Ноль-ноль

Сукуна выходит из-под контроля. Разумеется, это случается. Потому что контроля как такового и нет. Потому что они забылись, кто он на самом деле. Не союзник, и даже не вынужденный сторонник. Сукуна обводит их вокруг пальцев, и это не требует у него никаких затрат. Он оказывает минимальную помощь против Камо, отталкивает проклятую технику, направленную на Мегуми, тянет свою ухмылку, когда стоит спиной, обернувшись вполоборота, весь такой жутко пафосный. У Мегуми от этого желание блевать нестерпимое. Как от всего происходящего: от горы трупов, от едкого запаха и дыма в черное небо. И земля пропитанная кровью трясется под ногами, втягивает в пучину отчаяния. Хочется руки к лицу прижать, упасть и взвыть, глядя в небо. Но Мегуми не может, Мегуми шаман. У него, черт возьми, ответственность. Перед людьми, перед миром, перед всем, чем только можно. Кроме себя. Он с отвращением отдергивает руку и отступает назад. Сукуна непредсказуем в своей ненависти к людям, в своей силе сравнимой только с Годжо. Но тут неувязка, Годжо запечатан, им следовало сначала вытащить его, а не отправлять Юджи одного с сомнительными личностями, прежде чем идти на главного босса. Мегуми утирает кровь, перемешанную с потом, со лба, морщится от боли. Он через дым вокруг смотрит прямо на Сукуну. Сейчас все либо серое, либо кроваво-красное. Сукуна во все это не вписывается. Он королем проходит мимо сражений, лениво отбивает самых смелых, но проклятия его боятся, чувствуют его энергию и чуть ли не молиться начинают, смотря на своего бога. Мегуми в Сукуне бога не видит. Сукуна зло, он как все природные катаклизмы, совокупленные вместе в ужасный комок человеческого тела. Тела, которое он создал собственными руками, по подобию Юджи, по памяти с того самого дня. Когда их втроем ткнули носом в грязь из собственной слабости и хорошенько повозили. Когда особый уровень казался чем-то недостижимыми. Когда Юджи умер. — Если бы я знал, что ты такой слабак, — легкие жжет от каждого слова, но Мегуми все равно говорит, удерживая ровную линию между их глазами. Сукуна на это приподнимает брови. Мегуми читает его, потому что позволяют, потому что и так ясно. «Я только что спас тебя, и если я слабак, то кто ты? Кто ты, Фушигуро Мегуми?» Мегуми хочется плюнуть ему в лицо, вдавить ногой в землю, чтобы песком захлебывался, чтобы не видеть насмешливого взгляда, наполненного самодовольством, чтобы забыть. Что это он по-глупости выпустил самое ужасное чудовище. — Ты бы что? — Сукуна приближается за секунду, хватает за подбородок сильно, так что не дернуться, так, что не сбежать. Проводит пальцем по щеке, измазанной в крови и своей и чужой. Челюсть под его пальцами трещит, но Мегуми стойко терпит. — Оставил бы твое тело и дальше гнить в тенях, — выплевывает он, без страха стоя рядом. У них пакт. Он в полной безопасности. Сукуна не убьет его, не покалечит. Пока что. И это успокаивает. — Но ты не оставил, — произносит он, выпускает Мегуми и подносит руку ко рту, облизывая кончик пальца, смывая кровь языком, — потому что испугался. Шестиглазый бросил вас. А ты, поджав хвост, прибежал ко мне. Потому что вы, шаманы, — Сукуна цедит слово с ненавистью, — ни на что неспособны. — Ты ошибаешься, — отрицает Мегуми, — ты инструмент, использовать тебя выгоднее, чем не использовать. Он сам в свои слова не верит. Потому что прибежал, потому что действительно испугался. Потому что Сукуна стал той надеждой, которой быть не должно. Потому что шансов без него у них едва ли наберется десятая часть от ста. Но все обречено на провал. А Мегуми просто идиот, если поверил в собственный план. — Ты можешь