Четыре этажа до начала

      На часах три ночи. Изуку просыпается под звон будильника, который он установил сразу после того, как мама вышла из квартиры на работу. Он обещал ей, что ляжет пораньше. Так и было. Дав себе на сон несколько часиков, он просыпается глубокой ночью, резко встав с кровати. Несмотря на физическую усталость и тяжесть, вызванную недостаточным количеством сна, парень был полон энергии, потому что предвкушал сегодняшнее безрассудство. Это еще повезет, если его не поймает какой-нибудь патрулирующий герой. Будет не очень приятно.       Прогнувшись в спине, громко ею хрустнув, мальчишка начинает собираться. Быстро натянув толстовку прямо поверх пижамы, он залезает в нижний ящик стола, достав оттуда маску с перчатками, и укладывает их в рюкзак. В боковом кармане затаилась коробочка с подавителями причуд. Он не использовал препарат уже давно, ведь теперь прекрасно контролирует способность, но кто знает, что может произойти, так что лучше перестраховаться. Прежде чем выйти из комнаты, парень глядит на себя в зеркало, довольно улыбаясь, и идет в прихожую. Да, он действительно решился на это. Покрепче затянув шнурки на кедах, Изуку выходит из квартиры, заперев дверь. Снаружи приятно пахло свежестью после дождя.       Взглянув на небо, чистое, без единого облачка, Мидория, набрав в легкие побольше воздуха, быстренько спускается по лестнице, секундным взглядом окинув дверь квартиры. Он еще может вернуться. Может, да не хочет. Обойдя дом вокруг, он идет к дороге, проверив, нет ли кого поблизости. Тишина и чистота. Некоторые окна соседских домов горели теплым светом, но никто и не думал выглядывать наружу, чтобы проследить за маленьким мальчиком-зайчиком, который решил ускакать из своей укромной норки.       Взлетев, он приземляется на крышу своего дома и бежит по ней, ступая в лужи, в которых точно в зеркале отражалась полная Луна. Дойдя до края, он вновь пускается в полет, совершая мягкий волшебный прыжок на следующий дом, и быстрый бег продолжается. Топот его был еле слышен в ночной тишине сонных улиц. Но вот к концу подходит его маленький район, начинается следующий, и следующий, а впереди сияют огни ночного города, и слышится оживление неспящих улиц, как будто все здесь забыли, что на утро их ждет работа.       Застыв на высоком здании, Изуку с широко раскрытыми глазами смотрит на бесконечные дороги и машины, с шумом рассекающие воздух. Стянув с плеч рюкзак, мальчишка рыскает в нем пару секунд и наконец-то надевает маску с перчатками, а после утопает в большущем капюшоне. Он плавно спускается вдоль многоэтажки, на которой он задержался как на смотровой площадке, и теряется в узком переулке, где засекает пару курящих взрослых. Быстрым шагом он уходит прочь, так что его не успевают заметить, и оказывается на улице, как свой влившись в толпу. Он не выглядит странно или подозрительно даже в своей маске и перчатках: в их время вообще трудно отличить подозрительного типа от обычного. Пьянь шаталась и пела, женщины выпускали изо рта дым словно драконы, громко хохотали и обсуждали проходящих мимо спешащих куда-то мужчин. Пахло не так как в момент, когда он только вышел из дома: былая свежесть вечернего петрикора сменилась на спертый воздух городских невидимых стен, которые грубо запечатали мальчишку в коробку.       Он идет по тротуару долго и неспешно, чтобы не привлекать внимания. Казалось, что вокруг происходило все, что можно, но при этом — ничего. А оттого он бессмысленно шатался вдоль дорог, моментами вовсе засыпая на ходу.       Он даже не считал, сколько прошло времени от его продолжительной прогулки, но вот уже и дороги опустели, и ночные заведения были близки к своему закрытию. Лишь самые заядлые балагуры решили остаться до утра на пестрых улицах города.       Впереди парень замечает пару полицейских и тут же чувствует, как сердце, остановившись, падает в пятки. Медленно, не вызывая подозрений, он разворачивается, спрятавшись в очередном переулке, где бесстыдно развлекалась пара взрослых. Прижавшись к стене, Изуку сливается с ней своей темной одеждой и взлетает ввысь, моментально оказавшись на какой-то крыше в полном одиночестве и безопасности. Он падает навзничь, раскинув руки в стороны, и тяжело дышит, стянув маску на подбородок. От досады и отчаяния хотелось взвыть. В его голове была совершенно другая установка: кому-то нужна помощь — он помогает. Но все вокруг лишь изматывало его, причем абсолютно безрезультатно. По лицу течет кровь, и Мидория, захлебнувшись ею, резко садится, закашляв. При нем были платки, огромное количество, он наготове, поэтому одежда осталась чистой. Столько сил было потрачено в никуда. Хотя, это же его первая вылазка, если не последняя, так что глупо ожидать чего-то масштабного.       Отдохнув, мальчишка вновь скачет по крышам. Он то и дело смотрел вниз, выискивая тех, кому нужна помощь, но никого, кроме взрослых навеселе он не видел. Большие компании расходились по домам. Кто-то, забыв о всяких правилах, пьяный садился за руль, и в такие момент Изуку внимательно наблюдал, как неуклюже мчала по дороге машина. К счастью, нарушителя тут же задерживает полиция, и Мидория облегченно выдыхает. И глупый водитель, и люди на дороге в безопасности. А после ребенок продолжает свой путь, надеясь, что он хоть где-то будет полезен.       — Либо ты! Ты, урод! Ик! — слышится внизу, и Изуку стремглав пускается в сторону чужого крика. — Ты наливаешь мне еще, и я плачу! Либо заплачешь... Ой! Заплатишь! Да и заплачешь ты! — это было маленькое заведение на открытом воздухе, откуда приятно пахло свежим раменом и неприятно пахло пивом.       Мужчина в костюме с галстуком, разместившемся у него на голове, явно отмечал близящийся конец рабочей недели. Щеки горели алым, слюни текли по подбородку и капали на мятую рубашку. Широкое квадратное лицо исказилось в отвратительной нахальной гримасе, а грубые руки взяли за грудки хозяина, маленького старичка с острой седой бородкой. Мидория, присев на корточки, смотрел на эту сцену с высоты четырехэтажного дома, откуда его в темноте ночи тяжело было увидеть.       — Ты знаешь, кто я?! А! Один звонок, и ты вылетишь с этой улицы со своей забегаловкой! — плюется и ругается мужчина, пока старичок, не зная, что и ответить, кивает головой, надеясь, что пьянчуга в скором времени успокоится.       Связи его наверняка были мнимыми, потому что будь он человеком знатным, то не стал бы спорить в маленьком уличном ларьке по поводу кружки дешевого пойла. Глаз Изуку задергался. Вдохнув полной грудью и небезопасно свесившись с крыши, мальчишка приготовился действовать. В ход пошла причуда.       Галстук на голове мужчины ожил и потянул его назад, заставив убрать руки от старика. Словно вмиг протрезвев, пьяница машет руками, ударяя воздух, пытаясь понять, что происходит. Его отпускают, но теперь призрак берется за его портфель, и тот взлетает ввысь, заставив грубияна скакать на месте, подобно дрессированной обезьянке. В то же время из кармана его брюк выскальзывает кошелек, и Изуку кладет его на стол, вытащив несколько купюр. Пока мужчина продолжает охоту на свой же портфель, хозяин большими глазами смотрит на деньги, неуверенно принимает их, достает небольшую сдачу, которую притягивает дрожащей рукой. Губы его безостановочно шевелились, словно он шептал молитву. Мидория берет, кладет деньги в кошелек и вновь убирает его в широкий карман. На этом все не заканчивается, и мальчишка продолжает игру: чужой портфель полетел прочь вдоль по улице, подальше от дороги в целях безопасности, и мужчина помчал за ним, громко ругаясь, совсем забыв про всякое пиво и деньги.       Хозяин выходит из-за прилавка, встав напротив своего ларька и, вытянувшись во весь свой скромный рост, глядит широко распахнутыми глазами вслед проблемному клиенту. Тот спустя время вовсе скрывается из виду, хотя, если прислушаться, то можно было услышать его брань. Поджав губы, старичок смотрит по сторонам, дрожит и искренне боится, что вот-вот перед ним явится призрак, который помог ему. Вздрогнув, он широко раскрывает рот, успев углядеть кого-то на крыше дома, прежде чем этот кто-то скрылся с глаз, волшебным образом исчезнув. Мысль, что это просто какой-то застенчивый герой, вмиг успокоила старика, и тот, вытерев руки о фартук, вернулся к работе, мысленно поблагодарив загадочного незнакомца.       Изуку тяжело задышал спиной прижавшись к холодной крыше. Его заметили. Мальчишка искренне хотел верить, что хозяин лавки достаточно слаб зрением, чтобы не разобрать с такого приличного расстояния каких-либо черт его лица. Хотя, все, что можно было увидеть за его маской и большим капюшоном — глаза, блестящие и взволнованные. Он безумно волновался, но в то же время внутри все так тепло и приятно кипело. Он выполнил скромную простую миссию. Но выполнил ее как герой, ночью, в собственном костюме. Только геройского имени и не хватает. По лицу расплылась широкая улыбка, а глаза сияли так ярко, словно фары машины. От неподдельного восторга хотелось визжать. Он герой. Помогает людям. Как Всемогущий. Как Аизава-сан. Как Шинсо.       Он быстро зашагал по крыше, после стремительно спустился вниз и вприпрыжку направился вдоль по улице в сторону, куда умчал мужчина с портфелем. Прошло несколько минут, и парень заметил уже знакомого мистера Ты-знаешь-кто-я, который еле стоял на ногах, махал руками и вяло пытался объяснить полицейскому, что с ним произошло. Сначала Изуку подумал умчать куда подальше, но интерес взял верх, и он, спрятавшись за углом ближайшего дома, стал подсматривать за несуразной беседой.       — Призрак! Ты слышишь?! На меня напал призрак! — пьянчуга шатался и бил слабым кулаком по плечу служащего. Тот выглядел усталым, раздраженным, но все, что он мог делать, — слушать безостановочный бред сумасшедшего. И как бы он не пытался сказать хоть что-то, все пролетало мимо больших красных ушей. — Ты работу будешь свою выполнять или как?! За что ты деньги получаешь? Призрак на меня напал! Так сделай что-нибудь!       — Сэр... — устало протягивает полицейский, покачав головой. — Призрак? Серьезно? Вы ужасно пьяны. Вас проводить до дома?       — Идиот! Ты меня не понимаешь, что ли?!       