***
Друг был напряжен как перетянутая струна и беспокоить его лишний раз не хотелось. Было страшно сбить его серьезный пылкий настрой, поэтому Изуку просто шел рядом, опустив голову. Они вместе направлялись на письменную часть экзамена, а практическая для Шинсо будет через несколько дней. Но тот уже готов, настроившись на точное поступление, выглядя серьезным и даже в какой-то степени суровым. Он шагал уверенно, твердо, изредка поглядывал на Мидорию наверняка из простой вежливости и вновь смотрел вперед, словно видя что-то за горизонтом, что зрению Изуку было неподвластно. Тот старается высмотреть загадочный образ, щурясь и морщась, но ничего кроме неба, особенно чистого в этот день, он не видит. Вздохнув, Мидория неосознанно замедляет шаг, давая Хитоши возможность чуть его обогнать, но тот замечает это моментально, словно секунду назад он не был поглощен собственными раздумьями. — Ты чего? Устал? — и Изуку совсем останавливается. Серьезное лицо Шинсо чуть раскололось, и топорные глаза смягчились, что удивительно быстро сдуло напрочь что-то гнилое и напряженное из разума Мидории. Он отрицательно покачал головой, улыбнувшись, и, догнав Хитоши, встал с ним рядом, уже и не думая ни о чем. Мальчишки расходятся по разным аудиториям и, словно сговорившись, не желают друг другу льстивой удачи. Оставшись один, Изуку чувствует, как со лба потекла крупная капля пота. Когда он в последний раз находился среди такого большого количества подростков? Он единственный в округе, кто не был облачен в школьную или хотя бы просто официальную форму, от чего казалось, что все смотрят на него как на чужака. Может, шепчутся? Обсуждают. Сплетничают... Глубоко вдохнув и так же глубоко выдохнув, мальчик пытается разогнать неконтролируемые глупости и, чуть замедлив бессмысленно быстрый шаг, плавной походкой направляется к нужному кабинету, у которого уже столпилась разноцветная стая из школьников, постепенно проходившая в глубь удивительно большого кабинета. Все занимали места, молча переглядываясь друг с другом, и, нервно елозя на стульях, ожидали начала экзамена. Мидория так давно не сидел в классе, за партой, со множеством других людей, еще и незнакомых, и от этого становилось ужасно некомфортно, а в груди все мерзко сжалось. Выбрав место у окна, он расположился на первой парте, откуда каждый мог видеть его, но пересаживаться было поздно. Стараясь угомонить бешенное шумное сердцебиение, он с беспокойством крутил в руках простой карандаш, весьма ловко, пусть навык этот и бессмысленный донельзя. Утонув в каких-то далеких несвязанных размышлениях, он даже не сразу понимает, что экзамен начался: Полночь в своей фирменной манере любезно объяснила суть экзамена, а после стала раздавать бланки и листы с заданиями. И, кажется, мало кто вообще слушал, что она говорит, потому что подростковые дикие взгляды стеснительно, а все же заинтересовано глядели на специфичный костюм. Героиня эта если и появлялась на экранах телевизора, так сразу же была скрыта краснеющей матерью от глаз мальчика. Сейчас она не вызывала того мальчишеского румянца на веснушчатый щеках, и единственный интерес, который она в нем возбуждала, это интерес к ней как герою, как к обладателю интересной причуды. Стоило моргнуть лишний раз, как бланк уже оказался у него на столе. Встряхнув головой, мальчишка, утыкается носом в задания и как орешки щелкает одно за другим. Работа индивидуально с учителем на дому безусловно дала свои положительные плоды. Можно бесконечно злиться на преподавателя за то, что тот не смог предотвратить то, что произошло. Но уже ничего не сделать, так что лучше оценивать новые положительные заслуги, чем отрицательные пережитки прошлого. Вопросы проходили один за другим, и ответы парень записывал сразу в чистовик, не сомневаясь в правильности. Возможно, это было слишком самоуверенно, но ему попросту нечего терять. Он переворачивает очередной лист, с удивлением замечая, что обратная сторона пуста, и, взглядом скользнув на часы, понимает, что от экзамена прошло часа полтора от силы. Все остальные в классе пыхтели и ломали готовы над многочисленными заданиями, которые для Изуку были не сложнее обычного теста из школы. Он был умным мальчиком, но, кажется, за последние годы совсем об этом позабыл. Поджав губы и в который раз перепроверив все написанное, мальчишка поднимает дрожащую руку. Героиня приспускает очки, с удивлением глядя на мальчишку. Взглядом она бегло показывает на дверь, как бы вопрошая: «Тебе нужно выйти?». И Мидория, собрав в кучу все листы на своем столе, указывает на них, неловко качнув головой. Ошарашенный взгляд женщины привлек лишнее внимание ребят с соседних парт, и многие заинтересованно поглядели на «одаренного мальчишку», который уже все написал, от чего стало еще тревожней, чем раньше, и в ушах зашипел противный шум помех старого телевизора. Медленно встав с места, вжав голову в плечи, Изуку кладет на учительский стол бумаги, расписывается в каком-то бланке и выходит из кабинета, на прощание скромно кивнув Полночи, которая смотрела на него с каким-то вполне оправданным недоверием. Было ощущение, словно весь класс своим молчанием сдавливал его. Словно каждый шептал, смеялся и разговаривал, хотя в аудитории и было тише, чем на одиноком безлюдном пляже. За Изуку захлопнулась дверь, чей шорох ловко переплелся с громким вдохом мальчика. Могильная тишина стояла во всем здании, и только его мягкие шаги эхом раздавались по этажу. С каждой секундой он шел все медленнее, то и дело цепляясь взглядом за окна, в которых его приветствовала зелень и солнце. Вся школа дышала воинственностью и статностью, но надменной не была, а наоборот, как будто с почестями приглашала ребенка к себе в гости. Наверняка будет здорово ходить в одну школу вместе с Шинсо, даже если они и будут в разных классах. Даже если его расписание будет ужасающим, всепоглощающим и до смерти изнурительным. Они все еще могут вместе обедать. Спустившись на первый этаж, Изуку идет в общую раздевалку и с облегчением замечает еще парочку студентов, которые так же быстро управились с испытанием и активно обсуждали замысловатый, но весьма решаемый тест. — ... в нашей аудитории был... он представился как Сотриголова, но, честно, я знать не знаю такого героя! — признается один парень с интересной устремленной в сторону прической. Изуку тут же вздрагивает, даже не осознавая, что его любопытные глаза жадно уставились в сторону двух собеседников. — Эм... Тот, что с длинными черными волосами? — девушка с коротким каштановым хвостиком и обесцвеченными боками определенно точно заметила заинтересованный беглый взгляд Изуку, поэтому приветливо улыбнулась ему, смешно поджав губы. Мидория тут же спрятал голову в плечи, отвернулся и стал неуклюже завязывать путающиеся в руках шнурки. — Да, он! Было страшно... — взявшись за щеки пищит мальчишка, после самоиронично посмеявшись. — Хэй, а в твоей аудитории какой герой был? — и Изуку не сразу понял, что обратились к нему, поэтому долгое продолжительное молчание куполом повисло над раздевалкой. — А? — наконец-то вопрошает мальчик, закончив с неподатливой обувью и поглядев на двух друзей, которые теперь выглядели несколько неловкими. — П-полночь... — шепчет он, криво улыбнувшись, надеясь, что его скомканное выражение не было пугающим. — О-о-о! — синхронно восклицают двое, и девушка, хихикая, бьет друга в плечо. — Твоя любимая, хе-хе! — Молчи, — краснеет тот, вцепившись в сумку. Они уже переоделись и торчали в раздевалке, вероятно, просто так, переводя дух после работы. — Ла-адно, мы пошли, пока! — сказала девчонка, развернувшись в сторону выхода на каблуках, состроив нелепое, но по по-своему очаровательное лицо. — Может, увидимся еще, — помахав Мидории, они покидают раздевалку, направляясь прочь из школы. Изуку еще долго взглядом провожает давно ушедшие из поля зрения образы. Что-то бешенное и непривычное забралось под кожу, как в тот раз, когда он впервые встретился с Аримой и Ацуко в средней школе или во время его знакомства с Шинсо. Второй вариант, конечно, был в разы приятнее, и Мидория, встряхнув головой, выбрасывает из мыслей старых давно позабытых одноклассников. А те двое, девчонка с парнем, были бы с ним так милы, если бы узнали его поближе? Будут ли его новые одноклассники добродушными и тактичными, или его снова ждет бесконечно повторяющийся цикл сложностей, из которого он лишь недавно выбрался? У него же теперь есть причуда, так что и причин для издевательств быть не может. Нужно лишь произвести хорошее впечатление и перестать быть настолько подозрительным и тревожным. Будет трудно, но он постарается, ведь благодаря Хитоши у него достаточно навыков в общении. Но это все