Что такое алхимия?

      Мустанг вышел из палатки Хоукай, быстрым шагом направляясь к костру, где должен был сидеть Эд. Риза же уснула почти сразу, уже не осознавая происходящее. Выпила она чересчур много, а последняя кружка бренди вообще была лишней. Полковник злился на себя, что разрешил так много алкоголя этим вечером. Это было опасно в таком положении, поэтому, прежде чем найти мальчика, на весь лагерь объявил, что кружки алкоголя в руках солдат, последние на сегодня. Последовали вздохи разочарования, но Мустанг не придал этому значения. Это было во благо, и армия должна была понимать.       На деревяшке, где ранее сидел Эдвард, никого не было. Рой заозирался, но не обнаружил алхимика. Он поспрашивал нескольких солдат, находящихся в округе, и только один из них — непьющий солдат — смог дать внятный ответ. Стальной направился к озеру.       Полковник быстро двинулся туда от избытка плохого предчувствия. Зачем было идти к воде так поздно? Он просто надеялся, что увидит мальчика, сидящим на берегу. Он ведь просто устал от шума? Хотел сменить обстановку? Да, наверняка причина была в этом. Но… Почему, когда Мустанг бегом спустился к берегу, пытаясь поймать взглядом фигуру алхимика, не увидел его?       — Стальной! — крикнул Рой, надеясь, что мальчик отзовется.       Он посмотрел на озеро, но не увидел следов алхимика. Приблизился ближе, присматриваясь к воде. Гладь озера покачивалась небольшими волнами, подул ветер, пригоняя пену к берегу. Лунный свет осветил водоем, привлекая внимание Мустанга на свернувшуюся — будто молоко в чае — кровь.       — Черта с два… Стальной! — Полковник наспех скинул с себя китель и рубашку, — то, что было быстро и легко с себя снять — ныряя в воду.       Погрузившись полностью, он пытался разглядеть хоть что-то, но кромешная тьма препятствовала этому, а воздух уже заканчивался. Рой всплыл на поверхность, судорожно хватая ртом воздух, и через несколько секунд снова продолжил поиски. На глубине озера он увидел блеск металла и сразу же поплыл туда. Через пару мгновений ориентир пропал, заставляя Мустанга плыть наугад. Он тянулся руками ко дну, надеясь рано или поздно нащупать какую-то часть тела.       Стальная рука… Рой без разбору схватился за нее, притянул к себе и скоро оказался на поверхности, держа тело мальчика в руках.       Полковник снова чертыхнулся, увидев ужасные порезы на его руках и, аккуратно уложив Эда на песок, надавил согнутыми в замок пальцами в середину грудной клетки и повторил это действие примерно двадцать раз, пока из его рта не побежала вода. В сознание мальчик не пришёл. После, подняв его на руки и укутав в китель, Рой побежал к лазарету.       Что произошло во время разговора с Ризой? Что такого могла сказать лейтенант Хоукай, что заставило Эдварда так поступить? Мустанг услышал только небольшую часть разговора и даже не мог допустить мысли о том, что алхимик так отнесется к этому. Еще днем мальчик боролся за свою жизнь, свое существование… Неужели слова Ризы настолько могли задеть его?       Рой думал об этом, но сейчас это было не столь важно. В приоритете стояла жизнь мальчика, за которую он чувствовал себя в ответе. Ребенок истекал кровью на его руках, и это выглядело действительно ужасно.       Марко не спал и, увидев картину, представшую перед ним, не сказал ни слова, указав Мустангу на кушетку в его кабинете. Полковника выгнал, оставаясь с мальчишкой наедине.       Рой остался стоять у входа в палатку, осознавая то, что не уйдет отсюда, пока картина не прояснится. Пусть для этого потребуется целая ночь — он не сделает ни шагу.       Он упал на землю, накрыв руками голову, и только сейчас придал значение тому, что находился без верхней одежды. Его китель остался с Эдвардом, а рубашка все еще валялась где-то на берегу озера.

