⊹──⊱ᚺ⊰──⊹
Олдрик и Олдрис стояли друг напротив друга. Похожие друг на друга, как две капли воды, пьяные и уставшие от спора. Целый вечер они кричали и бранились, выясняя, кто же из них старший. Кто из них на минуту опередил другого, чтобы сейчас занять место отца. Одному фамильный замок (хотя назвать это убожество «замком» — большое преувеличение. Максимум — терем. Но фамильный!) и золото, а кому — шиш. Меч, да коня. Остальное на милость родича. При чём каждый из них в мечтах был великодушным родственником, который поворчит для приличия, да оставит брата, но при этом, в реальности, были искренне уверены, что их собственный брат такого не сделает и прогонит ненавистного соперника. Смешные мысли, но в полумраке свечей, когда в крови плещется вино и пиво… Всё приобретало иные очертания. — Отец! — рявкнул Олдрик. Его кулак врезался в поверхность стола с такой силой, что стоящие кружки подпрыгнули, с грохотом опрокинулись. — Какого дьявола?! Ты не мог сказать нам при жизни, кто старше?! А старый барон и впрямь не мог… Дело в том, что отец, несмотря на львиную гордость и суровость характера, всегда любил крепко выпить. А потому в ту ночь, когда жена родила двух сыновей и умерла, он был пьян. Потом, утром, дал сыновьям имена, но кому какое, кто родился первый и не поменялись ли они именами раз десять, пока не повзрослели? Старик и сам этого не знал. Так что решил потянуть время и выбрать достойнейшего. И это тоже не вышло, оба сына были по-своему разгильдяи. Так что отец принял самое верное решение — пустить всё на самотёк. Олдрис встал перед родичем. — Довольно, брат. Ответа мы уже не получим! Пусть фамильный замок достанется достойнейшему. — Он хотел сказать что-то ободрительное, но пьяный разум запутался в начале речи и вышло то, что вышло. Глаза Олдрика, точно такие же, как и у брата, блеснули гневом: — Ты хочешь сражения?! — Пьяный разум бушевал. — Быть по сему! Пусть же фамильный замок достанется достойному! Меч со свистом покинул ножны. Олдрис смотрел и не мог поверить в происходящее. Да, они ругались, да, они дрались, и сталь иногда пела в их спорах, но сейчас кровный брат поднял оружие всерьёз. И виноват в этом сам Олдрис! Он бы сказал что-то, извинился, успокоил брата, но ярость и выпитое вино не давали, в душе заиграл гнев, а идти на попятную стыдно! Мужчина вынул клинок. Точно такой же. Два одинаковых меча, два одинаковых брата и даже рыцарский обет был един, их посвящали вместе. Единый вздох, единый взгляд, единый клич, единый рёв! Оба кинулись встретить вечность от рук отражения. Их учили одинаково, они знали одни приёмы и имели одну манеру боя. Доля секунды и звон стали. Ещё миг, и снова зал взорвал лязг. Каждый вздох без права на ошибку, чудовищно тягучее чувство. Дуэль набирала обороты. Олдрик увидел подшаг брата, он знал, что тот замахнётся слишком сильно, легко ушёл в сторону, когда клинок метнулся вниз. Он видел, что брат открыт, но неверная рука придержала ответную атаку, придержала лишь на миг. В то же мгновение Олдрис прыгнул, уходя от удара в бок, развернулся и ударил вновь. Коротким колющим ударом полуторника. Он знал, что брат уйдёт. Должен уйти, как и всегда. Олдрик знал этот приём, он отражал его тысячу раз. Но тут сердце Олдриса дрогнуло, когда глаза встретили растерянный взгляд брата, Олдрис хотел отвести удар, молился об этом, но не успевал. На миг картина замерла, меч летел в живот близнеца, глаза того расширились, в них мелькнула огонёк обиды и боли. Олдрик ушёл в последний миг, сталь успела ужалить кожу. Братья разошлись, переводя дыхание, когда раздался стук в горницу, при чём били ногами, да так, что дубовые доски трещали. — Кого принесла нелёгкая?! — Крикнул Олдрис, вытирая с подбородка капли струящегося пота. Перепуганный слуга побежал к двери. Он отворил дрожащей рукой засов, и в светлице появился человек, облачённый в плащ бедняка. Лицо было скрыто капюшоном. За ним вошёл второй, он не прятал лица. Волосы свисали жирными сосульками, а от его взгляда становилось… Даже не страшно. Нужно иное слово. Словно сама Смерть глядела через них. Олдрик сильнее сжал рукоять меча, от путников пахло кровью и грязью. Так пахла война, и он не хотел, чтобы война вошла в дом званным гостем. Он уже двинулся на путников, когда незнакомец сбросил капюшон, выпрямился, плащ полетел на пол грязной тряпкой. Братья замерли. Они видели мертвецов, и видели трупы близких, но до этого дня покойники не приходили в дом, сверкая золотом и улыбаясь. — Святая дева! — Олдрик выронил клинок из онемевшей руки. Ноги сами собой сделали несколько шагов назад. — Фон Штосс? — лицо Олдриса побледнело, он вытянул руку, боясь, что перед ним призрак или видение затуманенного алкоголем разума. Но Иоганн оказался настоящим. По жилам Олдриса пробежал адреналин. Мужчина на пороге его дома был живее всех живых, и будь он слепым и глухим, он бы никогда не посмел забыть старого друга. Губы парня расплылись в идиотской улыбке, а стоящий чуть позади Олдрик проревел: — Баро-о-он! Близнецы побежали по проходу, громко топая тяжёлыми сапогами и стараясь опередить друг друга даже сейчас. Они обрушились на Штосса лавиной, и все трое с