***
С тихой благодарностью Изуку принимает из рук Аизавы бутылку воды, и долго смотрит на нее, прежде чем сделать пару глотков. Руки дрожали заметно, но не критично, и пульс был в рамках разумного. Парень утирает тыльной стороной руки кровь из носа, отказавшись от салфетки, и кисть украсилась толстой красной полосой. — Ты сегодня хорошо поработал, Мидория, — одобрительно говорит мужчина, мягко кивнув, и Изуку робко кивает в ответ. — П-простите, что без повода трачу ваше время, — глядя куда-то в пол шепчет он, стыдливо вжав голову в плечи. — Об этом не беспокойся, — отмахивается мужчина, улыбаясь в ответ. Улыбка Аизавы, узкая и несколько неловкая, но искренняя, была ужасно схожа с улыбкой Хитоши. Такая же ровная и может даже устрашающая для простого обывателя, но не для Изуку. — Но ты и вправду стал лучше контролировать свою способность за последний месяц. — Мне помогают, — смущенно улыбнувшись, мальчишка поднимает глаза и глядит в лицо мужчине. Ему действительно помогают. Все, кто вокруг него. И врачи, чьи имена он так и не запомнил. Аизава-сан, пусть его причуда в последнее время и не уместна, учитывая, как Изуку продвинулся в плане контроля своей силы. Но его советы, как героя, как профи, тоже имеют большой вес. И конечно же помощь мамы и Шинсо. Вспомнив их, мальчик улыбается еще сильнее, искренне, чуть прищурившись. — Твой курс тренировок скоро заканчивается? — спрашивает Аизава, когда они вместе идут сдавать отчет доктору. — Да, Кио-сан так говорил. Последний тест назначен на начало осени… Ничего себе, уже скоро конец лета… — как-то неоднозначно добавляет он в конце, потеряв улыбку, а глаза приобрели задумчивое меланхоличное выражение. — Не волнуйся, — мужчина приободряет ни с того ни с сего обеспокоившегося ребенка. — Думал над тем, куда будешь поступать? — спрашивает он невзначай. В ответ Изуку лишь качает головой, вновь фальшиво и натянуто улыбнувшись одними лишь уголками губ. — Просто не знаю кем быть. Когда ты всю жизнь мечтаешь стать героем и у тебя появляется на то возможность, которая уже не имеет смыcла это немного… обескураживает, — усмехнувшись, он поджимает задрожавшие губы, прикусив щеку. — Но я, может, и в другой какой области пригожусь… какая-нибудь строительная компания или… — говорить уже не получалось, и он молчит все последующее время, пока на отчете за него говорит Аизава, бросающий беспокойные взгляды в сторону проблемного ребенка. После они вместе направляются к выходу. Было заметно, как Изуку суетится, нервничает. Эмоции и состояние этого мальчишки менялись нездорово часто, и винить его за это нельзя, потому что для такой нестабильности были все основания. — А вы... Аизава-сан, — Изуку крепко сжимает руки в кулаки и поднимает уверенный взгляд на мужчину. Брови до комичного серьезно сложились галочкой. — Можно вас попросить о кое-чем важном? — похлопав глазами, Шота кивнул, задумавшись посмотрев куда-то в сторону. — Вы можете встретиться с моим другом? — Что? — тут же переспрашивает Аизава, чуть наклонив корпус. Вопрос он понял, но сути, смысла и причин — нет. — Я... я п-поясню, — мальчик занервничал, замотал головой и замахал руками, опять задрожавшими от нервов и усталости. — Мой друг... он очень уважает вас как героя! Я п-просто хотел бы... он многое для меня сделал! И я ничего не подарил ему на его День Рождения, хотя он и сказал, что все в порядке, но мне же он подарок сделал, так что это как-то неправильно. Я понимаю, что это эгоистично и нелепо, ведь я, по сути, подумал подарить ваше время и внимание своему другу, при этом не приложив своих собственных толковых усилий. Но он хочет быть героем и сталкивается с огромными трудностями, и люди в него не верят из-за специфической причуды, хотя ничего плохого в ней нет, она сильная. Главное ведь, чтобы намерения у человека были хорошими, а способность уже можно самостоятельно направить в верное русло. И он так же думает о том, чтобы использовать ленту на подобии вашей, так как способность его не физического типа, и в бою ему будет сложно, но он справится, потому что он очень старательный, — глаза Аизавы становились больше после каждого нового слова мальчишки, который лепетал что-то слишком быстро, чтобы мужчина смог хоть что-то разобрать. Вообще, ребенок этот говорил всегда ужасно мало, а с кем-то помимо Шоты он и вовсе отказывался разговаривать. А сейчас слова водопадом соскакивают с сухих губ, а глаза пронзительно глядят в лицо героя, и кажется, что за весь свой монолог мальчик ни разу не моргнул. — Так, — медленно произносит Аизава, когда Изуку, прервавшись, тяжело задышал, ожидая ответа. — Ты хочешь, чтобы я познакомился с твоим другом, который, если можно так выразиться, является моим фанатом? — ребенок активно закивал, заливаясь здоровым румянцем, и пуще прежнего стал прожигать своим зеленым взглядом дыру в Шоте. Мужчина погрузился в недолгие раздумья. Он не из тех, кто устраивает фан-встречи и тому подобное. Может Всемогущий бы и согласился на такое, ведь быть в свете чужих глаз-прожекторов ему не привыкать. Что касается Аизавы, то он в принципе огромной фан-базой не обзавелся за все годы работы. И разрешение на геройский мерч никогда не давал, и фильмов про него нет. Разве что пара захудалых документальных короткометражек от студентов-любителей. Наверняка для них образ Аизавы, уставшего не бритого мужчины, состоящего на девяносто процентов не из воды, а из кофе, стал весьма символичным. — Слушай, — начинает он, руками уперевшись в бока. Изуку горел ожиданием и предвкушением, явно даже думать не желал о другом раскладе вещей окромя любезного соглашения. Сейчас он действительно выглядел как ребенок. Не только телом, но и лицом, которое, мрачное и тревожное, обычно скрывалось за шторкой из волос. По-детски хлопая большими глазками, он с такой не утаенной надеждой глядел на героя, что у Аизавы пропал всякий альтернативный выбор. — У меня час до назначенного патруля. Сможешь за это время все устроить? — казалось, еще секунда и мальчик запищит от радости, но он сдерживается, пусть улыбка на его лице и была до пугающего широкой. Он кивает, зарывается в свой рюкзак и, найдя телефон, быстро что-то печатает.[Мидория] Очень важно! Прямо сейчас! Иди на пляж!
После ребенок, довольный, двигает к выходу, посмотрев на Аизаву открытым и по-человечески живым взглядом, которого на этом бледном лице критически не хватало. И они с мужчиной направляются к пляжу, о котором Изуку не без скромного восторга рассказал в нескольких словах. Узнав, что двое мальчишек лишь из собственного желания взялись за такое дело, весьма опасное в каком-то роде, он, пошире открыв глаза, кивнул, и Мидория не очень-то и понял, что за отношение в этом кивке сокрылось. Пляж находился несправедливо далеко и топать к нему придется ужасно долго. Но ребенок, себя не жалея, идет слишком быстро, запыхавшись уже через несколько минут. Ужасно клонило в сон, но он держит себя в руках, уже представляя, как обрадуется Шинсо, и от этих мыслей энергия вновь окутывала его, и двигаться было легче. Рядом идущий Аизава просит того сбавить бешенный темп, но Изуку настойчиво утверждает, что все в порядке, пусть и в глазах чуть-чуть помутнело, и шатало его, как колосок на ветру. На телефон приходит ответ от друга. [Шинсо] Что-то случилось? Ты в порядке?[Мидория] Все хорошо, просто иди на пляж!
