***
Игорь пришел в себя через несколько минут, уже лежа на матах в тренерской. В голове звенело так, будто пьяный звонарь на пасху в колокольных веревках запутался, но хотя бы не тошнило. Пока Игорь пытался собрать остатки мозгов в кучу, Бустер, бубня о проебанных денежках, набрал Дубину. Дима примчался уже через 20 минут. — Игорь, ты жив? — Дима сел рядом и обеспокоено заглянул в глаза. — Нет, блять, помер, а видишь меня, потому что сорок дней еще не прошло. — Шутишь — это хорошо. Я вызвал такси, поедем в травму. — Зачем? — За шкафом, Игорь, — Дима вздохнул и посмотрел на приложение такси, — Пошли, машина на месте. В травме, после КТ и пары таблеток обезболов, его, наконец-то, отпустили домой. Дубина Бустер вытянул с суток, и вот, уже минут пятнадцать как, его вызванивала Зайцева, которая осталась прикрывать Димину жопу, поэтому он вызвал машину на два адреса, закинул Игоря домой и отчалил назад в отдел. Дома, без размышлений о высоком, Гром предпочел сразу же завалиться спать. Проснулся Игорь ближе к обеду, от того, что кто-то аккуратно гладил его по голове. Юля, у которой давно стоило забрать дубликат ключей, сидела на подлокотнике дивана, копалась в телефоне и мягко перебирала его волосы на затылке. Игорь привстал, чтобы Юля могла скользнуть на диван, и положил голову ей на коленки. — Как голова? — Не болит почти. — Было бы чему болеть. Что произошло? Мне Дубин позвонил, сказал, что у тебя сотряс, ничего не объяснил и умотал отсыпаться после смены, — Юля отложила телефон и посмотрела Игорю в глаза. — Да ничего особенного. Был бой, отвлекся, получил по голове, упал, — Игорь отвел взгляд и пожал плечами, — Отвлекся, потому что в толпе увидел Олега Волкова. — Какого Олега Волкова? — Пчелкина приподняла бровь. Через секунду ее глаза расширились. – Подожди, друга Разумовского? Он же мертв! Волкова он видел до удара, значит, вряд ли Игорю это привиделось. У него не могло быть галлюцинаций. Даже если бы это был глюк, Игорь Волкова и вспомнил-то не сразу, до вчерашнего дня он его видел только на нескольких фотографиях. Отметать вариант, что на фоне поисков Разумовского воспаленному сознанию Грома почудилось, тоже нельзя. С другой стороны, если ему не показалось, не привиделось, и даже не почудилось, если Волков действительно был жив и находился в Петербурге, то он точно владел информацией о Разумовском. И скорее всего, именно он помог сбежать. Попугайчики, блять, неразлучники, один с кукухой двинутой, не пережил расставаний и придумал себе нового старого друга, а второй прилетел Его Кукушество по ПНД вылавливать. — Юля, слушай, я понимаю, как бредово это звучит. Но если он жив, и он здесь, то его видел не только я. Бустер мне выкатил списочек, я по нему пройдусь и дальше буду делать выводы. А теперь закрыли тему, — Игорь потянулся как огромный кот и еще сильнее развалился на Юлиных коленках. — И вообще, я же самый тяжелобольной человек в мире, что ты сидишь, ну что ты сидишь, ты же собиралась мне быть родной матерью… — Игорь, ты клоун, а не мент, разлогинься, — Юля, не выдержав груза ответственности лежащего на плечах Игоря, попыталась вылезть из-под него. — Все, выпускай, я принесла еды, будем тебя возвращать в мир живых. Юля уехала в итоге только днем в воскресенье. Игорь после ее отъезда час залипал в стенки, потому что ничего другого по рекомендациям врача делать было нельзя, потом психанул, убрал квартиру. Даже полы помыл и наконец поставил телефон на зарядку. В итоге Игорь заебался, подвинул кресло и сел напротив стены, расчерченной схемами. По делу нового ничего не вырисовывалось. Нужно было ждать результаты анализов, раскачки Керченского отделения или нового убийства и промаха субъекта. Нового убийства хотелось меньше всего. Игорь ненавидел ждать. Ненавидел сидеть без дела. Появляется проблема — нужно совершить какие-то действия в попытках ее решить. Ехать бить морды, искать информацию, трясти Бустера, говорить с людьми и думать-думать-думать. Вот только сейчас думать-думать-думать с сотрясом не особо хорошо получалось, бегать с ним же и решать другие проблемы — искать Разумовского, например - было просто глупо. За год, проведенный с Юлькой и Димой под боком, Игорь стал внимательнее к себе. Просто потому, что они, сами того не ведая, по клочкам собрали все его косяки в себе. Юля, которая