еще ужасно сложно, учитывая, что парень пережил, и отпускать прошлое не всегда просто, пусть и надо. Не стоит вешать ярлыки злодеев на всех подряд из-за неприятного опыта... — Все в порядке будет, — Мидория вздрагивает, чуть не упав со скамьи, и округлившимися глазами смотрит на улыбающегося одной стороной лица Шинсо. — Как давно ты тут сам с собой болтаешь? — накрыв рот, Изуку, неловко опускает глаза вниз, и качает головой. Сколько прошло? Полчаса? Час? Раздевалка наполнилась большим количеством подростков, и мальчик удивлен, что не заметил этого раньше. Хитоши присаживается рядом, начинает переодевать уличную обувь, и удивленно округляет глаза, когда узнает, что друг уж час как закончил работу. Они обмениваются впечатлениями, обсуждают, кто у кого был за наблюдателя, и Шинсо выглядел по-настоящему довольным, упомянув, что его аудитория была под контролем Сотриголовы. — Не думай, что тебя ждут поблажки, — ехидно утверждает Изуку, когда они покидают территорию школы, на которую очень и очень скоро вернутся. — Черт, а я надеялся, что мне сразу же выдадут диплом об окончании курса, — саркастично восклицает Хитоши в ответ, взмахнув рукой, и мальчишки смеются, дурачатся, позволяя себе хоть немного расслабиться после напряженного испытания, от которого зависит их дальнейшая судьба.***
Наступил день практического экзамена, и Шинсо волновался. Признавать этого не хотелось, но он действительно ужасно волновался. Изуку пожелал ему несколько килограммов удачи, и теперь он волновался еще сильнее, потому что чувствовал перед другом какую-то небывалую ответственность. Огромное здание с огромными блестящими буквам UA наверняка хотело раздавить ребенка, выглядя строго и величественно. И парень ощущал себя совсем маленьким, от чего становилось постыдно страшно. Но, наконец собравшись с мыслями, он восстанавливает шаг, стараясь уже не о чем и не думать, потому что тревожные мысли его и так утомили. А уставать раньше нужного он совсем не планировал. Наверное, он еще ни разу не видел такого огромного количества школьников в одном месте. Все столпились у входа в зал, продвигаясь ужасно медленно, и, кажется, прошла вечность, прежде чем все желающие поступить расселись по своим местам. Многочисленные голоса распространялись на все помещение, отскакивали от стен и врезались в уши Шинсо. Но бесконечные перешептывания школьников прерывает громкий голос, от которого зазвенело в голове, а эхо лишь усилило возглас мужчины, которому даже микрофон не был нужен. Он и есть микрофон. — Приветствую всех на моем живом выступлении! А ну-ка все сказали «ХЭЙ»! — сущий Мик приложил к уху ладонь, корпусом наклонившись к залу, не получив в ответ ожидаемой отдачи, одно лишь стеснительное молчание и пару нервных кашлей. И Шинсо от этого игнорирования стало как-то больно, хотя, казалось бы, он и сам промолчал. Но герой, раззадоренный, кажется, совсем не обратил на это внимание и продолжил как ни в чем не бывало. — Отлично, маленькие слушатели, я собираюсь рассказать вам суть экзамена, вы готовы?! — и вновь удушающее молчание. Мик громко и четко стал объяснять правила, оказавшиеся намного проще в теории, чем в практике. Действительно, нужно всего лишь уничтожить несколько огромных роботов, что может быть проще? Особенно с причудой Шинсо. В какой-то момент все его естество дало выразительную трещину, отчего желание встать и выйти из школы прочь вон плотно засело в голове. Но мальчишка уже здесь, в UA, и никогда его мечта не была так близка, как сейчас, поэтому так просто прощаться с ней он не собирается. Хотя пока и не понятно, что вообще делать. Использовать других абитуриентов для своей выгоды? А можно ли? Не засчитают ли полученные в ходе уничтожения баллы людям под контролем? Но в любом случае он сломает руки, ноги, ребра, а пройдет этот чертов нечестный экзамен, чего бы ему это не стоило. Из раздумий его за шкирку вытаскивает взрослый голос мальчишки позади, который по громкости мог бы посоревноваться с героем на сцене. Парень в очках задает вполне логичный вопрос о количестве «злодеев», и Шинсо глядит в памятку, после более заинтересовано вслушивается в маленький спор. Ответ дан слишком мудрено, но суть ясна: робот этот абсолютно неприбыльный, а значит, и обращать на него внимание не стоит. Хитоши качает головой уже готовясь к тому, что руки он сломает если и не по своей инициативе, то по инициативе его металлических друзей наверняка. Пояснения от героя заканчиваются, как и вопросы, которые, кажется, задавал лишь громкий мальчик в очках, и они всей этой неуклюжей гурьбой покидают зал, двигаясь в сторону раздевалок, где им предлагалось переодеться в принесенную с собой спортивную форму. Быстренько собравшись, покинув душное помещение, Хитоши, перебирая в голове все возможные планы и варианты, думает об Изуку и о том, смог бы тот придумать хоть какую-нибудь дельную стратегию. И так, потонув в раздумьях, Шинсо неосознанно оказывается на месте. Увидев поле битвы, он лишний раз убеждается, что целым школу не покинет. Набрав в легкие побольше воздуха, он выдыхает долго, непрерывно, острым взглядом глядя куда-то сквозь толпу, краем уха слыша, как кто-то возмущается, жалуясь на свою нефизическую причуду. И Хитоши мысленно солидарен с этими незнакомцами. По крайней мере он не один. Дойдет ли дело до апелляции с чьей-либо стороны? Очень вряд ли. Отступать некуда, и, слыша громкий резкий сигнал, Шинсо смывает волной из школьников. Все разбегаются в разные стороны, выискивая «злодеев», и Хитоши, оставшись один, глядит по сторонам. Но вот сквозь шум резвых подростков, топот человеческих ног и скрежет железных машин, он выуживает сиплый стон. Повернувшись на звук, он замечает девушку с двумя объемным хвостиками, пластом раскинувшуюся по земле. Она неудачно пыталась встать, но вновь падала, стоило сделать лишь шаг. Хитоши откладывает свои скудные и весьма бесполезные планы и бежит в сторону девчонки. — Ты в порядке? — он присаживается на корточки и заглядывает в ее болезненно зеленое лицо. Она смотрит на Хитоши с теплотой и, мягко посмеявшись, прикладывает руку ко рту. — Плохо... Видимо, я очень переволновалась. Совсем ноги не держат и, — она замолчала на секунду, крепко зажмурившись, еще сильнее зажав рот, — тошнит. Шинсо качает головой, опустив глаза, помогает ей встать и ведет к выходу, где ее подхватывают роботы-рабочие. Она улыбается, но парень достаточно долго знаком с Мистером Фальшивая-Улыбка, чтобы без ошибочно определять, насколько человек искренен в своих эмоциях. — Ох, жалко, что так вышло, но моя причуда в любом случае здесь бесполезна, — она посмеивается и тут же накрывает дрожащей рукой губы. — А ты молодец, помог! Очень по-геройски! Удачи! — медленно, но верно девушка исчезает из поля зрения Хитоши, пока он непрерывно проводит ее постепенно расширяющимися белыми зрачками. Слова незнакомки стали девизом разноситься в голове словно заклинание. Он мысленно пожелал ей всего доброго и наконец помчался в сторону фальшивого города, где царила настоящая бойня, в которой он участвовать не мог. Но быть героем не значит уметь надирать задницы злодеям. Суть героя — помогать, и сейчас это единственное, что мог Хитоши. Наверное, дружба с Изуку сделала его мягче, чем он был. Но если быть мягким равно быть человечным, то он не против. Однако не похоже, что кому-то в округе вообще нужна помощь, и, кажется, девчонка с хвостиками была случаем единичным. С одной стороны, это здорово, все в безопасности. Но с другой, Шинсо просто не знал, чем себя занять, а мысль о помощи кому-то была такой благородной, что отворачивать от нее не хотелось. Все выглядели вполне самодостаточными, крепкими и серьезными, отчего роботы напоминали простые игрушки, которые ужасно легко сломать. Но тут реакция Шинсо сработала с молниеносной скоростью, и парень, словно персонаж из кино, бросился в сторону одного из участников, который, тяжело дыша, добивал почти размазанного по земле робота. В мальчишку летела железная арматура, но Хитоши успел оттолкнуть того на полметра, чего было достаточно, чтобы острая железяка не разбила голову ребенку. Опешивший, он был не в силах поблагодарить Шинсо словами, а потому просто крепко пожал ему руку и получил в ответ лишь кивок, после чего Хитоши убежал, скрывшись в клубах дыма и пыли. Парень мчал вдоль оживленных переулков, наполненных железками и обломками. Периодически он помогал тем, кто от усталости валился с ног. Не все принимают бескорыстную помощь, совсем озверев на поле битвы, где решается судьба их поступления, и Шинсо не винит, ведь понимает. Хотя, лично он в какой-то момент совсем забыл, что и сам находится в таких же условиях, но так как наброситься на громадину