***
Пролежав некоторое время в тишине, мальчик почувствовал, что его начинает клонить в сон. Мустанг тоже это заметил, наблюдая за тем, как Эд часто надолго закрывает глаза. Когда Рой услышал негромкое сопение, он встал и, поправив одеяло, которым был укрыт его бывший подопечный, вышел из комнаты, которая была выделена специально для Эда. Когда алхимик почувствовал, как натянулось одеяло, накрывая его оголённые плечи, по коже пробежались мурашки, а сердце пропустило несколько ударов. Он ощутил то, что не чувствовал уже очень давно… Заботу. Находясь в Централе, Эдвард ни разу не получал её. Никто попросту не давал ему того, что он только что ощутил. Это было приятно и… Ему ее правда не хватало. Алхимик провалился в крепкий сон, а на губах его сложилась лёгкая улыбка.***
Утром Эдвард сидел в столовой бивака, ковыряясь вилкой в омлете. От мыслей его отвлёк один солдат с загипсованой рукой. Вокруг военного столпился народ, слушая его историю о вчерашней битве. Сначала в этом рассказе не было ничего примечательно, пока… — Я думал всё… Крышка! Стальной алхимик ранен и лежал в отключке, красноглазые зажимали нас, руку сломал, мать вашу, винтовку удержать уже не мог… — взвыл солдат. — Как вдруг!.. — закричал он. — Я увидел, как с другой стороны к нам бегут наши товарищи с востока, которых мы уже и не ожидали застать! И не десять, и не двадцать, а аж сто человек, клянусь, не меньше! А среди них наш герой… Полковник Мустанг! Эдвард поднял голову, вслушиваясь в слова солдата. — Он сражался как зверь! Пальцем щелкнет — огонь вспыхнет. Весь район уничтожил, не сдвинувшись с места! Кругом взрывы, взрывы, пожарище, да тако-о-ой, что я сам еле в живых остался… Вот, даже ожог на ноге остался! — Солдат задрал штанину, показывая полученную травму. — Но жару Огненный зада-а-ал! Я даже и не понял сначала, что произошло, пока с его приближенными не пообщался… Мустанг освоил алхимию меньше, чем за год! Эд выронил вилку из рук, и та с громким звоном упала на пол, что привлекло внимание присутствующих. В столовой воцарилась мёртвая тишина, а взгляды военных приковались к мальчику, отчего ему стало неловко. Но алхимик как ни в чем не бывало наклонился к полу, поднимая упавший столовый прибор. Через несколько секунд шум возобновился, и каждый продолжил заниматься своими делами. Эдвард же, не дослушав историю солдата, вышел из столовой, прихрамывая на одну ногу. Рассказ военного его очень удивил и походил на какую-то небылицу. Спрашивать у Мустанга напрямую не хотелось, но нужно было удостовериться. Эд направился к кабинету Марко. Ему было повезло застать его на месте. Доктор чуть ли не засыпал, сидя за столом, занеся ручку над бумагой. Он резко подскочил от негромкого хлопка двери. — А, Эдвард, доброе утро. Как себя чувствуешь? Мальчик как и в прошлый раз пожал плечами и выдавил вялую улыбку. — Почему сбежал, когда я велел тебе остаться? — В его голосе можно было отчетливо различить недовольство, но говорил он спокойно, не повышая голоса. Эд нахмурился, сложив руки на груди. Марко неожиданно улыбнулся. — Не злись. Честно, вчера без тебя солдаты не продержались бы так долго до прибытия подкрепления. По крайней мере, так говорят. — Доктор посерьезнел. — Конечно, было неприятно, что ты ослушался, но… Марко прервал стук в дверь. В кабинет вошёл солдат и, отсалютовав, отчеканил: — Майор Марко, мне было велено доложить, что фюрер Грумман прибыл и жаждет встречи с вами… — военный перевёл взгляд на Эда. — И с вами, майор Элрик. Алхимики переглянулись. Когда Эдвард вышел на улицу, в глаза ударил яркий солнечный свет. Он недовольно поморщился, закрываясь от солнца рукой. Марко шёл чуть впереди, так как мальчик медленно передвигался из-за боли в ноге. Она была не сильной, но падение на нее булыжника все еще несло за собой последствия. Грумман стоял около военной машины, на которой прибыл, в окружении нескольких офицеров. Увидев алхимиков, он сразу же направился к ним. Фюрер принял рукопожатие Марко, а после встал напротив подопечного. — Здравствуй, Эдвард, как твои дела? — спросил он, сев на корточки перед юным алхимиком. — Надеюсь, ты справляешься со своими обязанностями. — Более