Деймон Палпатин.
Шаттл легко отрывается от земли, довольно резко начиная набирать высоту, из-за чего невольно закладывает уши. Неприятные возникшие ощущения от полёта — это лишь временный дискомфорт, который уже совсем скоро станет очередной мыслью, которая быстро позабудется. Несмотря на тряску, мы летим без всяких проблем, что означает только одно: повстанцы решили не пускаться за нами в погоню. Я почувствовал это тогда, как только вошёл на корабль. Сила подсказывает мне, что они не станут рисковать своими товарищами, тем более, разве такие благочестивые люди способны на месть? Я не ожидаю от них каких-либо действий и свершений, о которых не смогу догадаться. За такой небольшой промежуток времени я успел изучить каждого из моих бывших товарищей по команде. И точно знаю: в данный момент единственное, что их беспокоит, это сохранность своих и чужих жизней. Пока мы летим на звёздный разрушитель, поворачиваю голову к генералу, с которым мне довелось встретиться впервые только сегодня. Я надеялся увидеть гранд-адмирала Макса, но никак не незнакомого мне человека, о котором не так уж и много слышал. Конечно, его заслуги известны всем, но личное общение гораздо более предпочтительнее и может многое рассказать, чем выдумки, транслируемые из новостей. — Сопротивление надеялось спрятать свою базу там, где Империя их бы точно не начала искать. Они посчитали, что отсутствие торговых путей и интереса к этой планете как-то сможет защитить их от обнаружения, — подаю голос после некоторого времени, обращая внимания на то, что у Прайда слегка дернулась бровь. Он действительно заинтересован, возможно, прощупывает почву, стараясь понять, как теперь со мной общаться. — Ди’куар, система Илиниум, находящаяся во Внешнем кольце. Сетка координат — 0-17. Мужчина рядом со мной чуть выпрямляется, воодушевлённо вздыхая: — Вижу, что ваше высочество прекрасно справились с ролью шпиона, — вполне ясно, что он хочет похвалить меня. Однако данная оценка вызывает во мне злость, которую я успешно подавляю. Прекрасно справился? Далеко не так, как действительно планировалось. Отвратительный результат, который сильно разочаровал меня в недалёком прошлом. Тем не менее, мне стоит выразить признательность за столь своевременный комплимент: — Благодарю. — В таком случае, думаю, будет целесообразным послать в данный оплот Сопротивления флот, — снова немного качает из стороны в стороны, но пока терпимо. Энрик с осторожностью оглядывает меня, по всей вероятности, стараясь понять, что я ему могу предложить. — Одного разрушителя будет недостаточно…— задумавшись лишь на секунду, я выдаю следующее. — Отправьте по меньшей мере двух или трёх и именно тех, кто находится в непосредственной близости к системе, и как можно скорее. Все должны быть осведомлены о проводимой атаке, а также безоговорочно обязаны выполнить приказ. — Через несколько минут мы прибудем на место, и я отдам соответсвующие распоряжения, принц, — в его словах проскальзывает нотка скептицизма, которая не остаётся незамеченной. Прайд проверяет и из этого разговора делает выводы о том, насколько хорошо со мной можно сотрудничать. — Вероятно, вы можете проинструктировать меня по расположению базы и её слабых местах? Эта информация будет очень актуальна. — Полному уничтожению подлежит почти всё, что находится на поверхности в радиусе трёхсот метров. У повстанцев имеются дополнительные средства передвижения, которые могут быть использованы в случае разрушения основного ангара. Их также следует ликвидировать по возможности. Используйте орбитальную бомбардировку, загоните их внутрь своих пещер, чтобы они не смогли выбраться наружу. Потом пустите пехоту, чтобы зачищала коридоры и забирала в плен всех, кто встанет на нашем пути. Истребители должны с воздуха их поддерживать и гасить любые возникающие очаги противления, — говорю быстро, не останавливаясь на передышку. Собеседник очень внимательно слушает, не отводя взгляда с меня. — Я ожидаю подробный отчёт чуть позднее о выполненной задаче. — Сенат и Республика воспримут эти действия, как полномасштабную военную кампанию, — предупреждающе произносит тот, хмурясь. — Это уже не обычная провокация из тех, которую проводил Первый Орден в своё время. — Всё к этому и шло, — скучающе бросаю на него взор. — Пора закончить ходить вокруг да около, — с еле различимым напором добавляю: — Сенат уже давно обрабатывается моей матерью и её сторонниками. Республика… столько инвестировала в этот глупый