из гаек мальчишка не мог, он принял эту скромную роль волонтера и продолжил выискивать тех, кому нужна помощь. И кульминация всего этого шоу настала тогда, когда показался огромный робот, напоминавший кайдзю. Толпа, вереща, двинула прочь, осознавая бессмысленность борьбы с колоссальным чудовищем, а Хитоши заворожено смотрел на «нулевого», который в очередной раз напомнил, что парень находится в UA. Присвистнув, мальчишка качает головой. А может ли кто-то умереть на экзамене? В теории это же возможно, но допустит ли школа? Кто-то грубо задевает его плечом, снося с ног, озлобленно что-то прокричав, и Шинсо, встряхнув головой, возвращается в сознание, понимая, что испытание уже совсем скоро закончится, и его пребывание в этой школе тоже. Он собирается мчать со всеми вон с полигона, но, в последний раз взглянув в сторону монстра, останавливается, прищурившись. И тут же бросается туда, откуда все мчали как от огня (хотя огонь, кажется, будет поприятней металлического чудовища). Робот этот большой, но медленный, а значит время есть, потому что в завалах застряла девчонка, хрипевшая от бессилия и боли. Ее ноги задавило, и, кажется, она была слишком истощена, чтобы самостоятельно выбраться. «Так, отлично, твои навыки в уборке мусора сейчас пригодятся как нельзя кстати», — отшучивается парень, хрустнув пальцами и, ничего не спрашивая, ничего не говоря, аккуратно разгребает обломки, внимательно глядя на беднягу. Та смотрит на него больным, напуганным взглядом, и потрепанный вид ее ужасно тревожил мальчишку. — Подняться сможешь? Ничего не сломала? — спрашивает он, освободив ноги девушки от мусора. Та кивает, опирается на его плечо и, тяжело дыша, медленно идет рядом со спасителем. Но, повернув голову, она широко раскрывает глаза, с ужасом глядя на робота, который находится на расстоянии нескольких метров. — Это... плохо... — пищит она, а спустя секунду вскрикивает, когда Шинсо хватает ее на руки и неуклюже, а все же эффективно бежит прочь от нулевого, цепляясь за жизнь свою и чужую. Видимо, сейчас есть прекрасная возможность узнать, позволит ли UA потенциальным ученикам умереть. Девчонка хватается за его футболку, жмурясь и мыча. Хотелось верить, что парню не тяжело, а то было бы совсем стыдно. Но Шинсо тяжело, однако сейчас он этого не осознает, находясь на всплеске адреналина. Мчась, обгоняя остальных, он останавливается лишь тогда, когда разносится гудок, осведомлющий о конце экзамена. Тяжело задышав, парень ставит незнакомку на ноги и, нахмурившись, глядит в сторону застывшего металлического монстра. — Вау! Спасибо! — восклицает девчушка устало, но при этом воодушевленно, и Хитоши направляет на нее свои несколько грустные глаза. — Я не сказала сразу, потому что была слишком напряженная ситуация и я волновалась, но теперь спасибо! Это так по-геройски! — она старалась устоять на своих двоих, однако помощь Шинсо ей совсем не мешает, поэтому девушка крепко держится за чужое сильное плечо до момента, пока не подъехали медицинские роботы. Хитоши провожает ее взглядом, скромно улыбаясь. По-геройски... По крайней мере он почувствовал себя героем, даже если ему и не удалось поступить в лучшую геройскую школу страны. До болезненного крепко сжав кулак, ногтями вонзаясь в грубую кожу, парень прячет голову в плечи, чертыхаясь, и идет прочь с арены, отрезвляюще закусив щеку. Изуку глядит на отправленное несколько часов назад сообщение с вопросом о том, как все прошло. И пусть оно уже давно прочитано, но ответа мальчик так и не получил. Это наводило на тревожные мысли, которые, как бы трудно ни было, он отгонял в сторону. Медленно, но верно подступал вечер, и Мидория, напугавшись не на шутку был в шаге от того, чтобы мчать в сторону дома друга. Звонкое уведомление заряжает на позитивный настрой, который тут же превращается в недоумение, когда сообщение гласило лишь одно одинокое: «пляж». Выключив свет и со скоростью света натянув ботинки, мальчик выскакивает на улицу. Мама скоро вернется, но время есть. Все, что он сейчас просил у вселенной — чтобы Шинсо сказал, что все прошло гладко, и что теперь можно спокойно ожидать приглашение в UA. И, ускорившись еще сильнее, Изуку старается выдавить на лице улыбку, которую сдувает бьющий в лицо холодный вечерний ветер. Вообще, чтобы не случилось он поддержит друга. Но хотелось... ужасно хотелось, безумно хотелось, чтобы тот прошел. Шинсо сидел на берегу, и по одному лишь мрачному силуэту его спины Изуку все понял. Он понял все в тот момент, когда не получил ответа на свое сообщение привычно быстро, но все же наивно надеялся на лучшее. За друга было обидно как за себя. Неуверенно встав рядом, он смотрит туда, куда направлен взгляд Хитоши, и молчит, не в силах завести тяжелый разговор. И сам Шинсо, кажется, на диалог был настроен плохо, вполне имея на то причины. — Удивительный факт: на роботов причуда моя не действует, — спустя пару минут восклицает Хитоши, подняв голову на друга. Удивленно захлопав ресницами, Изуку присаживается рядом, пальцами зарываясь в колющий щекочущий песок, и друг, посмеявшись, вновь переводит взгляд на море, которое этим вечером казалось по-особенному темным и зловещим, хотя раньше ничего кроме мягкого спокойствия оно не излучало. — Роботы. Там были роботы. Огромные чертовы роботы, которых нужно было уничтожить, — сквозь зубы шипит парень, крепко сжав плотную ткань штанов. — Вот так. Я, конечно, тот еще силач, но не настолько, — усмехнувшись, он шмыгает носом, находясь совсем не в силах вновь заглянуть в глаза Изуку, который слушал скромную исповедь с самым жарким вниманием, которое Шинсо когда-либо в принципе получал. И с каждой секундой сдерживать эмоции становилось все труднее, и было непонятно, хотелось ему кричать, злиться или плакать, а, может, все сразу. Проведя влажной холодной ладонью по лицу, Хитоши закрывает глаза, сделав глубокий вдох, и продолжает свой монолог, который давался ему все сложней и сложней. — Я просто... просто ходил по всей площадке и помогал другим. Соперникам, по сути, но какая разница, если мне все равно было нечего делать, — грустное выражение медленно перешло в злобу, нацеленную исключительно на самого себя. И именно после этих слов Изуку, до этого полностью завороженный историей друга, оживился в довольно непривычной ему манере. — Погоди... Ты что?! — восклицает он, чуть наклонив назад корпус от удивления. И Шинсо, неуверенно забегав глазами, покорно повторил, не поняв, был ли вопрос друга риторическим, или он действительно не разобрал, что Хитоши там бубнил себе под нос. Изуку встал, резко и неожиданно, и быстро заходил назад-вперед по холодному берегу, приложив к подбородку указательный палец. Продолжалось это недолго, и вскоре мальчишка, встав напротив Хитоши, заговорил совсем не своим голосом, удивительно серьезным и непривычно стойким, даже, можно сказать, взрослым. — Ты помогал тем ребятам? — медленно переспрашивает он, и Шинсо, уже не понимая, что происходит, вынужденно кивнул. — Ты повел себя по-геройски, разве нет? — сколько человек за этот долгий день успели сказать ему нечто подобное? Звучало это до неправильного обнадеживающе. Вновь получив в ответ кивок, который в этот раз кивком можно было назвать с натяжкой, Изуку опять заходил туда и обратно, что-то бормоча. В какой-то момент он остановился, щелкнув пальцами, и присел на колени, схватив Шинсо за плечи, мягко его встряхнув. — Помнишь, что сказал Аизава-сан на вашей последней встрече? — Хитоши глядел в лицо разгоряченного друга, который, очевидно, хотел его подбодрить, однако несколько переборщил, если быть честным, отчего становилось ужасно неловко. Но на самом деле парень был совсем не против: Изуку так старается хотя сам постоянно нуждается в поддержке. Это было мило с его стороны. — В чем главная задача героя? — И что ты ответил? — Изуку чуть нахмурился. — Помогать людям? — Мидория наконец-то отпустил чужие плечи и снова встал на ноги вскинув вверх указательный палец. — Вот именно! Помогать людям! А что ты делал на экзамене? Правильно! Помогал людям! — глаза Шинсо раскрывались все сильнее и сильнее после каждого нового слова друга. — Это же UA, они наверняка смотрят не только на физические данные! Нравственные качества важны не меньше, чем причуда и умение ей пользоваться. Герой же не тот, кто может ударить злодея, а тот, кто может протянуть руку пострадавшему! И если комиссия, смотрящая за экзаменом, не заметила этого, то могут ли они вообще называть себя геройской академией? — завершает Изуку на громкой ноте, тяжело задышав, чуть подрагивая всем телом. Поднялся шумный ветер, взъерошивший беспорядочные прически парней. Хитоши глядел на друга с открытым ртом и не был в силах даже