чем, — ответил за мальчика доктор. — У него было несколько травм, но сейчас все хорошо, да, Эд? — Тим улыбнулся. Алхимик кивнул, обняв себя за плечи. — Славно, славно! — Грумман встал, похлопав подопечного по плечу. — Рад, что все хорошо. Примерно через час оправившиеся от травм солдаты выстроились в ряды, готовые услышать речь фюрера и принять дальнейшие указания. Тяжело раненые остались в лазарете, некоторых уже забрала домой военная машина. Это были солдаты, лишившиеся конечностей и с прочими очень тяжёлыми травмами. Эдвард стоял в ряду центральных войск, находясь прямо на против Груммана. В этом же ряду, недалеко от мальчика, стоял и Марко. Во втором ряду стояли солдаты с востока, среди них был и Мустанг. Также Эду удалось узнать среди них лейтенанта Хоукай и подполковника Хьюза. Он не собирался говорить ни с кем из них, но расспросить Роя о его новых способностях очень хотелось. В третьем и уже знатно поредевшем ряду стояли войска с юга Аместриса. Толпа притихла, когда фюрер дал команду «смирно». — Война длится уже более месяца, — начал старик, — а мы уже успели уничтожить один из трёх районов Ишвара. Вы, наверное, спросите меня, зачем я прибыл сюда в такое время и буду ли руководить дальнейшими операциями. Могу сразу ответить, что я всегда нахожусь в курсе всего, что происходит на поле боя благодаря многоуважаемому доктору Марко, который сообщает мне в письмах обо всех событиях. — Грумман кивнул в сторону алхимика, о котором говорил. — Вчера днем он доложил мне о том, что Ганжа была полностью уничтожена, и я не мог не приехать, чтобы поздравить вас с этим событием и, конечно, вручить медали выдающимся солдатам, чьи подвиги восхитили меня больше всего. — Только сейчас Эдвард обратил внимание на небольшой чемоданчик в руках Груммана. — Перед этим хочу сказать, что каждый из вас проделал огромную работу и поспособствовал уничтожению маленькой, но жестокой державы. — Фюрер открыл чемодан и передал его офицеру, стоявшему рядом. Следующим действием он достал оттуда одну золотую медаль с какой-то надписью, которую невозможно было разглядеть издалека. — Первой медалью хочу наградить выдающегося алхимика доктора Тима Марко, без чьей помощи мы бы не справились в этой войне. За этот месяц он поднял на ноги более пяти тысяч солдат, вылечил тех, кто, казалось, уже был на волоске от смерти. Он не спал ночами, разрабатывая новые преобразовательные круги для раненых. Марко подошёл к Грумману, обменявшись с ним рукопожатиями, и принял медаль, которая скоро заблестела у него на груди. — Второй медалью я хотел бы наградить самого юного солдата в нашей армии: майора Эдварда Элрика, также известного под псевдонимом «Стальной алхимик». В таком маленьком возрасте он спас жизни не одной тысячи солдат, истребил более пяти тысяч вражеских войск, утопил в песке небольшой Ишварский посёлок, население которого превышало тысячу человек! Он несколько раз был тяжело ранен, но, несмотря на травмы, возвращался на поле боя, чтобы отстоять честь своей страны и отомстить красноглазым за всех их преступления, совершенные на улицах мирного Аместриса. Грумман пожал стальную руку Эдварда, награждая его золотой медалью с надписью «герой Ишвара». Далее фюрер назвал еще нескольких солдат, чьи имена Эд слышал не впервые. Церемония награждения немного затягивалась, и алхимику наскучило стоять. — Последнюю медаль я хочу вручить новоприбывшему солдату с востока, чье имя уже известно многим из вас. Этот человек за один день спас жизни трем тысячам солдат и оставил первый район Ишвара в огне. Он стал героем, победив в битве, исход которой, казалось, уже был предрешён. Алхимик пламени, полковник Рой Мустанг! «Алхимик пламени? — удивился Эдвард. — Это что-то новенькое…» Мустанг гордой походкой двинулся к фюреру, скоро и на его груди заблестела медаль. Награждение полковника сопровождалось особенно громкими аплодисментами, свистками и криками. Алхимики и прочие награжденные остались стоять подле Груммана, ожидая его речи, которая, очевидно, еще имела продолжение. Когда старик прокряхтелся, заставив переговаривающихся солдат обратить на него внимание, все затихли. — Не бывает войны и без