Отправив очередное неинформативное сообщение, он улыбается еще сильнее и уже чуть ли не бежит, от чего даже Шоте стало тяжело поспевать за резвым ребенком. — Мидория, не беги, — строго и беспокойно бухтит Аизава, положив на чужое плечо свою широкую ладонь. Ребенок чуть вздрагивает, сжавшись, и поднимает удивленный взгляд на мужчину, действительно замедлив шаг, хотя и с явной неохотой. — Тебе же плохо станет, — герой, убирает руки от мальчишки, сложив их на груди. — Н-но если не поторопимся, то не успеем к вашему патрулю, — тревожность без повода осела в его голосе, блеск, еще секунду назад горящий в глаза, моментально стух, и от улыбки простыл всякий след. — Н-ничего, я хорошо себя чувствую! Идемте б-быстрее, — улыбка возвращается на лицо, уже не такая ровная, но все же по-доброму наивная и честная. По крайней мере пытающаяся быть таковой. — Мидория, — уровень беззлобной строгости в голосе повышается, и Изуку чувствует себя нашкодившим учеником. — Мы идем в спокойном медленном темпе, и ты не беспокоишься о том, что я куда-то там опоздаю, ясно? — слова его звучали как какой-то гипноз, к удивлению вполне сработавший. И мальчишка действительно притупляет свой неугомонный темп, наконец-то нормально задышав и прекратив бессмысленную суету. Они вскоре оказываются на месте. Изуку высматривает Шинсо среди мимоидущих прохожих и, приблизившись к воде, выискивает фиолетовую макушку средь скрывающих обозрение гор мусора. Аизава оценивающим взглядом смотрит на кучи разного барахла, чертыхаясь и скалясь, многочисленными укорами покрыв не следящее за чистотой правительство и людей, что приложили к рождению этой свалки руку. А потом смотрит на этого щуплого маленького мальчика, который с таким блеском в глазах какое-то время назад рассказывал, как на пару с другом они эти завалы неустанно разгребали, так гордясь собой. И гордиться было за что: достойный поступок, который не окрестит его героем, но человеком — точно. — Подождите, пожалуйста, еще... еще пару минут, я прошу, — вдруг взмолился Изуку, вставая на цыпочки и выискивая вдалеке друга. Он вновь затрясся, тяжело задышал и в любой момент был готов упасть в обморок. — Не волнуйся ты так. Никуда я уже не уйду, — спокойным голосом Аизава старается избавить мальчишку от бессмысленных переживаний, и сам начинает смотреть в сторону, куда устремился зеленый пронзительный взгляд. По близости не было и души. По крайней к заросшему мусором пляжу подбираться точно никто и не думал. После слов взрослого Мидория чуть успокоился, постарался выровнять дыхание и вновь заулыбался, опять представив ошарашенное приятной неожиданностью лицо Хитоши. Прохладный ветер любезно остужал горящее лицо. — Вот он! Вот он! — буквально выкрикивает ребенок, напугав Аизаву до неприятной дрожжи. Мужчина сузил глаза и присмотрелся: действительно, в их сторону мчался парнишка на велосипеде. В какой-то момент он встал (очевидно, ехать по песку не очень удобно) и пошел пешком достаточно быстро, не жалея себя, хотя лицо и горело красным от усталости, отчего видно его было из далека как сигнал светофора. Улыбка напрочь разрезала лицо Мидории, он сделал шаг назад, чтобы герой оказался чуть впереди, и, предвкушая, во все глаза смотрел за реакцией друга. Тот же, с лицом напряженным, даже напуганным из-за внезапного настораживающего сообщения, тяжело дышал и, смахнув со лба крупные капли пота, чуть ускорился, когда между ними было не больше десяти метров. На лицо его упали растрепанные взлохмаченные волосы. Он бросил велосипед на песок и последние несколько шагов сделал без лишнего балласта. — Что случилось? Зачем так внезапно? И без пояснений, — говорит он строгим дребезжащим голосом, глядя на друга оценивающим взглядом сверху вниз. Парень не понимает, что происходит, и почему Изуку улыбается так глупо и невинно. От всей этой суеты и беспокойства он даже не обратил внимания на рядом стоящего Сотриголову. Мужчина, приподняв бровь, смотрит на заботливого друга. И только спустя секунды четыре бесконечного молчаливого ожидания, фиолетовый мальчишка поднял голову на Аизаву, тут же уронив челюсть. В ушах стоял шум собственной крови, прильнувшей к лицу, и горячий ветер сушил широко открытые глаза. И, кажется, вечность прошла, прежде чем он для приличия закрывает рот со звонким стуком зубов друг о друга и больше не может даже моргнуть лишний раз. — Аизава Шота, приятно познакомиться, — мужчина разрывает полотно мучительной тишины, осознав, что мальчишка самообладание потерял напрочь и знакомиться первым вряд ли вызовется. — Хинсо Шитоши, — отчеканивает парень ровным голосом и протягивает свою почти не дрожащую руку в ответ. — Шинсо Хитоши, — невзначай шепотом поправляет Изуку, без устали улыбаясь. Видеть друга таким было ужасно непривычно и забавно. Глаза его неловко бегали в разные стороны, места себе не находя, и, кажется, что сам он был готов сорваться с цепи и бежать куда-то, краснея от неловкости и шока. Но Шинсо стойко держится, все еще не отпуская крепкой руки героя. — Я же говорил, что это срочно, — довольный собой Изуку вставляет короткую фразу, тут же словив на себе суетливый взгляд друга. Он безмолвно кивает, и вновь глядит на Сотриголову, чуть уверенней и сдержанней, чем секундой раннее. — Хочешь быть героем? — их продолжительное рукопожатие наконец-то обрывается. Шинсо опустил руки по швам, а Аизава спрятал их в карманы. — Да, я буду героем, — ровным голосом, стойким, без дрожи произносит он, сделав выразительный акцент на звучном «буду». Ответ самоуверенный, но это Шоте даже понравилось. В мальчишке есть задатки героя. Он, не получив должных объяснений, примчался на пляж, стоило другу лишь попросить. Поставив на первое место заботу о гражданском, запросившем помощи, он даже не сразу заметил рядом стоящего кумира. Кто-то мог бы посчитать это простым неуважением, но не Аизава, ведь парень в первую очередь поставил перед собой цель узнать, все ли в порядке с его другом. — Мидория сказал, что твоя причуда специфична, так? — Хитоши, чуть сморщившись, неуверенно пожимает плечами, словно будучи неуверенным, какой именно смысл герой в это определение вкладывает. — Что она из себя представляет? — Контроль разума, — отвечает он не задумавшись. — Я могу подчинить своей воле любого, кто заговорит со мной. — Вот как, — мужчина чуть приподнял брови: действительно интересная сила. — И в правду не физическая, — он обратился к Изуку. — И ты думаешь о дополнительном оружии? — Да, — с легкой вопросительной интонацией отвечает Шинсо, смотря на широкую нелепую закрытую улыбку Мидории. Конечно же тот все рассказал, наверное, поэтому герой и согласился с ним встретиться. — Планируешь что-то наподобие моей ленты? — Аизава демонстративно взялся за свой тонкий шарф, и Хитоши чувствует, как крупная капля пота течет по его виску. Перед глазами неконтролируемо предстал образ составленного Мидорей костюма со скромной экипировкой, и лента, которая всегда вызывала у парня множество вопросов о ее устройстве и контроле, была наиболее ярким элементом на простом рисунке. Попробовать занятное оружие в деле всегда хотелось. — Да, я думал над этим. Это... проблема? — лоб чуть сморщился, и, прищурившись, парень заранее попытался прочитать по лицу героя, какой же ответ он получит. Хотя это и было бесполезно, ведь вердикт выносится сразу же. — Нет, кто тебе запретит. Вещь же не запатентованная, — Шота пожимает плечами, — но, если что, предупреждаю, работать с ней очень и очень сложно, — в словах мужчины пусть и не прямо, а все же звучало одобрение, так приятно взволновавшее Шинсо. И то ли обескураживающая ситуация, напоминающая сон, опьянила его, то ли слова героя одарили его какой-то наглой смелостью, а все же, резко вдохнув, он, засияв белыми зрачками, вытянулся в полный рост, словно желая быть на одном уровне с Сотриголовой, и твердо спросил: — Научите? Внутри тут же зародилось сожаление о такой внезапной дерзкой просьбе, и мышцы на лице дрогнули в каком-то нервном тике, но противное состояние продлилось недолго, и стойкость вновь вернулась к нему, стоило лишь