моргнуть, пусть глаза и слезились, от того, что их сушил вечерний ветер. А, может, он просто оправдывается, и слезились они не из-за ветра вовсе. Взявшись за шею и отпустив короткий смешок, он глядит на этого дрожащего мальчишку, который на самом деле и был настоящим героем. Изуку протягивает тому свою маленькую ладошку, и Шинсо хватается за нее, аккуратно вставая. Отряхнувшись от песка, он складывает руки на поясе и в последний раз глядит в сторону уже совсем не мрачного моря, получив от Мидории мягкий дружеский удар в плечо. — Спасибо, — Изуку улыбается в ответ, устало, но так по-доброму, так искренне, что и усталость его в глаза не бросалась. — Прости, что не ответил сразу, это было глупо. — Нет, это не было глупо! — восклицает Изуку, замахав руками. — Ты был подавлен, конечно тебе не хотелось разговаривать. Я понимаю. И еще, помнишь, что ты мне говорил? — Хитоши говорил Изуку много всего. Они слишком много разговаривают, чтобы помнить все, и что конкретно друг имел ввиду, парень не понял. — Не извиняйся беспричинно. Прибереги извинения на тот момент, когда они действительно понадобятся, — протянув плавное «а-а», Хитоши наконец вспоминает свои же слова, мысленно удивляясь, как столько информации так уверенно помещается в зеленой кудрявой голове. Под ногами вальсирует песок, вздымающийся вверх после каждого тяжелого шага, и песчинки, забравшиеся в ботинки, неприятно колют пятки. Рядом с Шинсо катится велосипед, чьи колеса давно уж пора накачать, но, кажется, что на это совсем не хватает времени. — Скоро мама вернется, думаю, она будет рада, если ты заскочишь на чай. — Думаю, и я буду рад чаю. — С печеньем. — С печеньем...***
Сложив руки в замок и уложив на них грубый подбородок, Шинсо глядел на письмо, в котором лежало что-то слишком тяжелое и громоздкое для обычного текста с результатами экзамена. Он только получил его и теперь ждал прихода друга. Ему ужасно хотелось, чтобы в этот момент Изуку был рядом, потому что это далеко не одного Шинсо заслуга. На приглашение Мидория отозвался коротким «сейчас буду», и теперь Хитоши, обливаясь потом, ждал его, нервно кусая губы. И каждая новая минута, проведенная наедине с проклятым письмом, сжигала его заживо. Раздается звонок в дверь, куда парень бросается без замедления. На пороге показывается Мидория, который не говорит и скромного привета; мальчишки, обменявшись лишь одними понимающим и многозначительным взглядами, быстрой топорной походкой идут до дивана и уже вместе глядят на письмо, словно это был предмет современного искусства, в который нужно вглядываться часами. Наконец-то Шинсо берет себя в руки, вонзается дрожащими пальцами в конверт и открывает его резко, звучно, заглядывая внутрь. Там лежал какой-то странный круглый диск, который парень достал с особенной осторожностью. Изуку подвинулся поближе к интересной вещичке, внимательно глядя на нее под каждым углом. — Голограмма... — наконец-то молчание между ними прервалось хоть каким-то образом. — У отца много таких. — Что ж, очередное напоминание, что это UA, — усмехается Изуку не отрываясь глядя то на предмет, то на торчащее из раскрытого конверта письмо. Пара махинаций, и голограмма световым лучом озарила комнату. Тут же на своеобразном экране появляется Сотриголова, и мальчишки синхронно разевают рты. Мами, видимо, до этого момента любезно оставившая Шинсо одного со своими мыслями, сейчас присоединилась к просмотру, устроившись на коленях своего мальчика, и смотрела за его реакцией, готовясь поддержать его в любой момент. А Аизава выглядел так, словно его заставили в этом участвовать, и парни почему-то не сомневаются, что так и было. Он глядел в лист бумаги и, видимо, не сразу понял, что запись уже началась, но наконец, прокашлявшись, уставился в камеру. — Что ж, поздравляю, Шинсо Хитоши, ты не набрал ни одного очка за обезвреживание «злодеев», — как обычно прямолинейно заявляет герой, от чего весьма трагичное заявление вызвало короткий смех. Ногтями вонзившись в колени, парень чертыхается, встряхнув головой, и уже не глядит в яркий экран. — Теперь можно выключать, — заявил Шинсо, уже потянув руку к устройству, но Изуку мягко ударил по чужой ладони, шикнув на друга. — Еще ждем... — прошептал он, не отрывая завороженного взгляда от изображения. Герой глядел прямо в душу и наверняка укорами покрывал юношу, ведь тот так уверенно клялся кумиру, что точно пройдет, что точно станет лучшим. Смотреть на него в ответ было по-глупому стыдно, поэтому мальчишка смотрел на Мами, ища в ее больших голубых глазах поддержку. — ...но главная задача героя... — начинает Шота, и Хитоши резко поднимает голову, глядя на Сотриголову, затаив дыхание. — Помогать людям! — вслух произносит парень синхронно с мужчиной, и надежда вновь зажглась в обреченных темных глазах. — Ноль балов за уничтожение злодеев и шестьдесят пять балов за спасение. Прекрасный результат, — комплимент, произнесенный безо всякого энтузиазма, явно был наполнен той гордостью, которую не каждый смог бы уловить. Но Шинсо с Изуку услышали это сполна. Все тело было как на иголках, осталось услышать финальный вердикт, пусть терпения и не оставалось вовсе. — Добро пожаловать на Геройский Факультет, Шинсо Хитоши, — запись продолжается еще пару секунд, а после обрывается под громкие возгласы парней, сорвавшихся с места: — Да, черт возьми! — Хитоши взял Мами под мышки, закружился с ней на месте и опустил ее на диван: та выглядела довольной и гордой за своего котенка. — Я же говорил! — вскрикнул Мидория, крепко сжав у груди дрожащие кулаки. — Теперь это Твоя Геройская Академия! Громкое «дай пять» разносится по комнате с очередным пронзительным и до слез довольным выкриком. Вся эта катавасия продолжалась еще с минуту, пока мальчишки, кажется, не разрядились. Они усаживаются на диван по бокам от пушистой принцессы и с тяжелым дыханием глядят в потолок. Сердца все еще неугомонно бились со страшной силой, а в ушах стоял шум и звон, который не раздражал совсем. Теперь Шинсо всем доказал, что может быть героем. Ужасно хотелось увидеть отвалившуюся челюсть учителя и выпученные глаза одноклассников. Парень не из тех, кто способен на злорадство, но иногда можно. И совсем скоро он официально станет героем. Как обещал себе всю жизнь, как пообещал Изуку. Тут же он повернул голову на друга, который, закрыв глаза, довольно улыбался, сложив руки на груди. Почему-то стало неоправданно стыдно, и Хитоши, подав сигнальный кашель, привлек внимание и, положив руку на шею, спросил с интересом: — А что насчет тебя? Тебе прислали письмо? — Мидория опустил глаза, посмотрев на Мами, и отмахнулся, повернув голову в бок. — Да, но в электронном виде, на почту. Я прошел, так что все хорошо, — чуть посмеявшись, заявляет он так, словно новость эта была чем-то обычным и очевидным. — Здорово будет в одну школу ходить, да? — он кладет потеющие ладони на колени и безостановочно улыбается, настойчиво ожидая, что друг улыбнется ему в ответ, но лицо того горело тревожностью, которую Мидория видеть не очень-то и хотел. — Ты же близко к UA живешь, так что будешь меня на станции встречать, — наконец лицо Шинсо вновь оживилось; хихикнув в кулак, он отвечает уверенным «конечно» В кармане Хитоши зазвенел телефон, который показался ударом в гонг, и эта внезапность заставила парней вздрогнуть. — О, отец, — глядя в экран восклицает Шинсо, встав с дивана. — Он каждый свой перерыв звонит, спрашивает, получил ли я уже конверт или нет. Я сейчас, — парень покидает гостиную под высоко поднятый вверх большой палец Изуку и скрывается в дверях своей комнаты. И даже сквозь закрытую дверь прекрасно слышно громкое пронзительное и до слез радостное: «Я прошел!» Добродушно посмявшись, Мидория опускает глаза на Мами, улыбаясь пусть и искренне, а все же меланхолично. Принцесса глядела на своего котенка, не отрываясь, и мягкими передними лапками встала на его колено. Взгляд был пронзительным, прожигающими и по-человечески сострадающим, но мальчик делает вид, что этого не замечает. Отвернувшись со своим очередным натянутым смешком, он чувствует и слышит, как острые коготки царапают его штаны, ведь кошечка настойчиво желала привлечь внимание. Вновь вернув взгляд на подругу, неохотно и стыдливо, он ощущает, что она его гипнотизирует, желая выпытать все, что камнем лежит на его душе. И, резко выдохнув через нос, Изуку берет красавицу на руки, а та передними лапками хватается за его плечо. Уткнувшись лицом в мягкую чистую шерстку, мальчик качает головой, щекоча щеки, улыбаясь до глупого широко, отчего белые волоски назойливо лезут в рот. — Тоже хочу быть героем, Мами-сан...***
