за волосы на затылке и, не будь в нём столько спирта, он бы зашипел. — Эй, только осторожнее с зубами. Аккуратнее. — Илья мажет головкой члена по губам прежде чем протолкнуться между них. Он ласково усмехается, когда Исаев неумело давится, но не даёт отстраниться до конца. И почему-то из остатка вечера Влад запомнил только эту чёртову фразу.