Мидории присоединиться к этому по-детски комичному попрошайничеству: — Да, научите его? — сделав широкий шаг вперед и сжав кулаки у груди, Изуку пару секунд смотрит на друга, а после они вдвоем жадно и удушающе пилят разноцветными глазами напряженного Аизаву. «Забавный дуэт», — проносится в голове с доброй иронией. Мидория в компании своего друга был по-настоящему живым и выглядел соответствующе. Болезненность пропадала из его глаз и движения, обычно неловкие, приобрели какую-то здоровую задорную стойкость. Что касается его друга, Шинсо Хитоши, можно сказать одно: он хочет бороться и будет бороться. И легко ему не будет. Шоте тоже было сложно, учитывая его причуду, поэтому он прекрасно понимал, с какими еще трудностями придется столкнуться этому уверенному мальчишке. — Так, — мужчина переносит вес тела на левую ногу. — Между тренировками с тобой, Мидория, и работой у меня обычно есть лишний час, который уходит на отдых. Но, если ты обещаешь, — темный взгляд пронзительно и одобрительно уставился в лицо Шинсо, — что будешь неустанно трудиться… — Обещаю! — прервав мужчину, заявляет пылкий духом парнишка. — …и точно поступишь в UA, — заканчивает взрослый свои слова, и Хитоши, чуть смутившись, но все так же уверенно отвечает: — Точно поступлю, — и сжимает крепкие кулаки. — Легко не будет, — качает головой Сотриголова, озарившись этой пугающей ухмылкой, которую Изуку видел лишь несколько раз, но уже запомнил. — А я готов, — отвечает Шинсо, улыбнувшись в ответ так же размашисто и дерзко. А Изуку улыбался скромно, закрыто, но ужасно ярко, освещая уже осевший на землю вечер. Наверное, это так здорово встретить своего кумира, думает он, тут же утонув в тревожащих, темных мыслях, из которых он старается выкарабкаться, не дрогнув в лице. Портить такой важный момент для Хитоши своей очередной несуразной истерикой не хотелось. Поэтому Мидория безжалостно проглатывает нарастающую внутри тревогу и продолжает улыбаться, внимательно слушая диалог двух героев.***
— И-и, опускай! — громко командует доктор Кио, и гиря весом в восемьдесят фунтов медленно приземляется на пол. Изуку дышит тяжело, глубоко, сипло, но выглядит таким довольным, наблюдая за восторженной улыбкой мужчины, а после с еще большим блеском в глазах глядит на Аизаву, чей взгляд, хотелось верить мальчику, был преисполнен искренней гордостью за ребенка. Проведя рукой над верхней губой, мальчишка с громким вдохом приятного удивления не замечает уже привычной красной полосы, а в груди все не сжималось до болезненного. Разве что голова чуток шла кругом, а так он был вполне огурчиком. — Невероятно, Мидория-кун! — Кио чуть ли в ладоши не хлопал, делая молниеносные заметки в своем толстом блокноте, от корки до корки посвященном Изуку. — Твой контроль над причудой резко вырос за последние пару недель. И твои показатели превысили все поставленные нами прогнозы! Ты молодец, — тон доктора вгоняет Изуку в краску. Крепко сжав зубы, он чуть морщит лицо, стараясь сдержать глупую кривую улыбку, и опускает глаза в пол, глядя на переплетенные между собой тонкие пальцы. — Это связано с назначенной диетой? Или с предложенным режимом дня? — доктор щелкнул ручкой, чуть поубавив бешенный пыл своего громкого голоса, и, жестами перебросившись с подошедшим коллегой, вновь перевел взгляд на ребенка, скромно улыбаясь белоснежными зубами. Заморгав призадумавшись, Мидория лишь пожимает плечами, поднимает голову и глядит на медленно идущего в их сторону Аизаву, который длинной рукой протягивает ребенку бутылку воды. — Мне помогают... — все, что отвечает Изуку, губами прильнув к горлышку бутылки и осушив ее на половину за пару секунд: жажда от работы драла его горло. Кио понимающе кивнул, обозначил паузу в десять минут, и вновь вернулся к коллегам, которые, активно что-то обсуждали, и его присутствие в этом скромном кругу людей в белых халатах было явно необходимо. Оставшись наедине с героем, мальчик поднимает голову, неловко улыбается, получив в ответ улыбку глазами, и смотрит в сторону доктора, спорящего активно и громко, как обычно. Какой же конфликт зародился у них в этот раз? — Что сегодня будет за тренировка? Вы знаете? — не задумавшись спрашивает Изуку. Все эти занятия, проходившие по три дня в неделю, представляли из себя своеобразные уроки физкультуры, где сначала все началось с уже устоявшихся упражнений вроде поднятия веса, а потом мальчика ждало что-то новое, непредвиденное, с чем он в теории сможет столкнуться в повседневной жизни. Герой отвечать не спешит, мешкает, медленно и редко моргая. Вздохнув, он опускает голову на ребенка, и мальчишка как обычно казался ему таким маленьким, беззащитным, отчего в груди все неприятно сжалось. — Ты пробовал использовать причуду на себе? — прямо спрашивает Шота, смотря на парня сверху вниз. Шумно вдохнув, Изуку отрицательно качает головой без лишних размышлений, но потом все же замирает и, приложив палец к сухой губе, приобретает выражение задумчивое и неуверенное. — А… тот день… считается? — бровки в напряжении сложились галочкой, и зрачки, беглые, нерешительные, неестественно сузились. — Вряд ли, — мужчина и сам задумался, отчего ответ его не внушал доверия совсем. — Ты же это… не контролировал? — вопросительная интонация скользнула в голосе, и Изуку быстро закачал головой, от чего беспорядочная копна волос неуклюже распушилась еще сильнее обычного. Доктор Кио, видимо, был горячо против этой острой идеи и стойко старался внушить это своим не сгибаемым коллегам. — Вы... Вы думаете, я смогу... летать или вроде того?.. — вдруг бурчит Изуку себе под нос, словно говоря с самим собой, и тут же глядит на дрожащие руки. Задумавшись, герой лишь пожимает плечами и, присев на корточки, становится лицом к ребенку, глубоко погруженному в раздумья. — Но это все еще большой риск. Ты имеешь полное право отказаться… — Н-нет, я могу попробовать, правда! — неожиданно для самого себя вскрикивает мальчик, засветившись, уверенно сжав кулаки. — Все получится! — глаза пусть и блестели, но на Аизаву не глядели совсем, словно сияя лишь для самого Изуку. Мысленно он быстро еще с десяток раз повторил, что все получится, а после волосы на его голове задрожали и поднялись вверх, от чего он ужасно напомнил Сотриголову. В груди заболело, с лица потекли крупные капли пота, и дыхание участилось. А после все прошло, когда в высь взвилась шевелюра Шоты, и красные глаза огнями рассеяли причуду Мидории. — Во-первых, — завел строго мужчина, взглядом оценивая состояние запыхавшегося ребенка, — сначала стоит дождаться доктора. Во-вторых, не делай так без предупреждения, — Изуку стало стыдно. Он кивнул, поправил волосы и опустил голову, подняв на мужчину глаза, полные сожаления. — Я же тебя не ругаю, — мальчик постарался улыбнуться, что вышло весьма натянуто, и к ним наконец-то подбежал Кио. — Та-ак, что у вас здесь происходит? — тянет мужчина, и Мидория, выпрямившись, скомкано все объяснил, находясь в напряжении под удивленным взглядом-прицелом. — И как ты себя чувствуешь? — Н-неплохо, но хуже, чем ожидалось… — честно признается он, скручивая свои худые пальцы. — Словно, использовать причуду на себе — энергозатратней, п-понимаете? А я только волосы вверх поднял… — звучал он совсем не оптимистично; губы недовольно поджаты и нос забавно сморщен. — Но ты отлично это контролировал, — мягко отмечает Аизава, и мальчик шепчет скромное «спасибо». — Зато теперь мы можем медленно, но верно двигаться в этом направлении, — заявляет Кио, словно это не он долго и настырно спорил с коллегами об обратном. — Но, подчеркиваю, ме-дле-нно. И под пристальным контролем Сотриголовы, — Изуку уже предвкушал, как тяжело это будет, словно он вновь с нуля учится всему. Из носа согласно побежала кровь. Тренировка закончилась, и Изуку выворачивало наизнанку. За час работы его вырвало два раза, и он не уверен, что выживет, учитывая, сколько крови из носа он потерял. Голова шла кругом, и хотелось упасть вниз лицом, заснуть и не просыпаться ближайшую неделю. Лица взрослых расплывались перед глазами, сливались в кашу и разобрать толком