Эмма
Возвращаюсь домой, так, словно впервые. Я совершенно не замечаю то, что уже наступает вечер и внезапно темнеет на улице. Мне плевать сколько сейчас времени, ведь всё, чего я желаю, — это закрыться в комнате и подумать. Мне нужно всё обдумать. Это кажется страшным сном, будто я не уходила отсюда утром, будто ничего не произошло. Ото сна можно очнуться, но вот от реальности не сбежать. Сегодня мне довелось пережить настоящий стресс, избежать ужасной смерти, и я искренне счастлива, что смогла вернуться обратно. Домой. Теперь я понимаю, почему мои бабушка с дедушкой так за меня и Рей всегда переживали. Я знаю это, потому что сама была не так давно на волоске от смерти. Открываю дверь, слышу, как ко мне спешит бабушка Анжела, чтобы обнять. Где-то внутри помещения кряхтит Виктор, приветствуя меня. Рей наверняка ждёт меня в нашей комнате, и хочется как можно скорее туда попасть. Со стариками делиться таким «приключением» я не собираюсь. Они вряд ли после такого происшествия вообще из дома меня выпустят. Все приветствия проходят как-то мимо меня. Я что-то говорю, киваю, улыбаюсь, но делаю это чисто механически. Каждая эмоция — это привычка, и сейчас от нервного срыва меня спасает только размышления о тёплой постели и разговоре с сестрой. Мне повезло увидеть их сегодня. Мне повезло вернуться домой в целости и сохранности, вот только меня совершенно не радует это везение. Это означает, что я не смогу защититься от всех опасностей этой пустыни… Ладно, в пустыне! Я не могу защитить себя от всяких нападений. Впервые в жизни я проклинаю своих родственников, которые постоянно опекали меня и дарили ощущения некой безопасности. Сейчас я наконец осознала, что живу отнюдь не в комфортном мире. Что в любой момент меня могут убить, не моргнув и глазом. Я желаю спокойной ночи домочадцам, хотя сейчас не так уж и поздно. Они провожают меня вопросительными взглядами, но я начинаю лгать: «утомилась от поездки». Мне верят, потому что видят, какая я уставшая и как я нуждаюсь в отдыхе. Бегу к лестнице, ведущую на второй этаж. Хочу поскорее найти Рей, чтобы рассказать ей обо всём, ведь она никому не расскажет и возможно поддержит. Когда я захожу, мы обе начинаем смотреть друг на друга с одинаковыми выражениями на лицах. Рей сидит на кровати, свесив ноги, ожидая, похоже, только меня. Проходит меньше секунды как мы, ничего не говоря друг другу, садимся рядом. Я не знаю, что ей пришлось сегодня пережить, но по её настроению понимаю, что многое. У нас обеих есть, что рассказать. Подруга хочет начать первой, однако отчего-то не решается. — Рей, я… — беру инициативу, но язык не слушается. Звуки голоса тревожат её, и она напряжённо оглядывает меня. — Тяжёлый день. — Да, — соглашается сестра, проводя по своим тёмным волосам. — Меня сегодня чуть не убили, — выпаливаю я, и Рей замирает в одночасье. Она смотрит на меня, берёт мои руки в свои, и мы сидим молча. — Ты в порядке? — Рей грустно вздыхает.— То есть… Ох, как это случилось? — Я сегодня должна была продать то, что ты отремонтировала, Ункару Платту, — начинаю я, стараясь подавить дрожь внутри. — Но он не принял эти вещи. — Как же так? Я нервно улыбаюсь, вспоминая, что сделала пред этим. — Просто… — я не решаюсь что-либо сказать. Рей не отнимает своих рук, успокаивающе поглаживая ладошки, и мне становится чуточку легче говорить. — Я ему нагрубила. — Серьёзно? — Её бровь вздымается, а мне вдруг хочется истерически засмеяться. — Ты же знаешь, что Платт меня бесит, — категорически проговариваю я. — Я не сдержалась. Мне хотелось уязвить его хотя бы немного. — Эмма, ты чуть не погибла! — вскрикнула она, а я приставила палец ко рту, чтобы подруга была потише. — Знаю, — Воображение решило подкинуть мне дуло оружия подручного, которое было приставлено к моей голове, — Не могла иначе поступить. Прости меня. — Я понимаю тебя, — Рей всегда была сочувствующей и спокойной. Мы обе похожи в чём-то. Ну, она бы точно так не рисковала своей жизнью из-за мусора. — В следующий раз никогда так больше не делай. Я не хочу хоронить свою единственную сестру. Губы дрожат от нахлынувших эмоций. Даже если мы не совсем