А Изуку, довольно улыбаясь, развернулся и пошел в обратную сторону вразвалочку, слушая, как грубиян продолжал кричать что-то про мистику и несправедливость. Полицейского было жалко, вряд ли ему хотелось слушать этого нахала, которого следовало бы отвести в участок. Мальчишка надеется, что именно так служащий и поступит.       Спрятав руки в карманы, Мидория заходит за угол и вновь взлетает, оказавшись на крыше. Здесь ему было делать нечего, и он продолжает свой скромный патруль, ища тех, кто был в беде. Глаза сами закрывались, но он подавляет дрему и, встряхнув головой, скачет по невысоким зданиям, которые с каждой новой улицей становились все выше.       Навострив уши, Изуку прислушивается и слышит, как кто-то неподалеку громко кряхтит и ругается. Спустившись вниз, парень заметил мужчину, который безрезультатно толкал свою машину, увязшую в грязи. На месте, где он застрял, была дыра, наверняка оставшаяся после какого-то злодейско-геройского сражения. От досады он бил по капоту, колесам, и отчаянно пытался до кого-то дозвониться, но все было бестолку. Сжав кулаки и топнув ногой, незнакомец сел в машину, громко хлопнув дверью, и, продавив пол педалью, молил, чтобы старая развалюха наконец-то сдвинулась с мертвой точки. Мидория представил, что он находится там и сам толкает машину сзади. Причуда пошла в дело. Секунда, и послышался довольный вскрик мужчины. Наконец-то он мог вновь отправиться в путь.       Изуку провожает усталым взглядом удаляющуюся машину, и улыбается, довольный собой. Сняв маску, он достает пару салфеток и накрывает ими нос, чтобы кровь не запачкала одежду. Та не желала останавливаться, текла тонкими струйками, и постепенно парень чувствовал, как закружилась его голова. Казалось, если он сейчас же не отдохнет, то точно упадет в обморок. Он сделал последний прыжок, неуклюжий и вялый, и приземлился на крышу уже не так уверенно, как несколькими часами ранее. Утерев лицо и заткнув ноздри салфетками, парень, тяжело дыша, сел на край здания, небрежно свесив вниз ноги. Холодный лунный свет освещал его, как прожектор освещает актеров в театре. Темная ночь становилась все светлее, и, наверное, если бы сейчас кто-то снизу поднял голову и взглянул бы в его сторону, то смог бы увидеть и горящие в темноте зеленые глаза, и россыпь веснушек на бледном лице, и улыбку, широкую, довольную, уставшую, но такую счастливую.       Он не сделал ничего сверхъестественного за эту ночь. Он выполнил несколько маленьких заданий, но при этом все равно чувствовал себя героем. Хотя, про-герои наверняка не занимаются подобными мелкими делишками. Но в таком случае возникает вопрос — а кто тогда вообще может называться героем? Достаточно ли получить диплом о геройском образовании? Или нужно помочь одному человеку? Двум? Может сотне? Но что значит «помочь»? Разве сегодня Изуку не помогал тем людям? Значит, он смело может называть себя героем. Неофициально. Но он и не нуждается в официальностях и прочем. Он просто хочет быть полезным. Просто хочет, чтобы у него была возможность помогать тем, кто в помощи нуждается.       Вновь нацепив на лицо маску, Мидория стал размахивать ногами, глядя в небо. Раньше он хотел быть героем, чтобы спасать людей с улыбкой на лице, прямо как Всемогущий. Но сейчас он спрашивает у себя: а почему он этого хотел? Наверное, потому что он был слабым беспомощным мальчиком. И широкая улыбка означала бы одно — он смелый, он не боится, он смеется в лицо опасности. Он хотел доказать самому себе, что он бесстрашен. А сейчас мысль о том, чтобы спорить с собой, спорить с кем бы то ни было в принципе, вызывала лишь отторжение.       Сейчас же он просто скрывающийся в тени зверек, готовый прийти на помощь, если та вдруг потребуется. И никто не узнает, кто он. Никто не увидит его улыбки, скрытой за объемной маской. Никто не поблагодарит его. Но ему это и не нужно. Он будет героем в самом чистом, в самом бескорыстном смысле этого давно запачканного слова.       В последний раз окинув взглядом город, который лишь недавно погрузился в сон, а уже готов просыпаться, Изуку, зевнув, понял, что ему уже пора, пока его не застал рассвет. Если ему повезет, то он сможет поспать еще пару часиков перед школой. Потянувшись, Мидория поправляет сползший с плеч рюкзак, посильнее натягивает капюшон и снова скачет по крышам, все еще не упуская возможности найти того, кто бы нуждался в его помощь. Но все было чисто. Пожалуй, в следующий раз он отправится в другой район.

***

      Утренняя рутина в классе начинается с громкого учительского «Хэй!», за которым следует синхронный ответный «Хэй!» школьников, который с каждым новым днем все легче давался ребятам. А Изуку, вздрогнув, просыпается, крепко сжав кулаки, и растирает сонные заплывшие глаза. Он не соображал совсем, голова кружилась, вокруг все плыло, и парень искренне надеялся, что этот день быстро подойдет к концу.       — Молодцы! — довольно восклицает Хизаши, направив пальцы-пистолеты на учеников.       Учитель явно был взбудоражен сильнее, чем обычно, хотя казалось, что это невозможно. Но бесконечного запаса энергии Мика наверняка хватило бы, чтобы Мидория взбодрился. Герой набирает побольше воздуха в свои титанические легкие и восклицает громко:       — Через две недели начнется Спортивный Фестиваль, маленькие слушатели! — и восторженные охи и ахи разнеслись по всему кабинету. Голова Изуку заболела еще сильнее.       Перешептывания сливались в один неразборчивый ком, который катался вокруг мальчишки, замершего, тупым взглядом глядевшего в никуда.       — Бо-оже мой! Я всю жизнь наблюдаю за этими соревнованиями, а теперь могу и поучаствовать!       — Ох, чувак, меня убьют, не думаю, что это хорошая идея...       — Ну, на геройский курс я не попала, хотя бы так попробую свои силы!       А Мидории захотелось накрыть ладонями свои холодные уши, потому что постепенно шум чужих голосов сдавил его голову прессом, и та была готова лопнуть в любой момент. Он бросает секундный взгляд на учителя, замечая, как сквозь темные очки прослеживается добродушный, искренний взгляд, который быстро приводит ребенка в чувства, насколько это возможно. Мик действительно был настоящим энергетиком, дающим новые силы на работу.       — Ладно-ладно! Вы успеете обсудить все между собой на перемене, а сейчас у нас есть ряд и других вопросов, касаемо учебы! — он громко захлопал в ладоши, привлекая внимание воодушевленных школьников, чей настрой спал сразу же, после слов учителя об учебе.       Конечно же обсуждать Спортивный Фестиваль, грандиозное событие, в котором они удостоятся чести поучаствовать, было намного интереснее, чем слушать вещи об учебе, дежурствах или клубной деятельности. Однако Изуку был готов слушать о чем угодно, только не об этих масштабных соревнованиях, на которых он раньше слезно грезил побывать. У него нет никакого повода в этом участвовать, биться за призовое место с другими детьми. Но он с радостью будет внимательным зрителем и поддержит Шинсо. Тот наверняка постарается выложиться на полную, чтобы показать себя. Безусловно, он не любил внимание, но по-другому быть частью этого события попросту не получится. Попытавшись выдавить на своем вялом лице хоть какую-то улыбку, что выходит абсолютно безрезультатно, Мидория, отбросив провальную затею, закусывает губу и конспектирует все, что говорит учитель, каждое слово и запинку, лишь бы отвлечься.       Заканчивается классный час, и на перемене Изуку умудряется поспать, положив голову на свою ладонь, которая сейчас казалась мягче любой подушки. Наступает литература, за ней искусство, и как бы мальчик не уважал эти предметы и этих учителей, сейчас он, положа руку на сердце, готов заявить, что ничто не усыпляет лучше, чем разговоры о великих произведениях прошлого. Наверняка и Мик, и Полночь, и Цементос заметили, в каком тяжелом, аморфном состоянии находится проблемный ребенок, а оттого они понимающе не трогали его лишний раз.       Лишь к обеденному времени Мидория наконец-то хоть немного, а взбодрился. Впервые за полдня он встал со стула и, скромно потянувшись, вышел из кабинета, мелкими шажками направившись в сторону класса Шинсо.       Уже издалека он увидел огромную толпу, скопившуюся у дверей 1-А класса. Шум, гам и вопросы сыпались на головы детишек с геройского факультета, и вся эта тревожная бестактность, обращенная к школьникам, которые недавно пережили злодейское нападение, действительно выводила из себя. Раздраженно фыркнув и нахмурившись, мальчишка привстал на цыпочки и глядел в дверной проем сквозь стену подростковых тел. Заприметив друга, Изуку оживился, улыбнулся и махнул рукой, привлекая внимание. Им не удалось как обычно встретиться на станции и пойти до школы вместе, потому что Шинсо должен был прийти пораньше в медкабинет, так что сейчас они видятся впервые за день. Увидев Мидорию среди незнакомых лиц, Хитоши потерял всякий и без того скудный интерес к вопросам незваных недо-репортеров и напролом двинулся к другу, не раздумывая растолкав гостей плечом.       — Не слишком ли грубо для студента «геройского курса»? — язвит какой-то мальчишка, которому не очень понравилось это неуважительное отношение.       Тяжело выдохнув, раздраженно и даже несколько обижено, Шинсо хотел бросить тому ответную гадость, но промолчал, то ли не видя смысла в словесной перепалке, то ли считая, что молчание будет лучшей ответкой на колкую и неуместную фразу.       — Не слишком ли грубо для студента UA? — передразнивает незнакомца рядом стоящий Изуку, который, очевидно, сказал это раньше, чем подумал. Усталый взгляд его был стеклянным и раздраженным.       Хитоши посмотрел на друга удивленными широко раскрытыми глазами. Брови его сложились домиком, а улыбка, резкая и ровная, разрезала лицо. Неконтролируемо прыснув со смеху, он тут же глянул в сторону незнакомого мальчишки-зачинщика, который, покраснев от злости и неприязни, развернулся и зашагал по коридору, громко топая. Морщась, Изуку продолжительно глядел тому в спину, а после, осознав, что он вообще сказал, поджал губы и устремил взгляд полный неловкости в пол. Так бы он и продолжил проделывать в нем дыру, если бы Шинсо не вытащил его из пучин самокопания.       — Неплохо-неплохо, — он ударил друга по спине, моментально приведя того в чувства. — Мне приятно, что ты за меня заступился, — Изуку постарался выдавить улыбку, косую и нервную, но та исчезла вмиг, стоило ему широко зевнуть.       — Меня просто разозлило, что они там встали. Вы же не экспонаты в музее, чтобы так на вас глазеть, — бубнит он, сплетя между собой пальцы.       Согласно кивнув, Хитоши неоднозначно вздыхает и, отмахнувшись, начинает ход. Изуку, чуть замешкав, ступает следом. Им нужно успеть пообедать до конца перемены. Кажется, что в последнее время они только в столовой и видятся. Это несомненно удручало, но такова жизнь студентов UA. Такова жизнь Шинсо с его геройским курсом.       — Чего они вообще добиваются, стоя в дверях чужого кабинета? — кажется, что Мидория принял их поведение как личное оскорбление. Нахмурившись, он недовольно что-то бубнил себе под нос, все никак не желая отпускать эту больную тему.       Его поведение Хитоши находит забавным. Хотя ситуация, конечно, была не смешной совсем. Он пожал плечами, внимательнее поглядев на Изуку. Только сейчас он заметил, в каком состоянии находился друг: он выглядел больным. Движения его были то резкими, то плавными. Он настырно растирал свои красные опухшие глаза и безостановочно зевал. Этот парень определенно точно не спал этой ночью. По какой-то причине.       — Наверняка хотят поглядеть на потенциальных соперников на Спортивном Фестивале. Геройский курс, еще и с «опытом», — закатив глаза, отвечает Шинсо, показав пальцами кавычки. Но сейчас его не особо волновали любопытные ребята из параллельных классов. Ему хотелось разузнать, почему Изуку сегодня такой вялый.       — А, точно, фестиваль, — безо всякого энтузиазма мямлит Мидория, недовольно поджав губы. Шинсо чуть замедляет шаг.       — Что-то не так? — определенно что-то не так.       Изуку лишь пожимает плечами, глядя в сторону, и вновь зевает.       — Не думаю, что я... — такое чувство, что слова эти не желали соскакивать с языка. Но Шинсо терпеливо ждал ответа. — Не думаю, что я хочу участвовать. Для меня в этом просто нет смысла. Ну вот за что мне бороться? — он наконец-то поднимает голову и смотрит в лицо Хитоши, задавая ему не риторический, а самый что ни на есть прямой вопрос.       В ответ Шинсо молчит и просто смотрит на то, как дергается его правый глаз. Покачав головой, совсем не зная, что и ответить, Хитоши дает себе на размышление еще пару секунд и отвечает поверхностно, предлагая самую очевидную идею, которая ему, на самом деле, не очень нравилась, но Изуку наверняка об этом и думает:       — Ты можешь отказаться? Наверняка можно не участвовать. Попробуй спросить у учителя.       Мидория хлопает глазами, кивает, поджав губы, и серьезно думает над этим предложением. Неужели вопрос о фестивале и стал причиной его бессонницы, раздраженности и хмурости? Узнать хотелось и надо прямо спрашивать, потому что сам он, очевидно, ничего рассказывать не собирается.       — Скажи честно, — после этих слов Изуку напрягается и резко поднимает голову на друга. — Ты вообще спал сегодня?       — Э? — Мидория захлопал усталыми глазами и криво улыбнулся.       — Разве ты обычно не спишь, ну, примерно двадцать пять часов в сутки? — возможно, Шинсо несколько сильно давит на друга, но по-другому ответы из него не достанешь.       Нервно засмеявшись, Изуку тут же качает головой и глядит куда-то в сторону, обильно потея.       — Ну, может быть, сегодня я действительно плохо спал, — он отвечает честно, но не договаривает и искренне надеется, что этого ответа Хитоши хватит, потому что врать ему он не хочет, а сказать правду попросту не может. Он не должен вообще никому говорить о том, что самовольно решил быть вне закона.       — Почему? Что-то случилось? — конечно, было глупо ожидать, что такой незавершенный ответ его устроит.       — Я... — врать не хотелось, ужасно не хотелось, от этого было тошно. Он всю среднюю школу провел в бесконечной наглой лжи, и возвращаться к этому Изуку не хотел совсем. — Мама... У нее была первая ночная смена. Я переживал и... не спал, — стыдно было до слез, но ложью его оправдание назвать нельзя. Мама была на ночной смене. Он переживал. Он не спал. Все честно, все сказанное — правда. По крайне мере, так он сказал самому себе в своей голове еще несколько раз, прежде чем действительно в это поверил.       Шинсо понимающе кивает, наконец-то притупив свое беспокойство. По крайне мере, теперь ясна причина такого тяжелого состояния друга.       — И как? С ней все хорошо? — любезно спрашивает он. Мидория-сан действительно много работает. Она заслуживает больше отдыха и понимания.       — Да, — Изуку кивает сам себе, и голос его звучал неконтролируемо грустно. — Когда я проснулся, она уже была дома. Зато сегодня она наверняка сможет хорошенько выспаться, — он улыбается, широко и искренне, и Хитоши улыбается в ответ.       Казалось, что путь их до столовой был бесконечным, но вот он наконец-то подошел к концу. Теперь они могут спокойно пообедать, прежде чем их утомительная учеба продолжится. Получив свои сытные порции, по пути встретившись с Серо и Каминари, они все вместе направились на поиски свободных мест. Изуку готов поспорить, что каждый третий студент косился в их сторону. Лично на него, конечно, никто не смотрел, но все равно было ужасно неприятно.       Наконец-то расположившись в уже привычном порядке, мальчики приступили к обеду, в этот раз не шумя совсем, как будто недавнее нападение злодеев высосало всякую их активность. А может, причина в том, что их красноволосый друг потерялся где-то по дороге. Поняв это, Мидория удивленно захлопал глазами.       — А где Киришима-кун? — он сам начал диалог, и это достойно похвалы.       — Его повели в учительскую, — объясняет Серо, и новость эта неплохо бодрит Изуку.       — З-зачем? — можно было только гадать, почему этого с виду далеко не проблемного парня направили туда без суда и следствия.       Находясь в точно таком же недоумении, что и Мидория, парни лишь пожали плечами, мысленно простившись со своим крепким сердцем и духом другом, а после продолжили обед как ни в чем не бывало. Кажется, один лишь Изуку, успевший привыкнуть к этой неизменной компании, бессмысленно волновался об этом пареньке. Действительно бессмысленно, ведь не прошло и половины времени от перемены, как тот, напряженный и серьезный, показался в далеке. Взяв свою порцию, он медленно и потерянно пошел по коридорам из столов. Видимо, что-то произошло в учительской, и это что-то дамокловым мечом подвисло над его головой.       Наверное, если бы не крик Денки, то тот весь день блуждал бы по столовой, находясь в глубокой задумчивости. Кивнув, он молча садится за стол и тут же устало стонет, лбом ударившись о столешницу. У Киришимы проблемы, очевидно. И их смешная компания вряд ли сможет их расхлебать. Вероятно, они сделают ситуацию только хуже.       — Что такое? Выглядишь убитым, — прямолинейно сказал Хитоши и тут же принялся за лапшу.       Не поднимая головы, парень пробубнил что-то невнятное, и только после того, как Каминари любезно вернул его в чувства болезненным щелбаном, Киришима поднялся, поджал губы и уставился в сторону.       — Я должен выступить с речью на Спортивном Фестивале как представитель от класса... — промямлил он, и тут же послышались далеко не саркастичные аплодисменты от парней.       — Это потому, что ты был первым на вступительном экзамене? Круто, чувак! — Денки искренне не мог понять, почему же одноклассник так подавлен, если ему выпала такая невероятная возможность.       — Я не спорю! — утверждает Эйджиро, сжав у груди крепкие кулаки. — Это безумно круто! Но я не знаю, что говорить! — признается он честно и тут же грубо вонзает палочки в свою порцию омлета. — Ух, нужно постараться написать речь. Я думаю, что управлюсь за две недели, но это все еще ужасно трудно!       Серо прислонил к губам кулак, сигнально прокашлялся, прикрыв глаза, а после указал на Эйджиро своей палочкой словно указкой.       — Знакомьтесь, а это Киришима-герой-кун, — он попытался состроить дикторский голос и взрослую интонацию. Вышло неплохо, от того и смешно. — Он хочет спасать людей, но боится говорить со сцены.       — Я, по-твоему, экспонат в передаче про животных? — возмущается Киришима, легонько ударив друга в плечо. Но возмущается не по-настоящему. Он сам посмеялся с забавной пародии.       — У тебя еще две недели. Этого должно хватить, нет? — Изуку единственный, кто серьезно отнесся к его проблеме, потому что публичные выступления всегда вызывали у него неописуемое чувство тревоги.       — Да, наверное, — парень пожимает плечами. — Хотя, сочинения всегда давались мне туго…       — О, а давай мы тебе поможем! — предлагает Денки спонтанно, взмахивает руками и тут же напрочь сносит свой стакан сока. Изуку любезно схватывает его с помощью причуды и аккуратно ставит на стол.       Киришима хлопает глазами, глядя на друзей. Мальчики выглядели уверенными и явно были не против помочь ему с любопытным и важным заданием. Лишь Шинсо молча продолжил обедать. Очевидно, он не горел особым желанием быть частью этой суфлерской команды, потому что не думал, что действительно сможет хоть как-то помочь. А вот Изуку слушал ребят с вниманием и интересом.       — Будет очень напряженно, понимаешь? — Каминари добавил своему обычно легкому и игривому тону каплю совершенно не идущего ему пафоса. Как будто бы он разбирался в вопросе лучше, чем любой профессиональный оратор. — И ты должен это напряжение снять у всех. Пошути, улыбайся и… прочее, — весь его скудный запас знаний иссяк на этой фразе, и очередь плавно перешла к Серо.       — Там будет много людей, чертовски много, — он точно начал не с того. Лицо Эйджиро вмиг побледнело. — Сколько? Несколько тысяч на стадионе. И не забудь про те миллионы, что будут смотреть на тебя с экранов телевизоров. И все они ждут твоих воодушевляющих слов.       Киришима опускает голову, морщит лицо и качает головой, левой рукой вытирая выступивший на лбу пот.       — Вы вообще не делаете ситуацию лучше, — честно признается он хриплым голосом.       