хоть что-то не получалось. Все казалось каким-то неуместно смешным, от чего мальчишка невольно улыбался, в очередной раз заснув на ходу. Вызвав ребенку такси, потому что дойти самостоятельно теперь он точно не сможет, Аизава садится с ним, расположившись на пассажирском кресле. Хотелось шикнуть на неугомонного болтливого водителя, но, видимо, громкие чужие разговоры мальчишку не очень беспокоили: он спал без задних ног, лбом уперевшись в холодное стекло, и тихо, совсем неслышно сопел, изредка вздрагивая всем телом и морща лицо. Мужчина провождает ребенка до самого дома, внимательно следя за тем, чтобы тот не упал мертвым грузом, а к этому состоянию Изуку был ой как близок. Оказавшись на месте, мальчик вдруг замирает. — Подождите, у вас же сейчас тренировка с Шинсо-куном? — спрашивает он, прищурившись, а после кашляет в кулак, закрыв глаза. — Да, — отвечает Шота, тут же желая восстановить шаг, потому что до квартиры было рукой подать. Но у мальчишки другие планы. — Я пойду с вами, — решительно заявляет он, нахмурившись. — Нет, не пойдешь, — резко, не задумавшись отрезает его слова герой, не изменившись в лице совсем. — Сейчас ты идешь отдыхать, спать, чтобы на утро не быть выжатым как лимон. — Н-но! Это же важно! Я хочу поддержать Шинсо-куна! — взмолился он, но мужчина был непреклонен. — Я очень сомневаюсь, что твой друг был бы рад, если бы ты пожертвовал своим отдыхом ради встречи с ним, — аргумент, весомый и давящий, который бьет Мидорию в грудь. Кивнув, мальчик, опускает глаза, зевает и прощается с мужчиной, ступая к входной двери. Врезавшись в нее, а уже потом открыв ржавым ключом, он пропадает из поля зрения Аизавы и засыпает на диване, не дойдя до комнаты. И на протяжении последующих дней Мидория работал усердно, порядочно, себя не жалея. Тренировки стали отбирать у него всю жизненную энергию, поэтому он все никак не мог составить компанию Шинсо во время его практики с Сотриголовой. А хотелось. Хотелось посмотреть, как круто друг будет выглядеть, как умело вцепится в ленту, словно в поводья, и поведет это дело достаточно профессионально, чтобы уже назвать себя героем. Но, наверное, Изуку слишком преувеличивает. Просто радость за Хитоши, за шанс, который выпал ему, сжигали его изнутри. Он и сам чувствовал себя героем, за то, что сыграл такую важную роль в жизни друга. Много времени прошло, и мальчишки, занятые сами собой, своими изматывающими тренировками, не находили времени даже на прогулки или встречи. Но работа давала свои плоды, и постепенно Мидория уже не умирал, стоило ему перенаправить мощную силу причуды на себя. Поднявшись в воздух на полметра, мальчик застывает на месте, чуть пошатываясь и стараясь удержать хрупкое равновесие тела, словно стоя на балансборде. А после, плавно, как перышко, приземляется на пол и поднимает глаза на рядом стоящего Сотриголову, широко улыбаясь. Не тошнило, и голова не ходила кругом. Коснувшись носа, он не замечает багровых пятен. Желание вскинуть вверх руки с громким «вуху» зародилось внутри, но тут же робко спряталось. Пара врачей довольно захлопали в ладоши, будучи ужасно усталыми, и Изуку мысленно извиняется. — Чудесно! Чудесно, Мидория-кун! — доктор Кио, улыбается неестественно широко, в отличие от коллег выглядя бодрячком. — Ты удивительно быстро развиваешь свои навыки. Это замечательное качество. Но и отдыхать тоже очень важно, помни это, — предупреждает он, расслабив лицо. Усталость поселилась и в его блестящих глазах. — Следующая неделя будет без занятий, проведи это время максимально расслабившись, максимально ни о чем не думая и не беспокоясь. Договорились? Изуку кивает мужчине, затем глядит на Аизаву каким-то воодушевленным взглядом, полным предвкушения, и скромно кланяется остальным врачам, чьи имена он все еще не запомнил. Они покидают центр и, синхронно зажмурившись, ступают по до боли знакомой тропе. Конец лета близок. Это не особо заметно: погода все так же по-летнему сияла зеленой листовой, и солнце желтым пятном грело и пекло, делая бледную кожу мальчика румяней. Привыкнув к свету, глаза распахнулись с новой силой и тут же засоревновались с солнцем, кто же ярче. Даже будучи не азартным человеком, можно наверняка поставить все состояние на Мидорию. — Так… если сегодня я хорошо себя чувствую, я могу к вам присоединиться? — с надеждой спрашивает Изуку сложив руки в замок. — Ты можешь к нам присоединиться, — тут же отвечает Аизава с плавным кивком. И Мидория, поджав губы, сдерживает сочащуюся из него радость, но получалось плохо. Глаза блестели, и Шота готов поспорить, что синяки под ними медленно сходили с каждым новым солнечным днем. Хитоши наверняка совсем не ждет его появления, а значит удивится. Приятное предвкушение делало улыбку на его лице все шире. И Аизава, глядя на ребенка, по-своему улыбался. Добравшись до пляжа Изуку подбегает к другу, стоящему к нему спиной, который, сложив руки на груди, глядел в сторону горизонта. — Я здесь! — чуть ли не выкрикивает Изуку. Опомнившись от раздумий, Шинсо поворачивается на знакомый голос, сморщившись в недоумении, а после, криво улыбнувшись, поднимает широкую ладонь в знак приветствия. — Нормально себя в этот раз чувствуешь? — спрашивает Хитоши, перед этим уважительно поздоровавшись с Сотриголовой. — Да, все в порядке. Прости, что до этого не приходил тебя поддержать, — огорченно говорит Изуку, опустив голову, и всякое беспокойство в лице Шинсо сходит на нет. Он закатывает глаза и хватается пальцами за переносицу. — Серьезно, ты писал мне об этом... так... — он стал наглядно загибать пальцы, смотря куда-то вверх, — один, два, три, семнадцать, сорок восемь раз, — обе руки с растопыренными пальцами поднялись вверх в символичном сдающемся жесте, — пожалуйста, перестань. Ты не виноват, никто не виноват, никто не пострадал. — подытоживает он, поставив четкую добросовестную точку. Однако Мидория выглядел так, словно до сих пор сожалел о том, о чем сожалеть не стоит. — Ты должен перестать безосновательно извиняться, — продолжает Хитоши спустя небольшую, но ужасно давящую паузу. — Это важные слова. Будешь ими разбрасываться — они весь свой смысл растеряют. Прибереги их для того момента, когда они действительно понадобятся, — улыбается Шинсо, мягко ударив по плечу друга. Изуку улыбается в ответ, отпустив свои переживания, и, пожелав тому удачи, отходит в сторону, оставив друга и героя. Мужчина начал что-то объяснять, управлять Хитоши как марионеткой, чтобы его стойка была правильней и ровней. Мальчишка кивал, изредка задавал вопросы и получал объемные по содержанию ответы, которые Мидории хотелось записать. Для него все было таким сумбурным и вырванным из контекста, но он продолжал внимательно слушать, следить и мысленно повторять. Шинсо выпала замечательная возможность получить советы от опытного героя и замечательного учителя. В какой-то момент мужчина передает свое потрепанное долгим временем службы оружие, и мальчишка принимает его как зеницу ока. Было видно, что лента тяжелая и массивная, и Шинсо, под ее весом, чуть сгибает ноги, принимая более устойчивое положение. Глаза Изуку забыли, как моргать. Друг и в правду выглядел как герой. Сам же Сотриголова, молча направился в сторону Изуку, и ребенок уже достаточно изучил невыразительную мимику Аизавы, чтобы понять, что за кажущейся топорной маской безразличия скрывалось тонкое предвкушение. Мужчина встает рядом с Мидорией, складывает руки на груди, и взглядом вонзается в Шинсо, который старательно пытается угомонить ненужное волнение. Умело вцепившись в ленту, Шинсо поворачивается в сторону заржавевшей железной бочки и, сосредоточившись, пытается перенаправить силу в сторону злосчастного предмета, мысленно представив, что на его месте злодей. Изуку затаил дыхание, сжал руки в кулаки у груди и чуть приоткрыл рот, тихо прошептав самому себе, как мантру: — Он очень старательный, у него все получится, у него все получится, и он... запутался... — поджав губы подытоживает Изуку, глядя на Шинсо, который как по щелчку пальцев немыслимым образом умудрился перевязать самого себя лентой и