«Небо — чёрный полиэтилен В нём ты хрупкая, как хрусталь Одна такая на селе Перевёрнутая звезда Отдай мне каждый децибел Пока я не вошёл в азарт Пока в них сгинуть не успел Я выну твои глаза»
— Он, ведь, в машине ждёт? Ощущал его Артём. Нельзя не ощущать родную кровь. Это связь, которую она полностью игнорирует. Ответы на вопросы нужны лишь как дань соблюдения сценарных традиций. Ещё очень хочется увидеть, как теневая сторона Оли, наконец, расцветает. — Почему не зашёл? Я же ничего ему не сделаю. Но она, как обычно, сдержанна. Оля продолжает ходить по комнате в поиске. Она прекрасно знает, что и где расположено здесь. И его помощь не нужна, он только сбивает. — Да уж, мужчины такие пугающие... — девушка бурчит это себе под нос, но Артём всё слышит. — Илья не пугающий? По его мнению, Илья как плюшевый медвежонок с застывшими глазами и встроенной в один из них скрытой камерой. В конце концов, Илья был его братом. И несмотря на его перфоманс долбоёба длиною в жизнь, Артём вчера чётко ощутил с ним целостное родство. Немного даже... Чувство гордости. Ведь брат был готов на многое, чтобы получить, чего хочет. Влад сказал «выблядки отмороженной суки». А Оля, раскрывая шкаф, шипит: — Он исключение. — Разумеется. Ей хочется поскорее разобраться с этим и сесть в машину. Комфортнее, наверное, было бы находиться в том дешёвом хостеле на окраине города, где тормозят дальнобойщики и глушат самогон. — Передай, что мы его любим и всегда ждём дома. Конкретно я. — Давай я сейчас возьму, что мне надо, и спокойно уйду? У меня нет ресурсов на твой негатив. Артём скупо пожимает плечами. Хотелось бы сказать, что когда-то они неплохо ладили с Олей... Только вот чистой воды пиздёж. Недолюбливала ещё когда училась в школе. Когда подходил на перемене к побитому Илье и говорил, как же ему стыдно, что его старшеклассник-брат, который, условно, обязан был быть до охуения крутым, такая размазня. Когда она и Илья ждали возле ворот школы, а Артём перелезал через забор с другой стороны. Лишь бы не столкнуться с ними. Оля убеждена, что никогда не видела человека отвратительнее. Не хотелось бы ей иметь с ним что-то общее. Это Ванина Настя любила таскаться с мелким, как с котёнком, которого в ближайшем будущем ждали только пакет и бочка. Настя охуенная, хоть и приносит много проблем брату. Она научила делать пиздатые водники и сама проколола ему ухо иголкой, когда он был классе в седьмом. Артём тискает пустующую мочку уха. А всё же хуёво, что Настя так его подставляет перед Ваней... — Эй, ты там всё? — Артём кричит из комнаты. — Пошёл в пизду. Чай пью, — раздражённо отвечает Влад из кухни. Но это ничего. Альтеев позволяет ему ещё немного подуться после вчерашнего. Назло ведь принялся хавать, хотя собрались выходить уже как минут двадцать назад. И Артёма усадили, как бы не открещивался. Так и отдал Владу недобитую порцию с котлетами, на что обделённый Ваня смотрел взглядом «нахуй ты его сюда привёл?». — Ладно. Не торопись, — мягко говорит Артём. И Оля, наконец, оборачивается, пересекая огневой рубеж. Не тупой. Знает, что все догадываются. Артёму приятно. Все они уже строят те самые догадки, кто же у них за девочку. Даже Оля, отвергающая гетеронормативность, на секунду подумала об этом. Оля надеется, что хоть кто-то Альтеева Артёма и нагибает. А такой, как Исаев Влад, не может в сексе быть нежен. Да, пожалуй, Исаев похож на садиста. Мысль, что Артёма унижают и возвращают на законное место, оседает в голове приятным таким чувством. Потому что да. На Артёме есть следы. Они, очень чёткие на бледной шее, выглядывают из-под воротника. Но этот союз... Команды хуже просто не состряпать. Их реальное объединение принесёт этому миру сплошные убытки. Двое сумасшедших мужчин, опасных для общества... Пожалуй, если бы на кухне не было Вани, она не стала бы даже заходить в эту квартиру.***