повторить это миллион раз, — Сукуна продолжает стоять к нему лицом, а за спиной проклятие. У него рот расширен так, что проглотит их и не подавится. Он бежит на них лениво, но расстояние сокращается. Мегуми хочет призвать шикигами или уйти в тень, а Сукуна продолжает говорить, — только ничего не изменится. Правда продолжит быть правдой, — он отстраняется и дергает рукой вверх, превращая проклятие за спиной в кровавую кашу за секунду. — Правда в том, что ты не выполняешь условия. Сукуна качает головой, смотрит снисходительно, как на ребенка. Он даже не злится, объясняет чуть ли не на пальцах. Иногда Мегуми забывает про их разницу в возрасте и опыте, думает, что может что-то противопоставить, переиграть. — Условия были, что я помогаю. А как именно и с каким усердием, — Сукуна пожимает плечами, — не было ни слова. Запоминай на будущее, что учитывать надо все. Это последний разговор между ними, прежде чем они добираются до Камо. В тот момент Мегуми уже не чувствует тело, движется скорее на автомате, на собственном упорстве. Дергает конечности за какие-то невидимые ниточки, привязанные к мозгу, шаг за шагом. Сражаться с тем, кто может подчинять сильнейшие проклятия непросто, Мегуми даже пугается, что и Сукуна превратится в черный сжатый шар, что биться придется еще и с ним. И все закончится именно так. Крахом привычного мира под террором сумасшедшего. Но это становится ошибкой. Потому что Сукуна выходит из себя. Убивает всех врагов и появляется перед ними едва ли не полностью облитым кровью. И Мегуми понимает, что Сукуна поехал, что если бы не пакт, то все шаманы стали бы мертвы. И никто из них не смог бы ничего Сукуне противопоставить. Ни единого шанса, не когда он в таком состоянии. А потом Юджи приводит Годжо, это ведь была его миссия. С которой он справился так не вовремя. И пакт выполняется. И ситуация меняется за секунду. И весь мир, кажется, рушится от единственной ухмылки Сукуны. Мегуми чувствует, как связь испаряется вместе с мнимой неуязвимостью. Сукуна растирает запястья, будто невидимые кандалы сминает, откидывает в сторону и смотрит прямо на них. И в его взгляде угроза. Проклятая энергия взлетает в воздух рывками, заставляет задыхаться от своей плотности и ярости. Мегуми напрягается и готовится принять удар. Потому что знает, цель номер один — он. Годжо стоит рядом, но на него смотреть невозможно. Истощенный, помятый. У него лицо понуренное, руки висят вдоль тела, а лицо спокойное до невозможности. Он ничего не говорит, но все понятно и так. Сил у него нет. Куб за время заточения высосал почти все, оставив одну оболочку с известным именем, пугающим мир шаманов. Сукуна смеется. Обводит их всех взглядом. Он предупреждает, но никто не бежит. Потому что те, кто так поступят, умрут раньше всех. Сукуна хищник, который свою добычу не отпустит ни за что и никогда. Ему поиграться хочется, отомстить им всем за тысячу лет небытия, за заточение в теле Юджи. Но он медлит, словно опасается или оценивает шансы. Годжо, осознает Мегуми. Сукуна еще не понял, что тот, мягко говоря, бесполезен. И своей задержкой он только дает время на восстановление. И время это то единственное, в чем они нуждаются больше всего. Юджи первый готовится броситься в атаку, но Мегуми удерживает его за руку. Им нужен план, желательно хороший, желательно, чтобы никто не погиб. Но мозг думать отказывается, вяло отдает слабые импульсы, чтобы удерживать почти поплывшее сознание. Возле Сукуны появляется то ли девушка, то ли парень и что-то говорит. Сукуна тут же ухмыляется, щелкает пальцами и делает шаг вперед. Мегуми сглатывает ком в горле. «Правильная