Рождённая под знаком Хагалаз

      Если хочешь что-то сказать про Рагнара Артемсона, скажи, что он был в ярости. Немой невероятно вымотался, шагая по тёмному лесу, прибывая в постоянном напряжении в ожидании врагов. Неважно каких. Любой куст выглядел опасно в кромешной тьме, принимая вид затаившегося волка или кого похуже. Плечо саднило, но рана оказалась неглубокая. Сейчас его беспокоило другое. Тело пробила мелкая дрожь, всё сильнее хотелось спать, веки тяжелели, а лицо щекотал холодный пот. Артём…       Шёпот. Он нагрянул внезапно, и Рагнар не был к нему готов. Не сейчас. Не здесь! Рагнар сдавил пальцами пульсирующие виски. Давящая на глаза боль вернулась вместе с ним, загнав Артемсона в угол с двух сторон. Худшие враги всегда появлялись в самый неподходящий момент, нанося тяжкие удары, после которых обычно всегда трудно вновь встать на ноги. Артём…       Рагнар потянулся к фляжке, в которой оставалось ещё немного пойла. Хельга совершила великий жест, предоставив ему подобный дар, и в моменты помутнения разума он возносил ей благодарственные молитвы.       Трясущимися пальцами с трудом удавалось удержать флягу, не говоря о том, чтобы её открыть. Приходилось ещё смотреть за мальчишкой. Леонард продолжал прижимать к груди сломанную руку, которая при близком рассмотрении, увеличилась в размерах, а на месте перелома расплылся синяк, при нажатии на который, пацан смешно взвизгивал. Но сейчас было не до веселья.       Леонард сразу смекнул, что с чужеземцем начало что-то твориться. Вина ли это раненого плеча или последствия сильного удара по голове — мальчик не знал, да и не горел желанием узнавать. В какой-то момент Леонард даже испытал некое подобие жалости к человеку, который беспомощно пытался откупорить флягу, но не мог этого сделать. Леонард с ужасом и любопытством наблюдал, как когда-то внушающий страх человек начал заваливаться в бок, отчаянно хватаясь за ветки, которые с треском ломались. А потом, содрогаясь всем телом, он сжался в комок, словно пытался от кого-то спрятаться. Жалкое зрелище. Сложно было теперь поверить в то, что несколько часов назад именно этот чужак убил лучника и хладнокровно сломал ему руку.       Зубы Леонарда скрипнули. Ему захотелось убить этого человека, но ему было по-прежнему страшно подходить слишком близко! Он сделал короткий шаг вперёд, но стоило чужаку издать невнятное бормотание, как мальчишка сразу же отпрыгнул обратно. Леонард злился на себя за трусость, но ничего не мог с этим поделать! Он топтался на месте, пока убийца бился в непонятном приступе, вжимаясь спиной в ствол дерева, что-то бормоча на богохульном языке! Артём… Артём…       Тьма окружила со всех сторон. Непроглядная, давящая, скрывающая в себе неизвестность. Рагнар чувствовал, как на него из темноты глядело множество глаз, злых, жаждущих. Шёпот был повсюду. Невесомый и едва слышный, казалось, он поглотил все звуки мира. Рагнар ощущал, как по нему ползли насекомые, как множество мелких тараканов копошились в голове, заползали в уши, рот, а он не мог пошевелиться, словно был уже мёртв. Мог лишь смотреть в темноту в ответ. Но в отличии от них, ничего не видел. Тревога тонкими иглами пронзала тело, неизвестный страх сковывал невидимыми цепями. Оглушительный шум крови в ушах становился настолько невыносимым, что усилилась головная боль, казалось, черепушка прямо сейчас разлетится на части, оставив вместо головы кровавое месиво из мозга и частичек костей.       Рагнар зажал уши и зажмурился. Ему хотелось, чтобы это всё прекратилось. Чтобы все, кто бы это ни был, оставили его в покое. Чтобы этот мир перестал существовать, и он вместе с ним.       В один момент шум утих, а боль стала лишь неприятным воспоминанием с горьким послевкусием.       