То, как Влад топчется по принципам, не решает нихуя. С чего он вообще взял, что отсос — путь прогресса? Всё равно ведь думает. Всё время он думает. В такой стране живём и запариваться насчёт этого — нормально. И почему-то Андрей Илюшкин вспоминается, жена его. Ребёнок, в конце концов. А в дураках Влад остаётся. Артём тогда так ничего ему и не ответил. Примерно неделю назад Влад плюнул ему в лицо «я тебя, суку такую, люблю». И ничего не произошло. И Женя до сих пор Артёму улыбается. Для Артёма у неё персональная улыбочка. Владу — больше нет. И по голове не гладит. И, вообще, много-много на него жалуется отцу. Даже не жалуется, а будто предоставляет очередной отчёт. Дело-то в чём... — Воу, — то, как реагирует Артём на появление Роберта, вышедшего одеваться. Который к ним навстречу давно уже не выбегает. Влад тоже надеется, что с возрастом и это заживёт. И может тогда мать перестанет его ненавидеть... — Тебе нужно расслабиться, — Артём трёт пальцем морщинку меж его бровей, но Влад дёргает головой. — Не переживай, я сделаю всё хорошо. Ну чего такой грустный? Водя жужжащей машинкой по виску, Альтеев от подъёба еле удерживается. Не-а, Артём всё ещё помнит (как может забыть?) то лицо. Было точно не «невкусно». Но Влад не способен оценить всю иронию момента. — Да блять, — вскипает, наконец, отбирая телефон. Серьёзно, рано или поздно Артём разъебёт его. — Что? А с Владом чё... С Владом полная паранойя и прощание кукухи. И мысль-то очень простая — если Артём больше не просит у него, значит Артём находит где-то ещё. — Нормально всё, — огрызается Влад, разминая шею. Спина уже устала рассиживать на толкане, пока этот красоту наводит. Провёл бы пару раз машинкой — готово. Но Артёму не знакомо. Он, скорее всего, приходит к парикмахеру с фоткой Томаса Шелби и рассиживает в пиздатом кресле по часу. — Я играю, блять, в игру. В муравьёв играю. Двадцать второй уровень, и меня никто уже не обижает. Восемь тыщ очков. Ты хоть знаешь, сколько вообще бывает видов муравьёв? Артём смотрит скептически и как-то немного сочувственно. То есть да, двадцать второй уровень — точно, но вот... Если долго молчать, то человек сам расскажет, что его волнует. — Встал сегодня с хуёвой ноги. — Да? — Пизда. Дерьмовый сон. Приснилось, что у меня целый кузов калашей, а патронов нет. И я, короче, как вспоминаю, что дома у меня, дома-дома, патрон лежит. Вот он мне там пригодился бы. Артём хмурится, когда смывает с его шеи волосы. — Ты так сильно хочешь вернуться домой? Влад содрогается, когда капли скопом нападают на затылок. По телу бегут мурашки. И Артём понятливо накрывает его рукой. — Нет. То есть, я бы хотел... Но не хочу оставлять тебя. Может, Владу только кажется, что на секунду вода становится горячее. — Хорошо. Вот так спокойно отвечает Альтеев. И, опять же, не делает больше нихрена. Помимо того, что моет его голову, типа. — Да, отлично. Классно. О нет, Влад психует не из-за того, что Артём не делает всех тех вещей, которые он продумал в своей голове... И совсем не из-за того, что Влад изъёбывал себя бритьём паха и подмышек, планируя хорошенько потрахаться. В этой ванной. Желательно, в эти выходные. Ещё желательнее, чтобы это был Артём. Звёзды, вроде, в ряд встают, а вот хуй ему. Правильно говорят, что, попробовав один разок, будешь бредить всю оставшуюся жизнь. — Отдай сюда, — Влад выхватывает из его рук душевую лейку и заливает себе лицо, остужаясь. Да он даже, блять, не заметил. И неужели он настолько дерьмово сосал, что Артём его больше не хочет? — Давай мы с тобой сейчас дружненько научимся разговаривать, а? Давай, малыш, — Артём невозмутимо суёт ему полотенце. Он привык, что течение всегда ему сопротивляется. — Кончай. Можно не делать вид, что тебе не похуй. Артём всё также продолжает вытирать его плечи... Влад хуеет от его терпеливости, взрослости. И смотреть куда-то сквозь. ...