родственники, но мы испытываем к друг другу самые родственные чувства. Мы обнимаемся, и я наконец-то чувствую себя легче. Теперь я дома. — Знаешь, а ведь меня спасли. Она с интересом смотрит на меня, и я улыбаюсь, вспоминая о том мужчине с карими глазами и отросшей бородой. — Классный мужик. — Верю. Настроение понемногу улучшается, и мы продолжаем говорить обо всём, что с нами случилось сегодня. Я замечаю, что Рей выглядит очень задумчивой. — Когда я пришла, ты тоже выглядела неважно, — вспоминаю я, чувствуя, как возрастает внутреннее любопытство. — Я хотела сегодня кое-что выяснить, — она ёжится на месте, устремляя взгляд карих глаз в окно. — Но ничего не вышло. — Может, я могу тебе помочь? Рей чешет бровь. — Возможно, — неуверенно лепечет она. Я поощрительно киваю, ожидая вопросы. — Что ты знаешь о своей семье? Во мне поднимается одновременно возмущение и изумление. Никак не ждала такого вопроса. Ну, я многое знаю про свою семью, во всяком случае, мне так кажется. Бабушка с дедушкой рассказывали о том, где они жили и как работали на другой планете. Они говорили мне о матери, рассказывали, что я отдалённо её напоминаю, но внешностью всё-таки пошла в родственников своего отца. О нём я вообще никогда ничего путного не слышала. Анжела и Виктор не любят вспоминать о моём отце. У них каждый раз удручённое выражение лица, когда они слышат об отце, а глаза наполняются злостью. В общем, мой папа их не пленил. Ни капельки. Я еще знаю некоторые истории из детства своей матери, и на этом, пожалуй, всё. Я не знаю того, достаточно ли этого для Рей, но меня это не особо напрягает. Не люблю своих родителей, также не знаю, кто они и какими они были. И по объективным причинам не желаю часто о них задумываться. Поэтому вопрос Рей слегка вводит меня в ступор. Я задаюсь вполне логичным вопросом у себя в голове: зачем ей эти знания? — Ну, в семье бабушки и дедушки было двое детей… — начинаю я. Подруга быстро обрывает меня: — Нет! — Качает она головой. — Я о том, знаешь ли ты, что с ними случилось? Я вообще перестаю её понимать, лишь тупо уставилась на неё. — Мне кажется, бабушка и дедушка от нас скрывают кое-какую тайну. — Рей останавливает моё негодование рукой. — Сегодня я попыталась расспросить о твоей маме и дяде, но ничего толком не узнала. Возможно, они не хотят говорить нам, что произошло что-то ужасное, но я чувствую… нет, знаю, что всё куда сложнее. Пока она говорит, я пытаюсь обдумать её слова. Не могу сказать, что очень сильно верю в паранойю подруги, но эти слова не кажутся мне пустым звуком. Рей такими вещами не шутит, поэтому я начинаю верить, что здесь действительно что-то не так. — И что думаешь? — Если бы они умерли или исчезли, Анжела с Виктором не стали бы от нас это скрывать, — продолжает размышлять Рей. — Нам уже по шестнадцать. Мы не маленькие дети, и они бы нам точно это рассказали. — Что ты хочешь сказать? — Мне начинает не нравиться то, куда она начинает клонить.— Какая разница?! Зачем я должна беспокоиться за людей, которые никогда не интересовалась моей жизнью? Рей грустно улыбается, и я чувствую, что она не хочет со мной соглашаться. — Может, ты… права, — через силу выговаривает моя подруга, а я поднимаю бровь. Когда она лжёт, то часто можно заметить её бегающий взгляд. — Что с тобой? — спрашиваю с досадой.— Почему ты так резко ими заинтересовалась? — Я узнала кое-что очень важное совершенно случайно, — она не договаривает, а меня это начинает злить. — Рей, — мой недовольный вид, наверное, очень её тревожит. Девушка нервно водит рукой по волосам. — Я не могу пока рассказать тебе всего. — Сестра качает головой, — Но я обещаю тебе, что как только узнаю всё, то расскажу поподробнее. — Это как-то связано с тем дроидом? Она устремляет на меня изумлённый взгляд. Я попадаю в точку. — Отчасти. — Кивает она и пытается скрыть своё удивление. — Ладно, если не хочешь говорить, то это твоё право. — Я машу рукой и тяжело вздыхаю, — Но помни, что долго ждать не собираюсь. Рей благодарно смотрит на меня, будто с её плеч упал груз ответственности. — Конечно. Мы улыбаемся друг другу, а потом ложимся на свои кровати, выключая светильники. Не знаю как Рей, но я сегодня и не думаю засыпать. Меня мучают вопросы, которые связаны с её непонятным поведением, а ещё я пытаюсь откинуть сомнения, которые рождаются из-за этого странного… стечения обстоятельств. Что я знаю о своей семье?***