Когда Рагнар открыл глаза, то увидел, что тьму начал прорезать ленивый солнечный свет. Мрак постепенно и позорно отступал, принимая очередное поражение. Немой провёл языком по губам, лишь сейчас понимая насколько сильно хотел пить. Фляга лежала рядом, из приоткрытой крышки на землю выплеснулось немного резко пахнущего пойла. Рагнар сделал несколько небольших, но жадных глотков, и вскоре дрожь в теле наконец сошла на нет. Но это не помогло от боли в плече. А ещё Артемсон скоро заметил кое-что ещё очень неприятное.       Мальчишки нигде не было.       — Сучёныш.       Впрочем, пропажа нашлась. Правда не в том виде, в каком бы хотел видеть Рагнар и не в том месте. Мальчик убежал достаточно далеко за всё то время, пока он валялся в бреду, но удача на сей раз не даровала ребёнку волшебный поцелуй. Леонард наткнулся на волков, которые оказались не прочь отужинать. На остатки ребёнка смотреть оказалось также просто, как если бы тут лежал взрослый воин, разве что, кости чуть тоньше и меньше. Прихрамывая, Рагнар обошёл разодранное тело, разглядывая то, что когда-то было лицом, а сейчас представляло собой куски из разорванной плоти, кожи и погрызанных костей. На запах слетались громко жужжащие мухи, они с особым удовольствием зарывались в дыры, пытаясь найти кусочек повкуснее.       — И так… — Немой провёл рукой по лицу, а потом взлохматил слипшиеся пряди волос. Он тяжело опустился на пенёк, чувствуя последствия припадка и ранения одновременно. Очень хотелось спать. И есть. Взглянув на кучку останков, он задумчиво покачал головой. Ему не хотелось в скоро времени стать чем-то подобным. — Насущный вопрос: куда ушёл хирд?       Заморосил мелкий дождь. Тот самый, который мог бы уныло идти часами, не переставая. В далеке слышался приближающийся гром — вестник предстоящей бури. Беспокойный ветер разгонял мелкие капли в разные стороны и с каждой минутой становился холоднее.       Задумчиво постучав грязным пальцем по губам, Рагнар вспомнил, как ярл рассказывал ему про деревню в нескольких часах ходьбы. Именно там, Штосс решил ненадолго осесть для того, чтобы навестить старых друзей. Чужеземцы и впрямь могли оказаться полезными людьми, ведь они знали обходные дороги, но что более важно — это увеличение численности хирда, даже если она окажется невесомой. Чем больше людей, тем выше шансы. Хотя, у такого слабенького народца дни и так были сочтены. Северяне шли, оставляя позади себя горы трупов и ничто не могло их остановить.       Стиснув зубы, Рагнар поднялся, чувствуя, как заскрипели колени. Но это вызвало лишь улыбку. Давно он не чувствовал себя настолько измотанным, почти лишённым сил. Это означало, что он всё ещё жив. Немой упрямо поплёлся вперёд, разглядывая пока ещё неразмытые дождём следы. Духи леса глазели на него из надёжных укрытий. Они оказались трусливы, прямо, как жители страны. А ведь когда-то он мечтал оказаться где угодно, лишь бы сбежать из безумного Севера. Холод как будто стал частью норманнов, он тёк в их жилах, жил в их сердцах, сделав людей настоящими хладнокровными убийцами. Они словно высечены из льда — не чувствовали усталости, страха, боли.       Рагнар прикрыл глаза, стараясь не обращать внимания на растущее чувство голода. Он не спеша поднимался на по глинистому склону, пока над головой небо продолжало содрогаться от грома и вспышек молний. Ноги вязли в грязи, одежда липла к коже, голова чесалась от грязи, а вонь от собственного тела невыносимо щипала глаза.       И вот насквозь промокший и замёрзший Рагнар наконец выбрался из чащи леса. Он вышел на широкую вытоптанную тропу, и в лицо ему сразу же ударил поток ветра с холодными каплями. Проведя рукой по лицу, Рагнар разглядел чудь дальше марширующую армию. Хирд переваливался через гребень; блестели закинутые на спину щиты, торчащие наконечники копий, и сверкала каплями росы, кольчуга. Шаг за шагом, ровным строем, они продвигались дальше. «Не здесь я ожидал их найти», и тем не менее, Рагнар облегчённо выдохнул.       