теперь, неловко шевеля конечностями, старался выбраться из своеобразного кокона. Хотелось сорваться и побежать на помощь, но его остановила крепкая рука мужчины, и мальчик нехотя остался на месте, сложив вспотевшие руки в замок. Прошло чуть меньше минуты, кряхтенья Хитоши становились все громче, и Мидория, не на шутку напугавшись, приблизился к Аизаве и прошептал, не отрывая глаз от друга: — Вы... не будете ему помогать? — Это тоже часть тренировки, — сухо отвечает мужчина, сложив руки на груди. Но спустя еще полминутки он все же двигается в сторону ребенка, и Мидория, притупив свое беспокойство, теперь по-глупому улыбался, закусив щеку, наблюдая за тем, как мужчина распутывает Шинсо, трактуя какие-то рекомендации, а парень продолжал сохранять ровное выражение лица, пусть и слегка покрасневшее то ли от неловкости, то ли от усталости. Хитоши напоминал кота, запутавшегося в клубке толстых ниток. Наконец он вновь на ногах и, беглым взглядом посмотрев на Изуку, поджимает губы, опустив глаза. — Это тяжело, — хмуро заявляет он, крепко сжав потертой ладонью тугую ленту. Говорил ли он это себе или учителю или другу — было непонятно. Аизава кивнул головой, полностью понимая слова мальчишки, и, приняв из чужих рук оружие, демонстративно показал, как им управлять: бочка, которая должна была стать целью Шинсо, чуть ли не треснула от твердого сжатия обычным на вид шарфом, а после переместилась на приличное расстояние, и лента вновь обвила шею героя. Шинсо поник еще сильнее. — Конечно тяжело, у меня ушло на это шесть лет. Ты думаешь сдаться? — мужчина приподнимает густую бровь, глядя на ребенка, убитого досадой, сверху вниз. Но тот тут же приободряется, за пару секунд вновь скрывает шею за шарфом, и, уверенно сжав кулаки, принимает боевую стойку, будучи готовым к новой попытке. И Изуку был готов захлопать в ладоши уверенности своего друга. — Это было неплохо! Ты выглядел круто! — безо всякой неискренней лести заявляет Мидория, вгоняя друга в краску. — Спасибо. Думаю, я выглядел настолько круто, насколько круто может выглядеть запутавшийся в бинтах человек... — самоиронично заявляет он, переглянувшись с героем. А попадал ли Сотриголова в такую неуклюжую ситуацию? Шинсо попытался представить, но выходило худо: образ Аизавы был слишком серьезным, и ломать его глупыми фантазиями не получалось. — К слову, я рад что ты не был на первых занятиях... — честно признается Шинсо, положив ладонь на шею. Мидория не совсем понял, что тот имеет в виду, а потому в недоумении сложил бровки домиком и развел руки в стороны. — Ну, все было еще хуже... — Конечно хуже, — прямолинейно стреляет Аизава, напрочь убив Хитоши. — И это нормально, что у кого-то что-то не получается с первого раза. Нужно много работать, и тогда труд даст свои плоды, — он мягко глядит на Мидорию, и тот, улыбнувшись, кивает, заряжая Шинсо парочкой подбадривающих слов. Тренировка продолжается.***
Конец лета подкрался незаметно, и, кажется, что мальчишки даже и не отдохнули за это время, так усердно работая над собой. Недавно Хитоши последний раз встретился с Сотриголовой. Конечно, невозможно за такой короткий срок научиться управлять настолько сложным оружием. Но, наверное, это даже не было главным. Шинсо встретился с кумиром, и он был готов десяток и сотню раз благодарить за это Изуку. Как только парень поступит в UA, он точно научится контролировать эту дикую ленту-змею. Было бы здорово, если бы Аизава был бы его учителем. Даже не классным, об этом и мечтать не следует, а просто одним из тренеров. Но кое-что с того дня ужасно насторожило Хитоши, а именно внезапно заданный мужчиной вопрос, который требовал длительных размышлений: «В чем главная задача героя?» И Шинсо, приглянувшись с таким же недоумевающим Мидорией, пожал плечами и ответил с максимальной серьезностью: «Помогать людям». К чему был этот допрос — неясно, но ответ мужчину, вероятно, вполне устроил. Тот наказал мальчишке запомнить его собственные слова, и их встреча закончилась под крик пролетающей над морем птицы. Внезапные утренние мысли наконец-то уходят на второй план, и Шинсо спросонья встает с кровати, с тяжелым вздохом взглянув на свою школьную форму, выходит из комнаты и, попрощавшись с отцом, который всегда покидал дом раньше сына, начинает обыденную рутину. Глаза парня были жутко красные несмотря на то, что вчера он лег пораньше обычного и вполне выспался. Умывшись холодной водой и почистив зубы, он выходит из ванной комнаты и идет завтракать. Мами путалась в ногах, что-то мурча, и Шинсо мягко отвечает ей приветливыми словами. За столом на кухне в компании белошерстой подруги, жадно уплетающей корм в миске, Шинсо достает из кармана телефон, и пишет Мидории небольшое сообщение. Хотя, наверное, тот еще спит, ведь в школу ему не нужно. Но, к удивлению, текст тут же прочитан, и, стоило только моргнуть, как пришел ответ:[Мидория] Утро.
[Шинсо] Ты уже не спишь?[Мидория] Нет, у меня сегодня итоговый тест с Кио-саном и Аизавой-саном. А ты? Сегодня в школу?
[Шинсо] Да. Волнуешься из-за теста? Уверен, все пройдет отлично[Мидория] Немного, но все в порядке. Это лишь звучит громко, на деле все наверняка будет как обычно. Спасибо.
[Шинсо] :)[Мидория] :)
Улыбаясь глядя в экран, Шинсо медленно переводит взгляд на часы, тут же меняясь в лице, и, чертыхнувшись, доедает завтрак в ускоренном темпе, быстро переодевается в форму и выходит из дома, попрощавшись с Мами. Школа как обычно встречает его с распростертыми объятиями. Коридоры давили своими стенами, и пол, кажется, проваливался из-под ног. Но парень идет гордо, не опуская головы, глазами бегая по мимо проходящим школьникам. Кажется, что уровень сплетен упал, и все, не находя повода пораздувать из мухи слона, обсуждали вещи обыденные, житейские. И класс словно вовсе не заметил его прихода, лишь пара человек на долю секунды устремились взглядами в его сторону, а после, потеряв всякий интерес, отвернулись прочь. Это радовало. Сев за свой стол, Шинсо тянется к телефону, тут же проверив его на наличие новых сообщение, но Изуку, вероятно, сейчас слишком занят, чтобы хоть что-то написать. А поэтому тот переключается на сводку новостей, вычленяя наиболее интересные статейки. Мимо парты неуклюже проходят его старые обидчики, которые и не глянули в его сторону, непрерывно ведя активный и бессмысленный диалог, и Хитоши мысленно выдыхает, окончательно расслабившись. Наверное, все же здорово, что отец посетил школу. В кабинет опоздавши зашел учитель, поправив сползшие на самый кончик носа очки, и, закашляв в кулак, причмокнул сухими губами, привлекая внимание сидевших вразнобой подростков. Все тут же засуетились, расселись по местам и с явной неохотой приготовились слушать мужчину. — Что ж, дети, — учитель положил на парту двадцатку небольших листов, на которых виднелся скромный текст и пара колонок. — В начале учебного года мы уже заполняли подобные бланки профориентации, но ваш выбор вполне мог измениться за небольшой срок, — мужчина взял стопку и, пройдясь по рядам, раздал каждому ребенку по бумажке, на которую Шинсо смотрел с приподнятой от недоумения бровью. — Если вы решили изменить род деятельности, то, будьте добры, заполните таблицу, — и Хитоши готов поспорить, что после этих слов учитель устремил взгляд, секундный и острый, на него. — Если нет — можете вернуть бланк на стол. И школьники, молодые и импульсивные, наверняка уже сотню раз мысленно поменявшие потенциальную профессию, зависли над бумагой, стуча карандашами. Кто-то выглядел уверенней, и явно не собирался разворачиваться на сто восемьдесят градусов, а кто-то напрочь изменил все, и наверняка изменит еще раз в будущем. Шинсо встает с насиженного места сразу же, как только мужчина возвращается к своему столу. Пустой лист уложен к самому краю, и парень возвращается к парте чувствуя на своей макушке прожигающий нелестный взгляд. После Хитоши подошла еще парочка людей с чистыми бланками, но учитель продолжал глядеть только на Шинсо, настороженным, беспричинно подозревающим взглядом. В ответ парень лишь закатил глаза. Кажется, весь этот