смерть, да, Юджи?» По крайней мере, в одиночестве он не умрет. Братская могила им тут всем обеспечена. Когда они сталкиваются, перед глазами летят искры, а Сукуна снова играется так, что хочется крикнуть — «будь серьезнее», но Мегуми молчит, понимает, что это будет последнее, что он сделает в жизни. Ему время тянуть надо, чтобы Годжо дать его побольше. Сильнейший маг снова должен стать сильнейшим и выполнить, черт возьми, свой преподавательский долг. Он же их учитель. Он не раз говорил, что будет рядом для защиты. Он не может облажаться снова. Как и Мегуми. Второй попытки не будет. Сукуна то сближается, то отступает. Исполняет свой непонятный танец, говорит что-то бесполезное и неуместно заносчивое. Мегуми не слушает, концентрируется на дыхании и остатке сил. Он уходит в тень и из другой призывает Нуэ. Давай, не подведи. Сукуна предсказуемо уклоняется. И это не требует от него никаких усилий. Мегуми морщится от неудавшейся попытки. Судорожно придумывает план и уворачивается от удара, снова уходя в тень. Если бы Сукуна был серьезен, то он уже был бы мертв. Расширенная территория могла бы стать угрозой, если бы была стабильна, если бы Сукуна потом не ответил своей. — Так и будешь прятаться? — его голос звучит почти обижено. Он, не глядя, хватает нападающего Юджи за кулак, крутит вокруг своей оси и откидывает на несколько метров от себя. И снова сосредотачивается на Мегуми. От такого внимания должно быть лестно. Это кажется идеальным моментом для атаки. Мегуми выскакивает прямо из тени. Он уже не слышит предостерегающих фраз. Перед глазами только возможность. Он может нанести удар. Он может предпринять что-то небесполезное. Сукуна сориентироваться не успевает, Мегуми уже обхватывает его ногами за торс, а руками под голову, но что делать дальше решительно не знает. Ни на что серьезное сил ему не хватит. Он приказывает Нуэ атаковать и думает, что успеет уйти в тень, прежде чем его заденет. Он не успевает. Как и Нуэ не долетает несколько метров. Их накрывает черным куполом, сжавшимся за секунду. Единственное, что может Мегуми это развеять технику и вцепиться в Сукуну посильнее, как в единственную надежную вещь. Потому что происходящее, определенно, не его рук дело. Их кидает назад. Мегуми чувствует, как тело слабеет, а сознание, держащееся на одной только силе воли, отключается.

***

— Вставай. Мегуми подскакивает от прилетевшего в лоб камешка. Он оглядывается и натыкается взглядом на довольного Сукуну. Тот сидит на булыжнике и что-то расслаблено подкидывает в воздух. Мегуми щурится, чтобы разглядеть. Пелена перед глазами отступает. И это уже хорошо. Сукуна ловит свою игрушку в кулак, хитро смотрит на Мегуми и тут же бросает это прямо ему в лоб. Мегуми хмуро трет место удара, не больно, но неприятно. — Заняться нечем? — он поднимается с земли и осматривается еще раз. Они находятся там же, где были до попадания под чужую технику. Но рядом нет никого. Ни проклятий, ни шаманов. Полнейшая тишина. Что-то, кажется, точно не так. Все вокруг выглядит реальным, но ощущения другие. Непривычно, странно, раздражающе. Мегуми не чувствует ни капли проклятой энергии в округе, за исключением себя самого и Сукуны. — Хочешь что-то предложить? — интересуется Сукуна с усмешкой. В его взгляде что-то меняется и не в лучшую сторону. — Где все? Сукуна пожимает плечами, откидывается назад на камень и пялится в теперь уже солнечное небо. Он полностью теряет интерес. Происходящее для него, будто абсолютно нормально. Мегуми этого не понимает. У них конфликт, у них проблема. Они в конце концов враги. Он складывает руки в печать, призывая гончую и Нуэ, а затем замирает