потерь… — начал фюрер, и все сразу поняли, о чем будет идти речь. — Более месяца длится война, и за этот срок мы успели потерять около десяти тысяч солдат, храбро сражавшихся за честь своей Родины. Хочу сказать, что каждый погибший отдал свою жизнь не просто так. Эти люди содействовали в дальнейшем процветании нашей страны. Также они помогли положить конец терроризму и обеспечить мирную жизнь аместрийцам. Более не будем о грустном, — после нескольких секунд молчания сказал Грумман. — Я готов объявить о нашем следующем шаге. Сегодня нам нужно переместить военный лагерь, а завтрашним утром продолжить уничтожение Ишвара, а конкретно следующий район — Канда. Он является вторым по числу проживающих в нем жителей после «Далиха», уничтожение которой предстоит нам еще не скоро. Сегодня ночью я возвращаюсь в Централ — дальнейшее командование передаю… — Фюрер сделал паузу. Эд напрягся. — Полковнику Рою Мустангу! Рой удивился не меньше Эдварда, услышав свое имя, но возникать и противиться не стал. — На этом всё, вольно. — Грумман закончил свою речь, после которой подозвал Мустанга к себе, и они скрылись а одной из палаток. — Разрешите говорить, господин фюрер? — сказал полковник, как только пересёк вход в палатку вслед за стариком. — Слушаю, — улыбнулся Грумман. — Почему я? — тут же спросил Мустанг. — Я не знаю, справлюсь ли с такой обязанностью. Я думаю, есть более достойные кандидаты, которые… — Подождите, полковник, — перебил фюрер, — с чего вы решили, что не справитесь с этой обязанностью? — Не дав солдату ответить, старик сказал: — Во-первых, вы умеете вести людей за собой, насколько я знаю, во-вторых, вы уже заработали неплохой авторитет, уничтожив большýю часть района Ганжи. Также у вас достаточно высокое звание, что позволяет вам принять армию на себя спокойно. И последнее… — Грумман ухмыльнулся, переходя на «ты». — Как ты хочешь стать фюрером, если не уверен в себе? Мустанг задумался. Вопрос поставил его в тупик. — Но, если вы не готовы принять командование на себя… — Я готов, — на выдохе произнёс полковник. — Спасибо за предоставленную возможность. Я не подведу вас, господин фюрер. — Очень и очень на это надеюсь, Рой.***
Когда Мустанг вышел из палатки, дорогу ему сразу же преградила стальная рука. Перед ним, нахмурившись, стоял Эдвард, чего-то нетерпеливо ожидая. — Что-то не так? — спросил Мустанг. Сейчас Рой заметил то, как мальчишка подрос за этот год. Но хоть он и вытянулся, в росте с ним так и не поравнялся, поэтому полковник продолжал смотреть на него сверху вниз, а Эду приходилось немного задирать голову. Младший алхимик хлопнул в ладоши и раздвинул их, имитируя трансмутацию, и показал пальцем на Мустанга. — Моя алхимия?.. — догадался полковник и, получив в ответ кивок, спросил: — Что именно тебя интересует? Эдвард начал активно махать руками, что-то объясняя, но Рой его не понимал. — Слушай, давай поговорим об этом позже, хорошо? Сейчас у меня есть кое-какие дела. Сам, наверное, понимаешь. Младший алхимик хоть и разозлился — спорить не стал, освободив полковнику дорогу. Весь день мальчик скитался по лагерю, наблюдая за работой Мустанга и неторопливыми сборами военных. Марко несколько раз напомнил Эду, что пора собираться, ведь скоро планируется отъезд на новое место, где будет расположен бивак. Не то чтобы у юного алхимика было много вещей — всего лишь запасная одежда и машинное масло, которым он смазывал свою автоброню, но и это нужно было собрать. Запасная одежда, о которой шла речь, сейчас уже была на нем надета, основная пережила стирку прачками в лагере. Искал одежду Эд недолго, ее было не сложно опознать среди армейской формы, которую, наверное, зачастую путали солдаты, забирая не свою. Впрочем, это было не столь важно. Главным испытанием для военных было подобрать нужный размер: форма не должна была сковывать движения или наоборот болтаться. Задумавшись об этом, Эдвард решил, что идея отказаться от военной формы была довольно хорошей. Ему не приходилось искать нужный размер среди этой огромной кучи, хоть и в его возрасте это было бы не так сложно. Вся форма в основном была довольно большой, или, если точнее сказать, алхимик был маленьким, из-за