Рождённая под знаком Хагалаз

      Барон сел в высокое деревянное кресло. Пришло время тинга. Народ был взволнован, они пока не голодали, но вот-вот могло прийти голодное время. Те, кто жил дальше от городища, были довольны, но здесь ущерб от сумеречной твари оказался серьёзнее. А народ Муспельхейма не был богат, земледелие и скотоводство не обеспечивало всех, а походов не случалось уже долгое время.       Люди собирались, галдели, Иоганн наблюдал за ними, скрывая собственное волнение. По правую руку от него села Илва, она хотела поддержать жениха, но уже и сама подумала, а не зря ли они всё затеяли. Она прикрыла глаза, сжала кулаки, пытаясь успокоиться, но события ночи всё ещё преследовали её. «В этом мире даже дети безумны! Хотя… безумнее ли они тех, что в моём мире?»       Рыцарь поднялся.       — Вы знаете меня! — гаркнул он, перекрикивая толпу, а потом заговорил тише, заставляя заглохнуть гул, люди должны вслушаться. — Моё имя барон Иоганн фон Штосс! Барон — это не богатый ярл в моих землях. И пусть я чужеземец, но Север стал моим домом, а Тюр Однорукий — покровителем. Да, старый Хвитсерк-ярл ушёл к Богам вместе с супругой Асой. Да, среди вас много достойных воинов, но Аса назвала преемником меня, а вы приняли её решение! — он замолчал, восстанавливая сбившееся дыхание. Спиной он чувствовал взгляд Илвы, и её присутствие придавало ему сил. — Значит, мне нести это бремя, держа ответ перед людьми и Богами за всё. Наши запасы изрядно потрёпаны драугром, а на порог пришла война. Но это знак Богов! Асы хотят напомнить, чем живут люди Севера! Мы кормимся с меча! Я не богат, но все, кто остался без припасов, найдут место за нашим столом, мой побратим Сагр Сигурдсон уже уехал с бондами за скотом и крупой, — его слова вызвали реакцию. Те, кто действительно пострадали, радовались от души. По толпе прошёлся ропот. — Наш конунг просит людей, чтобы покарать вольных ярлов, которые пришли грабить эту землю? Мы сами пойдём и ответим на злодеяние! Мой брат Рагнар Немой придумал хороший план. Мы возьмём город на клинок и отнимем всё, что найдём! — не зря Илва выставила пару бочек крепкого эля, народ успел попить и радостно загоготал, кто-то крикнул: «Да здравствует ярл Иоганн!». Фон Штосс поднял руку в латной перчатке, чтобы угомонить толпу. — Но после этого мы пойдём на мои родные земли. Туда, где нас не ждут! Туда, где ярлы тупы и жирны, а дома их полны золота, туда, где есть дорогие вина и хорошие трели, туда, где полно пышногрудых женщин, которые хоть и не прекрасны, как жёны севера, но не привыкли поднимать головы, и именно они родят красивых трелей для наших сыновей!       Народ заликовал. Гвал мужских криков наполнил дом до краёв и был сладок для ушей выдохнувшего Иоганна.       Барон сел на место. Его била мелкая дрожь.       — Я не упал лицом в грязь? — тихо спросил он Илву.       — Ты был великолепен, — отозвалась девушка и чмокнула ярла в колючую щеку. — Но когда ты решил отправиться в поход на свои земли?       — Внимание! — крикнул фон Штосс, проигнорировав вопрос невесты. — Завтра утром я хочу видеть всех, кто имел хотя бы две доли добычи, от юнцов до стариков! Нам предстоит подготовиться к набегу, которого эти земли ещё не видели!       Люд вторил ему одобрительными криками. Трели подливали эль в пустеющие кружки и стаканы, воины уже предчувствовали запах долгожданной битвы и тяжесть богатств в своих руках. Иоганн откинулся на спинку и с упоением рассматривал пьяно улыбающиеся лица.       Но празднование скорого похода разбилось также просто, как хрусталь, стоило дверям распахнуться. В дом влетела всполошенная женщина. Светлые волосы были растрёпаны, лицо красное, а по щекам размазанные дорожки чёрной краски. С её появлением затихли голоса, словно она олицетворяла беды, наполнявшие землю. Пошатнувшись, она обернулась и вцепилась ненавидящим взглядом в сидящего Иоганна. По его спине пробежал будоражащий морозец. Он невольно выпрямился до боли в позвоночнике.       — Ярл Иоганн фон Штосс, — медленно проговорила женщина, смакуя каждое слово, словно пыталась распробовать на вкус. Она сделала несколько шагов, её ноги дрожали, поступь была неустойчивая. — Чужеземец и убийца невинных! — выплюнутые слова стали настоящей пощёчиной, от которой Штосс содрогнулся всем телом, но вскочить с места не позволила рука Илвы. Девушка вцепилась в него мёртвой хваткой, чувствуя моментально всколыхнувшуюся ярость. — Вы доверяете свои жизни убийце! Он убил моего сына! Он обезглавил моего мальчика! Одумайтесь, воины! Не может чужеземец править!       — И меня ты тоже чужеземкой считаешь? — голос Илвы прозвучал в разы громче воплей. Хозяйка дома сохраняла внешнее хладнокровие, пока внутри всё сгорало в языках пламени. Варя не понимала откуда у неё появилась внутренняя сила, твердящая заступиться за честь и доброе имя Штосса.       Вопрос заставил женщину замолчать. Она взглянула на Илву так, словно до сего момента не замечала её.       — Твоё имя Баребра, так? Разве ты не помнишь моих отца и мать?       — Что вы, конечно, помню! Я вас не посмела бы… Ярл Хвитсерк вас любил, как родную…       — Также, как родного он принимал и моего жениха. Нынешнего ярла, к которому ты посмела проявить неуважение!       — Он убил моего сына! — вновь зарыдала Баребра. — Безжалостно обезглавил! Как я могу закрыть на это глаза?!       — Твой сын в сопровождении ещё семерых предателей ворвались в наш дом и попытались убить ярла и меня! Как можешь ты обвинять своего ярла в убийстве сына, когда твой сын — подлый изменник?!       Народ зашептался. Стороны разделились, но большая часть склоняла весы на сторону распаляющейся Илвы. Любой, кто посмеет ворваться в чужой дом, угрожая мечом, рисковал сам погибнуть от меча хозяина.       — Мы проявили милость, разрешив тебе похоронить сына, — уже тише продолжила Илва. Она по-прежнему сжимала руку барона. — Но ты должна понимать, что другого выхода у нас не было. Они напали на нас в нашем доме.       «Что называется: преступление и наказание».       — Боги не простят вас! — заорала женщина. Её лицо мгновенно побагровело от злости. — Я проклинаю вас всех! Никто из вас не попадёт в Асгарда к Богам! Никто!       «Как и твой сын», — подумала Варя, когда утомлённый воплями Штосс дал отмашку двум хирдманам, чтобы те вывели Баребру вон. Им некогда было тратить время понапрасну, особенно сейчас. Стоило гвалу стихнуть, как Иоганн начал рассказывать план захвата. Рагнар расстелил карту на столе, чтобы каждый хирдман смог понять ход мыслей.       Замысел не был сложен. К городу вольного ярла Нифльхейма, можно было подобраться двумя путями: пешим и водным. Рагнар решил разделить войско на несколько отрядов, чтобы не терять время даром и не привлекать излишнее внимание огромной численностью. Один отряд пойдёт по земле во главе Сагра и Штосса, а второй — вместе с ним, рассекая волны, поплывёт на драккарах.       — Этот город тем и хорош, что зайти в него практически невозможно, если закрыть пристань и главные ворота — настоящая крепость, — Рагнар водил веточкой по карте. Варя с любопытством заглядывала ему через плечо, но толпящиеся воины то и дело случайно пихали её огромными телами.       — Крепости — ужасны, — отозвался рядом сидящий немолодой мужчина. Тело его было крепко и сильно, как камень, в тёмной бороде проглядывалась первая седина, а глаза закрыты плотной чёрной тканью. Он сидел на скамье, крепко сжимая в руках посох. Когда-то покрытые мозолями пальцы также крепко сжимали рукоять меча, но для него это было слишком давно, чтобы воин мог помнить приятную тяжесть железа. — Из них невозможно выйти. В этом и заключается твой план, Рагнар Артемсон по прозвищу Немой? Держать Змея внутри, пока он не подохнет с голоду?       — Нет. Осаду держать мы и сами не сможем, поэтому единственным верным вариантом будет — ворваться в крепость до того, как ворота закроются на ночь, — Рагнар вздохнул, поняв, что план следует рассказать более подробно. — Конное войско Сагра и Штосса должно прорваться сквозь оборонительные силы противника. В это же время оставшаяся численность прибудет на драккарах и возьмёт пристань. Тем самым, если Боги будут нам благоволить, мы прорвёмся — возьмём город.       