в стойке. Сукуна вяло поднимает голову, машет рукой и откидывается обратно. Не реагирует больше никак. — Будешь лежать? — Мегуми изгибает бровь, крепче сжимает дрожащие руки в кулак, убеждает себя держаться, бороться против всего этого. И ситуации и Сукуны. — Могу снова убить тебя, но результата не будет, — равнодушно отвечает Сукуна. По телу Мегуми бежит волна мурашек. В словах Сукуны нет угрозы, но они сквозят правдой, а Мегуми не помнит ничего после падения в бездну. Только долгую темноту и мучительную головную боль, длящуюся до сих пор. Он не умирал! Иначе, как он может быть жив сейчас. — Снова? — переспрашивает он. И Мегуми не уверен, что на самом деле хочет знать ответ. С Сукуны станется продемонстрировать. Тот подскакивает, чтобы оказаться рядом. Быстро и неожиданно. — Перестань так делать, — просит Мегуми и отступает на шаг назад. Сукуна движется следом, пугает своим выражением лица, светит зубами. Жутко и опасно. Он опять воплощает в себе то, чего стоит бояться. Его проклятая энергия бьется через край, едва контролируемая. То ли Сукуна сдержать ее не может, то ли поступает так специально. — Дело в том, что мы в ловушке, — объясняет он и продолжает наступать, не позволяя расстоянию между ними увеличиться. Мегуми паникует и отдает мысленный приказ Нуэ и гончей. Держит их наготове, чтобы защититься. Глупо думать, что он сумеет победить. Но просто так убить себя не позволит. Он не умрет позорно. Пусть слабый, но отпор будет. Мегуми настраивается на боль и думает о друзьях, оставшихся где-то там далеко, о Цумики, у которой теперь точно все будет хорошо, о Годжо, который поможет остальным со всем разобраться. Зная все это, умирать не так страшно. Сукуна своим спокойствием озадачивает больше, чем эмоциональным напряжением. Сверлит серьезным взглядом, думает о чем-то своем, прежде чем продолжить и движение и разговор. Мегуми молчит, ждет окончания. — И эта ловушка возвращает время вспять, — заявляет Сукуна и бьет кулаком с размаху под дых. У Мегуми от этого дыхание перехватывает, и боль со всего тела концентрируется в животе. И это нормально. Но то, как начинает кружится голова нет. Он пытается этому сопротивляться, замечает, как глаза Сукуны закатываются, и сам теряет сознание. Когда Мегуми приходит в себя, на улице темно. Проклятая энергия не ощущается все также, а Сукуна снова сидит на облюбованном месте. Он выглядит задумчиво, уставляется на Мегуми и улыбается. Широко и ненормально. Хоть что-то не меняется, с облегчением отмечает Мегуми и подскакивает с места. — Что случилось? — спрашивает он, потирает место удара, которое не болит. — Я ударил тебя, — смеется Сукуна, но его глаза горят яростью, готовой своим пламенем охватить все вокруг. Чтобы сжечь, уничтожить все живое на радость обладателя этих глаз. — Неужели? — Мегуми иронично уточняет, закатывает глаза, скрещивая руки на груди. И это становится ошибкой. Сукуна подобное поведение не терпит, тут же использует технику. Третий раз Мегуми открывает глаза в этом же месте. Он недолго лежит на земле, наблюдая за черным небом без единой звезды. Сукуна, определенно, убил его. Ему не потребовалось даже минуты. От этого факта становится невыносимо. Игрушка. Он игрушка для развлечений. — Понял? — Сукуна скалит зубы, сжимает кулак. Когда он разжимает руку, из нее сыпется пыль. — Ловушка времени, — повторяет Мегуми, — мы застряли, — он знает об этой технике. Иногда Годжо старался впихнуть полезные знания в головы своих учеников. — Верно, — подмечает Сукуна. И сейчас в его голосе нет той забавы, с которой он говорил ранее, — и я могу убивать тебя столько раз, сколько мне захочется.