Или от похуизма. — Думаешь, вот это у нас что-то значит? Теперь Артём, присев на бортик ванны, утыкается лицом в обе свои ладони. Это немного тяжело. Разговаривать с Владом... Анализировать его убийственные мыслительные процессы. На этот раз Артём молчит, потому что вот не знает, что сказать. Так не хочется, чтобы он продолжал открывать рот... — Что у тебя с ней? — Что у меня с кем? — Сука, ты тупой? — И вот Влад уже смотрит как бык натравленный. — С моей мамкой, бля. Ты знаешь с «кем». — По-моему, я уже говорил, что там — всё. Влад думает, что он конченный. Не как когда начинает битбоксить на неудобные вопросы, а прямо-таки по-бесячему конченный. Влад не ленится искать телефон. Когда находит нужное, то кидает его прямо в чужое ебло. Он должен разъебаться в ближайшем будущем. И прочный он примерно настолько, насколько крепка их связь. Он, типа, делает что может, но вот это зависит не от него. — У тебя уже трещина тут... Ты бы так не кидался. А это старая фотка, — объясняет Артём, оглядев масштаб проблемы. И представить себе не мог, что Владу придётся что-то такое элементарное объяснять. Если приложить усилия и дёрнуть узел чуть посильнее, то он развяжется. Артём, наверное, будет на свободе. — Это новая фотка, утырок. И это твоя новая футболка. — Я купил её два месяца назад. Но Артём дёргает, и узел закручивается только сильнее. Осознавать это неприятно. Ощущать на себе чьё-то собственничество — просто отвратительно. — Я и сказал: новая. — Давно ты следишь за её страницей? — Ебло заткнул, Альтеев. Если она выложила это вчера, значит ты просто хуеплёт. Спиздел мне. У Влада странный взгляд и тяжёлый. Особенно на вещи. Артём понимает, каким образом тот всё воспринял, как тяжело держал в себе. Что всё же дорожит ими. Вот так Артём его и воспитал. Это мило. Но ещё Артём очень хочет взять его за голову и разъебать её об кафель. — Тебя это так беспокоит, потому что у нас такой нет? Ну давай сделаем. — Ты, кажись, не уловил суть. Эта фотка... Ваще вся эта хуйня. — Влад кидает на сушилку полотенце и выходит из ванной. Он даёт себе время, чтобы подобрать слова, но выходит не очень. — Я не хочу ставить тебе условие... Артём обгоняет, он не хочет оставлять попытку дать его мыслям другое направление: — А по-моему, именно это ты и делаешь. Плюс ещё тупые выводы. Как по-исаевски. — Знаешь, не хочу, чтобы всё, от чего я отказался из-за тебя, было просто так. — Ты? Отказался? Ну-ка напомни мне, от чего ты там отказался? Артём нагло улыбается, поднимая брови, подпирая плечом косяк комнаты и мешаясь. — Знаешь чё? Да сосни хуйца. Я уже говорил: можешь делать всё, что придёт в твою тупую башку. Только при условии, что мне ты нихуя обещать не будешь. Я уже заебался. Хотя Артём и так нихуя ему не обещал. Он вообще ему ничего не ответил. Артём бы сказал так: язык — система сигналов и ответных реакций. Мне, мол, не нужно это произносить, когда всё и так понятно. А оно, блять, и не понятно нихуя. — Я тебя услышал. И вот это его «я услышал» Владу очень не нравится. Потому что, как оказалось, Артём может и услышать, но точно сделать не так, как нужно. Не понять так, как нужно. Вот сейчас ещё начинает собираться домой. Отлично. Пусть валит. Пусть. — Мне хотелось, чтобы между нами всё было честно, — Влад складывает руки на груди, следя, как тот залезает в свою куртку. Ну и хуй с ним. У Влада на завтра всё равно были другие планы. А могло бы быть по принципу «я тебе — ты мне». Блять... Как же сильно его ебут какие-то там слова. Как сильно ему стыдно за то, что не смог удержать себя в руках. То, как он напрасно следует советам о честности-искренности-открытости. А Артём ему очень нужен. Он одновременно лучший и худший человек на свете. Влад скачет по зависимостям как по... В общем, просто его метает люто. И наблюдать из окна за тем, как Альтеев удаляется от дома — ебано. Но факт — Артём не может долго выносить еблю в мозги. Влад думает, что меняется всё не в ту сторону. Артём же думает, что нужно сделать какой-то шаг. Как и сто шагов до этого. А если, вот, не пиздеть, уже немного загонялся. И такие мелочи волновали не особо... Очень хотелось, чтобы Влад его понял. Ведь, когда придёт время, Артём точно со всем разберётся. Точно. А может, это говорит инстинкт защищать свою свободу всеми возможными способами. Но раз что-то там до пизды важное волнует детку прямо сейчас, то надо ещё немного поработать. Поэтому он звонит ей, просто и без обиняков. И на этот раз Лиза не приглашает его домой. В конце концов, там её мама, которая только и будет осуждать его своим надменным взглядом или, что ещё пизже, начнёт истерить. Встречаются возле её дома, и обниматься Лиза не лезет, наверное, впервые. Продолжительность её глубоких обидок — день. Но они никогда ещё не делали такой огромный перерыв на месяцы... Сейчас она смотрит на него волком и молчит. — Лиза, та фотография... — Дело ведь не в фотографии, — она старается быть спокойной и не унижаться. Она так охуительно накрасилась, так что не хотелось бы весь этот труд испортить. Ещё чего не хватало, унижаться перед этим мудаком! Но голос всё же срывается под конец. Она ёжится от холода, ведь вышла в домашних тапках. А вышла так, потому что уже знала, что разговор будет коротким. — Её нужно удалить. — У тебя другая. И хоть одновременно, но вообще о разном. — Нет. — Это не вопрос. — Я клянусь. — С такой искренностью в глаза заглядывает, что не удержаться... Она хлопнула его по щеке так, что от ладони осталось одно красное расползающееся пятно. — Козёл, — в словах Лизы были слышны истерические нотки. Она громко шмыгнула носом. Слегка раздражённому Артёму пришлось поднять на неё глаза. Где-то в душе хотелось сохранить это. И, наверное, мысль, что она уйдёт от него к кому-то, что перестанет перед ним отчитываться и задавать свои тупые вопросы по типу «могу я сходить в магазин вечером?», она была неприятна. Лиза не была чужой и терять над ней контроль, видя, что кто-то другой берёт в руки её жизнь... Как жаль было бы расставаться с тамагочи, на которое ты потратил дохуище времени. Тем не менее, она важна. До Лизы Артём был склонен к беспорядочности и вряд ли был особо разборчивым. Рано осознал прелести секса и как-то закрутилось... Вожделенные объекты всегда в доступности, никаких сложностей, когда так удачно нагибаешь генетическую лотерею. А после... Нет, Артём не забывал по щелчку имена и детали, но интерес угасает. Всегда. С Лизой задержался. Лиза не была просто объектом. Артёму нравились особенные люди и ему хотелось бы продолжать собирать их вокруг себя. И блять... Каким же нужно быть ублюдком, чтобы голосом совести в голове был Исаев Влад? И Влад говорит что-то про «честно между нами»... Артём так не привык ко всему честному. — Будь мужчиной! — Эй, не плачь... — Артём тянет к ней руки, пытаясь обнять и успокоить. Он всегда так делал. У неё же должно сработать хоть что-то на уровне рефлексов. Говорит так доверительно, нежно. Почти как тот, на кого можно положиться, любящий и всепрощающий. Если не знать, какой же он на самом деле ублюдок. Но Лиза тормозит, выставив руку, и жёстко вытирает рукавом с лица слёзы. Артёму даже жаль, что в его сердце совсем ничего не ёкает. — Если ты хоть немного уважаешь меня, то должен сказать... Сказать, кого так задела эта наша фотография. Лиза выбрала чертовски подходящий момент. Лиза не могла выложить это просто так, будто мало ей всех остальных их фоток. Ну что, давай по новой. Она умная, очень. Она красивая. Добрая, женственная, очень упорная. Много плюсов. Точнее, одни сплошные плюсы. А Артём, как последний идиот, ей отвечает: — Влада. Влада задела. Сначала она, безусловно, долго молчит. — Чего? И это... Ожидался другой ответ. Вот совсем. В голове проигрывала