***
Уинри не требовала объяснений. Мустанг догадался, что диалог между ним и Эдвардом был ею услышан. Рой же — сразу после легкого завтрака — направился в старую квартиру подопечного, где алхимика не оказалось. Зато там присутствовал ужасный бардак, который прямо говорил о том, что совсем недавно здесь кто-то побывал. Сначала Мустанг подумал, что чердак Элриков просто ограбили, однако телевизор и другие дорогие вещи остались на своих местах. Шкафы же стояли нараспашку, и предметов одежды там не оказалось. «Куда же он мог отправиться?» — подумал полковник; не было даже намеков на то, куда он держит путь. — Обычно, когда человек собирает вещи, он идёт на вокзал. — Заскрипели половицы, послышались негромкие шаги. Мустанг не ожидал увидеть Ризу. — Доброе утро, полковник. — Девушка отсалютовала. — Мисс Рокбелл посвятила меня в происходящее, и я сразу же приехала сюда. Рой кивнул. — Доброе, доброе, лейтенант… Думаю, правда стоит посетить станцию. — Но куда он уезжает? — спросила Хоукай. — Домой? В Ризенбург? Мустанг отрешенно покачал головой. — Боюсь предполагать самое худшее, но… Возможно, Стальной направляется в Централ.***
Военные в составе Мустанга и Хоукай приехали на вокзал. На станции находилось не малое количество человек. Люди сновали с чемоданами, дорожными сумками и прочими авоськами, из-за чего здесь было сложно кого-то отыскать. «Особенно такого коротышку, как Эд» — подумал Мустанг и позволил себе ухмыльнуться. Алхимик бы очень разозлился, услышав это. Рой и Риза двинулись вдоль станции. Пассажиры и провожающие расступались перед ними, что облегчало поиски. Военные ориентировались на фигуру в красном плаще, но не исключали то, что алхимик мог надеть что-то менее приметное. Не прогадали. Эдвард действительно нарядился так, как одевался обычно, когда совершал вылазки на улицу, притворяясь самым обычным гражданином Ист-Сити. Даже волосы не поленился перекрасить. На этот раз в угольно-черный. Золотой блонд его бы выдал. Эд не сразу заметил военных на станции, утонув в своих мыслях. Только когда гвалт, который заменили многочисленные перешептывания, утих, алхимик понял в чем дело. Он поднял голову, опустив чёрные солнечные очки, и прищурился. Благо шляпа защищала его от солнца, и он смог разглядеть в толпе две знакомые фигуры. Сердце пропустило удар. Эдвард резко опустил голову, снова натянул на нос очки. Рой и Риза прошли мимо. Стальной выдохнул; уж очень он не хотел встретиться с Мустангом. Боялся, что тот будет его отговаривать или вовсе силой заставит остаться здесь. При этой мысли алхимик усмехнулся. Полковник ему не помеха. Эд был способен противостоять ему, если это вдруг пригодится. Началась посадка. Чтобы не вызывать подозрений, алхимик не понесся ко входу в вагон первым, а смешался с толпой, встав в очередь. Маскировка делала свое дело: Мустанг, который, по всей видимости, разделился с Хоукай, снова пронесся мимо него, бегая глазами по лицам пассажиров. Эдвард опустил голову, чтобы не встретиться с полковником взглядом. Когда очередь дошла до алхимика, он предъявил свой билет и прошёл в вагон. Заняв место у окна, Эдвард наблюдал за движениями на станции и еще несколько раз увидел Мустанга и Хоукай. «Надеюсь, в поезд не полезут искать…» — подумал алхимик. Устало вздохнув, он снял шляпу, которая секундой позже оказалась на сидении рядом с ним. Посадка продолжалась. Вагон постепенно наполняли люди. На сидение рядом с Эдвардом приземлился какой-то мужчина с тростью, которую он не выпускал из рук. Свой небольшой пестрый чемоданчик он поставил на пол, а сверху бросил фуражку. Со временем станция практически опустела. Остались только провожающие. Алхимик снова поймал взглядом Мустанга, который уверенно двигался к вагону поезда. К вагону, в котором находился Эдвард. Стальной негромко чертыхнулся, надевая шляпу обратно. Тут его осенило. — Извините, — алхимик обратился к своему соседу, — не могли бы вы одолжить мне свою трость? Мужчина выгнул