***

      Секунды превращались в минуты, быстро перетекая в часы. Мустанг не знал точно, сколько просидел у палатки Марко. Еще не полностью осознавая происходящее, он наблюдал за тем, как костер в лагере тухнет, а солдаты разбредаются по своим спальным местам. Единственное, что радовало его в этот момент, то, что лазарет находился на краю бивака, где не было большой проходимости. Он не желал отвечать на вопросы, не желал вообще говорить о том, что произошло.       Рой просидел в таком положении еще пару часов. Даже в сон его не клонило, а сердце так судорожно колотилось в груди. Ожидание становилось невыносимым. В ушах застыл шум, или это были остатки воды — не имело значения. Сейчас все его внимание было сосредоточено на вход в палатку, из которого вот-вот должен был появиться доктор. Но этого не происходило…       Мустанг встал, разминая затекшие конечности, ходил из стороны в сторону, пытаясь хоть как-то скрасить ожидание.       Ткань входа в палатку шелохнулась… Марко вышел, держа в руках лампадку и китель Роя, который тот сразу же выхватил.       — Не молчи! — рявкнул полковник, схватив доктора за плечи. — Говори как есть…       — Успокойтесь, — тихо сказал Тим. — Все обошлось, мальчик выживет…       — Но?       — Могут быть последствия… Хорошо, если все обойдется мутизмом, — вздохнул Марко.       Рой запустил руку в волосы, выдохнув. — А худшее?       — Мальчик может попытаться повторить это снова. Это частый случай, психика может пострадать.       — Я не допущу этого. — Мустанг двинулся к палатке, но рука Марко его остановила.       — И ему, и вам нужен отдых, — настоял доктор. — Я останусь здесь, чтобы приглядеть за ним. Глаз не сомкну, ручаюсь.       — Черт, ты сейчас серьезно? — Полковник снова повысил голос. — Мой ребенок чуть не покончил с собой, ты правда думаешь, что я посмею спустить с него глаз после такого? Кроме того, я очень сомневаюсь, что мне удастся уснуть.       — Вы можете сделать хуже… Иначе почему он…       — Заткнись! Молчи и слушай! — Рой схватил Марко за грудки. Лампадка, которую он держал в руках, с глухим стуком урала на землю, но осталась цела. — Ты думаешь, он сделал это из-за меня?       — Я не говорил такого… — стараясь сохранить невозмутимость, ответил док.       — Имел в виду!..       — Теперь понимаете, что вам нужно побыть одному, чтобы не сделать еще большую глупость? — вырвав края халата из рук Мустанга, прошипел Тим.       — Эдварду безопаснее рядом со мной!       — Вы не его отец!       Полковник не ответил, снова рванувшись к палатке.       — Хорошо. Тогда следующим утром я отправлю письмо законному опекуну этого ребенка, и уже он будет решать его дальнейшую судьбу. — Марко сложил руки на груди, наблюдая за тем, как Мустанг замер у входа.       — Не посмеешь… — не оборачиваясь, сказал Рой.       — Ох, еще как посмею, господин главнокомандующий. — Доктор приблизился к разъяренному полковнику. — Я доверил жизнь этого мальчика вам, когда просил вас о том, чтобы вы были рядом с ним. Каков итог? Не прошло и дня, как Эдвард снова пострадал.       — Я не могу нянчиться с ним вечно, он и так все время находился под моим наблюдением.       — Тогда почему вы допустили это?..       — Я… — Рой притих, не находя ответа на вопрос.       Марко вздохнул. — Простите, не хотел доводить до такого. — Он поднял лампадку с земли.       — Да, я тоже погорячился… — отойдя от палатки, сказал полковник. — Я вижу, что ты, как и я, дорожишь этим ребенком, и признаю свою вину в произошедшем, но прошу, — Мустанг посмотрел на доктора, — не забирайте его у меня…       — Мы оба устали, полковник, признаюсь, случившееся выбило меня из колеи и вас, думаю, тоже. Учитывая обязанности, которые возложил на вас фюрер, я понимаю, что вы не в силах уследить за всеми. Сейчас я предлагаю вам отдохнуть.       Рой кивнул, соглашаясь.       — Я не сообщу об этом Грумману, но… сами понимаете, мальчику больше здесь не место.       Мустанг снова кивнул. — Обсудим это завтра?       — Конечно.       Марко вернулся в палатку. Рой же направился в свою, все еще ощущая тяжелый камень на душе.