учебный день мужчина пилил его своими глазами сквозь толстые стекла очков. И когда последний урок закончился под аккомпанемент громкого звонка, Хитоши, как и каждый в классе, поскорее собрал вещи, желая покинуть это место до следующего дня. — Шинсо-кун, будь добр, останься, — для болтливых девчонок и неусидчивых мальчишек появился повод посплетничать. Остановившись, крепко сжав ремень сумки в кулаках, парень провожает острым взглядом одноклассников, замечая вспышку интереса в разноцветных глазах и слыша шепот. Шепот, который сопровождает его вечность. Сморщившись, Хитоши чуть расправляет плечи и глядит на учителя с прищуром, получив в ответ такой же недобрый взгляд. — Я хотел бы поговорить о твоем выборе, — это было очевидно. Шинсо садится за первую парту поближе к учительскому столу и внимает чужим словам, положив подбородок на смозоленную руку. Мужчина залез в ящик стола, достал местами смятые листы и, что-то шепча, стал выискивать необходимую бумажку. — Вот. Все, что ты написал в начале года — UA, геройский курс... — И? — перебивает парень, не дослушав мысль, которая уже ему не нравилась. — Я думал, что к середине года ты подумаешь получше и более серьезно отнесешься к этому, — мужчина складывает руки в замок и глядит на ученика сверху вниз, хотя по росту они были одинаковы. — То есть, по-вашему, я несерьезен, — моментально отвечает он, расслабив напряженное секундой ранее лицо. И теперь напрягается мужчина. — Ты же понимаешь, что UA, а тем более геройский курс, — тон его был обиженным, расколотым и по-детски нелепым, — это не шутки. Уверен, что ты... — Спасибо за беспокойство, — встав с места, Хитоши поправляет сползшую с плеча сумку и идет к выходу. — Мне очень приятно, что вы пытаетесь отговорить меня, но я справлюсь. Поверьте. — Уверен, что ты попадешь туда с такой способностью? — заканчивает раннее начатое предложение мужчина, и Хитоши останавливается у самых дверей. — М? — брови удивленно поднялись вверх, но фиолетовый взгляд оставался властным и снисходительным. Однако внутри все закипело. — С такой способностью будет тяжело. Вспомни героев из списка тех, кто похож на злодеев, — парень медленно теряет всякое самообладание и незаметно зажимает зубы за губами до мерзкого скрежета. — Даже не будем вспоминать случай, произошедший до летних каникул. Ты же использовал причуду на одноклассниках... — Разве встретившись с моим отцом вы не говорили, что виновны они? — парень опускает голову и исподлобья смотрит на мужчину, не моргая. — А, дайте угадаю: при разговоре с родителями тех двоих вы утверждали, что виновен я? — он скромно, но открыто улыбается, нервно, и хочет поскорее покинуть кабинет, потому что постепенно он действительно ощущал себя нашкодившим мальчишкой, которого оставили после уроков. — Молодой человек, не забывайте с кем говорите! — повысив голос, заявляет учитель, и Шинсо прячет зубы, опустив глаза. — Этот случай мог бы перерасти в крупный скандал, если бы все внимание не было сосредоточено на Орудера, — и тут сердце Шинсо упало вниз, остановишь, а потом забилось вновь, разогнавшись до беспредельной скорости. Он глубоко вдохнул, подарив мужчине самый презирающий взгляд, который может состроить человек. — Вот тут вы палку перегнули. Никакая репутация никакой чертовой школы не стоит и волоска с чужой головы. Вот когда я стану героем, можете как угодно наживаться на моем имени. А к тому случаю так неуважительно относиться не смейте, — парень ставит точку в разговоре и на дрожащих ногах покидает класс, шагая по уже опустевшим мертвым коридорам. Вызовут ли после такого отца в школу? На самом деле было плевать. Он может вытерпеть нападки в свою сторону, но это бестактное отношение учителя к почти что трагедии заставляло парня сжать руки в кулаки. Ускорившись, Шинсо на ходу достает телефон и видит небольшое сообщение от друга, напрочь сдувшее все былое негодование и злобу, осевшую на сердце:[Мидория]
Все прошло хорошо.
Меня даже ни разу не стошнило.
[Шинсо] Горжусь тобой! Так, теперь тебе не нужно ходить на эти занятия?[Мидория] Вроде того. Можем встретиться я все расскажу, я как раз прохожу мимо твоей школы. [Мидория] А, если ты уже не дома, конечно.
[Шинсо] Нет, я только закончил[Мидория] Хорошо.
Диалог прерывается, и Шинсо, спустившись на первый этаж, быстро переобувается и идет прочь с территории школы. Остановившись у ворот, он глядит по сторонам, высматривая друга, и ждет несколько долгих минут, прежде чем написать вполне очевидный вопрос. И только маленькое «Где ты?» отправляется в путешествие, как из-за угла одного из зданий вдоль улицы показалась зеленая голова. Изуку мчал, запыхаясь и пыхтя, как паровоз, а увидев Хитоши разогнался еще сильнее, не смотря на ясные жесты Шинсо остановиться. — Зачем так бежать? — спрашивает он, смотря на тяжело дышащего Мидорию, который выглядел весьма довольным, пусть и ужасно усталым. Из носа торчали окровавленные ватки, а волосы, обычно танцующие на голове в безумном беспорядке, небрежно собраны в высокий короткий хвостик. — Не хотел... заставлять тебя... ждать... — делая длинные паузы проговаривает Изуку, натянуто улыбаясь, и Шинсо беззлобно закатывает глаза. — Кстати, что за новый стиль? — Мидория не сразу понимает, к чему такой вопрос, но спустя мгновение запускает руку в волосы и неловко улыбается. — Аизава-сан посоветовал убрать их, чтобы не мешались во время теста. — Вот как, — протянул Хитоши, представив объемную шевелюру Сотриголовы. Парень не припоминает, чтоб тот хоть раз в бою прибирал ее. — Так же удобней, верно? — Изуку, который уже собирался стянуть синюю взятую у мамы резинку, захлопал глазами. — Ты же теперь видишь все, по крайней мере, — усмехнувшись добавляет он, и Изуку скромно хихикает в ответ, убрав руку от волос. Они начинают движение, размеренно шагая вдоль удивительно пустующей дороги. — Та-ак, и как прошел твой тест? — Ах, точно! — ударив кулаком о ладонь, восклицает Изуку. — Все было как обычно, как я и предполагал. Меня просили поднять какие-то тяжелые вещи, притянуть их к себе или от себя. Так же сказали подняться в воздух, но не высоко. Высоко не получается... — Погоди, что? — прерывает Шинсо размеренный монолог друга, обескураженно замерев на месте. — Ты можешь летать? — Не совсем, но... — мальчик останавливается вслед за другом, сморщив лоб, — я не говорил? — удивляясь самому себе, спрашивает Изуку. Покачав головой, Хитоши молча просит его продемонстрировать, и Мидория, явно устав после сегодняшнего дня, все же устраивает небольшое шоу, поднявшись в воздух на полметра, замирает на пару-тройку секунд и, прокрутившись вокруг своей оси, приземляется вниз, раскинув руки в стороны. — Та-дам, — скромно завершает он, и Шинсо неиронично хлопает в ладоши. — Это тяжело? — Это тяжело, — подтвердив, Изуку закусывает губу. — Тяжелее, чем поднять машину... Но ладно, — он встряхивает головой, желая сменить тему, — а твой день как? Как школа? — Хитоши втягивает воздух сквозь крепко сжатые зубы, и Мидория тут же обеспокоенно заморгал сонными глазами. — Что-то случилось? Тебя опять задирали? — махнув рукой, друг, отрицательно закачал головой, но, шумно вздохнув, натянуто улыбнулся одной стороной лица. — Ну, на самом деле после того, как отец пришел в школу разбираться, ситуация стала лучше. С учителем просто проблемы, он та еще заноза в заднице. Но все в порядке, — утверждает Шинсо, безостановочно оттягивая тугой ворот белой рубашки. Было жарко, но осень медленно подкрадывалась с холодным дуновеньем, и от духоты, душившей его всю весну и лето, уже мало что осталось. Изуку чуть приоткрывает рот, протянув благозвучное «а», и опускает голову, как обычно о чем-то задумавшись. — Так... тебя больше не обижают? — тихо, с какой-то особенной ноткой надежды и трепета спрашивает Мидория. Хитоши сжимает зубы и отводит взгляд в сторону, положив руку на шею. Когда-нибудь Мидория начнет вести отсчет, как часто на дню друг делает этот неосознанный жест. — Вроде. В драку, по крайней мере, они со мной уж точно не полезут. В ближайшее время. — Надеюсь, что до конца школы, — с