бровь. — Зачем она вам, молодой человек? — Когда поезд начнет движение, я всë вам объясню. Хозяин трости пожал плечами и протянул ее Эдварду. Через несколько минут в вагон поезда ворвался Мустанг, внимательно осматривая его пассажиров. Когда Рой проходил мимо алхимика, он сильнее сжал трость, отчего костяшки на его пальцах побелели. Мустанг задержал взгляд на нëм, но прошёл мимо. Алхимик облегченно выдохнул. Последний раз он увидел Роя через окно, когда он и Риза стояли на станции, что-то обсуждая. Тогда Эдварду показалось, что взгляд Мустанга направлен на него… Состав тронулся. Алхимик не отрывал взгляда от окна до тех пор, пока станция не растворилась за горизонтом.***
— Господин Мустанг, готовы ли вы признать свою вину? Военный поднял голову. Взгляд, выражающий усталость и сообщающий о нескольких бессонных ночей, был направлен на судью, глаз которого не было видно из-за отражающих свет очков. Рой уже давно не вслушивался в его слова, в слова своего адвоката, в безудержные крики сотрудниц из органов опеки. Он был полностью погружен в свои мысли и даже не следил за ходом судебного разбирательства. — Повторюсь, господин Мустанг, вы готовы признать свою вину? Напомню, что вас обвиняют в потере ребёнка, который был предоставлен вам органами опеки для дальнейшего попечительства над ним. Вам грозит… Дверь в зал суда резко распахнулась. Присутствующие обернулись, взглядом провожая молодого офицера, уверенно направляющегося к судье, который резко замолчал. Поднявшись по ступенькам на небольшое возвышение, где сидел судебный эксперт, офицер некоторое время вёл с ним оживлённую беседу, после чего передал ему некий конверт и поспешил удалиться. Судья развернул бумагу. Тишина в зале прервалась — за ней последовали многочисленные перешептывания. Через несколько минут снова наступила тишина, спровоцированная ударом молоточка председателя. Судья заговорил: — В связи с новой информацией, поступившей во время судебного разбирательства, исход его мне стал предельно ясен. Господин Мустанг оправдан по всем пунктам. — Удар молоточка. Несколько секунд в зале стояла оглушающая тишина, после чего воцарился ужасный шум: крики, недовольные возгласы, оскорбления в сторону Мустанга и председателя. — Объясните, господин судья, как такое возможно? — кричала сотрудница из органов опеки. Мужчина, ничего более не сказав, покинул зал суда. Мустанг еще несколько секунд смотрел на распахнутую дверь, затем неожиданно сорвался с места и побежал за председателем. Он нагнал его только в конце коридора. — Объяснитесь! — крикнул полковник, заставив судью остановиться. — Вы должны… — Он растерялся, когда председатель повернулся к нему. — На вашем месте, господин Мустанг, я без лишних вопросов поехал бы домой. — Несмотря на довольно напряжённую обстановку, судья говорил спокойно. — Но разве я не заслуживаю наказания? По какой причине я оправдан? — продолжал напирать полковник. Председатель устало вздохнул и, схватив офицера за рукав, приблизился к его уху и заговорщически прошептал: — Не здесь и не сейчас, господин Мустанг. Я буду ждать вас завтра в неформальной обстановке в кафетерии восточного штаба. — В обеденный перерыв? — уточнил полковник. Судья покачал головой. — Много ушей, лучше в вечерний, когда большая, точнее сказать, самая ленивая часть штаба покинет его. Знаю, что вы часто задерживаетесь допоздна, поэтому лишних подозрений это не вызовет.***