лезла в самую глубокую жопу в поисках информации, не обращая внимания на последствия для себя. Дима, который, несмотря на милую мордашку, иногда мог переупрямить даже Грома. Из-за этого упрямства Димка как-то раз очень глупо получил ножевое. Почти в печень, на четыре миллиметра повезло. Игорь никогда не забудет ту ночь. Юлина ледяная рука, сжимающая его запястье, врачи, снующие туда-сюда, и он сам, сидящий весь в крови. В Диминой крови. После того, как операция закончилась, и хирург сообщил, что все в порядке, Игорь посмотрел на рыдающую Юлю и подумал, что надо быть осторожнее. Он не хочет еще раз испытывать эти эмоции сам, он не хочет, чтобы за него их испытывали другие. И через неделю, сломав во время задержания какого-то воришки ребро, он спокойно взял больничный и под удивленный взгляд всего отдела, на памяти которого такого не случалось никогда, ушел отлеживаться. Прокопенко в тот момент чуть ли не ярче лампочки светился. Зазвонивший телефон заставил Игоря чуть подпрыгнуть в кресле. Звонки воскресным вечером никогда не предвещали ничего хорошего. — Алло, Гром, бегом сюда, Набережная напротив арбитража. — Что там, дядь Федь? — Нашли еще одно тело. Накаркал, блять.***
— Сегодня вечером, в Санкт-Петербурге, в Неве была обнаружена женщина тридцати лет. Власти пока не делают официальных заявлений, но согласно имеющимся у нас данным есть основания подозревать, что женщина является третьей жертвой нового серийного маньяка, действующего в северной столице. Как стало известно от источников, близких к следствию, отличительной чертой маньяка стали три резаных раны на левой ключице. А теперь к другим новостям: депутат городского собрания… Олег вышел из кухни, пихнул Сереже в руки стакан холодного чая и разлегся рядом на диване. Сережа непонимающе посмотрел на стакан в руках, пихнул его обратно Олегу и вскочил с дивана. — Ты слышал? Третья жертва! Как они там все работают?! — Слышал. Серый, успокойся пожалуйста, иди ко мне, — Олег поставил стакан на журнальный столик, обхватил Сережу под коленкой и притянул к себе, — Ты сейчас что-то сделать можешь? Нет. Вот и не суети. — С чего ты взял, что не могу? — Я тебе напомню, так, на минутку, что ты своей рожей сначала по всем новостям в мире со своим Вместе погремел, а потом с межгосударственным розыском. А теперь, ты не можешь носа из квартиры высунуть, — Олег устало уронил голову Сереже на живот и мягко боднул, когда тот начал перебирать его волосы. — Еще вопросы? — Олежа, мне не нужно высовывать нос из квартиры, мне нужен ноут. — Окей, и что у тебя из вводных данных? — Три трупа, три резаных раны и скоро будет все, что есть у полиции на компах. Олег почернел лицом. Раны. Три резаные раны. На ключице. Черт, это было очень плохо. В конце концов, он никогда не верил в совпадения. — Сережа, мы не будем в это соваться, у нас и так проблем хватает, — Олег встал с дивана и взял Сережу за руки. — Ты меня услышал? — Да с чего бы вдруг? Волнуешься за меня? Думаешь, на трупы насмотрюсь и убивать снова помчусь? — Сережа выдернул руки и отошел к окну. После того, как Олег его вытащил — был пиздец. Первые сутки Сережа просто ни на что не реагировал, а потом начался абстинентный синдром. Чем его пичкал Рубинштейн — было абсолютно непонятно, но ближайшие полторы недели Сережа провел в ломке. И так сильно похудев в больнице, он превратился почти в скелет, его рвало и морозило, он почти никак не реагировал на внешние раздражители. А потом, когда пришел в себя и увидел Олега — забился в угол. Сережа просто не мог поверить, что Олег настоящий, что он вернулся, что он его спас. У Олега тогда появилась вторая седая прядь на затылке. Первую он получил в Сирии. Чтобы прийти в себя, Сереже потребовалось три месяца. И как-то поздно вечером, укладываясь спать рядом с уставшим Олегом, он понял, что Птицы больше нет. А Олег здесь, Олег живой, Олег не спит из-за кошмаров и волнения за Сережу и дергается каждый раз, когда слышит громкие звуки и когда Сережа тихо подходит со спины. Понял, что сейчас уже Олег нуждается в его заботе. И дал ему столько, сколько смог. В мае состояние обоих более-менее стабилизировалось. И Олег в первый раз заговорил об отъезде, заговорил о новой жизни. Предлагал страны на выбор, строил планы. А Сережа не знал, что ему ответить. Что-то держало