оглушающим рёвом повалились на пол, едва не вывалившись наружу. — Ты! Ты! Ты!.. — с придыханием говорил Олдрис, пытаясь подобраться слова, но от радости он как будто разучился говорить. — Ты великолепный ублюдок! — Мы думали, ты умер! — просипел Олдрик, вытирая нос рукавом. — Мы тебе даже могилу сделали! — Очень предусмотрительно, — Рагнар развалился на стуле, закинув ноги на стол. Стоящий слуга несколько раз порывался сделать гостю замечание, но каждый раз испуганно вздрагивал, встречаясь с мёртвыми глазами. — Что? Могил много не бывает. — Вернее, — Олдрис провёл кончиком языка по пересохшим губам. Волна радости немного схлынула, оставляя после себя приятное послевкусие. — О твоей смерти сообщил твой брат. — Вот как? — Штосс вздёрнул бровь, но он не выглядел удивлённым, казалось только этого он и ждал. Улыбка с лиц братьев испарилась. Они переглянулись между собой, как будто глядя в зеркало. — У тебя к нам дело, — догадался Олдрик и дал отмашку слуге, чтобы тот немедленно отправлялся за выпивкой и горячей едой. — Ты сохранил привычку не заявляться просто так, — с улыбкой подмигнул он. — Слушай, да ты поднабрал, — оценивающе промямлил Олдрис и почесал подбородок, на котором начала появляться колючая щетина. — Правда? — глаза Штосса сверкнули в полумраке, кончики губ дрогнули в подобии улыбки. — Нет. Всё такой же задохлик. Чуть расстроившийся Иоганн откашлялся в кулак, резким движением сбрасывая ноги Рагнара со стола. Олдрик подбросил несколько сухих дров в камин, пламя сильнее осветило просторную комнату, и когда все наконец собрались вокруг стола, Штосс заговорил: — Что ж… Для такого разговора нам потребуется много выпивки.Глава 45
19 октября 2023 г. в 11:38
Хлеб оказался жёстким и безвкусными, но выплёвывать было жалко, поэтому зажмурившись, Виги начал быстро пережёвывать. Неизвестно, когда им снова посчастливиться поесть и отдохнуть. Убранство оказалось более чем скромным и совершенно не приметным для глаз вторгшихся северян. Несмотря на весну, тепла от огня в камине оказывалось недостаточно, чтобы согреться, виной этому также были широкие щели в деревянных стенах, из которых внутрь проникали потоки воздуха. Но несмотря на все эти недостатки — в стенах домов царил порядок. В углах не было ни намёка на паутину, а предметы стояли на своих местах, словно это их законное место. Чуть дальше по коридору обнаружилась ещё одна дверь, за которой скрывалась маленькая спальная комната, внутри оказалось ненамного теплее, чем на улице. Сквозь высокое окно в помещение проникал тусклый свет, но его было недостаточно, чтобы полноценно осветить комнату. В помещении пахло книгами и воском.
Опустошив наполненный красным вином стакан, Виги вытер рукавом влажные губы и взглянул на храпящих норманнов. Пока была возможность они ели, спали и обхаживали женщин. Но как только вернётся Иоганн-ярл и живой мертвец, они снова отправятся в дорогу. Виги взглянул на покрывшиеся мозолями руки и представил лица жены, и сына. Сердце сжалось, ему захотелось прижать их к себе, зарыться носом в мягкие волосы и вдохнуть их запах… Виги помнил, что они пахли домом.
Виги скучал по родной земле, где наверняка уже исчезло снежное покрывало и зацвели деревья, благоухая сладким ароматом весны. Здесь же царило раздолье и вонь войны, как яд, просачивалась в каждую частичку страны, отравляя людей, скот, воздух… В лицо подул лёгкий ветерок, принося с собой далёкое блеяние и пение птиц. Думал ли он когда-нибудь о том, что встретит весну в чужом краю? Да, грезил ночами, представлял, как будет переступать тела павших от его рук, продвигаясь вместе с хирдом к заветной победе и золоту. Но реальность оказалась страшнее мечт. Виги до сих пор стыдился страха и не мог смотреть в глаза ярлу без смущения, боясь обнаружить в них презрение. Самое страшное для Виги сейчас — это остаться никчёмным.
— Ты делаешь неправильно!
Виги обернулся на громкий голос и увидел сидящих на скамье Илву и Вилфреда Паруса. Кормчий сурово сдвинул густые брови и чесал большой живот короткими пальцами. Между ними лежали верёвки, связанные в узел.
— Надо конец другой верёвки провести под, а не над петлёй! Переделывай! — ворчал кормчий, после чего звучно отрыгнул. — Правильно связанные узлы могут спасти тебе жизнь, а враги — лишатся рук!
— Как это? — Илва поднялся удивлённый взгляд на кормчего. Тонкие ловкие пальцы легко развязали верёвки.
— Если хорошенько затянуть — руки посинеют и их останется только отрубить, — Вилфред приложился к меху, отхлёбывая немного местного пойла. — Вяжи снова! Делай петлю!
Виги облизнул пересохшие губы. Среди хирдманов начали ходить шепотки. Воины иначе смотрели на невесту ярла, теперь всё чаще, как на равного им, нежели, как на обычную женщину. После того, как Илва Ульфсон убила сразу двоих скутильсвейнов, принеся одного из них в жертву Одину — она приобрела особую репутацию среди норманнов. Некоторые считали, что девушка знала сейд и именно Один даровал ей благословение. Виги же не спешил делать выводы, для него фигура Илвы Ульфсон покрывалась тайнами, в которые ему не хотелось влезать. Почему-то Отец считал, что держаться от неё, как можно дальше будет безопаснее.