Изуку не думает, что ребята действительно хотели потопить его и без того слабый настрой. Но это публичное выступление, приуроченное к такому масштабному событию, определенно более важная вещь, чем кажется на первый взгляд. Это возможность показать себя, выделиться и в перспективе получить рекомендацию от качественного агентства. И Киришиме-куну нужно произвести хорошее впечатление. Долгие нравоучающие речи мало кому нравятся, так что нужно учесть лаконичность. Герой должен быть запоминающимся, но не должен состоять из пустых красивых слов. Образ этого парня так и кричит о себе «мужественность», поэтому стоит отметить этот факт в выступлении. Нужно показать настоящего себя, а не фальшивую идеализированную маску, которую потом придется каждый раз надевать на публику. Выражение лица так же немаловажно. Если есть необходимость воодушевить участников, то нужно держаться гордо, но не напыщенно. Уверенно, чтобы эта уверенность передалась и другим. Жесты должны соответствовать речи. Если она будет резкой, громкой и стойкой, то и руки, и поза, и положение ног должны быть соответствующими...       — Да? А нужно ли ходить по сцене или лучше просто стоять? — внезапно спрашивает Эйджиро, прервав внутренний монолог Мидории. Или не внутренний.       Изуку поднял глаза на парней, которые смотрели на него внимательно и с интересом слушали его тихое скомканное, но все же разборчивое бормотание, и мальчишка тут же стал постепенно проваливаться под землю. Он думал, что уже давно избавился от этой привычки, но, видимо, ненапряженная расслабленная атмосфера сыграла с ним злую шутку.       — Я не... знаю, — все, что говорит он, отвернувшись и переплетя между собой дрожащие пальцы.       Не понимая, что за резкая смена настроения, ребята переглянулись, вспоминая, что секунду назад мальчишка выдал длинную рекомендацию, весьма полезную, к слову. Только Шинсо смотрел на друга беспокойно и думал над тем, чтобы перевести разговор на другую тему, но он, конечно же, не успел и слова вставить.       — Хм, но ты вроде так уверенно говорил, словно хорошо разбираешься в этом вопросе, — Каминари чуть наклонил голову, вопросительно глядя на Изуку. — Хотя, не скажу, что ты выглядишь, как тот, кто действительно хорош в публичных высту... — он замолкает вмиг, как только чувствует на себе суровый взгляд Шинсо, и прячет голову в плечи.       — Просто... Я смотрел много роликов с героями, их дебютами и разными речами... — честно признается Мидория, смущенно улыбаясь. Провалиться под землю все еще хотелось. — Вот и все.       — О! — красные глаза Киришимы загорелись яркими огнями восторга и надежды. — Так ты можешь помочь мне с выступлением, пожалуйста? — спрашивает он, сложив руки в молящем жесте у груди.       Вмиг зардевшись, Изуку чуть отклоняется от рядом сидящего мальчишки, не понимая, что и делать.       — Эм, не думаю, что советчик я хороший, — говорит он искренне и немножко стыдливо.       Опустив руки, Киришима хлопает глазами и вмиг теряет свою улыбку, но спустя секунду нацепляет ее вновь, хотя былой настрой из нее пропал совсем. Сейчас это была обычная дежурная улыбочка, вежливая и формальная.       — Ох, да? — он почесывает затылок и фальшиво смеется. — Ну, ничего страшного, я сам тогда разберусь.       Он наверняка уже настроился на помощь со стороны Изуку, и из-за этого Мидория почувствовал себя предателем, хотя Эйджиро сам виноват, что слишком рано понадеялся на положительный ответ. Но Изуку правда не уверен, что будет полезен. А с другой стороны, что ему стоит помочь? Помощь людям — это то, к чему он стремится. Так может ли герой бросить нуждающегося в совете на произвол судьбы? Медленно он переводит взгляд на Шинсо, и тот, вздохнув, качает головой.       — Не слушай его, Мидория, он пытается надавить на жалость, — он строго посмотрел на своего одноклассника исподлобья.       — И в мыслях не было! Честно! — тот вздрогнул, замахав руками, действительно не имея при себе никаких злых помыслов. Он просто думал, что нет ничего плохого в том, чтобы попросить помощи у друга.       — Вообще... — вновь заговорил Изуку, прокашлявшись. — Ты бы мог просто посмотреть пару выступлений или интервью... Опять же, нужно просто проанализировать, а не копировать. И составить что-то свое, — Киришима глядел на него с надеждой и верой, внимательно выслушивая дельные советы. Мидория кусает губы, потирает ноющие виски и еле сдерживает зевок. Выдохнув, он улыбается, криво и устало. Он ничего не потеряет, если поможет. — Ладно. Попробуем.       — Да! — Эйджиро вознес кулак к небу, довольно улыбнувшись. А после взглянул на Шинсо, который, очевидно, был не очень рад этой затее, но все же молчал, будучи не в праве запрещать Мидории хоть что-то.       — Мы поможем, — Каминари все еще не отпускал возможность лишний раз вставить свое предложение. Наверное, ему просто хотелось провести с друзьями время.       Серо также не против присоединиться, и вся эта команда решает выбрать время и место, где они смогут спокойно помочь своему товарищу с ответственным делом. Не факт, что все они будут подключены к работе, но эмоциональная поддержка тоже поддержка.       — Можем ко мне пойти после школы, — беззаботно предлагает Каминари. — Я недалеко живу. У меня есть настолки, — добавляет он в конце, словно это был самый весомый аргумент из возможных.       — Мы же хотим составлять речь, а не развлекаться, — немного озадачено говорит Эйджиро, уже настроившись на продуктивную работу.       — Я бы поиграл в настолки, — тихо добавляет Изуку, скромно улыбаясь.       — Отлично, — Денки явно чувствовал себя победителем. — Решено! Но только до семи вечера.       — А ты как, Шинсо? — Серо мотнул головой в его сторону и получив внимательный, но настороженный взгляд, продолжил: — Присоединишься к этому балагану?       Хитоши глядит на парней, а после вновь на Изуку, все еще уставшего, но теперь, по крайней мере, несколько воодушевленного, протяжно вздыхает, качает головой и, улыбнувшись одной стороной лица, отвечает тихо, словно самому себе:       — Куда я денусь.       Конец учебного дня наступает быстро, что не может не радовать. Изуку смотрит на время, чтобы понять, сколько еще нужно подождать до конца занятий у геройского класса. Цифры перед глазами плыли, сливаясь в один непонятный неразборчивый ком. В любом случае, у него еще полно времени, и парень как обычно проведет его в библиотеке. Может, ему удастся вздремнуть. Было бы неплохо. Тогда он точно почувствует себя лучше.       Встав с места, чуть не упав, потому что в глазах резко потемнело, Мидория быстренько собрал свои вещи, и вышел из-за стола. Учитель Ямада как обычно дружелюбно прощался с ребятами, и те отвечали ему взаимной вежливостью, а после скрывались за дверьми класса. Взяв со стола пару каких-то листов, Мик вслед за остальными направился прочь из полупустого кабинета, наказав дежурным работать как следует. И если Изуку поторопится, то еще успеет его догнать, пока тот совсем не скрылся из виду.       Он все обдумывал, хочется ли ему действительно участвовать в Спортивном Фестивале. В конечном итоге он пришел к выводу, что если у него и было хоть какое-то крохотное желание, то принадлежало оно не ему, а тому маленькому мальчику из прошлого, который наблюдал за этим действом по телевизору и грезил, что когда-нибудь тоже будет стоять там, посреди огромного стадиона. Сейчас он понимает, что нет абсолютно никакого смысла в участии. Он только лишний раз вымотается или, о чем ему совсем не хотелось думать, травмирует кого-нибудь из окружающих своей причудой. От этой мысли по спине бежали мурашки, и мальчишка, вздрогнув всем телом, быстрым шагом постарался догнать учителя. Мужчина шел размеренно, не торопясь, но один шаг его длинных ног был сравним с тремя мелкими шажками ребенка.       — У-учитель Ямада? — тихо с придыханием зовет Изуку, когда между ними было не больше двух метров.       Герой остановился, развернулся на пятках и, положив на пояс одну руку, улыбнулся приветливо и искренне, сверху вниз глядя на своего ученика.       — Да, маленький слушатель? — спрашивает он таким добрым родительским тоном, отчего можно было вовсе забыть, что перед ним учитель. — Что-то случилось?       Слова тут же выскочили из головы, как будто бы парень потерял их где-то по пути. Но, взяв себя в руки он решительно выдал фразу, которая тут же стерла с лица героя улыбку:       — Я могу не участвовать в Спортивном Фестивале? — вопрос сбил мужчину с толку. Это не то, чего он ожидал.       Почесав длинными пальцами затылок, герой кивает, выглядя то ли расстроенно, то ли обеспокоенно.       — Можешь, конечно. Ребята редко отказываются, но пара человек в год — стабильно, — честно признается он, и Изуку чувствует облегчение: он не один такой. — Нужно будет написать объяснительную, указать причину твоего отказа и отдать ее директору, — после этих слов Мидория тут же напрягся вновь. Перспектива встречи с директором в таком ключе его не очень воодушевляла. Мик словно заметил, как побледнел и без того бледный ребенок, а потому, нервно заулыбавшись, продолжил свои инструкции: — Но, знаешь, можешь и через меня ее передать, не думаю, что он будет против.       Изуку кивает, опускает голову и рассматривает свои пальцы. Звучит несложно. Он сможет принести все в понедельник.       — Но все же, — продолжает разговор учитель, и мальчишка поднимает на него вопросительный взгляд, — почему ты не хочешь участвовать? — его голос так отличался от того, что обычно было на уроках, отчего казалось, что это говорили два разных человека.       Сморщив нос, Изуку неуверенно отворачивает голову в сторону. В этот момент Мик немного пожалел, что задал этот, вероятно, не очень приятный для ребенка вопрос. Но он учитель, он должен знать, что же тревожит его ученика. И если есть возможность, то он всегда с радостью готов помочь.       — А зачем участвовать? — слова Мидории прозвучали неосознанно грубо и резко. Ямада широко открывает глаза, а после хлопает ими удивленно и ошарашенно. — Я имею в виду, Спортивный Фестиваль имеет смысл лишь для геройского факультета. Зачем тогда мне участвовать? — Изуку правда хотел знать: должен ли он быть частью этого события и почему.       Выдохнув, грустно улыбнувшись, Мик, качает головой и кладет на пояс вторую руку, в которой неуклюже помялись листы бумаги.       — Мидория-кун, я не стану с тобой спорить. Безусловно, Спортивный Фестиваль — это событие наиболее важное для геройского факультета, но это не значит, что остальные там лишние, — Изуку вопросительно хлопает глазами, внимательно слушая. — Это в любом случае возможность показать себя, возможность заявить о себе миру, попытать свои силы, ну и... Просто повеселиться! — голос героя, до этого мягкий и размеренный, вновь вернулся в обычное русло повышенной громкости и яркого энтузиазма. — Конкурсы там, конечно, опасные, ха, но в этом и вся фишка! — словно погрузившись в воспоминания, мужчина отводит глаза в сторону, улыбаясь своим собственным мыслям. — Но я не пытаюсь переубедить тебя. Ты все еще можешь отказаться. Только подумай хорошенько, ладно?       — Х-хорошо! — Изуку чуть кланяется, благодарит за советы, и мужчина, плавно кивнув, уходит, повысив темп ходьбы. Стыдливо поджав плечи, Мидория зашипел сквозь зубы. Он явно слишком задержал учителя.       После этого разговора мальчику стало легче. Наверное, он действительно должен получше обдумать, хочется ли ему участвовать или нет. Он так внезапно решился на отказ, даже толком не взвесив все за и против. Он просто с самого начала решил, что «против» точно превосходят в количестве. Возможно, он еще раз посоветуется с Шинсо или с мамой. А может, и самостоятельно даст себе ответ, потому что постоянно зависеть от близких людей он тоже не может.       Он направился в сторону библиотеки размеренным плавным шагом, совершенно не торопясь, потому что торопиться ему было некуда.       А что, если он выиграет Спортивный Фестиваль? Обыграет геройский курс и всех в принципе?       Резко остановившись, парень испугался своих собственных мыслей, которые настойчиво полезли в его помутненную отсутствием сна голову.       В таком случае он действительно будет лучше, чем ребята. Разве нет? Он же вполне может выиграть, если захочет. Если не побоится своей собственной силы.       Покачав головой и улыбнувшись, он хлопает по щекам горячими ладонями и тут же отгоняет прочь нелепые настырные идейки.       Ерунда какая-то.       Изуку просыпается резко от телефонного звонка. К потному лбу прилип лист бумаги, а на столе, на котором он удобно расположился, остался след его слюны, которую он смущенно вытер рукавом пиджака. Телефон продолжал вибрировать в рюкзаке, но мальчишка спросонья не соображал, а потому ему понадобилось приличное количество времени, чтобы ответить на звонок. Приложив телефон к уху, даже не проверив, кто вообще звонит, Мидория на зевке выдает хриплое, невнятное:       — Алло?       — Ты спишь? — голос Шинсо был бодрящим будильником, и Изуку моментально приходит в чувства. Широко раскрыв глаза, он выпрямляет спину и, встав с места, быстро собирает вещи. Он думал сделать уроки, но заснул раньше, чем открыл учебник.       — Нет-нет, — он роняет ручку на пол, лезет за ней под стол и тут же ударяется макушкой о столешницу, громко зашипев. — Ладно, возможно, я немного задремал.       — Ты уверен, что хочешь идти куда-то? — на той стороне были отчетливо слышны звуки возмущения, прерванные резким взглядом Хитоши. — Если ты устал, то просто пойдем домой...       — Нет, все в порядке, — Мидория грубо бросает все вещи в рюкзак и, накинув его на плечо, выходит из библиотеки. — Я не против, наверное. Но я все еще не думаю, что действительно смогу чем-то помочь Киришиме-куну.       — Я уверен, что хуже ты точно не сделаешь, — Шинсо определенно пытался сдержать смех. Изуку отчетливо слышал это в его голосе.       — Ладно, я сейчас подойду к вашему классу! Дайте минуту! — он ускоряет свой прогулочный шаг до бега, и искренне радуется, что большая часть школьников давно ушла по домам, а потому коридоры пустовали.       — Не торопись, — просит Хитоши.       Изуку кивает, как будто друг мог это увидеть, сбрасывает звонок и, быстро перебирая ноги, идет по лестнице. Ему не хотелось, чтобы его ждали.       Ребята выглядели истерзанными сегодняшней тренировкой. Один лишь Шинсо держался уверенно и стойко. Но это только на вид. Мидория готов поспорить, что тот еле стоял на ногах.       Теперь, когда вся компания в сборе, мальчишки, словно оживившись от предвкушения дружеской посиделки, направились к выходу из школы. Изуку шел позади рядом с Хитоши и довольно улыбался. Усталость все еще тянула его вниз тяжелым якорем, но он постарается ее подавить.       Солнце резким ударом зарядило по непривыкшим глазам. Ребята тут же сморщились, смешно поджав носы и губы, подставили ко лбам ладони-козырьки, чтобы хоть как-то закрыться от палящего гиганта. Хотелось побежать к ближайшему дереву, чтобы хоть на секунду укрыться в тени. И без того пропотевшие на тренировке, сейчас парни были готовы вовсе расплавиться. А вот Изуку чувствовал себя не так плохо, хотя глаза и болели из-за яркого света.       Достав из кармана телефон, он пытается разглядеть в блеклом экране хоть что-то. В итоге он прячется за Серо как за ширмой, погружаясь в скромную тень, и наконец-то находит нужный номер в своем скромном списке контактов. Хитоши смотрит на друга вопросительно. Беспокойство все никак не желало его покидать.       — Надо маме позвонить, она сегодня дома, — тихо поясняет Изуку, и Шинсо понимающе кивает, улыбнувшись.       Искренне надеясь, что мама еще не спит, ребенок терпеливо ждет ответа, считая длинные гудки. Парни впереди оглядываются на него и, пожав плечами, продолжают свой диалог. Они еще успеют втянуть его в свою насыщенную беседу.       — Да, солнце? — Инко звучала сонно, устало, и теперь Изуку точно почувствовал себя виноватым.       — Прости, я разбудил тебя? — спрашивает он обеспокоенно и неосознанно громко, опустив голову. Серо с Киришимой оглянулись из-за плеча, услышав тревожный тон. Каминари же продолжал что-то воодушевленно рассказывать.       — Нет, нет! Что ты! — усталость из голоса тут же пропала, словно ее и не было. — Я давно на ногах, просто с непривычки немного клонит в сон, а так все хорошо.       — А, ладно... — теперь даже Денки отвлекся от своего монолога. Вся компания бесстыдно слушала диалог общего друга. — Я это... Хотел сказать, что сегодня поздно приду, наверное.       — Что-то случилось? — она вмиг заволновалась, еще не дослушав слов ребенка.       — Нет, нет, я в гости пойду, — он постарался ее успокоить.       — К Шинсо-куну? — очевидно, она не ждала другого варианта и спросила из чистой формальности.       — Нет, там... Там другие ребята.       И тут женщина замолчала, замерла и даже перестала дышать в трубку. Мальчишка подождал пару секунд, прежде чем его оглушил восторженный голос матери.       — Другие ребята? Правда, милый? — она говорила громко и радостно, так что парни могли спокойно ее услышать. По их лицам расплылись улыбки. — Они хорошие? — спрашивает она, конечно же в первую очередь беспокоясь, не связался ли сын с дурной компанией.       — Мы хорошие, мэм! — Изуку не успевает ничего ответить, потому что в разговор нагло влезает Денки, а после глупо смеется, когда крепкая рука Серо хватает его за шкирку и отводит прочь.       — Не мешай!       В трубке послышался ответный легкий смешок.       — Ох, верю, охотно верю! — говорит она все так же громко, и лицо Изуку заплывает краской. — А Шинсо-кун с тобой?       Мидория бросает взгляд на друга, улыбаясь одной стороной лица, и кивает сначала себе, а потом отвечает матери коротким тихим «да», и их разговор подходит к концу на паре добрых слов.       Убрав телефон, Изуку смотрит на Каминари со строгим прищуром, которому он выучился у Хитоши, и блондин, забегав глазами, отворачивает голову в сторону.       — Ну, она же хорошо отреагировала, — он пытается оправдать свою глупую шутку. — Теперь твоя мама знает наверняка, что ты с хорошими людьми, — словно гордясь своей выходкой, он складывается руки на поясе, вздернув вверх нос.       И то верно. Изуку и не думал на него дуться. Однако все же влезать в чужие разговоры так неправильно. Но друзья же могут отпускать подобные безобидные штуки? Ха, друзья…       По пути, по инициативе Серо, они заходят в магазин, чтобы взять немного закусок и чего-нибудь попить. Изуку с Шинсо взяли себе только воды, пока мальчишки набрали каких-то вредных снеков и зефира. Теперь Мидория был уверен, что ни к какой речи они не притронутся. Не сегодня.       Дорога продолжалась. Солнце все еще пекло, но парни уже как будто и привыкли. Без умолку болтая, они вбрасывали в разговор глупые шутки, истории и комментарии по поводу всего, что попадалось на глаза. После тяжелой недели перед выходными просто хотелось расслабиться. И Изуку, что удивительно, чувствовал себя абсолютно точно в своей тарелке. Среди ребят с геройского курса было комфортно. Он должен был быть там.       Наконец-то они подходят к нужной многоэтажке, тут же заходя внутрь, где было на удивление прохладно, если сравнивать с той духовкой, что царила на улице. И Каминари был настоящим полководцем, который вел за собой скромную армию к себе в квартиру.       Пройдясь по маленькому чистому коридорчику, они достигают лифта, и Денки с силой нажимает на тугую отполированную кнопку. И Мидория замирает на месте как вкопанный, а после делает неловкий шаткий шаг назад. Лифт медленно спускался вниз и шумел как настоящий зверь. Доверия он не внушал совсем.       — А, эм, — Изуку чуть прокашлялся, привлекая чужое внимание. Несколько пар разноцветных глаз поглядели на него вопросительно. — А по лестнице нельзя? — ребята переглянулись, совсем не понимая, к чему было это странное и уже на словах утомляющее предложение.       — Чувак, нам на двенадцатый этаж надо. Лестница — наш враг, — Каминари определенно точно не собирался сегодня лишний раз напрягаться. Да и остальные ребята не горели особым желанием топать наверх на своих усталых ножках.       Поджав губы, Изуку качает головой и, спрятав руки за спину, медленно пятится в сторону лестницы, по которой, кажется, никто лет десять как не ходил.       — Я все же пешком, если вы не против, — они-то не против, вот только вопрос «зачем» все еще витал в воздухе.       — Все в порядке, Мидория? — на расслабленное лицо Шинсо вновь вернулся беспокойный тревожный взгляд, который не очень-то нравился Изуку. Он не любил, когда за него беспокоятся.       Замахав руками, он постарался улыбнуться, и кривая улыбка его чуть дрожала, а оттого совершенно не успокаивала ребят, чей задорный пыл постепенно сходил на нет.       — Будет мне тренировка, — парни все еще смотрели на него неободрительно. Было стыдно, за то, что он разрушил эту легкую непринужденную атмосферу. — Я готов п-поставить двести иен на то, что я доберусь быстрее, чем вы, — вкидывает он внезапно деловое предложение, надеясь, что хотя бы это сможет разбавить тревогу на их лицах.       Те замирают, очевидно, совсем не ожидая такого. И Изуку понимает, что, наверное, эта идея была не лучшей, но как будто у него были другие варианты. Его сонный разум, по всей видимости, был готов только на безумства.       — О, а ты азартный! — Серо стал тем, кто разорвал полотно тишины, сложив руки на груди, и ровная улыбка тут же засияла на его лице. — По рукам, я в деле!       Он протягивает свою ладонь спорщику, пожимает его дрожащую ручонку, и именно в этот момент наконец-то подъезжает долгожданный лифт. Парни заходят внутрь, и Мидория провожает их взглядом.       — Увидимся наверху, — он невыразительно махнул рукой и тут же скрылся из виду, затопав по ступенькам. Через мгновение закрылись двери лифта.       Они медленно поднимались наверх, в полной тишине, и каждый анализировал, ну или же пытался анализировать, поведение новоиспеченного друга. Давно было ясно, что у Мидории есть свои скелеты в шкафу, и сцена произошедшая сейчас высыпала на их разноцветные головы еще с десяток острых вопросов.       — И-и, что это было? — наконец-то решается спросить Киришима, обратившись к Хитоши. Он-то должен знать.       Но тот лишь вздыхает, протяжно и устало, закусывает губу и борется с желанием топнуть ногой от досады. Определенно не то действие, которое уместно в лифте.       — Некоторых вещей даже я не знаю, — честно признается он, понурый и словно разочарованный в самом себе. — И не нужно его пытать! — погрозив пальцем, обращается он к мальчишкам, и те поднимают руки в сдающимся жесте.       — Конечно!       Лифт наконец-то приехал, и, как только распахнулись двери, парни увидели Изуку. Он стоял, прислонившись плечом к стене, и глядел на них довольным хитрым взглядом с приподнятой вверх бровью. Посмотрев на Серо, он вытянул вперед руку, ожидая свою награду. Брюнет оскалился, посмеялся и, очевидно, нехотя отдал мальчишке его выигрыш.       — Ты не выглядишь как тот, кто спорит на деньги, — добавляет он, глядя на то, как Мидория прячет монеты по карманам.       — Так и есть. Но я был уверен в своей победе и теперь у меня есть деньги на обед, — просыпалась иногда в этом ребенке едкая саркастичная сторона. И Шинсо, улыбаясь, хотел верить, что это его рук дело.       Правда, сейчас его немного беспокоило кое-что: Изуку же явно использовал причуду, чтобы подняться побыстрее наверх. Она ведь всегда забирает у него кучу сил. А сегодня он и вовсе не спал. Интересно, как он себя чувствует? Но выглядит он, по крайней мере, получше, чем утром. Глаза его блестели, и в голосе слышалась задорность. Ему действительно нравится проводить время в компании. И Хитоши был этому рад.       Наконец-то они оказались у нужной двери. Быстро открыв ее, Денки приглашает друзей внутрь гостеприимным жестом. Квартира была светлой, чистой и просторной. Вообще, поход к кому-то в гости — событие ужасно непривычное для Мидории, а оттого все казалось по-особенному новым и интересным.       Сняв обувь, парни прошли вглубь гостиной, разложив на столике купленную добычу, уселись на диван, уставши с дороги, и вытянули ноги. Изуку же сел на табурет, сложил руки на коленях и глядел по сторонам, рассматривая скромный декор.       — Ла-адно, мы же здесь, чтобы помочь мне с речью, — Киришиме ужасно не хотелось вставать с мягкого удобного диванчика. Но если он не сядет за работу сейчас, то, вероятно, оставит ее на последний день, и тогда будет совсем не до отдыха.       Кивнув, Изуку снимает с плеч рюкзак и достает черновик с карандашом.       — А пока вы заняты, мы поиграем во что-нибудь, — Каминари подорвавшись с места тут же полез в шкафчик, где среди многочисленных книг притаилась пара настольных игр.       — Разве не ты хотел мне помогать? — Эйджиро свел брови домиком. Взяв табурет у противоположного края стола, он поставил его рядом с Изуку и, следуя его примеру, достал из сумки бумагу с ручкой.       — Конечно, — он продолжал выбирать игру из небольшого арсенала. — Считай, что это подсказка «звонок другу». Обращайся, если нужен будет совет.       Наконец-то он делает свой выбор и поднимает вверх толстую пачку карт. Серо тут же закатывает глаза, покачав головой, и улыбается устало и вяло.       — Я ожидал, что ты достанешь UNO.       — А что, хочешь сыграть в Монополию и разрушить нашу только-только зародившуюся дружбу? — отвечает он, несерьезно обидевшись. Но брюнет согласен на что угодно, пока у него есть возможность отдыхать на уютном диванчике. — Ты как, Шинсо, — Каминари кладет на стол увесистую пачку. — С нами?       Хитоши бросает взгляд в сторону Мидории, склонившегося над тетрадью: они с Киришимой устроили настоящий мозговой штурм. Вероятно, Изуку вспоминал все речи, что когда-либо слышал и видел по телевизору, а вот одноклассник просто ждал указаний, крутя в руке острый карандаш, и внимательно слушал чужую нечленораздельную болтовню.       — Да, да, конечно, — покачав головой, парень присаживается поудобней.       Пока Денки раздавал карты, он продолжал глядеть на Изуку, который воодушевленно вел беседу с Эйджиро, выглядя таким расслабленным и довольным, что хотелось улыбаться.       — Так, Киришима-кун, — Мидория перебирал между собой свои тонкие пальцы. — Может, есть какое-то интервью или... какой-то герой, который может тебя вдохновить?       Красные глаза восторженно загорелись, и парень, активно закивав головой, сжал у груди крепкие кулаки.       — Ага-ага! Алый бунтарь!       Спина Мидории выпрямилась, и он, раскрыв рот, сжал в руках ткань штанов.       — Вау, удивлен, что его кто-то помнит, — скромно улыбаясь, мальчишка отводит в сторону глаза, а после, берет в руки карандаш и заносит его над бумагой. — Какие качества в нем тебя привлекают?       — Хм, — задумавшись, Киришима приложил руку к подбородку и закрыл глаза. — Мужественность, стойкость и решительность!       А после он громко и внезапно ударил кулак о кулак, и те вмиг покрылись крепкой коркой. Чуть вздрогнув, Изуку стал внимательно рассматривать его острые ладони, которые наверняка смогли бы пробить толстый слой металла. Желание анализировать чужую причуду резалось словно коренные зубы.       — Так ты, — язык Изуку чуть заплетался, и в глазах мутнело. Спать хотелось ужасно. Но, зевнув, он мотнул головой и вновь пришел в чувства. — Как ты думаешь, в тебе есть эти качества?       — Думаю, да, — Киришима смущенно отводит глаза в сторону, а после, вспомнив об упомянутой решительности, отвечает громче и четче. — Точно есть!       — З-здорово! — Мидория следом заражается этой уверенностью. Эйджиро своим рвением смог настроить его на работу. Точно так же его речь должна настроить и ребят на Спортивном Фестивале. — Значит, это то, что должно преобладать в твоей речи! Возьмем эти качества за основу.       — Хорошо, давай постараемся!       Изуку открыл тетрадь, тут же отметил ключевые слова, и они получили своеобразный каркас. А после Киришима стал вбрасывать все, что только шло в голову. Воодушевленный Мидория быстро конспектировал чужие слова и предложения со всеми запинками и повторами. Черновой вариант они составили достаточно быстро. И, безусловно, он был ужасен. Сыро, скомкано и до скрежета зубов напыщенно. А еще смешно, поэтому Киришима, сквозь громкий смех, вслух зачитал их эпопею ребятам. Денки буквально задыхался и, катаясь по дивану, держался за живот. Серо смеялся до слез и бил кулаком по своему колену. А вот Шинсо, широко улыбаясь, моментами лишь сдержанно хмыкал, глядя на Изуку, красного от смеха и неловкости, ведь к этой речи он был непосредственно причастен.       — Сейчас, — сквозь смех лепетал Киришима, утирая слезы, — сейчас, дайте нам еще времени и будет конфетка.       — Кстати о конфетках, хотите? — Серо протянул парням пачку карамелек, сжатую в дрожащих руках. Парни взяли по штучке и, в скором времени совсем успокоившись, положили лакомство в рот.       Работа продолжилась. А «группа поддержки» приступила к новому раунду игры, и, что удивительно, Хитоши, совсем не привыкший к настолкам в такой компании, проигрывал всухую. Плюс, он не сразу понял правила, пытался разобраться по ходу, но с каждым кругом собирал все больше и больше карт. И стоило ему вновь забыть, в каком направлении идет игра, как Каминари взрывался в громком неконтролируемом смехе. А Шинсо лишь вздыхал, дулся и тонул в своей колоде. Но он соврет, если скажет, что ему неинтересно.       — Хорошо, вроде вышло неплохо! — Эйджиро еще пару раз пробежался глазами по отредактированному тексту. — Думаю, дальше я и сам справлюсь, совсем немного осталось. Огро-омное спасибо, Мидория! — он приобнимает того за плечи, широко лыбясь       — Д-да, без проблем! — Изуку улыбается в ответ беззаботно и так легко.       Они быстренько убирают свои вещи по сумкам, и Киришима, встав с места и потянувшись, запрыгивает на диван. Конечно же на нем было намного комфортней, чем на твердой табуретке.       — Ладно, так мы можем сыграть с вами? — спросил Эйджиро, вытянув ноги.       Каминари ловко сбросил с рук последнюю карту, довольно хлопнув в ладоши, и, поглядев на новых игроков, радостно кивнул, готовясь к новой партии.       — Хотя, Шинсо уже ненавидит эту игру, — Хитоши сидел с веером из карт и просто не понимал, что он вообще сделал не так. — Ты знаешь правила, Мидория? — тот покачал головой. — Ох, тогда сейчас попробую быстренько объяснить!       После небольшого и скомканного инструктажа, они приступили к игре. И теперь место человека с огромным количеством карт гордо перешло от Шинсо к Изуку. Но того проигрыш не особо беспокоил. Он улыбался, когда в очередной раз брал новые карты, и смеялся, когда Киришима от рассеянности забывал прокричать «UNO», и победа его ускользала из пальцев. Он действительно веселился в компании друзей, и тепло, такое неописуемое и приятное, растеклось по всему телу, от чего хотелось безостановочно улыбаться, что даже щеки заболели. Он поглядел на Хитоши, который наконец-то сумел выиграть хотя бы одну партию, отчего, щурясь, улыбался хитро и довольно. День этот жадно выпил всю энергию Изуку, но щедро вознаградил его весельем, которое он точно заслуживает. Которое заслуживает любой ребенок.       