того что автоброня замедляла его рост. Женская часть армии, одежда которой могла подойти Эду, была маленькой, девушек было, можно сказать, единицы. Собрав все свои вещи, алхимик закинул сумку на плечо. Вскоре солдат раскидали по военным машинам. Эдвард оказался в одном автомобиле с доктором Марко и еще несколькими солдатами, которым нужно было наблюдение врача. Мустанг был в другой, по всей видимости, со своей командой, поэтому Эду предстояло встретиться с ним только по приезде в новый лагерь. Путь был не близким. Дорога длилась чуть больше четырех часов, и на место нового бивака приехали только поздней ночью. Установка лагеря заняла часа полтора; тогда многие солдаты свалились без сил по своим спальным мешкам. Больных и раненых и здесь уложили на раскладушках в отдельной большой палатке, где устроили и кабинет доктору Марко. У Мустанга, конечно же, была отдельная палатка, большая и просторная. Также полковник распорядился, чтобы Стальному алхимику тоже выделили отдельную. Она, конечно, была не такой большой, как у Мустанга, но довольно уютной. Когда костры были потушены и, наконец, весь лагерь лег спать, Эдвард вышел из своей палатки. Во дворе бивака стояла глубокая звездная ночь. Алхимик заметил, что было очень тихо, даже не слыхать пения сверчков. Лес, в котором солдаты разбили лагерь на этот раз, был намного меньше, чем прошлый, поэтому шанс обнаружения бивака был выше. Даже вокруг было не так много деревьев. Одно стояло прямо в лагере; как раз-таки это дерево разделяло палатки Эда и Роя. Пройдя мимо него, мальчик встал возле временного жилища Мустанга и, специально потопав перед входом, проник в палатку. Полковник не спал. Эдвард понял это еще давно, когда увидел, как из щели в палатке струится свет лампы. — А, Стальной, здравствуй. — Рой был в военной форме, только без кителя. Младший алхимик не смог определить, чем Мустанг занимался до его прихода, так как он просто стоял посреди палатки, уставив руки в бока. Эд кивнул в знак приветствия, не зная, куда себя деть. Полковник, словно поняв это, кинул на землю свой спальный мешок, приглашая Эдварда сесть на него, что он, собственно, и сделал. Рой присел рядом, отчего мальчику стало как-то некомфортно, но он не стал этого показывать. Мустанг устало вздохнул, не имея понятия, как начать диалог, точнее сказать, монолог. — Ты, кажется, хотел узнать о моей алхимии? — уточнил Рой. Ответом ему послужил кивок и внимательный, полный ожидания взгляд. — Когда я увидел алхимию в твоем исполнении, в то время, когда ты еще геройствовал в Ист-Сити, — Мустанг усмехнулся, — меня она сразу заинтересовала, но я не думал ей обучаться. Когда вместе с тобой в моем доме появились трактаты по алхимии, в голове зародились мысли о том, чтобы попытаться… хотя бы попытаться выучить какую-то базу, но увы и ах… Работы в штабе после внепланового отпуска навалилось… — Рой зажмурился, — видимо-невидимо! Времени заниматься алхимией попросту не было, да и не только времени… Желание и мотивация тоже пропали, сам понимаешь. Через три месяца как нельзя кстати лейтенант Хоукай привезла из Централа своего больного отца. Его тесть, он же фюрер Грумман, мог обеспечить ему достойную старость, но Бертольд — так зовут отца Ризы — хотел провести последние месяцы, недели, дни… что ему там осталось, вместе с дочерью. Я стал пораньше отпускать ее с работы, прощал опоздания, хоть их и так было мало, практически не было, по сравнению с Хавоком, — Мустанг усмехнулся. — В один день произошёл завал по документам, который пришлось разгребать Ястребу. Не то чтобы я не предлагал помощи… наоборот, просил ее оставить все эти бумажки мне, но она отмахнулась, сказав, что я не способен все аккуратно оформить, в силу своего не самого красивого почерка. Тогда я вызвался купить и отвезти нужные продукты и лекарственные препараты ее отцу. Она, не особо колеблясь, согласилась, даже деньги всучить за это пыталась, но я сказал, что это вместо зарплаты за работу, которую она делает за меня. — Рой добавил: — Уж очень она придирчивая… Будто и с плохим почерком эти отчеты бы не приняли. Но не суть. Купив все нужное, я приехал в небольшую квартирку Хоукай, где