Слепец улыбнулся обветренными губами и провёл пальцами по подбородку. Он выглядел так, словно уже забрал свою долю награбленного.       — Молодой ярл, для меня будет честью, если ты возьмёшь меня в свой славный поход!       С разных сторон дома послышались смешки. Кто-то наперебой кричал: «Слепой, да ты только мешаться будешь!», «Ты и шага сделать не успеешь!», но голоса как будто не долетали до спокойно сидящего на месте воина. Голова была повёрнута в противоположную сторону от стола, на котором разложена карта, но он оборачивался всякий раз, стоило ему заговорить с кем-то.       — Да, я слепец! Но мой слух острее, чем у волка, а руки всё ещё способны держать меч!       Хирдман повернул голову, как раз в тот момент, когда Штосс обойдя стол, подошёл к нему.       — Как зовут тебя?       — Викар Генринсон по прозвищу Слепой, моя ярл.       — Боги любят отважных воинов! — Штосс сжал плечо хирдмана. Люд вторил ему одобряющим гулом, от которого задребезжали стены. — Каждый достойный муж должен умереть с мечом в руках и пировать в Вальхалле! Ты обязательно отправишься с нами в походе, Викар Генринсон!       Из толпы барон заметил знакомую фигуру старика. Это был Олаф Скиндисон — дядя Абьёрна. Рядом с ним стоял второй племянник по прозвищу Сапог. Они коротко поклонились новому ярлу, когда их взгляды встретились. Мутные глаза Олафа задержали любопытный взгляд на Илве. Старику было интересно увидеть девушку, которую Хвитсерк любил, как родную дочь, и из-за которой второй племянник едва не отправился к праотцам. Девушка не впечатлила старого воина — миловидное личико ничего не значило, ведь для женщины важен в первую очередь острый ум, а девица на мудрую жену ярла не была похожа.       — Один наградит нас за отвагу! — проревел полный мужчина и обнажил меч. Он высоко поднял оружие, лезвие блеснуло в полумраке свечей, словно уже сгорало от нетерпения испить кровь врагов. — Мы будем биться во славу Одина до последнего вздоха!       Общие вопли, наполненные тоской по тяжёлым битвам, поддержал сидящий на макушке Рагнара Игг. Воронёнок раскрыл крылья и распушил перья, пытаясь казаться устрашающее, и пронзительно заверещал, тут же вызвав всеобщий смех.       Держа в руке рог, Илва отошла в сторону и сделала небольшой глоток. Она рассуждала, как уговорить Иоганна взять её с собой. Не то, чтобы ей не было страшно, нет, ещё как! Но сидя на одном месте многому не научишься, разве что коз да коров доить, только такое дело не было ей по душе. Илва намеревалась завоевать всеобщее уважение, и раз первые крохотные шаги были уже сделаны, то теперь предстояло пройти по обветшалому мосту, и если она оступится, то полетит вниз головой с обрыва. «Не хотелось бы разбиваться в лепёшку…». Илва не была воительницей, а перспектива предлагать тело в качестве платы за проезд даже не подлежала обдумыванию.       — Госпожа, — Сигрид подошла со спины. — Вам что-нибудь нужно?       — Нет, — Илва обернулась на служанку и смерила её удивлённым взглядом, будто впервые видела. — А ты почему ещё здесь? Ты же теперь свободна и вольна идти куда хочется.       Ночью Сигрид спасла её от, казалось бы, неминуемой гибели и по закону стала свободным человеком.       — Я бы хотела остаться с вами, — несмело пропищала служанка и взглянула на Илву, как обычно, глядели на хозяев преданные щенки. — Если вы позволите.       Варя пожала плечами. Она не была против, но вряд ли теперь сможет относиться к ней, как к ничтожной трели, всё-таки за время их общения Варя успела понять, что Сигрид хоть и была скромной, но обладала не таким уж скудным умишком. А ещё любопытством, которым можно было пользоваться, всё же дополнительная пара лишних ушей могла пригодиться.       «Посмотрим на границы этого чёртового Мира. Должен же он закончиться!»