***

      Ранним утром полковник, не задумываясь, направился к Эдварду. Признаться честно, этой ночью ему так и не удалось заснуть. В голове было слишком много мыслей, а на душе скребли кошки. События прошлого вечера не отпускали его и по сей час. Стоило ему закрыть глаза, как он снова оказывался на глубине озера, пытаясь найти там мальчишку, что лишил его покоя в последнее время.       Лагерь еще спал. Мустанг натыкался на храпящих в своих спальных мешках солдат, стараясь шагать как можно тише, чтобы никого не разбудить. Марко все-таки задремал, сидя за своим столом и уперев руку в подбородок.       Рой коснулся его плеча, сообщая о своем присутствии. Доктор вздрогнул, посмотрев по сторонам, кивнул за ширму, что стояла в его палатке. Мустанг приблизился к ней и отодвинул в сторону.       Мальчик крепко спал. Выражение его лица было слишком страдальческим, а плотская рука была туго перебинтована.       — Он еще не просыпался, но я думаю, что это скоро случится, — сказал Марко, подойдя к полковнику вплотную. — Возможно, в течение этого дня.       Полковник вздохнул, не отводя взгляда от Эдварда, надеясь, что он очнётся прямо сейчас, но этого не произошло; Рой вынужден был уйти на завтрак.       Аппетита не было, но Мустанг, понимая, что ничего не ел со вчерашнего обеда, заставил себя перекусить. Во время завтрака он думал о том, что обязательно навестит Хоукай; он должен был аккуратно узнать у нее о том, о чем она говорила с молодыми алхимиком прошлым вечером. Возможно, так бы он выяснил причину того, почему Эд решил покончить с собой.       Риза все еще спала в своем мешке, так и не переодевшись с прошлого вечера. Запах алкоголя отступил — палатку просквозило свежим воздухом. Мустанг поспешил разбудить девушку, конечно, он не забыл прихватить кружку пива.       — Доброе утро, полковник. — Хоукай сладко потянулась в мешке.       Рой протянул Ризе алкоголь. — Похмелиться нужно, если плохо.       Ястреб покачала головой: — Я чувствую себя прекрасно.       Мустанг грустно улыбнулся, вновь осознавая происходящее. Несмотря на то, что его тревожила мысль о Ризе, которая уж точно будет накручивать себя, когда узнает о произошедшем, он решил рубить с плеча.       — Помнишь, что было вчера?       Хоукай насторожилась сразу. — В общих чертах, а что?       — Вы со Стальным вчера очень, — Рой стиснул зубы, — мило побеседовали.       — Правда? Надеюсь, он не выпил слишком много? — улыбнулась Риза. — Он хорошо себя чувствует?       — Мальчишка спит. — Правда. — Он в порядке. — Ложь.       — Это хорошо. Но, наверное, мне стоит извиниться перед ним. Мне кажется, я наболтала слишком много… — Хоукай слегка нахмурилась.       — Да? А ты не помнишь, о чем вы говорили?       — В основном я высказывала ему свое восхищение и, помнится мне, что-то говорила о его брате и о том, что сожалею об этой трагедии.       — Ясно. — Полковник покрутился на месте, прежде чем уйти, снова оставляя девушку одну.       Картина более менее прояснилась в голове Мустанга. Потерять близкого человека для ребенка — это тяжёлая травма, не говоря уже о том, что Альфонс Элрик был последним членом его семьи.       Рой не отрицал того, что молодой алхимик мог слишком остро воспринять ситуацию, и Риза не была к такому готова, думая, что Эдвард, погруженный в военные действия, уже отпустил факт смерти брата. Но оказалось, что это не так. Швы разошлись — старые раны открылись, да и произошло это довольно резко и без предупреждения, словно пластырь сорвали с еще незажившей кожи. Юный алхимик перестарался, стараясь остудить пыл и злость на себя. Перестарался так, что заставил Мустанга не только злиться, что бывало и так довольно часто, но и беспокоиться настолько… Рой прежде никогда не испытывал это чувство до того, как познакомился с Эдом.       Полковник не смог удержаться, снова нагрянув в палатку Марко. Доктор мирно сидел за столом, но как только увидел быстро шагающего Мустанга, вскочил, выталкивая его наружу.       — Что ты…       — Тише!.. — прервав Роя, Тим опасливо заозирался. — Он очнулся.       — Что?.. Тогда почему мы ушли? — искренне недоумевая, спросил полковник, намереваясь вернуться.       — Простите. Просто хотел лишний раз предупредить, чтобы вы были осторожны в словах и… Я не знаю… — Марко устало вздохнул, стянув с глаз очки и ущипнув себя за переносицу. — Конечно, дело ваше, но… Для меня не секрет, что вы испытываете к мальчику… непростые чувства… Родительские, если точнее выражаться. Не отрицайте, ведь вы сами назвали его своим ребенком этой ночью.       