Кайло Рен.
Я уворачиваюсь от этой атаки, но следующая настигает меня в тот самый момент, когда думаю, что победа в моих руках. Меня отпихивают на самый край импровизированного ринга, а мой оппонент уже смакует свой успех. Я сжимаю световой меч в руках, ощущая, как во мне волнами поднимается гнев. Оппонент, с которым я сражаюсь в данный момент, даже не подозревает, что я лишь делал передышку. Он думает, что загнал меня в угол и теперь я не смогу ему ответить. На лице расплывается надменная усмешка. Я концентрирую весь гнев и всю ярость, которые у меня есть. Чувствую, как удары оппонента замедляются, что свидетельствует о том, что он выдохся из-за того, что тратил все усилия, чтобы ослабить меня. Вот только он не предполагает, что я смогу отразить его выпады. Я делаю сальто вперёд, используя его тело, как опору для кувырка. Он этого не ожидал, а потому не мог защититься, и я делаю следующий выпад. Бью мечом по руке, в которой он сжимает оружие, отрезая её. Он кричит, прижимая к себе покалеченную руку, а я смотрю на него, обдумывая завершение этого боя. Главная ошибка, которую допустил гвардеец — это позволил расслабиться предо мной. Я создал видимость своей слабости, а он повёлся, как будто не знал того, на что я способен. Возвращаю свой меч, пристёгивая за чёрный пояс. Верховный лидер говорит, что проигрыши даже в таких спаррингах должны караться. Он желает, чтобы я был линчевателем, чтобы убивал тех, кто слабее меня. Слабость — это порок. Я задумываюсь. А не сделать ли мне сейчас то, о чём говорил этот старикашка? Однако мне приходится себя одёрнуть, и я уже ухожу с поля боя. Этот гвардеец теперь останется без руки, а, значит, он будет ещё сильнее стараться, чтобы не потерять свою жизнь. Если он, конечно, не глупый, то обдумает, как ему сражаться, чтобы прийти к успеху. Как только я вступил в Первый Орден, то понял, что здесь ценятся отнюдь не какие-то заслуги или честь. Здесь человек может найти только две вещи: страх и силу. Каждый, кто когда-либо вступал в этот орден, боялся потерять жизнь. Здесь никто никого не жалеет и тут никто не поможет тебе стать сильным. Здесь ты можешь рассчитывать только на одного союзника — на самого себя. Ты потеряешь жизнь, если не сможешь более исполнять свои обязанности. Даже я в каком-то роде не застрахован от такого исхода. Но я ищу здесь силу, чтобы править, и жажду властвовать над своей судьбой, чтобы никто и никогда не решал за меня, как мне жить… Я иду к учителю, думая над одним затянувшемся делом. Не так давно из столицы Империи, Бисса, украли сведения об проекте, над которым работает сам Верховный лидер. Мы схватили женщину, которая ответственна за утечку информации. Вот только она ещё ни разу ни на одном из допросов не прокололась, хотя я пытал её не только с помощью Силы. Она сильная, и её не зря взяли с такой стойкой волей в разведку. Маска уже в руках. Я собственноручно изготовил её, чтобы никогда не забывать то, кем я являюсь на самом деле. Надеваю её, вдыхая воздух и выдыхая в тот же момент. Ощущаю прилив уверенности, которое дарит мне наслаждение. Только в маске могу быть собой, только в ней я не тот человек, которым был в прошлом. Шагаю всё дальше в комплекс, встречая на пути солдат и офицеров, которые молчаливо кивают мне. Я тот, кто исполняет волю Верховного лидера. У меня на руках имеется некоторая власть. Однако это не конец… Я могу достичь ещё очень многого. Учитель стоит ко мне спиной, смотря на голоизображения, на которых запечатлены несколько известных мне последствий после применения «проекта». Он знал, что я приду, поэтому уже давно ждал меня. Мне хочется похвастаться перед ним новыми навыками, хочется показать, насколько я вырос в плане боя, но поспешно затыкаю себя. Сноук не тот, кто будет хвалить меня, тем более он ненавидит, когда говорят без разрешения. Я не жалуюсь, но меня каждый раз это