Шинсо проверил все еще раз. Сегодня первый день, который, вероятно, ограничится церемонией и экскурсом, так что ничего особенно в его сумке не было. Он шел налегке, упаковав лишь сменную обувь и воду. Перед выходом он поглядел на себя в зеркало: школьная форма UA ему шла. На погонах блестела одна ярко-желтая пуговица, говорившая о его факультете. Улыбаясь чуть скомкано, сморщено, словно стараясь сдержать по какой-то причине свою широкую неконтролируемую улыбку, парень выходит из дома, с глубоким вдохом. По глупости от волнения он забывает закрыть дверь, но сразу же возвращается и, проверив, не выбежала ли вслед за ним Мами, теперь окончательно покидает спокойное родное местечко и направляется туда, куда всегда мечтал попасть. Но сначала он должен встретить Изуку несмотря на то, что до станции Шинсо идти дольше, чем до новой школы. Нет ничего плохого в том, чтобы прогуляться лишний раз, особенно с другом. Дойдя до пункта назначения в быстром темпе, он ждет и взглядом провожает транспорт за транспортом, то и дело поглядывая на время. И только он вновь собирался написать, где тот, как Изуку показался в толпе в последнем вагоне. Люди снесли его мощной волной, и мальчик безвольно шел со всеми, выискивая беглым взглядом Шинсо. Последний машет рукой, привлекая внимание, и Мидория, заметив друга, машет в ответ, наконец-то выбравшись из плотной стены людских тел. — Я выжил, — не без иронии хрипит несчастный, усталым корпусом склонившись вперед. Давно он не ездил на поезде в такой час пик, поэтому ощущал себя совсем выжатым в прямом и переносном смысле. — Ты молодец, — Хитоши хлопает его по спине, предупреждает о времени, и они идут в сторону школы ускорив шаг, пусть Мидория и изрядно запыхался. — Ты в порядке? — заботливо спрашивает Шинсо, получив в ответ многозначительный палец вверх. — В полном, но волнуюсь. Ужасно волнуюсь, что даже не спалось, — честно признается он, опустив голову, с силой вцепившись в широкие лямки черного рюкзака. — А ты не волнуешься? — почему-то тихо спрашивает Изуку, совсем сжавшись от нервов; еще чуть-чуть и его точно стошнит. — Волнуюсь конечно, — сразу же признается парень, вновь поглядев на время. — Это же UA. Новая школа, новые люди. — Новые люди… — грустно повторяет Мидория, тяжело задышав. Плотный жаркий пиджак начинал давить на него с непомерной силой, и галстук, завязанный неправильно и неуклюже, душил его, кажется, с каждой секундой затягиваясь все сильнее. Шинсо останавливает друга, положив широкие ладони на его плечи. Погоны его отличались от тех, что были у Хитоши: на них было по две золотых пуговицы. Это навело тоску. — Послушай, все хорошо будет! — громко произносит Хитоши, глядя в лицо Мидории пронзительным уверенным взглядом. — Забудь про мудаков из средней школы, новые одноклассники точно будут лучше, — сглотнув и закусив губу, Изуку пару раз кивает, чувствуя, как на душе стало легче. — В крайнем случае сразу говори обо всем мне, а лучше — учителю. Вновь кивнув уже поспокойней чем до этого, Мидория довольно улыбается. Но тут же широко раскрывает глаза, вспомнив про время, и мальчишки уже бегут в сторону школы, хотя не сказать, что бежать в форме шибко удобно. Достигнув ворот, они, пыхтя и задыхаясь, радуются, что не опоздали в первый же день. Переобувшись, мальчики еще какое-то время смотрят друг на друга, осознавая, что пора расходиться по разные стороны. Шинсо протягивает другу крепко сжатый кулачок, и Изуку чуть мешкает, прежде чем ударить своими костяшками о чужие. И друзья расстаются до конца первого дня, договорившись встретиться после церемонии и экскурса у ворот. Изуку в быстром темпе шагает по лестнице, лишь изредка натыкаясь на школьников, как и он торопящихся к классам. Дойдя до кабинета, мальчик с замешательством смотрит на высокие и пугающие двери. За ними класс, парты и куча подростков, уже сидевших на своих местах. Кажется, можно навострить уши и услышать их игривые громкие разговоры, карканье громового смеха. Входить внутрь было по-настоящему боязно, но, перешагнув через себя, он уверенно сжимает кулаки и, нахмурив брови, открывает тяжелую неподатливую дверь. Пара весельчаков громко болтала в конце длинного класса, голося что есть мочи. Некоторые девчонки кучкой собрались у первых парт и, знакомясь между собой, мило беседовали, улыбаясь с добрым прищуром. Кто-то, еще не освоившись в новом классе, сидел за партой, уткнувшись носом в экран телефона, а кто-то, взглядом сверля доску, сонно клевал носом, положив подбородок на мягкую ладонь. По иронии судьбы или из-за проклятого задержанного поезда он оказался самым последним — все парты уже заняты и ему достается стол где-то посередине, примерно там же, где он сидел в первом классе средней школы. Насупившись, он чуть оголяет белые зубы от ярко выраженной неприязни. Рядом с ним на соседнем ряду расположились те самые ребята, с которыми он пересекся в раздевалке после экзамена. Девчонка, увидев его, замахала ладошкой, приветствуя Изуку с добродушием. И он скромно улыбается в ответ. Может, Шинсо прав, и этот класс будет не таким, как в средней школе. И только он собирается пройти к пустующей парте, как тут же делает шаг назад. Там был Арима. Мидория опустил голову, а сердце с уханьем провалилось куда-то вглубь. Резко стало жарко, затем холодно, словно от одного лишь взгляда в белые глаза у него началась простуда; к горлу подступила тошнота, а тело, тяжелея, ужасно хотело пасть навзничь. Но Изуку проглатывает и страх, и обиду, и желчь, и просто ждет, застыв неподвижной статуей. Арима медленно преодолевает расстояние между ними, и лицо, по-особенному бледное, теперь казалось совсем больным, почти прозрачным. Он мягко улыбался, словно встречал старого друга, с которым не виделся несколько лет. Так могло бы быть, но он благоразумно отказался от этой возможности три года назад. Еще несколько шагов, и он окажется в метре от Изуку. Глаза его блестели, но не естественно, а фальшиво, наигранно, но так старательно, словно он выдавливал из себя этот свет с непомерной силой. — Хэй, йоу! — парень дружелюбно усмехается, подняв худую ладонь, протянув ее Изуку. Должен ли он ответить на приветливый жест? Мальчик мысленно задает себе этот вопрос, перебирая в голове всевозможные варианты последующих событий, неохотно вспоминая прошлое и с любопытством заглядывая в будущее. Собственная рука задрожала и подниматься не желала, словно приклеившись к бедру. Смутившись, Арима тут же запустил ладонь в широкий карман школьных брюк. — Ты как? Мидория не мог понять, шутит ли тот, или действительно считает своим долгом обратиться к нему до пугающего миловидно. Отвечать на вопрос мальчишка не спешит, молча глядя в напряженное, но все же улыбающееся лицо старого одноклассника. И, видимо, сцена эта со стороны казалась такой настораживающей, что несколько любопытных взглядов жадно уставились на них. Изуку чувствовал, как кровь застыла острыми шипами и колола, стоило лишь сделать вдох. Он чувствовал, как чужие глаза прожигали в нем дыры. Лучше бы все продолжали голосить во все горло, до кашля и хрипа, лучше бы их взгляды были адресованы друг другу и чертовой школьной доске, а не ему. Напряженная тишина между ними продолжалась секунд десять, невероятно мало, но Изуку готов поспорить, что прошло не меньше минуты, а то и час. Он продолжал настойчиво молчать, глядя в не на шутку напряженное лицо блондина, который с каждой секундой все сильнее истекал потом. Количество заинтересованных глаз постепенно увеличивалось, и наконец весь класс, стихнув, глядел на пресную клоунаду, ожидая любую развязку. — Ох, точно! — Арима срывается к парте, роется в своем рюкзаке и возвращается к остолбеневшему Мидории. — Тетрадь! Все никак не выпадало возможности вернуть. Но все же, — широко улыбнувшись, он протягивает дрожащими руками тетрадку, в ответ вновь получив молчание. А Изуку чувствовал, что еще секунда, и его схватит приступ. Тело не двигалось, не хотело. Он продолжал стоять мрачной колонной у входа, держа руки по швам и слышал все, что о нем говорят. — Что у них происходит? — Этот мальчик немой? — Может, учителя позвать? Ребята любопытно поглядывали на мальчишку, переговариваясь, а загадочная сцена стала поводом для теорий и сплетен. Весьма заслуженно, если смотреть на ситуацию со стороны. — Вот это ты переволновался в первый день! — Арима фальшиво неловко смеется и насильно вкладывает старую тетрадь в дрожащие худые пальцы. — Бери! Потом поговорим, если хочешь, — добавляет он в конце почти что шепотом и возвращается на место, настойчиво отнекиваясь и отшучиваясь от вопросов новых знакомых. А Изуку продолжал стоять на месте. Тошнит и голова идет кругом. Видимо он собирается упасть в обморок в свой первый день в новой школе. В свой первый день в UA. — Хэй, ты чего? — послышался