Они были так увлечены игрой, что совсем не заметили, как подкрался вечер. Наверное, мальчики и вовсе забыли бы о том, что пора идти домой, если бы не Мидория, в процессе очередной партии совсем заклевавший носом. Да и Денки, взглянув на часы, уведомил всех, что скоро придут родители, и нужно бы к их приходу чуть убраться.       Это был хороший день, и Изуку был бы рад повторить его когда-нибудь вновь. Убрав за собой мусор, мальчишки поблагодарили за прием и вышли из квартиры. Каминари спонтанно решил проводить друзей до станции, а оттого вышел вслед за всеми. Они вновь подошли к уже знакомому лифту, и Изуку, покачав головой, опять направился в сторону лестницы, в этот раз ничего никому не сказав.       — Может, с тобой пойти? — спрашивает Шинсо, нахмурившись. Мидория пошатывался и явно было готов в любой момент уснуть на ходу. Это не давало другу покоя.       Но мальчишка, широко улыбнувшись, попросил не беспокоиться, уверив ребят в том, что он в порядке, и, свернув за угол, громко затопал по лестнице. Не сказать, что его скомканная речь была достаточно убедительной. Но вряд ли с ним может что-то случится за несколько этажей.       Парни зашли в лифт, нажали на кнопку и молча поехали вниз, усталые, но довольные от сегодняшней посиделки. Наверное, можно будет повторить что-то подобное в следующий раз, но, например, у кого-нибудь другого дома. Да и кафе с парком тоже никто не отменял. Об учебе думать не хотелось совсем: имеют же они право расслабиться хотя бы раз в недельку. Только Каминари под конец дня был весь как на иголках, словно хотел что-то сказать, да все откладывал, словно боясь. Но вскоре, резко выдохнув, он наконец-то, обращается к Хитоши:       — Шинсо, а тебе как? Было весело? — спрашивает он с надеждой, и вопрос его парень принимает с вопросительным взглядом. — Прости уж, если тебе действительно не понравилась игра.       — Да нет, было здорово, — парень пожимает плечами, вполне понимая, откуда у одноклассника появились эти доводы. — Главное, что Изуку уж точно повеселился, — лицо его расцвело широкой закрытой улыбкой, и глаза, довольно заблестев, уставились на ребят. — Спасибо, — парни захлопали глазами и, чувствуя свою важность после таких слов, гордо подняли вверх свои головы. Этот день действительно удался.       Лифт доставляет их на место, но, что удивительно, Изуку здесь еще не было. Странно, учитывая, как быстро он поднялся наверх. Парни нахмурили свои лбы, переглянувшись между собой.       — Я пойду схожу за ним. Где бы он там не застрял, — не дожидаясь реакции мальчишек, Шинсо резким рывком двинулся в сторону лестницы.       С каждой секундой он ускорял шаг, громко топая по грязным ступенькам. Было страшно от мысли, что друг, измотанный и усталый, упал в обморок. Так и разбиться можно. Хотелось верить, что он просто не торопился и прогулочным шагом ступал по лестнице, разглядывая скучные стены.       Добравшись до четвертого этажа, Хитоши громко вдыхает, и стремглав бросается к другу, прижавшемуся к холодной стене. Пол окропила кровь. Изуку кашлял, а из носа так и хлестала красная вязкая жидкость. Наклонившись вперед, чтобы не запачкать школьную форму, Мидория тяжело дышал, держа в дрожащих руках приличное количество испорченных салфеток, и бессмысленно утирал ими свое лицо. Краем глаза заметив испуганного Шинсо, мальчишка постарался выдавить хоть какую-нибудь улыбку.       — Ха, все тут испачкал, — Изуку наивно хотел перевести все в шутку, потому что портить хороший день своими причудами ему не очень-то хотелось.       Хитоши качает головой, чертыхаясь сквозь зубы, и, взяв его за руку, ведет к лифту, потому что еще несколько этажей ходьбы вряд ли пойдут ему на пользу. Вот только когда мальчишка понял, куда его ведут, он тут же замер и как ошпаренный отскочил в сторону, качая головой. Он все еще держал руку под губами, чтобы бы кровь не накапала на пиджак.       — Нет, не надо, я дойду, правда! — голос его звучал умоляюще и тревожно, и Хитоши просто в бессилии не знал, что делать.       — Уверен? Ты выглядишь неважно, — и это мягко сказано. Изуку качал головой, и упрямо настаивал на обратном, очевидно, как огня боясь обычного лифта.       — Правда! Я дойду, сам пойду, все хорошо, — он вновь кашляет.       Спорить с ним не хотелось. Каждый раз Шинсо убеждает себя в том, что он достаточно хорошо знает такого человека, как Изуку Мидория, а потом вновь происходит нечто, что напрочь разбивает его уверенность. Цыкнув, Хитоши без вопросов забирает его рюкзак и накидывает на правое плечо. Изуку стыдливо улыбается в ответ, и они наконец-то спускаются вниз медленно и неспешно.       Парни жутко перепугались, увидев окровавленное лицо Мидории. Но тот неумело отшучивается, замахав своими красными руками, и просит Шинсо достать из портфеля еще одну пачку салфеток. К счастью, ее хватило, чтобы утереть лицо начисто, и теперь Изуку не выглядел как персонаж из страшного фильма.       Весь их путь продолжался в тишине. Лишь изредка кто-то вбрасывал общую фразу, за которой шли такие же общие ответы. А после молчание возвращалось, и ребята просто слушали, как завывал вечерний ветер.       Проводив ребят до станции, Каминари перекинулся с ними еще парочкой слов, широко и ярко улыбнувшись, махнул на прощание ладонью, а после развернулся и размеренным шагом пошел обратно. Вообще, Шинсо тоже мог спокойно пойти домой, но все же решил проводить Мидорию, пусть тот и отнекивался, утверждая, что все с ним будет хорошо. Но если человек, засыпающий на ходу и недавно чуть не упавший в обморок, говорит, что с ним все в порядке, то его можно смело игнорировать. Так Хитоши и поступил, а потому они всей оставшейся компанией продолжили ждать поезд. Приехал он быстрее, чем они думали, и был удивительно пуст. Присев на первое попавшееся местечко, сгруппировавшись рядышком, компания, расслабленно развалившись, вытянула вперед ноющие ноги.       — Здорово посидели, — сказал Киришима, сидевший посерединке между Изуку и Серо. За долгий вечер эти слова прозвучали уже пару десятков раз. — Спасибо, что согласился помочь, Мидория! Я обещаю, что выложусь на полную на Спортивном Фестивале!       — А? — мальчишка моргает, стеклянным взглядом глядя в чужие красные глаза. — А! Конечно, пожалуйста, — он улыбается, и вновь смотрит куда-то вперед, не отрываясь, глядя в одну расплывчатую точку.       В окнах поезда были видны вечерние пейзажи. Легкое покачивание успокаивало и баюкало. Изуку продолжал клевать носом, активно подавляя в себе жгучее желание уснуть. Он потерпит до дома и там сможет спокойно выспаться.       Спустя несколько минут, из вагона выходит Киришима, жестом попрощавшись с парнями, и двери за ним громко закрываются. Они остаются втроем. Мидория растирает глаза, и в последний раз зевнув, наконец-то засыпает. Как бы могущественен не был человек, а, что удивительно, полной власти над собственным телом он не имеет. Мальчишка медленно сползает по спинке сиденья в бок, и в скором времени голова его приземляется на плечо Серо. Тот против не был, а потому, улыбнувшись, продолжил как ни в чем не бывало сидеть в телефоне.       Прошло совсем немного времени, и брюнет постарался заглянуть в лицо уснувшему мальчишке, словно желая убедиться, что тот точно спит.       — П-с, Шинсо? — тихо зовет он одноклассника, который, кажется, следуя примеру друга, тоже собрался вздремнуть. Тот вздрагивает и вопросительно глядит на Серо. — По поводу Мидории, — Хитоши вмиг напрягается, хмурит лоб, озадачившись. — Знаешь, я его моментами совсем не могу понять. Как и ребята, — он, усмехнувшись, качает головой. — Да и ты тоже, видимо, иногда его не понимаешь, — Шинсо, отворачивается в сторону, поджав губы: тот был прав, но эта правда все равно была ужасно неприятной и горькой. — Так что, это… Если вдруг мы сможем что-то сделать для него или вроде того — только скажи, — ровная улыбка засияла на его плоском усталом лице. — Он классный парень, я бы хотел, чтобы мы дружили.       Чуть приоткрыв рот, захлопав глазами, Хитоши, медленно принимает все сказанное одноклассником и, положив руку на шею, опускает глаза вниз, сдержанно улыбаясь.       — Спасибо.       В скором времени и им нужно будет выходить. Шинсо аккуратно будит Изуку, встряхнув его за плечо. Тот встает медленно, причмокнув губами, и тут же извиняется, когда понимает, что уснул на чужом плече. Серо отмахнувшись, утверждает, что все в порядке, и Мидория охотно верит, поджав губы. Встав с места, пошатнувшись, Изуку забирает у друга свой рюкзак, утверждая, что сон дал ему новые силы. Они встают с насиженного места, хватаются за поручни и ждут остановку поезда. Спустя полминуты, тот плавно тормозит, и парни, попрощавшись с Серо, выходят из вагона.       На улицу постепенно опускалась ночь. От дневной жары, жалящей и палящей, уже ничего не осталось. Улицы наполнились приятной успокаивающей свежестью. Прохладный ветерок настырно ерошил и без того непослушные волосы, забирался под одежду и неплохо так бодрил сонных усталых мальчишек. Кажется, что он хотел им помочь, оттого и дул в спину, подталкивал их, помогая в дороге.       Их путь продолжался в абсолютной тишине и закончился, когда они оказались у дверей дома Изуку. Он тут же зажимает кнопку звонка, совсем забыв, что при нем есть ключи, и вспоминает об этом лишь тогда, когда мама отпирает им дверь.       — Изуку! И Шинсо-кун с тобой! — радостно встречает их женщина, улыбаясь широко и приветливо. Она была бодра и весела, потому что хорошо выспалась и весь день ходила по квартире довольная от мысли, что ее сынок веселится где-то с друзьями.       — Здравствуйте, Мидория-сан, простите за беспокойство, — говорит Хитоши, кивая.       Изуку улыбнувшись, склонил голову на бок и, зажмурившись, широко зевнул. Очевидно, что посиделка прошла на ура, об этом говорили их усталые, но все же довольные лица.       — Кому беспокойство, а кому большая радость, — ребята заходят внутрь, и Инко запирает за ними дверь.       