Сил практически не осталось, но если он сейчас не поторопится — рискует остаться один. Рагнар тяжко вздохнул. Боги, как же он устал! Колонна продолжала удаляться, в то время, как он с трудом сделал один шаг. Чужая земля высасывала силы и при каждом удобном случае пыталась убить, это чувствовалось в тяжёлом металлическом запахе, витавшем в воздухе. С одной стороны, здесь всё казалось иным. С другой стороны, всё осталось таким же, он по-прежнему выполнял грязную работу, валялся в грязи и играл в прятки со смертью. Вжился в дарованную Миром роль, но жизнь от этого благополучнее не стала, Рагнар уже плохо помнил, о чём мечтал в прошлом, но точно знал, что не о таком.       Стук копыт раздался сбоку. Немой был готов увидеть остриё копья, которое врежется в грудь, прошивая тело болью, возможно, это будет последнее, что ему предстоит ощутить.       — А ты живучий!       — И я тебя тоже рад видеть, — просипел Рагнар. Разбитые губы дрогнули в мимолётной улыбке. — Долго ещё топать? Что-то я устал.       Штосс вскинул лохматую голову и устремил сонный взгляд вперёд. На броне прибавилось вмятин и царапин, на скуле растёкся небольшой синяк. Поход выжимал из молодого ярла соки, словно нарочно проверял рыцаря на прочность.       — Ещё прилично, — Иоганн бросил на Рагнара беглый взгляд. Он увидел достаточно, чтобы увиденное его удивило. Впервые на его памяти мертвец выглядел настолько жалко. — Тебе что-нибудь удалось найти?       — Нет, — он сплюнул сгусток крови. Вытер рот грязным рукавом. — Догнал лучника. Там ещё мальчишка был.       — Ты убил его, — Иоганн не спрашивал, прекрасно зная отношение Немого к детям.       — Нет. Волки. Но это был точно тот пацан, которого в прошлый раз пожалела Илва.       — От судьбы не уйдёшь, — вздохнул Штосс и поморщился. Шея невыносимо ныла.       Немой отвёл взгляд в сторону. В последние дни он пытался доказать обратное. «Кошки-мышки… Мышки-кошки», — пронеслось в голове и губы невольно дрогнули в улыбке. Рагнар находил это забавным. Только безумец будет считать это увеселительной игрой, но надо же мыслить позитивно, верно? Кто из них кошка, а кто — мышка выяснится в конце игры.       — Это точно, — покачал головой Рагнар и с удивлением посмотрел на протянувшему ему руку Иоганна.       — Только задерживать будешь, — молодой ярл помог ему забраться на коня. Тот недовольно фыркнул, почувствовав чужака на спине. — У тебя ещё много работы.       И это была печальная правда.       Они догнали хирд, когда войско начало поворачивать в сторону леса. Сагр решил сократить путь — понял Иоганн и был полностью согласен. В лесу они привлекут меньше внимания, да и выйдут сразу к деревушке, за которой находился город. Штосс облизнул потрескавшиеся губы. Совсем скоро всё разрешится. Тряхнув головой, оглядел вымотанное войско. Многие двигались уже не ради жажды крови, а ради наживы. Каждому не терпелось отодрать кусок пожирнее. А кто-то, как Виги, шёл, потому что шли все, другого выхода не было. С мрачным лицом, которое заливали капли пота, мальчишка с трудом переставлял стёртые ноги, глядя вниз. Другие же выглядели ещё более удручающе, явно теряя терпение.       Илва подняла уставший взгляд на небо. Тучи над их головами сгущались плотнее, среди них проблёскивали тусклые всполохи молний, за которыми неумолимо следовал раскат грома. Такое одновременно завораживающее и пугающее зрелище она видела нечасто. Там, дома, среди каменных и стеклянных лесов, что практически касались облаков, порой трудно было разглядеть небо, на которое она даже не смотрела, уткнувшись в телефон. Когда рутина переполнена различной ненужной информацией, засоряющей мозг, но прекрасно удерживающей внимание, сложно отвлечься на что-то столь незначительное, как небо над головой. А ещё, разбалованная городской жизнью и заботой добрых родителей, Варя никогда не смела помыслить, что покинет безопасные стены дома… и угодит в подобные места.       