отчетливый девчачий голос. Игривый, с дружеской усмешкой, но мысли Изуку решетом отсеивали все положительное, оставляя только грязь. Блондинка с короткими стриженными под мальчика волосами сидела на парте, размахивая ногами. — Знать не знаю, что за хрень у вас там произошла, но давай-ка уже в класс проходи, мой хороший! Чего застыл? — Погоди, ему же плохо, глянь! — низкий мальчишеский голос, напоминавший какого-то актера старого кино, послышался следом. Беспокойство дребезжало на струнах серьезности, и Изуку невольно глянул на обладателя чистого баритона. Парень с длинными волнистыми волосами, струившимися по плечу, овальными очками и феминным лицом поднялся с места, и все вновь замолчали, а Мидория с ужасом не знал, чего ожидать. Сделав пару маленьких шагов назад, он внимательно следил за тем, как высокий незнакомец шел к нему, огибая парты. — Тебе плохо? Тошнит? Учителя позвать? — большие карие глаза смотрели на него с мягкостью и теплотой, словно желали обогреть по-мертвому холодного ребенка. Изуку, прикусив губу, качает головой, высматривая свое место, которые уже давно звало к себе. Он напролом идет к нему, игнорируя беспокойные слова заботливого одноклассника и всеобщие встревоженные взгляды, и садится за парту, положив подбородок на дрожащую холодную руку. Хотелось считать миллисекунды до прихода учителя и начала церемонии, все что угодно, лишь бы заглушить этот невыносимый шепот и добродушные слова одноклассников. — Хэ-э-эй! — громко разнеслось на весь класс, и кто-то на задних партах определенно чуть не грохнулся на пол. — Приветствую, маленькие слушатели! — давно затупленный фанатизм Изуку, казалось, готов прорваться сквозь толстую прозрачную пленку. Ему еще не раз придется столкнуться с героями в этой школе. Хорошо это ли плохо — он поймет, только нужно время. — Извиняюсь, что опоздал, нужно было кое-что кое-куда отнести! И я — Сущий Мик, ваш учитель на эти три года! — пальцы пистолеты игриво показывали на весь класс, а дребезжащий громкий голос заряжал энергией встревоженные от первого школьного дня лица подростков. — Скажите: ХЭЙ! Класс напряженно молчал, но пара шутников на задних партах, загоготав, синхронно прокричали громкое: «Хэй-йоу!» — и добрая половина класса захихикала следом. — Молодцы! Еще месяцок — и, может быть, вы все хором поприветствуете учителя должным образом! — мужчина встает у стола, упираясь в его своими крепкими руками, и продолжает шумный классный час. — Время знакомиться. А как? Очень просто! Встаем с места по цепочке, представляемся и заканчиваем яркими «ХЭЙ!», okay?! — «Okay!» донеслось позади, и перекличка началась. Все назвали свои имена, говорящие и сложные или простые, из одного слога. Изуку прокручивал в голове собственное имя, представляя, как он его назовет, с какой интонацией, и станет ли говорить это пресловутое «хэй», которое, к слову, всем давалось изрядно легко, хотя некоторые ребят смущенно запинались, неловко хихикая, или говорили с очевидной неохотой. А будут ли смеяться над ним? Он уже на виду у всех из-за Аримы. Теперь все будут думать, что с ним что-то не так. Неоправданно стыдно и обидно. Не так он хотел начать свою новую школьную жизнь. На него уже повесили ярлык посмешища, не так ли?.. — ...Мидория? — протяжно зовет учитель, наверняка не в первый раз, и мальчик, встрепенувшись, ошарашенным взглядом окидывает терпеливый класс, который он заставил ждать. Встав с места, он напрочь забывает собственное имя, и прожигает парту глазами, в которых заплясали разноцветные круги. Тело тяжелело, пальцы на руках немели, и каждая клетка тела была готова к тому, чтобы схватится за подавитель причуды, ждущий своего час в боковом кармашке рюкзака. Открыв рот, он пытается сказать хоть слог, но не выходит, словно кто-то завязал его язык. Выхода не остается, и парень просто садится обратно на место, стыдливо поджав губы. — Ничего, Мидория Изуку, — отмахивается учитель, вскользь упомянув имя ребенка, таким образом представив его классу. — И-и-и, следующий! — расслабленная атмосфера, которую принес громкий учитель, медленно пошла по швам.***
Найти нужную дверь не составило труда. Огромная, с яркой пометкой 1-А красного сочного цвета. Но Шинсо медлил и заходить в новый класс не спешил, стараясь оставить свое свои переживания и тревоги за дверью в новую жизнь. Пот сходил с его бледного лица, но, закусив щеку, он привел сердцебиение в норму, наконец-то открыв тяжелую дверь удивительно легко. Тот самый громкий высокий мальчишка со вступительного экзамена просил одноклассника-птицу не использовать парту в качестве стула, но его затыкает нахальная девчонка с короткой прической, которая просила его успокоиться. Не лучшее знакомство с новыми одноклассниками, но Хитоши достаточно хорошо читает людей, чтобы понять, что в основном все довольно милые. Широкие улыбки, смех, несколько нервный от неловкости в кругу пока что незнакомых людей, и неконтролируемые невербальные знаки, которым и сам Шинсо, как подмечал Изуку, ярко подвержен. Парень выбирает свободное место где-то на первом ряду, мельком перебросившись взглядом с устрашающе выглядящим мальчишкой с последней парты, понимающе ему кивает и усталыми глазами глядит куда-то сквозь стену. — Ой, подожди-подожди, — послышался уже знакомый девичий голосок. Та самая невесомая, которой он помог на экзамене и которая не преднамеренно помогла ему. — Это же ты! Ее лицо сияло широкой улыбкой, детской и инфантильной, щеки горели естественным и постоянным румянцем, а длинные пряди волос подскакивали каждый раз, когда подскакивала она, от нервов не сидя на месте. — Даже причуду не использовал, а спас! Герой, хоу! — девушка взмахивала кулаком вверх и резко опускала его вниз, несколько раз повторив незамысловатое действие, крепко зажмурив глаза. И Шинсо получает внимание со стороны окружающих. Не удивительно: девчонка так громко скандировала что-то радостное и ужасно смущающее. Но ее это внимание не беспокоило, и она продолжала болтать без умолку, а Шинсо по-глупому глядел на нее как на малого ребенка, зацепившись глазами за ее неустанный энергичный кулак. — Здорово, что мы в один класс попали! — она сложила пальцы, на которых Шинсо тут же углядел розовенькие подушечки, как у кошки, и глаза его непроизвольно блеснули. Девушка оттопырила мизинцы, не соприкасаясь ими друг с другом и, наклонив голову, мягко улыбнулась, представившись: — Я — Урарака Очако! Парень похлопал глазами быстро и неестественно для себя суетливо. — Шинсо Хитоши, — сухо отвечает он, не отрываясь глядя на девчонку. — Приятно познакомиться! — она протянула руку, парень аккуратно пожал ее, и девчонка, осмотревшись по сторонам, нашла еще парочку недавно подошедших и стала знакомиться с ними, заводя непринужденный диалог, то и дело стараясь вовлечь в него Хитоши. — Интересно, сейчас что будет: церемония, может, экскурс по зданию? Было бы неплохо! Я аж заблудилась, пока шла до кабинета. В ответ Хитоши молчал, не зная, что ответить, и отвечать было как-то дискомфортно: разговаривать с активной девчушкой было непривычно. Но она была мила, приятна и дружелюбна — игнорировать ее было бы невежливо, поэтому Шинсо раз в три ее предложения вставлял одно свое слово, весьма общего значения, и просто наблюдал, как две несуразные толстые пряди у ее лица плясали, стоило ей в очередной раз покачать головой или повернуться к другому собеседнику Вдруг дверь в класс распахнулась и на полу, показался человек в ярко-желтом спальном мешке. Растрепанные черные полосы струились по лицу и полу, и эта абсурдная картина, что удивительно, вызывала больше страх, чем должный подростковый смех. — Если вы пришли сюда заводить друзей, то вы ошиблись местом, — пара ребят, что стояли у самых дверей, моментально покрылись мурашками. И Шинсо, чуть вытянувшись на месте, сквозь новых одноклассников постарался разглядеть героя. Парень даже не предполагал, что русская рулетка обеспечит ему Сотриголову в качестве классного руководителя. Поджав губы, сдержав глупую улыбку, он со стороны наблюдает за тем, как мужчина, за секунды три выпив какой-то напиток, вылезает из кокона, недовольно бухча что-то про факультет для героев. Монотонным глубоким голосом он вещал что-то о воспитании, и том, что им понадобилось слишком много времени на то, чтобы притихнуть. А после, представившись, наказал переодеваться в спортивную форму и идти на площадку школы. Большая масса студентов, мечась и нервничая, взяли выданную форму и, как мыши в лабиринте, зашагали до раздевалки, сжавшись, шепчась между собой. Раздевалка была просторной, с объемными шкафчиками и высокими потолками. Все мальчишки разбрелись по своим местам. Кто-то в силу своей бесконечной общительности