его здесь. Казалось, что бросит он этот город — потеряет себя. И плевать, что этот город его на прогиб так кинул, что до сих пор невозможно полную грудь воздуха набрать. — Серый, послушай меня. Дело не в тебе. И не в том, что я тебе не доверяю, — Олег устало опустился обратно на диван. Трогать сейчас Сережу — себе дороже, пусть лучше отойдет. — Я не хочу, чтобы ты в это лез, это опасно. — Да какого черта, Олег? — Сережа взрывается и начинает метаться по комнате, размахивая руками, — Там девушки умирают! В чем опасность для меня? В том, что я пару кнопок на ноуте ткну? Ручки отвалятся? Олег утыкается лицом в ладони и тяжело вздыхает. — Я уже видел такое. В Алеппо. В городе жопа творилась, город полуразрушенный, население в ужасе, ходят тихонько, как сомнамбулы, в глаза смотреть боятся… – Олег прочистил горло и потер лицо ладонями. — Половина города у правительственных, половина у повстанцев. Повстанцы группами разбросаны, командования общего у них толком не было, поэтому творили все что хотели и как хотели. После зарина все хуже стало, нас тогда послали зачистку зоны у аэропорта сделать. Там дома жилые, по доносам — заброшенные, но мы решили прочесать на снайперские гнезда. В итоге я трупы нашел. Семь тел сваленных, у каждого по три раны на ключицах. Олег отсутствующим взглядом смотрел перед собой. Они не говорили о войне почти, Сережа пару раз что-то спрашивал, но Олег ловко соскакивал с этой темы. Война даже за то время, пока он на ней был — поменялась, окончательно обезличилась. В штабе люди тыкали по кнопкам, да смотрели по камерам на беспилотниках, как боевая задача выполняется. А потом Олег с группой зачистки шел и смотрел, нюхал и трогал последствия. Война не страшная почти, когда она на мониторе. Война страшная, когда ты чувствуешь запах горящей плоти в жару, война страшная, когда ты подходишь к ребенку, чтобы посмотреть жив ли он, а потом видишь, что ребенка только половина, ноги снарядом оторвало и разметало по округе. Война страшна тем, что ты ее никогда не забудешь. — Мы уже потом узнали, что это были курды, которые бежали в Африн. Их местная группа радикалов поймала и казнила. Сура 75. Всевышний призывает нас отказаться от отрицания Дня воздаяния, ибо он является истиной и о его наступлении известно лишь Создателю. В тот день лица у верующих и творящих благие деяния будут сиять, а у заблудших — омрачены, так как их постигнет великое горе. Аят 26 гласит: «Но нет! Когда она достигнет ключицы». Она — это душа, Сереж, их казнили за побег как неверных, пометили, чтобы знали другие, что эти души — заблудшие. Сережа подошел и присел на корточки, взял Олега за руки. Иногда Сереже требовалось быть сильным и твердым, и он мог быть таким. Ради Олега, ради себя. Птица думал, что только он имеет силу. Думал, что Сережа без него загнется, а Сережа не загнулся. Он справился, и он победил. — Олег, посмотри на меня. Все кончилось. Мы здесь, в Петербурге. Не надо думать, что я не понимаю твоих волнений. Но есть и мое мнение. Птица убивал людей. Убивал моими руками. Они в крови. Я хочу отмыть их настолько, насколько смогу. Я не поставлю нас под удар. Но и сидеть без дела я не буду. Ты думаешь, что убийства как-то связаны с радикалами? — Я ничего не думаю. Может связано, может не связано, но я не хочу, чтобы ты в это лез. Знаю, что полезешь, но не хочу. Я просто хочу увезти нас отсюда и начать заново. — Я буду очень осторожен. И мы уедем, я обещаю. Мы договорились на две недели, значит, уедем через две недели. А сейчас я принесу ноутбук, мы развалимся на диване, я поищу информацию, а ты побудешь рядом. Хорошо? — Хорошо. — Ну вот и ладушки, — Сережа улыбнулся и ушел за ноутом. «Ну ебаный в рот, Сережа, как же ты блять крутить мной умеешь», — подумал Олег.***
Игорь стоял на холодной набережной и смотрел на Екатерину Викторовну, которая заполняла остатки документов после осмотра тела. — Товарищ майор, заключения будут к четвергу-пятнице. Женщина, примерно 35-40 лет. Предварительно — мертва около пяти недель, странгуляционная борозда и раны на ключице, есть следы сопротивления. Остальное — после вскрытия. — Спасибо большое, звоните в любое время. Екатерина Викторовна кивнула и, не отрываясь от документов, пошла к машине. Игорь подумал, что в рот он ебал все это говно, и пошел в сторону отдела.