Мустанг нуждался в объяснениях. Он все еще не верил в то, что его оправдали; был готов признать свою вину и принять наказание в полной его мере. Почему? Он был разбит… После побега Эдварда Рой не спал несколько ночей. За то короткое время он успел сильно привязаться к алхимику; он стал ему настолько близок, что Мустанг был готов называть его своим сыном. Рой часто вспоминал какие-то моменты из совместной жизни со Стальным; заботиться о нем Мустангу всегда было только в радость. С Эдвардом он не чувствовал себя таким одиноким… Сейчас, глядя на пустое напротив место за столом, Рой терял аппетит, отодвигал приготовленную еду и откладывал трапезу на неопределённый срок. Утром, по привычке, Мустанг посещал комнату, в которой обычно спал Эд, но каждый раз постель оказывалась нетронутой, неровно застеленной алхимиком в последний раз. Садясь на самый край кровати, Рой чувствовал исходящий от мягкого одеяла холод. Его пробирало дрожью. Уинри уехала через несколько дней, потеряв надежду на возвращение друга. Последние дни в доме Мустанга тоже давались ей непросто. Она много плакала, практически не спала и редко притрагивалась к еде. Днями девочка возилась с запчастями от сломанной автоброни Эдварда, пыталась что-то починить, но железки валились с рук. За те дни Уинри переломала множество деталей, но не смела выбросить или ещё каким-либо образом избавиться от них, несмотря на то, что эти запчасти уже нельзя было использовать. Она просто сложила их в свой чемодан, больше ни разу не прикоснувшись к ним, после чего пыталась смыть с рук машинное масло. Когда и Уинри покинула дом Мустанга, поблагодарив того за гостеприимство, военному стало еще более одиноко. Последнее, что связывало его с Эдвардом, было присутствие девочки, но теперь и она уехала, оставив Роя совсем одного. Два месяца — а именно столько не заявлялись к нему в дом с проверкой из органов опеки — Мустанг проводил время в штабе; он задерживался допоздна, проделывая некоторую работу наперёд и часто засыпал на диване в своём офисе. Иначе говоря, делал все, чтобы не возвращаться в пустой дом, где его порой ждала оставленная на столе еда, которая уже давно потеряла свою свежесть и излучала не очень приятный запах. Его команда часто перешептывалась у него за спиной, обсуждая увеличившиеся мешки под глазами и подозрительно ранний приход в штаб. Одна Риза понимала, что полковник не ночевал дома, и только с грустью смотрела на своего начальника, который продолжал работать как ни в чем не бывало. Она говорила с ним об этом первый и последний раз через месяц после того, как Эдвард сбежал. Тогда Мустанг ясно дал понять, что обсуждать это не намерен, и больше не подпускал Хоукай к себе, если дело не касалось работы. Рой полностью прекратил общение с Ризой в нерабочее время, многократно закрывал дверь прямо перед носом Хьюза после того, как тот сам признался в том, что был подослан обеспокоенной его нынешним состоянием Хоукай. Отгородившись от мира, Мустанг полностью погрузился в работу, не оставляя мыслей о своём маленьком подопечном. Бывшем подопечном…***
Полковник уже заканчивал с ужином, когда заприметил в столовой судью. Они переглянулись, после чего председатель, взяв поднос с едой, сел напротив Роя, как бы невзначай начиная диалог: — Добрый вечер, господин Мустанг. — Здравствуйте. — Полковник уже не спешил прикончить ужин, чтобы затянуть разговор с судьёй и получить ответы на все вопросы. — Снова много работы? — поинтересовался судья, небольшими кусочками нарезая мясо на тарелке. — Бумажная волокита, — ответил Мустанг. — Сколько бы ты ее не делал — конца-краю не видать. Председатель усмехнулся. — Вы тоже сегодня припозднились, господин судья. Особые случаи? — Полковник сделал глоток кофе, но, обнаружив, что тот уже давно остыл, сморщился. — Работы больше, чем вчера, хоть и пустяки, — ответил судья. — Правда? — удивился Мустанг. — Это же какие такие дела вы называете «пустяками»? Председатель без раздумий ответил: — Пустяками я называю такие разбирательства, во время которых в зал суда не врывается офицер из Централа с посланием от самого фюрера. Полковник выгнул бровь. — Да что вы? Такое разве бывает? Вы рассказываете какие-то небылицы! — Вы правы, моей практике повезло не столкнуться с подобным. — Судья нахмурился. — Господин Мустанг… Могли бы вы себе представить, что фюрер, находясь в столь пожилом возрасте, мог взять под свою опеку двенадцатилетнего мальчика? — Председатель поднялся из-за стола и, не дожидаясь ответа, сказал: — Я тоже нет.