проект больше десяти лет и почти не добилась успеха. В чём смысл тянуть с объявлением полноценной войны? Его нет. — И вы надеетесь на победу в этом противостоянии? — генерал усиленно старается подобрать слова, чтобы не попасть в просак. — Не недооценивайте наших врагов, даже если сейчас они не в лучшем положении. — Джедаи? — поднимаю одну бровь, насмешливо на него озираясь. — Как вы могли заметить, эти миротворцы вновь проиграли по той же причине, что и в прошлом. Следует ли их бояться? Определённо не стоит. Орден джедаев доживает свои последние дни, как и всё Сопротивление. Прайд молчит, обдумывая произнесённые мною слова, а потом кивает. Генерал следит за мимикой, так что я не могу понять пока что, о чём он размышляет. Он осторожно проговаривает дальше: — Честно говоря, на вашем месте я бы не стал спешить с объявлением войны. — Что значит не стали бы спешить? — наклоняю я чуть голову, а где-то внутри разливается ледяной гнев. Спешить? Я ждал многие годы, чтобы попасть в Сопротивление. Я ждал столько лет, чтобы увидеть лицо джедая, который побывал на второй Звезде Смерти. — Прошло уже почти десять лет, генерал Прайд. Десять долгих лет мы с нетерпением ожидали лишь одного момента — того самого, когда бдение Республики и Сопротивления ослабнет. Теперь нам остаётся совершить превентивный удар по врагу в самое сердце. Наша армия и флот имеют преимущество перед противником в сто крат. Военное образование, по типу Сопротивления, сегодня падёт, а за ним и остальная Республика, — чувствую, что мой холодный тон имеет соотвествующий эффект. Люди на корабле начинают немного нервничать и испытывать страх.— Надеюсь на победу? Я вырву её собственными руками, если потребуется. Никому не позволю больше втаптывать Империю, меня или мою мать в грязь. — Я вас понял, — слегка поражённый Прайд изгибает бровь, оставаясь неизменным в лице. Он хорошо себя контролирует, что, несомненно, прекрасный навык. — Приказ будет исполнен, мой принц, — а потом прибавляет фразу немного тише. — Я всё гадаю, кого же из ваших родителей вы мне больше всего напоминаете. Наконец-то общения о прибытии сбываются, и наш шаттл садится на посадочную полосу. Мы встаём, медленно двигаясь в сторону выхода. Однако не могу отказать себе в любопытстве: — И к какому же выводу вы пришли? — Обоих, — уголками губ скромно улыбается мне, — но больше всё-таки вашего отца, — он успевает пояснить произнесённое. — Мне успели немного рассказать о вас, но теперь, увидев воочию, в этом убедился. — Может быть, — пожимая плечами, поворачиваюсь и отвожу взгляд. Практически не замечаю, как солдаты и офицеры начинают с любопытством провожать нас взглядами. Интерьер мне не особо интересен, как и находящиеся тут разумные. Я погружаюсь в размышления, которые не вызывают у меня почти никаких эмоций. О прошлом всегда забавно вспоминать, особенно о тех временах, когда я и не думал, что придётся жить, как помойной крысе. Похож ли я на Шива Палпатина? Никогда особо не сравнивал нас раньше, даже, когда он ещё был жив. Просто не имел никакого права на такое. Но частенько слышал, будто бы у нас почти идентичная внешность и похожие темпераменты. Верил ли я в последнее? Все эти люди особо никогда, кроме, как на местах, с ним не общались. Они видели беспринципного, страшного и пугающего своей жесткостью правителя — тирана. Что ж рядом со мной этот человек не особо и менялся, но градус ужаса всё же понижался. Однако я никогда не забывал, кем он являлся и потому напрасных надежд не держал. Отец не выказывал своей любви или привязанности в словах. Его поведение по отношению ко мне всегда было ровным, что бы со мной ни случалось. Но всё же какая-то доля заинтересованности в своём сыне у него присутствовала. Иначе бы он не прилетал на Меркану и не разговаривал со мной. Император пожелал, чтобы я обучался у лучших учителей. Не знаю в точности: хотел ли он, чтобы его сын был интеллигентным или не хотел, чтобы я оставался неучем? В общем, моим образованием он обеспокоился, чем я ему действительно крайне признателен. Отец и сам иногда рассказывал что-то, пополняя мой багаж знаний чем-то новым, но это было редкостью такой же, как и его встречи со мной. Тем не менее могу сказать, что этих свиданий я ждал с нетерпением. Обучение Силе тоже не стояло в приоритете, ведь я никогда не должен был стать ситхом. Император, наверное, не хотел потом обременять себя противостоянием со мной. Он решил учить меня по программе Рук: маскироваться, сражаться