имя лучшей подруги, которая с таким упорством рассказывала о косяках Артёма. Лиза столько раз обдумывала, как же сильно Ульяна жаждет их расставания. И зная всю ту историю между ними, Лиза ничего не делала. Прошлое не имело значения. Она доверяла им обоим. Как оказалось, не так уж сильно доверяла. Нет. Что за бред? Просто смешно. Слёзы перестают течь почти сразу. — Если ты решил так посмеяться, то... У тебя получается просто ужасно. — Он нравится мне. Я даже, знаешь... Наверное, люблю его. А это уже небольшая остановка сердца. Больше вопросов Лиза не задаёт. Лиза не верит. Хотелось сказать «мы что-нибудь придумаем», будто в действительности тот смертельно болен. Или утешительное «мы справимся с этим вместе». Она просто уходит, потому что не в настроении ни смеяться от дерьмовой шутки, ни плакать от самого поганого твиста в её жизни. До дверей пыталась добраться как можно быстрее... Лиза понимала, что если услышит ещё хоть что-то из уст Артёма, его «тяжелую артиллерию», то просто развернётся и снова побежит к нему. В то же время старалась быть медленнее. Она хочет этого больше всего на свете. Чтобы Артём остановил её и спокойно объяснил, что с ним происходит. Чтобы он сказал, что шутит. Чтобы он хоть раз сказал ей, что любит. Но Артём остаётся на месте. Артём молчит.***
Туго Влад воспринимает смысл этого строя: первая машина средней мощности, следом УАЗик — самый мощный, плюсом именно там сидит штурман, направляет всех. Потом Нива, которая, блять, застревает постоянно, а последняя — самая проходимая зелёная тачка. И самая проходимая ебашит по накатанному. Логика. Либо он едет с даунами, либо ничего в этом не понимает. Ко всему прочему, на заднем сиденье Влад чувствует себя некомфортно. Спереди Витёк, который нахуя-то взял жену. И они всё время срутся как не в себя. Влад думает: «М-да... Хорошо, что у нас не так». А в целом всё именно так, как он себе и представлял. Витёк являет его своим друзьям-рейдерам, рассевшимся в четыре машины. Взрослые мужики спрашивают у Влада, кем он работает. Говорит «учусь». — Школьников нам здесь не хватало, — вставляет копейку хмурый носатый мужик. И Влада он сходу и об стенку выбешивает. Но это ничто в сравнении с ором Витька в машине и выяснением, кто же всё-таки прав, а кто дерьма кусок. Поэтому Влад перелезает к нему, в единственную пустую зелёную машину. — Н-да, живенько тут у тебя... В проём голову высовывает старый лабрадор и обнюхивает Исаева. Всё лезет своим носом ему в ухо, заставляя усмехаться и поджимать плечи. Ладно, эта обстановочка стала не такой уж неприятной. — Почему собаку не выпускаешь? — Он не хочет. — Это он тебе так сказал? — Ещё один вопрос, и я выкину тебя отсюда. Тёмные глаза злого мужика не сходят с дороги, внимательно следя за машинами спереди — он замыкающий. Мужик этот молчит всю дорогу, что заёбывает. Даже без музыки едет. Зато пёс находит с новым человеком общий язык и всё пытается неуклюже перелезть вперёд. Старый пидор говорит «место» — пёс успокаивается. — Не пялься. — А хули мне ещё делать? Ему никто не отвечает. Собака не рыпается. Нива, всё-таки, не изменяет традициям. Из неё вываливается целая толпа народу, что неудивительно. Денис, друг хозяина тачки, Владу показался очень общительным и весёлым. Рома, хозяин тачки непосредственно, тоже так думает, раз посадил на переднее лучшего друга, а не свою женщину. Влад толкает вместе с мужиками, девчонки стоят в стороне и подъёбывают. А хромая собака всё не может от него отвязаться и крутится где-то рядом, таская ему еловые ветки разных размеров. Но Влад игнорирует не потому, что ему они не нравятся! — Не выедем, наверное. Придётся машину твою оставить, Ромик, — шутит Денис. Девушка его рядом стоит, улыбается и поддакивает. Круто, наверное, когда разделяете интересы друг друга... А не срётесь из-за детей полдороги. — Какой, нахуй, оставить? Ты