Мальчишки медленно снимают обувь, не торопясь совсем, а после проходят вглубь квартиры, и первым делом Изуку идет умываться. Он утерся огромным количеством салфеток, но ощущение, что на его лице до сих пор осталась засохшая кровь, не давало покоя. Это явно была простая паранойя, в противном случае, мама бы точно что-то заметила. Включив мощный напор холодной воды, Мидория надеется, что та сможет его взбодрить, но тщетно. Единственный верный способ — лечь спать, прямо сейчас.       — Чай будете, мальчики? — послышался голос матери с кухни. Не дождавшись ответа, она уже принялась наливать воду в чайник.       — Да, можно, — отвечает Шинсо за двоих, направившись на кухню. Там же он моет руки и достает с сушилки всем по кружке. Он уже давно чувствовал себя здесь как дома.       Изуку лишь вздыхает, наивно подумав, что сил наверняка хватит на чашечку чая с мамой и Хитоши. А потом точно на боковую. Выключив воду, он утирает лицо полотенцем бессмысленно долго и выходит из ванной. Шумел чайник, мама, что-то мыча себе под нос, протирала стол. Посчитав, что время до чая у него еще есть, Изуку уселся на диван в гостиной, запрокинув голову, и закрыл глаза.       — Хорошо провели время в гостях? — спрашивает она громко, взглянув в сторону ребенка, уже сопевшего.       — Ага, было весело, — отвечает он устало, а все же задорно, и тут же зевает.       — Это замечательно, — радости ее не было предела. — Ох, хотела бы я познакомиться с этими твоими новыми друзьями. Может, в следующий раз пригласишь их к нам в гости? Что думаешь? — Инко тут же загорелась этой идеей, и глаза ее ярко засияли в свете теплой лампы.       Прищурившись, Мидория спрятал голову в плечи, глубоко задумавшись. Звучало неплохо, но согласятся ли ребята на это предложение? Стоит хотя бы попробовать спросить, потому что мама была бы безумно рада с ними встретиться. Она наверняка уже планирует, что могла бы приготовить и о чем сможет их расспросить. Так что Изуку кивает, улыбается ей открыто и вновь поудобней располагается на диване. Еще минутка, и можно будет идти на кухню. Но вставать с места не хотелось, тело уже совсем не слушалось, и Мидория, наконец-то погружается в глубокий сон, который продлится до самого утра.       Заметив, что ребенок уснул, Инко, покачав головой, положила руку на сердце и отошла в его комнату за одеялом. Аккуратно накрыв его, она поцеловала горячий лоб, а после, тяжело выдохнув, с улыбкой на лице вернулась на кухню к Хитоши.       Чайник вскипел. Мидория-сан убрала на сушилку третью кружку, предназначенную для Изуку, и стала разливать чай себе и гостю. Шинсо выглядел усталым и измотанным, и сердце женщины сжалось за чужого, но уже давно родного ребенка. Предложив тому свежего печенья, она села за стол, тихо охнув, и, вдохнув яркий аромат ягодного чая, сделала первый глоток.       Поблагодарив за угощение, Хитоши не спешит, ждет, когда напиток хоть немного остынет, а пока думает о своем, глядя то на Мидорию-сан, то на печенье. Моментами он и вовсе закрывал глаза, засыпая на месте. Зевнув, он все же берет кружку, касаясь губами горячего края, и тут же обжигается, тихо зашипев. Нужно подождать еще немного. Отвернув голову, он упрямо смотрит куда-то в стену.       — Что-то не так, Шинсо-кун? — спрашивает Инко, совсем обеспокоившись. — Тебя что-то тревожит?       Подняв на женщину свои глаза, он сначала хочет лишь покачать головой, чтобы у той не было повода для волнения. Но, пересилив себя, решает рассказать.       — Мидория-сан, знаете, — начинает он уверенно, но после мысли его предательски путаются. — Изуку он... Мы... — он не знал с чего начать, как подступиться к вопросу, и всеми своими протяжными паузами лишь сильнее пугал бедную женщину. — Тот друг, к которому мы пошли… до его квартиры нужно было подниматься на лифте. Но Изуку пошел по лестнице, и вообще он как будто боялся этого лифта. Почему? — он наконец-то смог сформулировать свои хаотичные мысли. — У него клаустрофобия... или что?       Тишина вновь наполнила маленькую кухню. Только тиканье часов разбавляло удушающее молчание. Женщина опустила голову, сжалась, становясь совсем крохотной, и кивнула.       — А почему? — Хитоши искренне понимал, что ей, наверное, неприятно было говорить о таких вещах, но он правда хочет знать, иначе какой из него друг вообще. — Почему он боится?..       Женщина шмыгает носом. Уголки губ ее устремились вниз, и складка меж бровей стала еще выразительней. Шумно выдохнув через нос, она встала с места и мелкими тихими шажками направилась в свою комнату. Оглянувшись из-за плеча, Шинсо поглядел ей в след, а после вновь уставился на кружку с чаем, который наконец-то остыл. Палец нервно забил по керамической стенке.       Мидория-сан вернулась вскоре, держа в руке маленький измятый блокнотик. Дрожащие руки неуверенно протянули его мальчишке, а глаза, напуганные, с застывшими слезами, глядели в сторону.       Хитоши взял в руки записную книжку, которая выглядела так, словно она побывала в стиральной машинке, и глядел на нее завороженным тяжелым взглядом. По спине пробежали мурашки. Кивнув ребенку и сплетя между собой неловкие пухлые пальцы, Инко, обойдя стол, вновь села напротив гостя.       — Когда... — начала она, но голос тут же сорвался на хрип, который она контролировать не могла. Рука легла на лицо, подушечки пальцев коснулись мокрых глаз. Глубоко вдохнув и шмыгнув носом, женщина, попыталась вновь заговорить. — Ты знаешь, что Изуку... Что он... Он тебе рассказывал о..?       — Если вы про... — прерывает ее Хитоши, но тут же и сам запинается в словах. Поджав губы, он мысленно чертыхается, но все же добивает проклятую фразу: — Про его... попытку, то да, он рассказывал.       — Так вот, — она вновь вздыхает, рвано и болезненно. — Когда шло дело Изуку, шел допрос его одноклассников и... Кио-сан, он записывал это... Он отдал мне этот блокнот, чтобы я смогла узнать о вещах, которые могли бы тревожить Изуку или вроде того. Но знаешь... — слезы ручейками побежали из ее глаз. — Я не смогла осилить и двух страниц... Я не смогла... Мне так не хочется верить в то, что это было на самом деле, что они, что... Ох, Шинсо-кун, я не могу, и мне так стыдно! Я даже не знаю, с чем столкнулся мой ребенок... Я все еще виню себя...       — Не нужно! Не нужно себя ругать! — мальчишка встает с места и садится на другой стул, расположенный рядом с Инко. Он берет ее руки и смотрит ей в лицо, в ее опухшее зареванное лицо. При Изуку она всегда улыбалась. — Вы не виноваты, что так вышло!       — Но это так! — она спорит, виня во всем себя. В этом они с Изуку ужасно похожи. — Если бы я тогда только смогла заметить, что с ним что-то не так, то и этой трагедии не случилось бы! — она повышает голос, но вовремя переходит на шепот, в конце и вовсе сошедший на мышиный писк.       — Но трагедии и не случилось! И сейчас Изуку в порядке! — словно сотрудник центра психологической помощи, мальчишка пытался помочь матери друга, при этом сам он чувствовал себя ужасно некомфортно, особенно от этого блокнота, что смотрел на него со стола. — Он правда в полном порядке, он много говорит, и мы даже сходили в гости к другу, это же здорово, нет?       Инко глядит на ребенка исподлобья, грустно морщит нос, а после кивает и утирает лицо холодными ладонями. Но слезы все бежали и бежали, не желая прекращаться. Очевидно, что она давно не давала волю эмоциям, которые медленно разрушали ее изнутри.       — Прости, Шинсо-кун, — она улыбается, — вот это я нюни распустила, а вроде взрослая женщина! — усмехнувшись, Мидория-сан, саркастично грозит пальцем самой себе. Она пыталась перевести все в глупую шутку, как и Изуку в этот день на лестнице. — Ай-яй-яй, — встав со стула, она отходит к раковине, выливая в нее почти полную кружку чая. — Теперь можно и к уборке приступить.       Они одинаковые. Изуку и Мидория-сан буквально одинаковые. В каком-то смысле это было очаровательно, но при этом пугало. Они оба себя не ценят.       Шинсо-кун грустным взглядом окинул женщину, а после из-за плеча взглянул на диван, где сладко сопел Мидория. Парень морщит лоб и тут же берется за чай, вмиг осушив полную кружку. Он решает помочь Инко со скромной уборкой, а потому встает с места, но та просит его не беспокоится и, забрав у него чашку, принимается мыть ее аккуратно и тщательно, мыча под нос какую-то придуманную на ходу мелодию. Хитоши не спорит, вновь садится на место, взглядом схватившись за блокнот. И спустя несколько секунд бессмысленных гляделок, он все же берет его в руки и, сморщившись, пытается разобрать чужой грубый подчерк. Помимо этого, текст был на ужасно измятых страницах. Но парень старается не обращать на это внимание и пристальным взглядом всматривается в слова, которые тут же вызвали легкий холодок.       Записки. Ругательства. Кнопки в обуви.       Хитоши поджал губы, нахмурил брови и сжал блокнот, добавив ему еще пару выразительных вмятин. Глупые издевательства, к которым прибегают глупые детишки с недостатком внимания. Очевидно, никто из них даже и не думал о последствиях. Все это для них было просто игрой, нелепой и забавной. А что чувствовала другая сторона в лице Изуку, их не особо волновало. Кулаки парня чесались.       Он продолжал бегать глазами по строчкам, тревожным и неприятным. Но в один миг застыл. Сразу стала ясна причина клаустрофобии. И сразу же пропала вера в человечество.       Проклятая печь для сжигания чертового мусора.       Венка на лбу болезненно вздулась, а красное лицо его было сродни сигналу светофора. Наверное, если бы не шум воды, который напрочь заглушал все звуки, можно было бы услышать тихое, но суровое рычание и скрежет зубов.       Тревога била в набат, и через каждый тонкий лист блокнота Шинсо все сильнее убеждался, что друг учился не с детьми, а с дикарями.       Последняя страница хранила при себе лишь одно одинокое имя, буквально выцарапанное на бумаге с такой грубостью и пренебрежением, отчего казалось, что здесь и контекст не нужен. Но тут же он вспоминает про инцидент с грязевым злодеем и того заложника, чье лицо удивительно прочно засело в его памяти. Глубоко вдохнув, лишь бы успокоиться, Шинсо сигнальным кашлем привлекает внимание женщины.       — Мидория-сан? А кто такой «Бакуго Кацуки»?