на мечах, передвигать предметы… Но не углублялся в практику, считая, что я должен самостоятельно всё изучить, если действительно планирую использовать Силу. Мне дали выбор: продолжать постигать Силу либо же углубится в изучение других предметов. Что ж… приходилось самостоятельно во всём разбираться, благо мама предоставляла многие материалы, начиная от голокронов и заканчивая древними рукописями. С самого рождения я часто тренировался только под её контролем. Она следила за тем, чтобы я учился техникам, стойкам, и настаивала на всестороннем изучении Силы. Отец, хоть и с большим неудовольствием, всё же прислушивался, поняв, что во мне есть какой-то потенциал. Он знал, что в перспективе из меня можно было сделать отличного война, ещё одну его Руку. В голове всплывают те детские воспоминания о том, что мне всегда хотелось видеть своих родителей намного чаще. Я мечтал быть рядом, но увы моя жизнь подвергнулась бы опасности, если бы это желание исполнилось. Честно, никогда особо не жаловался, ведь мне привили, что я должен иметь терпение и научиться ждать. К тому же эти минутные капризы никто не должен был выполнять. Кто же в самом деле будет слушать ребёнка? Довольно быстро мне стало понятно, что следует прислушаться к тем советам, которые мне настойчиво вдалбливали учителя. Будь терпелив. Я вообще никогда не владел титулом — принц. Для меня даже сейчас немного непривычно слышать такие обращения в свою сторону, потому что раньше никто так не разговаривал со мной. Я —незаконнорожденный ребенок, а по- другому бастард, который не имел никакого права на престол или продвижение во власть. Отец сразу же признал меня своим сыном перед некоторыми приближёнными, но вот власть или карт-бланш на какие-то «привилегии» мне никто и не давал. Все относились ко мне с соответствующей аккуратностью, уважением, но никогда не выделяли из толпы, не нахваливали без особой причины. — Твоё происхождение и титул не имеют никакого значения, если ты не можешь доказать свою значимость и полезность. Как бы сильно они не упрощали тебе жизнь, если ты — беспросветная невежа, то это лишь потянет тебя вниз, — слова Императора звучат в моей голове, словно я лишь недавно их услышал. Так реалистично. — Заслужи обожание общественности делами, а уже потом купайся в славе. Меня готовили в моффы или по той специальности, где бы я смог проявить все свои таланты. Я был волен сам выбирать направление, и, исходя из моих желаний, позволяли развиваться. Опекуном, который помогал мне в то время, был назначен господин Таркин, имевший неплохие отношения с моей матерью. Ему в каком-то смысле доверял и отец. Он и занялся кое-какими аспектами моего обучения. Должен признать — это было несомненно тяжёлое время для меня. Дядя, как я привык его называть и как попросили звать его на людях, был жёстким преподавателем и никогда не давал спуска. Господин Таркин частенько переходил границы, однако упрекнуть его за такое отношение ко мне было бы глупостью. Один пример, когда он действительно переборщил, напрашивается сам собой: когда-то дядя решил, что оставить одного пятилетнего ребёнка в джунглях на день без присмотра взрослых — это отличная идея. Наверное, он хотел меня убить… А может желал показать, что меня ожидает в будущем. Я должен был с самого раннего детства научиться выживать. Только, когда моя мать стала правительницей и когда объявила обо мне, я начал приобретать хоть какие-то права и власть. По сути теперь я действительно могу в будущем занять престол. Однако, даже до этого момента меня не оставляли в покое враги, ведь понимали, что лишь моё существование ставит под угрозу всё их правление. Пестаж первым прознал обо мне, чем постоянно угрожал маме. И ей пришлось убрать его — резко, быстро, чтобы он не проболтался и так, чтобы защитить меня. Следом узнала и Исанн, которая действовала уже хитрее своего предшественника, шантажируя госпожу и подсылая наёмников. Эта женщина в какой-то мере преуспела в своих угрозах, и мама на время покинула поле битвы. Она лишила госпожу почти всего, что та имела. И мы с ней остались ни с чем: без власти, в опасности и без какой-либо поддержки. Никто нам не помог, когда я и моя мать были в бедственном положении. Никто. Однако, в конце-концов, Айсард умерла от покушения, но она до смерти успела обо всём рассказать Сноуку. Этот порочный круг никогда бы не завершился, если бы не Бен Соло, который оборвал жизнь бывшего Верховного лидера. Я пропустил тот самый момент, когда