чё, пизданулся? — отвечает ему Рома, хмурясь. Столько лет они дружат, но всё равно он воспринимает серьёзно. — Да шучу я, шучу. Немного перекурим. Как в сексе. Только угол поменять, и поживее трётся. Мужики громко ржут, Влада тоже пробивает, хоть он и не совсем понимает. — Успех неизбежен, — улыбается Витёк, обходя машину, осматривая. — Щас тебе подобьём под колёса снегу и выедешь... — смеётся Денис. — Тебе сейчас очко подобьём. Подкапывают они застрявшую, все толкают, а спереди старый бородатый штурман командует. Вытягивают они тачку. И с первой на вторую, прям попёр. Ему только дай скорости, так снег и раскидывает. Влад тоже ощущает этот экстаз. — Машина твоя никчёмная всё-таки на что-то да способна... — говорит мужик. А Рома не обижается. От него это, наверное, ощущается как комплимент. — Ну и замёрз я, парни, надо бы отогреться, — объявляет штурман, а все без слов собираются обратно. Едут «отогреваться». Влад вспоминает, как батя брал его посидеть с мужиками. Всё детство брал, и с детства Влад слушал вот такие разговоры. Так что Влад вписался достаточно быстро. Какой бы отец не был, отец его воспитывал. Отец ходил с ним по врачам, заставляя самому занимать очередь в коридоре, и одевал, помогая только с одним шнурком. А после приходил в школу ставить на место училок, потому что вот там сын порешать не в силах. И где-то тут и показал, чего стоит власть. Да, он был часто занят работой и никогда не целовал в лоб, но ведь и никогда не кидал и учил решать проблемы. Может, отец не был к нему готов, не был образцовым и не умел наказывать так, как это делает мама с Робертом. Перегибал временами, когда был слишком злой... Или когда хотел, чтобы Влад что-то такое мужское понял, когда ждал отца на остановке в ебенях из-за своего нытья не к месту. И за лютейшие проёбы, бывало, пиздил. Но Влад не считает, что отец был не прав. Если бы не он, у Влада не было бы ничего. А так хотя бы умеет ровно ставить палатки и правильно жечь костры. Рыбу подсекать умеет и всякое такое. В случае апокалипсиса не пропадёт уж точно. А ещё папа обещает купить ему машину после армии. Считай, и тут ему нужно постараться. И, наверное, Влад попросит такую, чтобы можно было в лесу зимой гонять. Желательно, чтобы не застревала каждые двадцать минут. — Чё за машина? — интересуется Влад у грозного додика. Про машины здесь мужики рассказывают любовно. Такие детали, которые вообще Влада не ебали, но которые слушать приходилось. А этот в них, кажись, разбирается. Ходит с умным видом, выёбывается: «у тебя радиатор потёк», «за тросиком сходи», «раму слишком высоко поднял. Проходимее, думаешь, станет?». Мужики прислушивались. Так что можно выцепить пару дельных советов. — Погугли. Откуда он такие слова знает, Влад понятия не имеет. Сидит, вытянув в охуении лицо. Он видел у него только кнопочный телефон и с такой ебаной оглушающей мелодией, что в дверь выйти захотелось. Больше вопросов Влад не задавал. Пёс устроился между ног, положив голову ему на бедро и прикрыв глаза. Набегался. Устал. И расстроился, наверное, что ни одну ветку Влад не забрал домой. Мужик на пса своего смотрит недовольно, как на предателя. И говорит: «Не обольщайся. Он всегда так с новыми». Сука... Такой нудный. Даже кутить дальше не поехал. Понятно, хули он один тут в машине сидит. — Надеюсь, что больше никогда в жизни не увижу твою хмурую рожу, старый. Мужик, имя которого Влад теперь знал, но продолжал упорно называть мужиком, подкидывает его до ворот парка. На Влада только смотрит, как на идиота, и стартует. Влад показывает ему фак.***