раздражает. Будто я не ученик, а лишь полезная зверушка в его руках, хотя я уверен, что так и есть. — Как прошла твоя тренировка? — его скрипучий голос пробуждает меня, и я становлюсь на одно колено перед ним. — Я победил, — отвечаю я смиренно, делая вдох через маску. Он поворачивается ко мне, и я вижу то, как его уродливое лицо темнеет. — Не слишком обольщайся, ученик, — ядовито молвит тот. — Это всего лишь гвардеец. С настоящими джедаями ты не сравнишься. — Понимаю, учитель, — мне приходится согласиться, и я склоняю голову. — Я молод, а ещё мне не хватает опыта и сражений. — Моя вера в тебя ещё не совсем исчезла. — Он пренебрежительно осматривает меня, отмахиваясь от моих слов, — Но я сомневаюсь, что ты когда-нибудь достигнешь уровня своего великого деда. Я знаю, чего хочет Верховный лидер. Он желает уязвить меня. И у него почти получается. Я никогда не любил разговоры, когда сравнивали меня и… Дарта Вейдера. Но люди любят сплетничать, и многие из них видят во мне лишь тень того тёмного владыки. Да и Сноук тоже часто любит напоминать мне, что я не так талантлив и одарён, как дед. Мне приходится глотать оскорбления, хотя и не совсем получается сдержать эмоций. — Я докажу, что достоин быть ситхом, — твёрдо говорю ему, уверяя себя в том, что у меня обязательно получится. Он холодно усмехается и чуть ли не хохочет мне в лицо, а я невидимо сжимаю свои ладони. — Мальчик, ты ещё далёк от того, чтобы зваться лордом ситхов, — его противный смех не прекращается. — Ты всё ещё слаб. Это звучит как приговор. Однако я не намерен останавливаться. Сквозь маску я смотрю на своего почитаемого и в то же время ненавистного учителя, стараясь дышать ровно. Я трачу столько усилий, чтобы не рассвирепеть прямо здесь. — Да, учитель, — выдавливаю я. — В любом случае, как там поживает наша шпионка? — Он смотрит с откровенным желанием поскорее разобраться с этой женщиной. Мне и самому хочется это сделать. — Ничего путного так и не сказала. Сноук прикасается к своему угловатому подбородку. — Жаль. — Его глаза блестят во тьме помещения. — Пора заканчивать с этим. Я знаю, что Верховный лидер прав. Однако совершенно не понимаю, как вытрясти из неё интересующую нас информацию. Перепробовал все самые изощрённые пытки и унижения, но и они не принесли успеха. И, кажется, учитель чувствует моё негодование. — Верховный лидер, что вы предлагаете? Сноук ухмыляется, а на его уродливом лице отражается довольство. Он подзывает меня поближе к себе, открывая файлы с документами. Я вижу весьма неприятные вещи, но привычка и умение сохранять одно и то же выражение лица спасает меня от того, чтобы показать ему отвращение. — Может быть, нам стоит испытать на Лили Браер этот прототип? — говорит учитель и заговорщически косится на меня. Меня слегка передёргивает, и я внимательно смотрю на него. — Вы уверены? Я нервничаю, и не зря. Этот проект ещё не завершён, и это подтверждают испытания, которые находятся на столе у Сноука. Все эти ужасные снимки… Конечно, у них получилось создать менее опасный прототип, но его ни разу не испытывали, более того, последствия могут быть такими же, как и с другими испытуемыми прототипами. Впрочем, мне не стоит думать об этом в таком ключе. Как-никак я ответственен за многие смерти, которые произошли, когда тестировали прошлые прототипы. Однако даже у меня присутствует определённая черта, которую лучше не переступать. Верховный лидер никогда не отличался состраданием или же другими позитивными чувствами к живым существам. Поэтому ему плевать, что станет после использования с женщиной. Ему также всё равно, что случится со мной или с другими, самое главное — это результат. Когда Сноука только назначили на эту должность, он наметил чёткий курс этой организации. В Первом ордене в большем почёте стоят сила и успех, и совершенно не важно, чем придётся пожертвовать ради этого. Именно поэтому я и пришёл к нему. Если бы у нас было больше времени, то шпионка бы точно прокололась, но у нас не было этого ресурса. Как бы сильно мне не хотелось перечить своему учителю, я понимаю, почему он хочет поскорее узнать все её тайны. Лили Браер работала на