полуулыбкой добавляет Мидория. Усмехнувшись, Шинсо поправляет сумку, сползшую с плеча. Он хотел сказать что-то еще, но не успел: раздался громкий грохочущий взрыв, больно ударивший по барабанным перепонкам. Изуку успевает накрыть уши холодными ладонями прежде, чем прозвучал очередной пронзительный звук, от которого затряслись стекла окружавших их зданий. — Хм, злодей? — предполагает Хитоши, устремив любопытный взгляд в сторону, от куда донесся шум, а после глядит на Мидорию, сжавшегося на месте и явно ожидавшего третий раскат взрывной волны. — Ты как? — мальчик убирает руки от головы, и Шинсо задает вопрос повторно. — Порядок, только громко больно, — он жмурится, выпрямляет чуть согнутую спину и восстанавливает шаг. — Думаешь, злодей? — Пойдем посмотрим? — мальчишеский интерес взял верх над низменной трусостью, и двое быстрым шагом направились в сторону, от куда раз за разом с каждой секундой все чаще разносились звуки настоящей борьбы. Они не единственные кто пошел на поводу нездорового любопытства. Мальчишки синхронно останавливаются, глядя на дорогу от и до забитую зеваками всех комплекций и возрастов. Привстав на цыпочки, по росту уровнявшись с Шинсо, Изуку глядит широко раскрытыми глазами на злодея, больше напоминавшего инопланетянина, чем человека. Все тело состояло из болотной темно-зеленой жижи, и в нутре его оказался человек, которому эти шумные взрывы и принадлежали. И сердце остановилось. Мидория, пошатнувшись, еле как устоял на подкосившихся дрожащих ногах, и, накрыв ладонью рот, не моргая стал всматриваться в лицо заложника, желая убедиться в своей неправоте. Но он оказался прав. Удушающие объятия злодея зажали Бакуго Кацуки и полностью поглотили его, лишив мальчишку возможности дышать. Взрывы бессмысленно достигали грязевой сгусток, и лишь изматывали ребенка. Еще минута, и он мертвым грузом обмякнет в мокрых лапах злодея. — П-п-почему!.. — неосознанно вскрикивает Изуку, привлекая лишнее внимание, и смотрит то на Шинсо, то на Кацуки. Глаза беспокойно бегали из стороны в сторону; взгляд цеплялся за героев, не способных помочь оказавшемуся в беде. Они выкрикивали оправдания, перекладывали вину друг на друга и намеренно давали заложнику умереть. — Почему ему никто не помогает!? — он делает неуклюжий шаг назад, врезаясь в грудь Шинсо. Тот нахмурившись смотрит на друга и в бессилии пожимает плечами, уже жалея, что он предложил ему поглядеть на шумную драку. — У них какие-то проблемы, че-то не получается, — размеренным тоном отвечает незнакомец впереди, ковырявший в носу. Все напоминало какое-то постановочное шоу, и, кажется, Изуку единственный, кто воспринимал все вокруг с чрезмерной серьезностью. Достав телефоны, зеваки снимали интересный сюжет для своих блогов, или, сплетничая, обсуждали, кто же спасет мальчишку. Кто-то жаловался, что сцена заняла всю улицу и теперь он опоздает на ужин, а кто-то, плюясь, проходил мимо. Положив руку на плечо панически напуганного друга, Шинсо, чуть наклонившись, присмотрелся к заложнику, а после попытался заговорить с напрочь оглохшим Мидорией. — Ты как? — в ответ ожидаемое молчание. И тут Хитоши без лишних расспросов хватает друга под руку и выводит прочь из толпы. Изуку, оживившись, противился, уходить не желал и крепко стоял на дрожащих ногах, не моргая глядя в сторону Кацуки, скованного мокрыми щупальцами страшного злодея. Герои все еще не торопятся, суетятся, перекидывают обязанности друг на друга и ведут себя до смешного абсурдно в этой чрезвычайной ситуации, от чего Изуку был готов рассмеяться, находясь в ужасе, в истерике. Тело дорожало, в глазах мутнело, и пот стекал с него водопадом, блестя в свете мощных взрывов бывшего одноклассника. Он видит, как древесный Камуи идет в атаку совершенно безрезультатно, как Горная Леди, застряв меж машин, не может и шагу лишнего сделать, и что-то неясное закипает в его голове и груди. Изуку скалит зубы, мысленно чертыхнувшись, и, поддавшись воле Хитоши, покидает страшное поле битвы, потому что крики и вздохи постепенно сводили его с ума. Лишь напоследок он поворачивает голову и ловит на себе взгляд Кацуки, блестящий от слез. Глаза его, красные от природы, сейчас были совсем опухшими. Казалось, что все естество этого гордого мальчика горело и молило о помощи. Изуку останавливается, глубоко вдохнув широко раскрытым ртом. И все произошло моментально, что он даже не сумел сообразить. Злодей разлетелся по всей улице на мелкие капли, телом превращаясь в склизкий мерзкий дождь. Все остальные, ошарашенные, глядели туда, где секунду назад был огромный злодей. Но сейчас там остался один лишь взрывной парнишка, лежавший на асфальте в истощении, тяжело дышащий, но живой. Поднявшись до головокружения резко, он завертел головой, глядя сквозь толпу в сторону Мидории, дрожащими губами что-то шепча. Кровь обильно потекла из носа Изуку. — Идем, — несколько грубо Шинсо хватает друга под локоть, и как куклу быстро выводит из толпы аморфного шокированного друга. Тот блеял, падал, путаясь в ногах, и все дрожал, неконтролируемо и до болезненного пугающе. Хитоши на него не смотрит, лишь ускоряет шаг с каждой новой секундой, все сильнее сжимая худую кисть, которую, он, кажется, мог сломать неправильным движением. Мальчишки проскальзывают сквозь плотную толпу, которую Шинсо, как ледокол, расталкивает крепким плечом, лишь изредка извиняясь. С их прихода сюда количество любопытных увеличилось втрое. Постепенно Хитоши ощущал, как тело Изуку тяжелело, а значит, нужно было побыстрее куда-нибудь присесть, пусть и на землю. Они проскальзывают в пустой проулок и прислоняются к обшарканной стене. Насильно усадив друга на холодную землю, Шинсо, сев на корточки перед ним, берет в руки бледное мертвое лицо Мидории и старается заглянуть в пустые глаза, которые сейчас даже несколько напугали Хитоши. Изуку действительно часто его пугал во всех смыслах. — Воды? — коротко и четко спрашивает Шинсо, в ответе получив молчание. Кровь из носа Мидории лишь сильнее забежала и напрочь залила штанины, испачкала руки Хитоши. Того мало беспокоила такая мелочь, ведь сейчас его беспокоил Изуку. Ошалев как сумасшедший, он пытался захватить губами воздух, что получалось весьма скудно, поэтому с каждой секундой он задыхался все сильнее. Слюна текла по треснувшей губе. — Я уб-бил ег-го... — еле как кряхтит Мидория, дрожащими руками потянувшись к тяжелой голове. Сжав волосы до скрежета, он повторил уже четче, истерично, навзрыд: — Я убил его! — Нет! — резко отрицает Шинсо, оглянувшись по сторонам, и, взяв друга за руки, постарался убрать их от распустившихся волос. Синяя резинка потерялась где-то в толпе. — Ты видел его? Он весь из жидкости! Он не может умереть от такого! Ему было все равно даже на взрывы того парня! Так что он не умер! Слышать его слова Изуку не желает, дыхание его участилось, грудь вздымалась неестественно часто, и дышать в какой-то момент он не мог вовсе, лишь хрипел, продолжая тянуть себя за волосы, чтобы физически ослабить мрак, осевший на сердце и в голове. — Мидория, пожалуйста, выпей воды, — ровный тон Шинсо дрогнул, обзавелся прерывистым тяжелым блеяньем, так свойственным Изуку. Он втюхивает другу свою полную бутылку, и мальчишка, бросает на нее бешенный взгляд. Та, сжавшись, треснула, и плотный пластик расцарапал ладонь Хитоши. Зашипев от резкой, несильной, а все же неприятной боли, парень встает, делает шаг назад и трясет мокрой окровавленной рукой. И тут же замечает, как резко изменилось лицо Изуку. — Отойди! — восклицает он, сорвав с себя рюкзак. — Пожалуйста, отойди! Прошу! — кричит мальчик, дрожащими руками роясь в портфеле. — Изуку, подожди, — Хитоши пытается сделать хоть что-то, наблюдая за паникой друга, но тот вновь перебивает его своим четким громким: «Отойди!», и Шинсо покладисто отходит на несколько метров, не отводя взгляда от мальчишки. В руках у Мидории блеснуло стекло небольшого шприца. Закатав рукав своей объемной толстовки, он вонзает иглу в предплечье, шепча под нос какие-то наставления. И что-то дикое тут же пропало из зеленых глаз. Тело расслабилось, дрожь