⊹──⊱ᚺ⊰──⊹

      Почему-то Рагнар знал, что всё обернётся именно так.       Они должны были отправиться в поход сразу же, как закончат приготовления, но из-за нагрянувшего тумана, принёсшего с собой Пустой день, отправление пришлось отложить. Зато появилось время сделать некоторые подсчёты, чем Рагнар, сидя за столом, занимался. Его глаза уже давно привыкли к полумраку, а пляшущие на стенах тени стали такими же привычными и родными, как нахальный птенец, сладко сопящий возле его рук.       Не мешал ему и доносящийся из соседний комнаты спор. Илва настаивала на участии в походе, на что Штосс аргументировано отвечал, намекая на её бесполезность. Но девушка, словно обложившись щитами со всех сторон, упрямо стояла на своём. «Кажется, кто-то слишком сильно вжился в роль», — с усмешкой подумал Немой и провёл прямую линию вдоль карты. — «Если они пойдут этим курсом, то выиграют несколько часов. Хотя… после тумана лесные дороги обычно плохо проходимы из-за грязи. Лучше оставить, как было».       Артём…       Артём…       Внезапная боль пронзила голову так, словно в череп вошла выпущенная врагом стрела. Шёпот зазвучал со всех сторон, будто он был окружён мертвецами. Они тянули к нему склизкие руки, а их пустые глазницы, глядели на него зияющей пустотой. Он чувствовал их присутствие, но боялся обернуться.       Они всегда рядом.       Они беспрестанно ждали его.       Артём…       Рагнар зажмурился от боли. На лбу выступили капельки холодного пота. Ему слишком страшно оборачиваться. Слишком страшно смотреть в мёртвенно-бледные лица. Страх цепями сковал тело, сейчас он ощущал себя обмочившимся мальчишкой перед внезапно раскрывшейся дверцей старого скрипучего шкафа.       Обняв голову руками, Рагнар с ужасом слушал приближающиеся чавкающие шаги. Они становились ближе с каждой секундой, и вскоре страшное зловоние ударило в нос, заставив вздрогнуть. Их было много, настолько, что свет свечей угасал. Они закрывали огоньки телами, и на стенах вырастали тонкие длинные тени, не способные передать всё омерзение их вида. Низ живота стянуло ледяным узлом, горло сдавила желчь. Страх в теле разбухал, словно рыба фугу, обжигая колючками внутренности. Его начало трясти, зубы застучали друг о друга. Как же страшно.       Рука медленно потянулась к рядом сопящему птенцу. Может быть ему будет не так жутко, если Игг окажется ещё ближе? Оставляя глаза плотно закрытыми, пальцы шарили по столу, пока не наткнулись на что-то холодное и липкое, напоминающее смолу. Чувствуя, как глаза начали обжигать подступающие слёзы, Рагнар медленно поднял веки, закрывая другой лицо, чтобы не видеть мёртвые безглазые лица. Пальцы левой руки слипались в непонятной чёрной жиже, которая капала вязкими каплями откуда-то сверху.       Перебарывая ужас, Рагнар медленно поднял голову к потолку. Там, на толстой перекладине, под самой крышей, сидело существо. Слишком тёмное, даже для окутавшего помещение мрака, оно было словно свежее пятно на картине. С чёрных перьев, покрывавших огромное тело, срывались капли непонятной зловонной жижи. У существа было человеческое лицо, и оно пристально смотрело на него маленькими светящимися во тьме глазами. Сердце Немого оборвалось в тот момент, когда нечто нагнулось к нему, и несколько капель упали на руку, закрывающую лицо. Маленький для огромной головы рот медленно зашевелился, и с губ словно камни, начали срываться слова:       — Я. Тебя. Жду.       От низкого мужского баса, больше напоминавшего львиный рык, чем голос, волосы на голове зашевелились. Вопль сдавил горло. Рагнар, не отрываясь, смотрел на существо сквозь щель между пальцами, чувствуя, как переставало хватать воздуха.       За спиной раздался влажный хруст.       Рагнар сорвался с места, но сделав шаг, запутался в собственных ногах и рухнул на пол, ударившись подбородком.       Вокруг воцарилась тишина. Лишь сердце грохотало в груди, гулким эхом отдаваясь в ушах и голове. Глаза метались в разные стороны, но вокруг уже никого не было. Артёму понадобилось несколько долгих минут, чтобы понять, где он находился.       — Я пойду и ты меня не остановишь! Этот план предложила я!       — Святая Дева Мария! На кого я город должен по твоему оставить?!       «Всё ещё ругаются…» — протекла в голове ленивая мысль. Лёжа на полу, Немой взглянул на руку, на которой всё ещё ощущалось прикосновение липких капель. Но кожа была чиста, а Игг удивлённо уставился на него с края стола. «Приснилось?». Но легче от этой мысли не стало.       Сначала сев, а потом с трудом поднявшись на ватные ноги, Артём погладил пальцем птенца по макушке. Тот от удовольствия прикрывал глаза, и подставлял клюв. «Боги, как же я устал…» В такие моменты, когда наступали первые дни ломки, его захлёстывали эмоции. Словно сцепившиеся коты, они метались в душе, лишая привычного равнодушия и холодного спокойствия, делая его особенно уязвимым.       — Тащишься, да? — со слабой усмешкой спросил Артём, почёсывая воронёнка по шее. Тот тянулся за его пальцем, подставляя голову. — Повезло тебе с хозяйкой… — выдохнув, с горечью добавил. — А вот мне — нет.