Холодно так, что просто пиздец. Руки морозит и нос. А может Артёму так кажется только от того, что ждёт он ненаглядного здесь вот уже полчаса. — Чё стоишь? — Мне лечь? — Сейчас я тебе по ебальничку-то настучу. Влад злой, но руку всё равно подаёт. По-пацански так протягивает. Артём её пожимает, а потом тянет к лицу и губами нежно прикладывается. Вчера виделись, а уже, вот, соскучился. — Ты чё, блять? Нашёл, нахуй... Место. Влад иногда ест руками «как викинг». Варвар, воин. Влад всегда сидит, широко расставив ноги. Да даже то, как он разговаривает, расплёскивая вокруг себя тестостерон... Артём, вот, сидит, закинув ногу на ногу, теперь носит свою серьгу, которую Исаев так заинтересованно лапал, когда увидел. Артём не перестаёт от этого быть мужчиной. Наверное, то, что он может себе это позволить, даже делает его ещё более мужественным. Влад этого не понимает, он харкает в сторону и почти бортует идущих навстречу левых пацанов, когда те заходят на траекторию его пути. Парни извиняются сами, а он только недовольно фыркает. Артём суёт руки в его карманы, наваливаясь сзади и упираясь в плечо подбородком. Куда высокий-то такой... Всё, в общем-то, не так, как ему мечталось. Будет сложно. Уже сложно. Артёму приходится немного напрягаться, чтобы поддерживать статус умника. Бабушка звонит куда реже, говорит, приболела. Илья всё не появляется... И Слава, который не бросает попыток его напрячь своей этой хуйнёй. Вообще, пацаны, осознавшие, наконец, что он считает себя лучше их, взбунтовались. И Влад бесит его даже тем, что коверкает слова. Бесит даже сейчас, когда говорит отлипнуть. Он же... Влад на права сдавал раза три-четыре, пока не подключили папкины связи. Он всё время забывает, как пишутся деепричастия. Влад не знает сколько варить макароны, зато с точностью скажет сколько белков, жиров и углеводов в банане. Бестолковый и беспомощный. Артёму повезло, что тот знает, как включается стиралка и как завязывать шнурки. А папочка приедет, и, по канонам, из военного в священника. Второй высокооплачиваемый бизнес. А уж ценностные ориентиры у папы, насколько Артём это видел, вообще были интересными. И тогда он станет ещё избалованнее, будет больше капризничать. Потому что папа любит и не обделяет. И с ним станет ещё труднее. Артём не хочет об этом думать, но думает. Ему и правда приходится отказываться от всего ради него. От семьи, друзей и девушки. Вероятно, от какой-то важной части будущего. Влад, будто высасывая из него всё, обретает и друзей, и какой-никакой статус в обществе школы. Да у Влада и было всё. Всё, чего не было у Артёма. Но эти мысли... Плохие мысли. Внутри бессознательно просыпается зависть, желание обладать если не всем этим, то человеком, это имеющим. Это должно было быть стремлением обесценить и испортить... Артём ведь нарцисс. И ему приходится отказываться от себя же, чтобы Владу себя преподносить. Отдавать. Но Владу мало. И он всё равно недоволен. Артём боится, что так это чувство влюблённости и пролетит. Что если он сам станет чьей-то собственностью? Ведь он уже ограничивает личную свободу. — Я чё, пришёл поглядеть на твой еблет кислый? Насмотрелся уже на один такой, спасибо. Пахнет морозцем и снегом. От Влада пахнет его домом и «напалмом». Машинным маслом. Немного собакой. — Вываливай давай, чё там тебя тревожит... Разрулим. Артём часто представляет, что этого у него не будет. Влада, который свешивает с канатной лестницы ноги и жуёт свои тыквенные семки, отмораживая пальцы. Влада, который спрашивает «что тебя тревожит?». — Когда вернётся отец, где ты будешь? Артём лениво тянется, будто этот вопрос совсем его не ебёт. — В унике, наверное, уже буду. Хотя, может, к лету он приедет... — В МВД? — Какое, в пизду, МВД? — Влад смеётся. Уж его туда точно не возьмут. Сколько бы бабок папа не вкинул. — Я хочу быть киберспортсменом. — Я не шучу. — Тогда не знаю. — Армия? — Не знаю. Ветер уже тёплый. Снег мокрый. И тёмные высокие деревья тычутся в небо. И приятно, и стрёмно, и как-то непонятно. — Ты передумал? — Чё удивляешься? Ты сам говорил, что хотеть в место, где одни мужики доминируют над другими мужиками, — это