сразу же нашёл комнату, в которой расположился ее отец. Мужчина косо на меня посмотрел, поинтересовался, кто я таков и что здесь делаю. Я кратко изложил ему ситуацию, вручив покупки. «Подмазываешься к дочери моей, небось?» — сказал мне тогда Бертольд. Я, конечно, отрицал это, потому что и правда подобного в мыслях у меня не было. Не знаю чем, но отца Ризы я привлёк, поэтому, когда снова произошёл «взрыв» документов, Хоукай сама попросила меня помочь отцу. Я, конечно, согласился. Так повторялось несколько раз. Со стариком Ястреба мы говорили о разном: о жизни, работе, отношениях… И, конечно, я не мог ни разу не упомянуть тебя, Стальной. Рассказал ему об алхимии и о моем интересе к ней. Бертольд тогда погрузился в какие-то думы, но я не придал этому значения. Когда мне в следующий раз довелось посетить дом Хоукай, отец Ризы поделился секретом о том, что он тоже является алхимиком и может обучить меня базе и, если его срок не подойдет к концу, другим интересным приёмам. Я, конечно, не мог не согласиться, несмотря на сильную усталость после работы. Просто не мог упустить такую возможность, ибо учиться по учебникам — это одно, а с личным учителем — совсем другое. Так начались наши занятия, которые по просьбе Бертольда проходили в тайне от Ризы. Она же, в свою очередь, каждый рабочий день говорила мне о том, что ее отец нашёл во мне хорошего собеседника и просил приходить меня чаще. Сначала мы начали с теории, постепенно переходя к базовым приемы хлопковой алхимии, которой пользуешься ты, Стальной. Мои навыки на удивление быстро росли и уже через четыре месяца я практически достиг твоего уровня. Но я хотел большего… Не то чтобы мне этого не хватало, но я чувствовал, что способен на что-то посложнее… Я поинтересовался у господина Хоукай, как можно разнообразить алхимию, в какую сторону можно пойти, чтобы научиться чему-то ещё. Он ответил: — Можешь углубиться в лечебную алхимию, она довольно… — Нет, учитель, я хочу двигаться немного в другом направлении: в том, что поможет мне в бою. Я военный, как-никак, — сказал я. — В этой сфере алхимия не так много изучена, но есть несколько алхимиков, разработавших свои уникальные техники, — ответил Бертольд. — В Централе есть такие. Конечно, секретов своих никто не раскрывает, но мне, как опытному алхимику, было не сложно понять их схемы. — Я был бы вам бесконечно благодарен, если бы вы поделились знаниями со мной. Но у меня есть вопрос, учитель… — Спрашивай, сынок, — сказал он. — Вы так долго занимаетесь алхимией, неужели не разработали какую-то свою форму? Бертольд помрачнел. — Вообще-то, есть у меня кое-какая схема… Она сырая и недоработанная, но… Впрочем, это не столь важно… Осталось мне недолго, а для формы, разработанной мной, нужна практика, которую я не могу себе позволить в таком состоянии. — Я бы мог вам помочь. — Меня переполняла жажда знаний. — Я могу показать записи и объяснить принцип действия, но не хочу, чтобы данная форма алхимии применялась в будущем. — Но почему? Неужели она настолько опасна? В любом случае, это ваш вклад в будущее алхимии. — Я подумаю над этим, — ответил Бертольд. Из ящика возле кровати он достал небольшой блокнот и, открыв его на месте закладки, пробежался по записям глазами. — Эту форму алхимии я называю «Алхимия Пламени», можно использовать и другие схожие наименования, ее основу это не меняет. К слову, суть заключается в концентрации кислорода в воздухе вокруг того места, которое нужно будет поджечь и в самом процессе горения этого элемента. — Проще понять на практике, я полагаю, — сказал я, намекая на демонстрацию. — Если только небольшую вспышку… — Мужчина согласился, хоть и неуверенно. Он взял чистый лист бумаги и использовал готовую схему преобразования из своего блокнота. Вместо хлопка ладонями, он щелкнул пальцами левой руки, высекая искру, которая тут же подожгла лист бумаги. Конечно, он обжег свою руку, что являлось существенной недоработкой Огненной алхимии. Я завороженно наблюдал за тем, как пламя съедает пергамент, превращая его в пепел. Бертольд ухмыльнулся моей реакции: — Это и есть Огненная алхимия. — Господин Хоукай, это великое открытие! Почему вы не сообщите