Теперь приходилось постигать всё на ходу. Мудрость и практичность норманнов входили в неё вместе с болью и ужасной, нечеловеческой усталостью. В среднем необученная лошадь способна бежать рысью около часа. Нет, можно больше, но мало кому нужны уставшие и загнанные животные. И вот, кони несут поклажу, размеренно труся по размокшей лесной дороге, а толпа мужиков в броне, среди которых затерялась бедная Варя-художница, несётся рядом, тяжело дыша и чертыхаясь. Третий переход подряд. То есть третий десяток километров лёгкого бега.       Судорога стянула голень… Ещё и пятку натёрла. Это сводило с ума. Боль и чёртовы насекомые, которые были везде. Ей уже казалось, что по телу ползало бесчисленное количество мелких паразитов, а на голове не осталось свободного места от копошившихся вшей. «Если смерть не пришла ко мне сегодня… Может она придёт завтра?» Варя рвано выдохнула, допуская мысль, что с такой жизнью она встретит смерть, как долгожданного старого друга.       — Выше нос, волчица! — казалось, Сагр не чувствовал усталости, а скорее наоборот — с каждым шагом становился лишь бодрее и сильнее.       Илва поглядела на коня, которого Берсерк вёл за вожжи, и с трудом подавила желание взобраться в седло и позволить гудящим ногам отдохнуть. Ей ясно дали понять — в таком состоянии слабину давать нельзя. Но ко всему прочему некто добавил, что она могла стать на открытой местности лёгкой добычей затаившихся стрелков. Илва натянуто усмехнулась, в подобном состоянии она бы даже согласилась на внезапную стрелу в грудь. Лишь бы этот ад поскорее закончился, а каким способом — неважно.       — Я сейчас умру! — простонала девушка, оттягивая ворот плотной рубахи. Глаза покраснели от подступивших слёз, горло сдавил ком. Выдержка лопалась с гулким щелчком, словно до предела натянутые струны.       — Такое тоже может быть! — хохотнул Берсерк. Он бегло оглядел уставших и измученных долгой дорогой хирдманов. Заметил затерявшегося среди высоких хускарлов Виги, высоко поднимающего испачканные в грязи сапоги. А потом тяжёлый взгляд Сагра пал промчавшего на коне Штосса. За ним сидел Рагнар. — В походах воины чаще умирают от болезней, чем в бою!       — Поэтому мы переждём бурю в деревне! — огласил Штосс и в воздух взвился одновременный облегчённый выдох воинов. — До заветной цели осталось совсем немного и поэтому для решающего удара необходимо собрать все силы!       — Истину глаголешь, ярл, — Рагнар ловко спрыгнул и забрал вожжи своей лошади у одного тощего хускарла. Он мечтал о сне. Пусть недолгом, но позволить себе упасть на скамью или даже на сухой пол — даже мысли грели душу.       — Ты пойдёшь со мной.       Голос Штосса — как нож в спину. Одной фразой молодой ярл разорвал сладкие мечты. Рагнар растерянно взглянул на Штосса.       — Но барон… Я хотел бы отдохнуть. Пусть Берсерк пойдёт с тобой.       — Сагр слишком приметен, — покачал головой Иоганн, удерживая коня на месте. Тот, словно в отместку, ходил кругами и вертел головой. — Пойдёшь ты.       И развернув коня, направился вперёд. Разговор был окончен и рыцарь более не намерен спорить. Немой поджал губы, глядя на трясущиеся от голода руки. Сон вновь стал недостижимой мечтой и слишком дорогим благом. Плечо ныло и чесалось, напоминая, что рану необходимо обработать. Рагнар забрался в седло. Ничего не поменялось. Он по-прежнему исполнял чужие приказы и всё, что оставалось, это смиренно сказать:       — Как будет угодно, мой ярл.       Но даже самая преданная собака порой кусается.