подозрительно. Но я ещё думаю над этим. Артём усмехается и сжимает его руку. Влад очень нерешительный. Но уже это не так страшно. Будет даже лучше, если он подождёт Артёма годик. — Тогда я помогу тебе определиться. Если уник, то давай чтобы недалеко. Не хочу видеть тебя раз в месяц. — Раз в неделю — охуеть как долго. Да я уже боюсь забыть твой красивый ебальник. — Давай, иди сюда, — Артём тянет его вверх, встать на ноги. — Чё? — Поднимайся. Будем видос записывать. — Тём, иди ты нахуй. Какой ещё видос? — Ща увидишь, давай. — Артём поднимает телефон правой, берёт его за воротник левой и притягивает ближе. — Фак, да ты потом высморкаешься! — Нельзя потом, надо сейчас. Только попробуй выложить это куда. — Никто не узнает, как сильно ты любишь камеру, я тебе обещаю. Никто. — Жопу те порву. Ты собираешься снимать со мной тиктоковские тренды? — У меня рука мёрзнет, Влад. Ты можешь не пиздеть? Можешь просто прижаться ко мне своим ебучим лбом!? Влад смотрит по сторонам и после даже прижимается на пару секунд. Артём кладёт руку на его затылок... Капюшон бы хоть снял. — Песню потом наложишь сопливую... — Да. Викед гейм. Артём так смотрит на него. Но Влад, конечно же, ничего не понимает. — Вот когда я воткну тебя в снег... Только ноги и видно будет... — Но Влад мысль свою не договаривает. Ему какая-то охуительная вещь пробивает голову — это по сверкнувшим глазам видно. — Бля-я-я, Тём, сними лучше, как я сальтуху с лавочки прыгну. — Расшибёшься. — Да я в снег. Так Влад и изучил собой все сугробы. Обвплялся, напрыгался. А после долго вытряхивал из ботинок снег. Ещё Влад излазил все турники, пофутболил обломок сосульки и потом долго грел об Артёма руки. Но Артём не жаловался: он свои тоже грел, наслаждался жаром чужой кожи на спине и возмущением. Но идею не оставлял. — Привет, девочки! — Альтеев обращает на себя их внимание, махнув рукой. А ещё так обворожительно лыбится, вызывая у Влада желание переломать все зубы. Исаев отвлекается от этого дерьма, слепливая пару снежков. — Можете заснять? Две тормозят в таких больших бежевых куртках. Симпатичные. Артёму повезло. Он передаёт им свою мобилу. — Да, ещё бы! — А давайте познакомимся? — одна, та, что телефон держит, поднимает с него глаза. Изучает она Альтеева, который к надыбившемуся Владу подходит. — Меня Ирина зовут! — Меня Алина. А вас? Артём приближается и встаёт рядом с Владом, который одними только бровями спрашивает «хули ты делаешь?» и снежок в руке взвешивает. — Девчонки, — Артём с сожалением так вздыхает и снимает с Влада капюшон, шапку. — Мы с ним не знакомимся. Мы встречаемся. Влад его руку пихает злобно. Снежок об чужую грудь размазывает. Поясняет: — Типа подружки у нас. — Оу, жаль, — не без сожаления вздыхает Ирина. А с надутыми губами она ещё красивее. Пусть и выглядит старше. Студентка, наверное. Артёму нравятся постарше. — И правда жаль... Такие красавицы. — Ты чё им пиздишь такое? — это уже Артёму шипит в лицо. Ненатурально так психует. — Готовы? — Артём смотрит на двоих и дожидается, пока снимающая их Ирина кивнёт. — Да я тебя сейчас через бедро кину. Какого хуя? — Лично у меня никого, кроме тебя, нет, — тихо произносит Артём, наступая. Влад хмурится, голову опускает. По ходу, что-то в уме у него, наконец, прорезается. — Теперь точно никого, Влад. А у тебя? Артём будет готов сделать для него что угодно. Это ненормально, он прекрасно понимает. Всё облегчает только то, что это «что угодно» будет работать только если и Влад сможет отказаться от всего. Останутся ли с ним все эти его дружки, если узнают, какой он? Будет ли он нужен хоть кому-то, кроме Артёма? — Чё за вопрос... — теперь Влад смотрит как-то испуганно. — Тогда о каких подружках ты говоришь? Ты — самая лучшая девочка. Влад агрессивно его хватает с «повтори, ебота тупорылая», но Артём к злобно искривившемуся рту плотно прижимается губами.