разведку Новой Республики, враждебно настроенного по отношению к Империи государству, а это значит, что мы просто обязаны получить от неё всю необходимую информацию. — Ты сомневаешься во мне, мальчишка? — с вызовом бросает учитель. Мне приходится сохранять спокойствие из последних сил. А размышления на этом прерываются. — Нет, — коротко отвечаю я. — Тогда прекрати задавать такие вопросы, — отвращение в его голосе передаётся и мне. Сноук показывает мне на снимок, который сделали буквально вчера. На нём неизвестный мне человек по виду практически здоровый сидит на стуле и не двигается. Лишь только на первый взгляд он в порядке, а потом я замечаю пустоту в его глазах, и всё понимаю. Этот человек похож на зомби, будто бы из него выкачали жизнь. — Новый прототип только изготовили, а прошлые версии слишком опасны, — я начинаю говорить, потому что хочу высказать все имеющиеся страхи ему в лицо. — Мы можем потерять шпионку и не узнать ничего ценного. — Тогда мы найдём другого шпиона, — с лёгкостью произносит Верховный лидер. — Запомни: незаменимых людей не существует. Если есть один шпион, появятся и другие. Нужно лишь поискать. Я киваю, и сознание подкидывает мне новые размышления. Если когда-нибудь я ошибусь или стану слишком бесполезным, то он избавится и от меня. Я не намереваюсь умирать, и уж точно не намерен проигрывать. Ну уж нет. Сжимаю челюсть до скрипа, и хочу выпустить свой накопившийся за весь разговор гнев. — Иди и добудь мне информацию, — Верховный лидер махает мне рукой. — Будь так любезен. — Как пожелаете. Я ухожу из кабинета Сноука так быстро, как могу. Останавливаюсь и снимаю шлем, беря его в руки. Я бью им стену, выпуская на волю сильное недовольство и ярость. Чувствую себя мальчиком на побегушках, и мне становится противно. Я — Кайло Рен. Амбициозный последователь ордена ситхов. Я хочу власти и могущества, которые может принести мне Тёмная сторона Силы. Сноук действительно даёт мне то, что я отчаянно желаю, но в то же время он подвергает меня постоянной критике. Да, я очень молод, но уже могу управлять целыми взводами, умею сражаться и пользоваться своими способностями, но мною пренебрегают так, будто я всё ещё тот мальчишка-падаван. Когда гнев затихает в душе, я шагаю в тюремный блок, в котором на данный момент лишь один пленник. Обычно там долго не живут, впрочем, никто и не позволит кому-либо задержаться в тюрьме надолго. Приговоры часто незамедлительно исполняются, и уже никто не разбирается, что происходит в этом месте. Первый Орден во многом приобрёл автономность от Империи, однако он до сих пор считается её частью. Мы всего лишь военная организация, которая финансируется государством. Однако, несмотря на нашу позицию на мировой арене, мы имеем сильное влияние на общество, не говоря уже о нашей сфере деятельности. Даже нынешняя глава Империи немногое может нам противопоставить… Хотя я слышал, что это лишь от своих подчинённых, которым никогда особо не доверял. В любом случае, если ты попал в тюрьму по какому-то неблагоприятному стечению обстоятельств, то ты тут просто не выживешь. Ну, на крайний случай, если тебе повезёт, то ты сойдёшь с ума. Как бы сильно меня не злили слова учителя, я уже бегу выполнять этот приказ. Один из учёных уже поджидает меня около тюремного блока, и я чётко осознаю, что это всё было спланировано заранее. Моя роль в этом приказе — провести допрос, чтобы разузнать все тайны Новой Республики. Основную работу оставляю на учёного, который входит в камеру в специальном костюме. Мне нужно подождать несколько минут перед тем, как войти туда. Когда учёный уступает мне путь, я вижу женщину, на которую незамедлительно действует тот самый проект Сноука. Ещё некоторое время я рассматриваю её обессиленное тело, безумные глаза, которые мечутся от входа и на меня, а ещё её руки, по которым проходит судорога. Мне предстоит долгий разговор с пленённой Лили Браер, а пока я захожу, закрывая за собой дверь. Женщина чувствует исходящую от меня опасность, но сделать, увы, ничего не может. Она не сбежит и не спрячется… Теперь уж точно. Я даже не представляю, что с ней будет, когда эффект пройдёт.