мы с Прайдом взошли на мостик. Молчаливо я гляжу в иллюминаторы, из которых открывается вид на Тайтон. В последний раз смотрю на планету, на которой оставил почти всех бывших «друзей». Те люди, которые решили меня ликвидировать «в крайнем случае». Разве они были мне близки? Голос Рей разносится в голове, как сирена. Единственный человек, к которому я не испытываю отвращение, это Эмма. Где-то внутри шевелится ничтожное сожаление, которое всё же заставляет меня задуматься о совершённом. Я провёл с ней время не для того, чтобы использовать или уничтожить её гордость. В какой-то момент… нет, множество раз я хотел послать к криффу все планы. Мне хотелось зажить обыкновенной жизнью, забыть о происхождении, своих обязанностях. Эмма зашла в ту комнату очень вовремя, ведь тогда я позволил себе дать слабину, сорвался. Наверное, в ней я видел свою иную жизнь, если бы отказался от долга. Возможно, у нас бы получилось… Если до этого момента меня не оставляли в покое, разве после у меня получилось бы вести обычную жизнь? О, нет. Вновь и вновь я убеждался в том, что спокойная и мирная жизнь, о которой я так мечтал раньше, лишь выдумка, сказка. Я должен защищать свою мать, государство, имперских граждан… Тем более, не думаю, что девушка когда-либо приняла бы мои взгляды, убеждения. Она любила не меня, а Джека — того самого парня-джентельмена, у которого за собой ничего и не было. Эмма никогда бы не полюбила человека, который убил Хана и который всё это время передавал разведданные Империи. Она бы никогда не захотела иметь дело со мной, даже под угрозой смерти. Может, когда-нибудь мы ещё и увидимся, но я хочу увидеть в её глазах ненависть, гнев, чтобы больше никогда не задумываться о чувствах, которые странным образом рождались, когда я думал о ней. Это была далеко не любовь или пресловутая влюблённость, скорее, симпатия. Она действительно всегда была весьма милой девушкой, к которой сложно оставаться абсолютно равнодушным. К Тайтону направляется ещё одна эскадрилья, которая должна разобраться с Соколом. Они стремительно плывут по космическому пространству, приближаясь к атмосфере загадочной планеты. Жалею ли я обо всём произошедшем? Каждый раз, когда во мне появлялось это порочное чувство, я вспоминал о матери, которой пришлось переживать всяческие нелицеприятные унижения с разных сторон. И сразу же у меня в прошлом пропадало желание хоть как-то изменить намеченный план. Я нередко вспоминал о том времени, что успел провести вместе с… моей семьёй. Отец и мать никогда не были идеальными людьми, даже нельзя придумать название тому слову, которым можно описать все наши взаимоотношения. Я не видел её больше десяти лет, с тех самых пор, когда ещё был подростком. Действительно же жалею лишь о том, что мне пришлось оставить её одну сражаться с моффами, оппозицией и другими агрессивно настроенными людьми. Трещат панели, приборы, но сам мостик погружён в глухую и незыблемую тишину. Пора отправляться в путь. Наконец-то хоть одно моё желание сегодня исполнится.***
Я редко бывал на Биссе, и это не удивительно, ведь мне раньше строго запрещалось покидать резиденцию матери. Только в непосредственном присутствии Таркина или же родителей я мог куда-то улететь, где-то побывать. В других же случаях оставался дома. Находится там было очень скучно: от постоянной учёбы иногда становилось противно, а от бдения — невыносимо. У меня никогда не было друзей, с которыми я мог бы повеселиться и развлечься. Приходилось самому находить интересные занятия, поэтому я часто сбегал из дома. На меня жаловался… почти каждый преподаватель, даже гранд-адмирал Макс. По мне так наводить панику не следовало, но они, конечно, считали по другому. И, естественно, преподаватели докладывали об этом моим родителям, реакция которых была неоднозначной. Отцу было не до этого в то время, так что он не особо обращал внимания на эти прогулы. Мать же… ох, она была в бешенстве. Помню, что в отместку за побеги с уроков, она отправляла к дяде, который быстро приводил меня в чувство. В общем, прилетало ощутимо. Из воспоминаний о том времени меня выводит Прайд, который оповещает о прибытии в столицу. Мы быстро обмениваемся любезностями, и я отдаю последние приказы по поводу дальнейших действий против Сопротивления. Больше мужчина не вставляет комментарии, лишь прислушиваясь и что-то для себя отмечая. Он знает, что в данный момент у меня в голове совершенно иные размышления. Вместе с выделенной мне охраной я