уже успел завести знакомых. Обсуждая странного учителя, парни раз на раз оглядывались, проверяя, а не оказался ли он внезапно в раздевалке как призрак. — Я вот вообще ничего не понимаю, — блондин с выразительной черной молнией волосах комично ныл, кажется, каждому в помещении, но все же слова его были адресованы рядом стоящему мальчишке со странными руками, интересными в локтях. — Типа, кто это вообще? Он герой? Я такого не видел. Может, он злодей? Шинсо подобные заявления не устроили от слова совсем. Он нахмурился и хлопнул дверцей шкафчика громче, чем планировал. Ребята вокруг это замечают, искоса глядя на фиолетового мальчишку, моргая своими большими глазами. И Хитоши поднимает голову, оглядывая зрителей своего сольного концерта, после чего лицо его теряет всякую строгость, становясь сначала потерянным на долю секунды, а после привычно спокойным, пусть спокойствие это было исключительно внешним, потому что внутри осела выразительная тревога. — Не опаздывайте, плохо будет, — предупреждает он, но слова его неосознанно прозвучали как настоящая угроза, из-за чего разговорчивые парни еще сильнее округлили свои разноцветные глаза. — Да-да! Ваш одноклассник прав! — тот самый шумный мальчик в очках своими руками-топорами разрезал воздух и громко что-то скандировал, переключая на себя все внимание, чему Хитоши был душевно благодарен. — Не нужно опаздывать, наверняка для нас собираются провести важное испытание! — Как будто вступительного экзамена мало... — язвит мальчишка со странными локтями, и ребята вокруг него беззлобно засмеялись. Под шумок Шинсо аккуратно выскользнул из раздевалки, широкими шагами направившись к указанному месту в быстром темпе. Школа пустовала, а в зале на первом этаже слышались громкие голоса учителей, вещавших важную информацию в микрофоны, и следом звучали аплодисменты кучи абитуриентов. В голове проскользнула мысли о том, как там Изуку. — Шинсо-кун! Уже готов? — та самая девчонка, Урарака, обогнув его, вприпрыжку шла спиной вперед, не смотря под ноги. — Интересно, что этот учитель придумал? Тренировка? Проверка? Волнительно! — в ответ Хитоши лишь согласно кивает, чуть замедлив темп, когда за спиной послышались еще шаги и уже знакомые голоса. Те шумные парни, среди которых был и блондин с молнией, быстрым шагом достигли их с Ураракой и устроились рядом, образуя несуразную поломанную линию. — «Не опаздывайте!» — парень со странными локтями, ехидно улыбаясь, передразнил Хитоши, и тут же получил удар в плечо от красноволосого мальчишки. Приподняв бровь в недоумении, Шинсо посмотрел по сторонам, не понимая, как за пару минут он собрал вокруг себя какую-то ситкомовскую компанию, и взглядом оценил каждого, вслушиваясь в речи и вглядываясь в мимику. Все были довольно приятными, пусть и шумными, но, видимо, ему придется привыкнуть. — Шин... со-о? — неуверенно протягивает блондин, вскинув вверх указательный палец, и глядит на собеседника так, словно ожидая одобрения. Фамилия названа верно, и Хитоши кивает головой. — Так, Шинсо, ты так... не знаю, возможно, нам показалось, но ты так раздраженно дверью хлопнул в раздевалке, что-то случилось? — голос его удивительным образом совмещал в себе дружелюбное легкомыслие и каплю беспокойства, как и взгляд, пронзительный и ярко-желтый. В ответ Хитоши хлопает глазами, наклонив голову в бок, и бросает короткий взгляд на Урараку, которая выглядел жутко удивленной и настороженной. Выдохнув, устало и протяжно, парень качает головой. — Просто Аизава-сан не заслуживает то, что вы о нем говорите, — честно признается парень, прищурив свои и без того суженные глаза. Мальчишки вжимают головы в плечи, бегло переглядевшись между собой. — Да я не со зла! — затараторил блондин, подняв руки в мирном жесте. — Просто, будем честны, он реально пугает... — закончил тот почти шепотом. — О, а ты его знаешь? — спрашивает у Хитоши красноволосый парень, сложив руки за головой, слегка потягиваясь, от чего его спина звучно хрустнула Все поглядели на Шинсо с любопытством, и он, закусив щеку, искренне хотел ускорить шаг и выйти из этого ряда неожиданных откровений. Но, сдержавшись, он просто отвечает, что знает его как героя, и героя действительно хорошего. Не обговаривать же ему, что он знаком с ним лично, путь и не на продолжительный срок. Ведь все это красной нитью связано с Изуку, говорить о котором без его согласия было бы минимум нетактично. Да и в принципе кричать, мол, я с ним тренировался еще до школы, было бы глупо. Ребята потягивают многозначительное «а», и переключаются на какие-то совершенно полярные темы, то и дело пытаясь заговорить с Хитоши, который отвечает пусть и любезно, но все же отрешенно и сухо, словно незаинтересованно вовсе. Но так ли это? Ему точно нужно привыкнуть.***
Церемония открытия выжигала глаза: все было слишком уж помпезно и вычурно, но что еще можно было ожидать от UA. Голова разболелась от бесконечно сопровождавшей парня тревоги и шума учительских голосов, приумноженных колонками. Учителю Ямаде, к слову, и микрофон не понадобился. Громко голося, он по праву был фронтменом этого шоу и усердно пытался разогреть новичков. Один ряд, выделенный для геройского класса А, пустовал, а именно там и находился Хитоши. Где сейчас друг, почему он с классом не присутствует — та еще загадка, которая лишь подогрела тревожное состояние Изуку. И напряжение возросло многократно, когда Сущий Мик воскликнул: «Всемогущий!» Каков контекст этого возгласа мальчик не понял совсем, потому что прослушал большую часть мероприятия, но оживился тут же, когда под фанфары на сцене появился он. И Мидорию затрясло еще сильнее. Опустив голову, он уставился на свою сменную обувь и стал грубо заламывать пальцы, старался привести себя в чувства. Громкий голос кумира заглушил и стук собственного сердца, и многочисленные перешептывания вокруг, и все в зале полегло под величественной фигурой. Раньше Изуку бы все отдал, лишь бы хоть глазком, хоть из далека поглядеть на героя номер один, а сейчас хочется закрыть глаза, уши и провалиться под землю. Перед кумиром было попросту стыдно. Один из одноклассников, сидевших рядом, похлопал его по плечу, состроив обеспокоенное выражение, и тихо сквозь шум взбудораженного зала спросил, все ли с ним в порядке. В ответ мальчик поднял голову, уставившись в смуглое лицо соседа, которое расплывалось, превращаясь в мутное пятно, и медленно кивнул, вновь опустив глаза. Наконец-то церемония заканчивается, и, кажется, к концу подходит этот тяжелый день. Но экскурс никто не отменял. И все становится настоящим шоу, когда твой гид — Сущий Мик. Вопросы одноклассников не прекращались, и бесконечные истории учителя лились из его рта водопадом. И все это было бы ужасно интересно, если бы голова Изуку не кружилась, если бы в сон не клонило от усталости, и тревожность не делала бы из него центр всеобщего внимания, коим он, на самом деле, не являлся. Спустя еще час другой, куча подростков стадом заваливается в класс, громко обсуждая насыщенный первый день. Все шумели, смеялись и чуть ли не прыгали по кабинету, рассаживаясь по своим местам. Кто-то столпился у учительского стола, за которым стоял Сущий Мик, разбирающий листы с расписанием. И вопросы к мужчине продолжались, а тот продолжал отвечать, словно был и не учителем, не героем, а добрым другом. — Итак! Мне кажется, нужно отметить наш первый день в новой школе и новом коллективе! — девочка-свинка улыбалась широко и приветливо, прыгала на месте, уперевшись ладошками в чужую парту. — Вдоль по соседней улице есть хорошее кафе, — прозвучал скрипучий голос парня, чье лицо напоминало кошачий череп. — Там очень вкусное мороженое. — О да! Обожаю его! — широколицый мальчишка вскинул кулак вверх под громкие довольные возгласы остальных. — Я не против, у меня дел нет. — У меня танцы, но на полчасика можно и заглянуть. — Да! Все улыбались и безостановочно галдели, обсуждая, кто что возьмет и сколько у кого карманных. Кто-то любезно отказывался, ссылаясь на разные обстоятельства, и выходил из класса в одиночку или с кем-то в паре. Изуку медленно убирает тетради с пеналом в рюкзак и достает телефон. Он быстро строчит Хитоши сообщения, спрашивая, почему его не было на церемонии, и где он вообще сейчас. Но тут же чуть ли не роняет раскладушку из дрожащих рук, когда прямо над ухом разносится веселый голосок коренастого мальчика, с которым он пересекся тогда в раздевалке: — Мидория-кун! Ты как? Присоединишься? — сердце Изуку привычно падает в пятки. Шум ребяческих голосов и смеха постепенно сошел на нет. Мальчишка смотрел на одноклассника долго, не моргая, с усталым меланхоличным прищуром. Его парализовало, отчего и дрожь прошла, и только сердце