Мустанг кивнул.       — Вы скажете, что сейчас неподходящий момент или что-то в этом духе, но… — Марко замолк на несколько секунд, словно обдумывая дальнейшие слова в третий раз. — Я советую вам признаться Эдварду в ваших чувствах прямо, иначе говоря, перестать скрывать их. Ему как никогда необходим близкий человек. Человек, которого он мог бы называть своим отцом. Думаю, это поможет ему отвлечься от суицидальных мыслей.       Полковник задумался.       — Конечно, решение остается за вами, но всем уже давно очевидно, что вы неравнодушны к нему. — Доктор вернул очки на глаза. — Кроме, разве что, самого мальчика.       — В этом есть толк, — после недолгих раздумий ответил Рой. — В любом случае остаётся много нерешенных вопросов. Как бы не любил Стального, я не могу все бросить здесь и сейчас и вернуться домой. Я подведу людей.       — Вас никто не заставляет уезжать, господин главнокомандующий. Но вопрос нужно решать. — Марко направился к палатке. — Либо Эдвард остается здесь, либо уезжает; к кому, куда — тоже большой вопрос.       Рой двинулся к палатке вслед за доктором, обдумывая дальнейшие действия. Оставлять юного алхимика в Ишваре было не лучшей идеей. Присматривать за ним будет хоть и не так сложно, но найти ему занятие в лагере — проблема. Мустанг не думал, что позволит ему сражаться; не знал, как сказалась на нем попытка самоубийства. Если отпустить его в Аместрис, можно было бы отправить мальчика к Рокбеллам, к Уинри, ибо других родственников у него нет. Нанимать сиделку было бы не лучшей идеей, учитывая некоторую его агрессивность.       — Слишком много думаешь и совсем не в тему, — словно читая мысли Мустанга, сказал Эдвард. Он стоял посреди палатки, быстро одеваясь.       Рой и Марко некоторое мгновение стояли в ступоре, не понимая происходящее. Такое на удивление спокойное поведение юного алхимика начало злить Мустанга.       — Ты ничего не хочешь нам сказать? — Полковник вспомнил, что обещал себе не злиться, поэтому произнёс это спокойно.       — Хочу и очень много, — продолжая собираться, ответил Эдвард. — Сколько меня не было?.. Точное время!       — Ты сдурел? — не выдержал Мустанг, приблизившись к алхимику вплотную.       — Часов десять, — в тот же момент ответил Марко. — Что произошло? — Его вопрос не был услышан из-за возникшей между старшим и младшим алхимиками перепалкой.       — Кто-то еще пострадал? Сколько раненых? — орал Эд.       — Стальной! Не беси меня! — рявкнул полковник, заставив Марко ухмыльнуться. — Ты пытался покончить с собой! Не отрезвел еще?       — Да вроде все живы… Новых раненых не было… — продолжал отвечать доктор, о чём-то задумавшись.       Мальчик замер, опустив рубашку к торсу, посмотрел на свою руку. — Покончить с собой?.. — Несколько секунд его лицо выражало растерянность, а после брови сошлись на переносице: он нахмурился. — Я не пытался покончить с собой!       — Я вытащил тебя из воды прошлой ночью с перерезанным запястьем! Ты будешь что-то отрицать? — Мустанг уже не мог держать себя в руках, схватив бывшего подопечного за запястье.       — Может мы дадим ему ска…       — ДА, БУДУ! — заорал Эдвард вновь, перебив Марко. — Они… Они подстроили это специально!..       — Стальной, ты рехнулся? Не оклемался еще?..       — Это ты рехнулся, главнокомандующий херов! У тебя под носом разведчики ходят, а ты чем занят?       — Да я тебя лечение пройти заставлю! Под трибунал отправлю!       — Вы можете заткнуться? — наконец встрял доктор, на этот раз повысив голос. — Эдвард, объясни, наконец, что произошло?       — Сам толком не разобрался… — ответил мальчик. — Помню, как пошел к озеру, в лагере было слишком душно и шумно. На берегу на меня напали. Подумал все, наш лагерь обнаружили, хотел сообщить, но потерял сознание… Очнулся здесь.       Старшие алхимики нахмурились.       — Но на нас никто не нападал… — сказал Мустанг, косо глянув на Марко. Ему, честно говоря, казалось, что у пацана поехала крыша после произошедшего, или он просто пытался оправдать свои действия.       Младший алхимик, накинув на плечи свой синий плащ, опустил глаза, задумавшись. — Я точно понял одно: меня хотели убить, выставив это как самоубийство. Но почему именно меня?