отправляюсь к другому шаттлу, на котором наконец прибуду в столицу. Я чувствую, как тёмная сторона наполняет до краёв по мере приближения к планете. Столько тьмы в этом казалось бы прекрасном мире. Каждый раз, словно в первый, ощущаю некоторое единение со всей этой энергетикой, которая сейчас мирно течёт по всей планете. Чуть прикрываю глаза, стараясь хоть на мгновение почувствовать присутствие матери, но увы ничего не выходит. Сколько бы ни стараюсь, но ощутить её нахождение не получается, и это злить меня сильнее. Время неизменно движется дальше, приближая меня к долгожданной встрече. Судно почти достигает нужной посадочной платформы. Мы садимся плавно, так словно и не взлетали вовсе. Трап ужасно медленно выдвигается, и я мысленно стараюсь ускорить ход времени. Передо мной неторопливо показывается вид на пики некоторых зданий, застилаемые дождём, льющийся так сильно, что размывает весь пейзаж. Я выхожу стремительно, так что за мной почти не поспевают охрана. Но на это я плюю, ведь по сути мне и не нужна защита. Одежда, как и волосы, начинают почти мгновенно намокать. Однако и это совершенно меня не смущает. Активно оглядываюсь по сторонам и наконец-то нахожу фигуру матери, которая приближается ко мне семимильными шагами. Её собственное белое кимоно намокает под ливнем, но она нисколько не замечает этого. Мама почти бежит ко мне, игнорируя взоры гвардейцев и охраны, да и кого-либо другого. Она падает ко мне в объятия, с лёгким испугом и неверием внимательно оглядывая моё лицо. Мама касается холодными пальцами волос, щёк, будто не верит, что я нахожусь сейчас рядом с ней. Словно хочет убедится, что я не мираж и не иллюзия. Кажется, великая и ужасная правительница Империи в этот момент не может сказать ни слова. Её губы и руки сильно дрожат, в глазах же формируется неясный всплеск чувств и эмоций. — Сынок…— её слабый голос надламывается, словно все силы были направлены только, чтобы выговорить единственное слово, — Деймон. Мама кладёт голову на плечо, продолжая обнимать меня за шею. Я вижу, как сильно подрагивают её плечи, а потом чувствую, что моё собственное мокнет, но уже не от дождя. Она тихо плачет не в силах больше ничего произнести, но держа меня так самоотверженно, боясь, что я вновь могу исчезнуть. Мама старается не показывать эмоций, но я ощущаю, как броня, которой она постоянно прикрывалась, в данный момент с грохотом потрескалась. Её тихий плач доставляют мне только боль. Я глажу её по спине, стараясь успокоить хоть на мгновение. Шум дождя, сбитое дыхание матери — это единственное, на что я сейчас обращаю внимание. Это единственное, что имеет значение. В последний раз, когда мы виделись, она точно также обнимала меня, молила о том, чтобы я был осторожен, чтобы я выжил, несмотря ни на что. Помню её опечаленный и разбитый вид, когда она прощалась со мной. — Всё хорошо, мама, — монотонно говорю, чувствуя, что она постепенно приходит в себя, однако это происходит довольно медленно. — Теперь всё будет хорошо. Я и не помню, когда видел, как она в последний раз плакала. Это вообще большая редкость. Наверное, она плакала уже после смерти отца, а может и нет. В любом случае, я никогда не был свидетелем. Мама никогда не позволяла себе такое проявление слабости, знав, что за ней постоянно наблюдают недруги. Никто не должен понять, что у тебя на душе. Этот урок я усвоил давным-давно. Теперь всё действительно будет иначе. Больше мама не будет страдать из-за своего положения или статуса. Я стану новым императором, уничтожу своих врагов и защищу своё государство. Никто не встанет на моём пути, а если такое и произойдёт, то не очень-то завидую их судьбе. В моих силах изменить ход событий, и я добьюсь окончательной победы, чего бы мне этого ни стоило. Когда мама наконец приходит в себя, поднимает голову с моего плеча, то на её болезненно белом лице наконец начинает сиять еле заметная, слабенькая улыбка. Она никому так никогда не улыбалась, кроме меня и… отца. Я выдыхаю, а потом твёрдым тоном проговариваю: — Нужно собирать совет моффов в ближайшее время и готовиться к войне. Мама поднимает алые глаза, в которых отражается некая неуловимая уверенность. Несмотря на ливень, я вижу, что в них ещё продолжают стоять непролитые слёзы: — Мой прекрасный сын, — говорит она ласковым голосом, в котором нет и намёка на обманчивость, — все ждут только тебя. Вот теперь грядут перемены, которые перекроят всю Галактику и изменят нынешний облик мира. И это только начало.