о нем миру? — удивился я, но был вынужден согласиться с его ответом: — Ты сдурел, мальчишка? — прозвучало в мой адрес. Оскорбительно, но сейчас я понимаю, что действительно вëл себя, как ребенок. — Что будет, если каждый, кто учится этой науке или уже является алхимиком, будет использовать эту форму? Алхимия пламени способна создавать не только маленькие вспышки, но и целые пожары и взрывы! Если ее формула попадет не в те руки, то Аместрис может погрузиться в хаос! Прости, Мустанг, но я не могу оставить такое наследие после себя. — Простите, я, честно признаться, не подумал об этом в таком ключе. Думаю, вы действительно правы, господин Хоукай, — согласился я, погрустнев. — Это радует, — сказал он. То, что было дальше, произошло слишком быстро; я сперва не успел ничего понять или просто не хотел принимать случившееся… Бертольд подошёл к камину, бросая туда блокнот, который сразу же поглотило пламя. Я вскочил с места, подбегая к огню, который не оставил от записей практически ничего, возмущенно посмотрел на мужчину, чье лицо не выражало никаких эмоций. Только языки пламени играли тенями на его лице. — Но зачем?! — вскрикнул я, наблюдая за тем, как догорает корка блокнота. Бертольд устало вздохнул, присаживаясь на кровать. Он упер локти в колени, закрыв руками лицо. — Не знаю, сколько мне осталось, сынок, но лучше избавиться от записей сейчас, нежели корить себя за то, что медлил их уничтожить, глядя на разваливающийся Аместрис с небес. — Неожиданно мужчина рассмеялся, упав на кровать. — Какой же я все-таки идиот… — сказал он, продолжая давиться смехом. Эдвард вскинул брови. — «Как же Мустанг научился использовать алхимию пламени, если записи были уничтожены?..» — Знаю, о чем ты сейчас думаешь, — улыбнулся Рой. — Но я и не сказал, что это конец истории… Младший алхимик вздохнул, упав на спальный мешок полковника и положил руки под голову. — После этого случая я не был у семьи Хоукай несколько дней, но когда уже было хотел навестить Бертольда вновь, Риза сообщила, что он скончался от инфаркта. Я освободил ее от работы, помог организовать похороны, на которых присутствовали только мы вдвоём, так как Грумман не смог приехать из-за подготовки к войне. Ястреб, несмотря на случившееся, не убивалась горем, так как была не очень близка со своим отцом до того, как он приехал в Ист-Сити прожить свои последние дни. Да, я видел, как она плакала, но оправилась Риза довольно быстро и к концу похоронной процессии просто грустила, погрузившись в какие-то думы. Я стоял рядом, не в силах подобрать нужных слов. — Я всё знаю, полковник, — неожиданно сказала она, прерывая гробовую тишину, которую редкое разрезал крик ворон. — О чём ты? — Я находился в некотором недоумении. — Знаю, чем вы занимались с моим отцом. Я понимающе кивнул. — Что нас выдало? — тут же спросил. — Папа сам рассказал мне, — вздохнув, сказала Риза. Через полторы минуты молчания она повернулась ко мне. — Он просил передать, что доверяет вам и верит, что Огненная алхимия в ваших руках будет использована во благо, если я посчитаю нужным поделиться ею. — Лейтенант, я не понимаю… Риза огляделась по сторонам и, удостоверившись, что поблизости никого нет, быстро расстегнула пуговицы на рубашке и скинула ее с себя, повернувшись ко мне спиной. — Это же… — То, что я увидел, привело меня в шок. На спине Хоукай была вытатуирована точная копия записей Бертольда… Я быстро накинул рубашку на плечи Ризы, обняв ее со спины. Через несколько мгновений я почувствовал, как несколько капель упало на мои руки, прижимающие девушку к себе. Причину, по которой она плакала, я понял сразу… Мустанг посмотрел на Эдварда, который ранее лег поперек его спального мешка и неожиданно обнаружил, что тот спит. Рой усмехнулся. Встав с места, он потянулся и сладко зевнул. Подняв мальчишку, он чуть его не уронил, обнаружив, что его автоброня все еще оставалась очень тяжёлой. Мустанг уложил Эда на мешок, укрыв своим кителем. Чтобы отоспаться самому, старшему алхимику пришлось позаимствовать спальный мешок мальчишки из его палатки. Рой лег в метре от Эдварда и сразу же заснул, наблюдая за тем, как взлетает пучок его челки, когда он сопит.