постепенно ушла, забрав с собой и тошноту. Глаза стали закрываться, и мальчишка повалился на холодную стену, в какой-то момент чуть не упав, заскользив в сторону. Шинсо накрывает обмякшие худые плечи ладонями и помогает другу поудобнее устроиться, насколько удобно можно было устроиться в такой ситуации и в таком месте. Тихо поблагодарив, Изуку старается открыть глаза, что происходит абсолютно тщетно, и с грустной стыдливой улыбкой на лице он засыпает, под прицелом напуганного взгляда Шинсо. Сев рядом, Хитоши сложил руки в замок, приложил их ко лбу, уперевшись локтями в коленные чашечки, и непривычно широко раскрытыми глазами глядел куда-то в пустоту. В голову ударила мысль, что он все еще ужасно мало знает о таком загадочном человеке как Мидория Изуку. Вина от собственной беспомощности, не позволившей ему хоть как-то помочь другу, грызла горло и запрещала лишний раз смотреть на измученного мальчишку. Трясло. Ужасно трясло, и, кажется, из глаз были готовы побежать слезы. Какой из него герой вообще? Перед глазами вновь предстал образ друга, истошно кричащего это пресловутое «отойди». Он же в первую очередь думал о Шинсо, боясь хоть как-то ему навредить. Насколько страшно ему было? Страшнее ли, чем Хитоши? Они же оба боялись друг за друга. Вот только над Изуку еще висел надуманный груз ответственности за чужую злодейскую жизнь. Вздрогнув, вспомнив о том, с чего все началось, Шинсо тут же лезет в интернет. Наверняка новости о грязевом монстре уже попали в сеть. Куча видеороликов и фотографий продолжительной борьбы школьника и чудовища заполонили новостную ленту. Но Хитоши интересовала именно дальнейшая судьба злодея. — Задержан!.. — чуть ли не вскрикивает он, вовремя сбавив громкость и бросив взгляд на сопевшего Мидорию. Задержан — значит не мертв. Облегчение осело на сердце, ведь, если честно, стараясь убедить Изуку в том, что его причуда монстру как слону дробина, он и сам не был в этом уверен. А теперь спонтанная догадка подтвердилась. Статьи гласили, что тот далеко не в лучшей форме и оправится еще не скоро. И теперь все гадали, что за неизвестный приложил руку к внезапной расправе. И этот «неизвестный» очнулся удивительно быстро: тренировки действительно пошли ему на пользу. Изуку медленно открывает глаза, растирает их и с топорным выражением глядит на Хитоши. — Он в порядке, — внезапно заявляет тот, протягивая Мидории свой телефон. Мальчик морщит лицо, еще не до конца придя в себя, но, наконец-то отбросив усталость, широко раскрытыми глазами глядит в новостную ленту и с прерывистым дыханием, полным облегчения, криво улыбается дрожащими губами. — П-погоди-ка, — лицо его напряглось, не в былом испуге, а в обескураженности. Шинсо приблизился и заглянул в экран своего телефона, спустя несколько секунд приобретя похожее выражение. — «Герой-новичок Хлест признался в... своем оглушительном дебюте? — читает вслух Хитоши, забирая гаджет из рук друга. — В силу своей скромности я не решился сразу раскрыть карты. Однако стоит признаться, чтобы прекратить бесконечную путаницу...» — Шинсо поднимает глаза на Изуку, и их гляделки, изумленные, немые, продолжаются невразумительно долго. И прерывает их Мидория. — На самом деле... — шепчет он, глядя на руки, сложенные в замок. — Наверное, нам даже повезло. Я имею в виду... Очень сомневаюсь, что меня погладили бы по голове, если бы узнали, что я к этому причастен... — Хитоши кивает, тут же отогнав из головы назойливые карикатурные мысли, как Изуку забирает полиция. — Но все же это так бесчестно со стороны этого героя. Присваивать себе чужие заслуги, наслаждаясь славой и вниманием... Я правда не понимаю. Это так... — Не по-геройски? — заканчивает за Изуку Шинсо, когда тот не смог подобрать нужных слов. Мидория, мысленно понимая, что так и есть, все же не хочет этого признавать. Герой, что повел себя не по-геройски. Это даже звучит абсурдно. Покачав головой, он поджимает колени к груди и охватывает их совсем ослабевшими руками. — А что случилось… с тем мальчиком? — спрашивает Изуку, не глядя на друга. — Сейчас посмотрю, — пара минут уходит на поиск нужной статьи, и Шинсо зачитывает скромный текст вслух: — «Пострадавший, Бакуго Кацуки, находится в нормальном состоянии. Физические повреждения не требуют медицинского осмотра. Психологически может быть травмирован. Отказывается говорить и отвечать на вопросы журналистов…» — выдохнув, Изуку устало улыбается, уткнувшись лбом в колени. — Ты его знаешь? — прямо спрашивает Хитоши, убрав телефон в карман. Отвечает Мидория не сразу, но все же, встав с места, оперевшись ладонью на стену, невыразительно кивает: — Мы учились вместе… Мысленно сложив два плюс два, Шинсо уже ничего не спрашивает. Лишний раз давить на этого ребенка не хотелось. В крайнем случае всегда можно спросить у Мидории-сан. И об этом Бакуго, и о шприцах с загадочной жидкостью, и еще много о чем. Ему стоит узнать о некоторых вещах раньше, чем они лично и внезапно с этим столкнутся, чтобы парень имел хоть малейшую возможность другу помочь. Встав следом, он чуть выгибается в спине до звучного хруста и, похлопав Изуку по плечу, достает телефон, глядя на время. — Мы уже достаточно задержались, пора идти. Я провожу тебя, — Мидория только собирается возразить, но тут же закрывает рот, слегка посмеиваясь, вспоминая, что спорить с этим парнем бесполезно, и они шагают до дома, в этот раз беседуя совсем мало, потому что их головы были заняты другими тяжелыми мыслями. Поблагодарив за сопровождение, Мидория приглашает Хитоши на чай, но тот любезно отказывается, просит того хорошенько отдохнуть и оставляет друга одного, медленно шагая вдоль тротуара, переполненного в после рабочий день. Изуку захлопывает дверь и, прислонившись к ней спиной, сползает на пол. Дышать опять стало тяжело, и хотелось выйти на улицу, но ноги не держали. Удивительно многое произошло за сутки, и даже тест с Кио и Аизавой теперь казался чем-то до ужаса заурядным. Тест... Он прошел его просто, даже слишком. И теперь он не угроза для самого себя и окружающих. Так посчитали врачи. Но что оказалось на самом деле? Он только покинул центр с чистой душой, как тут же разорвал в клочья человека, пусть и на человека не похожего совсем. А если бы на его месте оказался кто-то теплокровный, из мышц и с костями? И тогда бы вместо дождя из слизи людей бы окропили красные капли. Мерзкая картина с разорванной напрочь плотью человека тут же встала перед глазами, и Изуку затошнило. Он прислонил ко рту дрожащую ладонь, впился в нее зубами и тяжело задышал. Нужно успокоиться. Он уже использовал подавитель причуды, вряд ли повторный укол хорошо отзовется на его состоянии. Пытаясь успокоиться, он старается привести в норму дыхание, уже теряя фокус в глазах. — Ты... т-ты можешь контролировать свою силу... просто так вышло, — оправдывается себя мальчик вслух. — Все в порядке, одна оплошность на миллион. Все хорошо, — шепчет он сквозь всхлипы. Хотелось как в школе посчитать до десяти и успокоиться, но он сжимает кулаки и поднимается на ноги, чуть не падая вновь, но, удержавшись, медленно ступает по скрипящему полу. — Ты прошел тест от Кио-сана! Ты управляешь своей силой! — дрожь доводила до судорог, но Изуку медленно и осторожно идет до ванной команты. Оперевшись на раковину, он прерывисто вдыхает и крепко сжимает зубы, стучащие друг о друга. Открыв воду, он умывается холодной грубой струей, размывая уже засохшую кровь над губой. — И, если ты использовал свою силу на том злодее, значит ты захотел! — даже не задумавшись кричит он на самого себя в зеркало, тут же замерев как по щелчку. Дрожь прошла, и удивление запечаталось в блеснувших светом глазах. — Захотел... Руки сами потянулись к капюшону, и мальчишка, нацепив его до середины лба, поправил помятые плоские ушки по бокам. Уставившись на себя как на чужака, он приблизился к отражению, чуть ли не утыкаясь в него носом, и сквозь мысли пронес образ своего «геройского костюма» из старой тетрадки. Спина выпрямилась, руки сжались в кулаки, а на лице неосознанно появилась улыбка. — А я ведь... я ведь спас Бакуго?