по-сумасшедшему билось в груди до болезненного. Дружелюбный парень усердно продолжал держать на лице улыбку, которая вскоре стала совсем косой, постепенно размывшись. Но слова наотрез отказывались звучать из уст Изуку. Словно он вернулся в то время, когда немота сковала его глотку. Но ответить хотелось, ведь если он не будет работать над собой, то того прошлого не стереть никогда. Ведь и соглашаться не обязательно, просто нужно любезно отказать на добродушную просьбу. Он сжимает зубы, улыбнувшись так же напряженно как собеседник, и отвечает коротким скрипучим «нет», которым стоит гордиться. Все выглядели обеспокоенными, зашептались, волнуясь, все ли с ним в порядке. А он и сам не знает, в порядке ли. Встав с места, запнувшись, по нелепости запутавшись в собственных ногах, он идет к парте учителя за листом с расписанием и только собирается уйти, развернувшись на пятках, как герой останавливает его совсем не тем голосом, которым он что-то вещал секундой раннее. — Хэй, Мидория, — мальчик замирает в дверях. — Не мог бы ты задержаться? — медленно повернув голову, Изуку смотрит на мужчину из-за плеча, опускает глаза и кивает, возвращаясь на свое место, еле сдерживаясь, чтобы не спрятать лицо в ладонях. Оставшиеся в кабинете одноклассники замолчали и, переглянувшись между собой, попрощавшись с учителем, вышли из класса, после чего их легкий смех послышался вновь. И когда кабинет опустел, Изуку подошел к столу учителя. Выглядел тот совсем не так, как раннее: солнечная улыбка сошла с бледных губ, глаза не блестели и, кажется, хохолок этот на его голове был не таким выразительным и веселым. Однако он продолжал излучать дружелюбие даже с таким спокойным выражением. — Мидория, — голос его звучал не резко, не громко, а мягко, с легким естественным дребезжанием, — я знаю о тебе, о твоей ситуации, — он говорит медленно, наблюдая за реакцией ребенка. Мальчишка вздрогнул, чуть сморщив лоб и губы, но понимающе кивнул, опустив глаза. — Так что, прошу, если будет нужна помощь, или случится что — обращайся к своему учителю, — задорно заканчивает он, ткнув себя пальцем в грудь, и мальчик старается улыбнуться, что выходит пусть и до одури криво, а все же искренне. В старшей школе все действительно наладилось, как он и мечтал. Вот только осознать это теперь непосильно сложно. Попрощавшись с учителем скромным поклоном, мальчик идет в сторону выхода из школы. Коридоры наполнены шумными подростками, и Изуку то и дело пытается высмотреть в толпе Шинсо. На сообщения он не отвечает, а значит, занят. Не удивительно, это ведь геройский курс, наверняка им там спуску не дадут даже в первый день. Ловко проскользнув между нерасторопной группкой веселых друзей, Изуку быстро переобувается и идет на улицу, остановившись у ворот. Вновь проверив телефон, мальчик, поджимает губы, глубоко вдыхает свежий ветер, отрезвляюще хлынувший в лицо. Постепенно становилось спокойней, и даже многочисленные школьники совсем не напрягали. Возможно только чуть-чуть, когда ушей достигал громкий смех. На телефон наконец приходит сообщение. И кажется, читая его, он параллельно слышал звук громких шагов. Повернув голову, Изуку тут же встречается взглядом с усталым, пропотевшим и бледным Шинсо, который выглядел побитым. Рубашка и надетый в первый раз пиджак измяты, словно они уже пожили свое, да и сам парень измят изрядно. — Это геройский курс, — первое, что говорит он, подойдя к другу, и Мидория, негромко, а все же заразительно смеется. — Угадай, кто наш классный руководитель? — глаза Изуку округлились, и рот открылся в ожидаемом изумлении. — Аизава-сан, — с утвердительной интонацией отвечает мальчик, получив твердый и уверенный кивок. — Вас заставили тренироваться в первый же день?.. — Именно. Он сказал, что исключит того, кто покажет себя хуже всех, — и только челюсть Мидории собиралась упасть, как парень добавил: — но это была уловка. Думаю, если бы не наши тренировки, то я был бы последним. Вот как уборка мусора прокачивает, — подытоживает он в конце уже совсем выдохшимся тоном и опускает корпус тела вниз, уже представляя, как завтра каждая мышца будет неустанно ныть. Усмехнувшись, Изуку хлопает его по спине, заставляя того выпрямиться. А друг добродушно и устало улыбается. — А как там церемония? — Хитоши сменяет тему, искренне желая узнать, как прошел день Изуку. Но, видимо, тот говорить об этом не хочет, потому что, сморщившись, теряет улыбку, но тут же возвращает ее, покачав головой. — Очень... очень громко, — вспоминая всю ту роскошь, которая наполнила сцену, Мидория закусывает губу. — Но наш классный Сущий Мик, так что, думаю, мне придется привыкнуть к громкости, — улыбается он, вспоминая, что учитель может быть и тихим, по ситуации. — Вот как, — протягивает Шинсо, поглядев в небо, все еще девственно чистое. — А как... как одноклассники? — он словно до конца не решался задать этот вопрос, но все же ему нужно знать, что за люди будут в окружении его лучшего друга. А в контексте Изуку это знать просто необходимо. Захлопав глазами, Мидория пожимает плечами, совершенно не зная, что ответить. Но, сложив в голове хоть что-то дельное, он рассказывает, пусть и не совсем уверенно: — Они.. вроде хорошие. Шумные, но неплохие. Может... может, даже заботливые, я бы сказал, — глаза Хитоши распахнулись, и он демонстративно облегченно выдохнул, положив руку на грудь. Он явно собирался что-то сказать, наверное: «я же говорил, что все будет хорошо», но Изуку продолжает своей монолог раньше, чем тот успевает открыть рот: — Но там есть мой бывший одноклассник. Скромная радость сошла с лица Шинсо. Нахмурившись, он негромко и раздраженно цыкнул языком, закатил глаза и сжал кулаки. Заметив эту яркую реакцию, Изуку замахал руками, привлекая внимание окружавших их таких же учеников UA, идущих к станции, и тут же сжался, но после расправив плечи, произнес четко и ясно: — Он не был хулиганом, — теперь Хитоши выглядел совсем запутавшимся. — Мы даже подружились в первый день, но потом он отдалился, к-когда... ну, к-когда все... все началось. К-когда они... — Я понял, — перебивает парень друга, заметив, что давно пропавшая дрожь в его голосе вновь наросла. — И то, как поступил этот мальчишка ничуть не лучше издевательств. Дай мне знать, если он начнет вести себя как мудак… — В этом-то и дело! — чуть ли не восклицает Мидория, тут же затихнув. — Он ведет себя так, словно мы друзья, но ни черта подобного, — даже грубо, обижено, словно заразившись строгим тоном Хитоши, шипит мальчик. — Я не собираюсь дружить с ним... даже общаться не хочется. Но он предложил поговорить. Наверное, это больше ему нужно, чем мне. Покаяться захотел, я не знаю... — совсем озлобившись плюнул он. — Я могу его простить на словах, но в действительности принять извинение намного сложнее, чем сказать: «я прощаю, я не злюсь». Я думал, что все начнется с чистого листа, но тут он взялся из ниоткуда. Черт... — проведя ладонями по лицу, мальчик оттягивает худые щеки, устало простонав: соображать получалось совсем туго. Встряхнув головой, он протирает застеленные мутной пеленой глаза и с прищуром смотрит на друга, обеспокоенного и встревоженного. — Не, сегодня уже не буду думать об этом. Нужно отдохнуть. Хоть сейчас бери и ложись на землю... — отшучивается мальчик, широко зевнув. Шинсо вздыхает с такой же выразительной усталостью, что и друг, понимая, что ковырять старую рану сейчас, когда они совсем валятся с ног, действительно не лучшая идея. Хотелось отвлечься, но беседа невольно зашла в тупик. Пытаясь придумать хоть что-то, Хитоши щелкает пальцами, привлекая внимание совсем заснувшего на ходу друга. — Кстати, — начинает он, и Изуку тут же оживляется, пусть перед глазами все продолжало плыть, — перед тем, как зайти в класс, Аизава-сан просто лежал у дверей в желтом спальном мешке, — громко вдохнув, Изуку тут же прыснул со смеху, представив веселую картину с вечно серьезным и мрачным героем. — Он был похож на гусеницу. Но, что удивительно, даже так он выглядел круто и невозмутимо — П-подожди... — чуть ли не задыхаясь со смеху, говорил мальчик, стараясь идти ровно, пусть его и шатало из стороны в сторону. — А как... как он вообще добрался до дверей? Вопрос осел в туманных головах, и начался самый настоящий мозговой штурм, породивший десяток различных теорий, которые были произнесены безо всякой серьезности, а просто, шутки ради. И каждый новый вариант был абсурднее предыдущего. Но вот, у самой станции, Изуку замер, открыл рот, ведь осознание молотком ударило по затылку. — Учитель Ямада опоздал на классный час. И сказал, что ему нужно было кое-что кое-куда отнести, — пазл сложился, и Изуку был готов поспорить, что Хитоши еще ни разу так громко не смеялся.