***
Моё существование было чрезвычайно опасным, в первую очередь, для моей матери. Поэтому недолго думая, родители согласились, что я должен расти там, где обо мне никто не узнает. До подходящего момента… В первые месяцы жизни я с матерью прилетел на Меркану, где у неё находилась маленькая резиденция. Здесь было более чем приятно жить, учитывая, что у нас не было назойливых соседей, так ещё охраняли те, кому мы могли доверять. Во всяком случае, все работники, которые помогали с функционированием резиденции, под страхом смерти не могли проговориться о том, кто я такой. Это было обычное, не слишком вычурное здание, где у меня имелась хорошая, просторная комната. В нашем доме всегда было уютно, даже более чем. Таким образом, мне была обеспечена некоторая безопасность. Всё изменилось в тот момент, когда оказалось, что я имею неплохую связь с Силой. Обнаружение этой неожиданности стало для родителей задачкой, которую им пришлось немедленно решать. Помню, мама рассказывала, что они долго думали над тем, что делать с моей чувствительностью. Маленький эпизод она даже поведала мне, когда я подрос. Я играл с какой-то игрушкой, которую мне принесли слуги. Они наблюдали за мной, чтобы я не уползал из комнаты и не пытался сожрать что-нибудь такое, что бы я точно не сумел переварить. А потом, не знаю точно, игрушки подлетели вверх и стали кружить вокруг меня. Они медленно летали в воздухе, пока я смеялся и пытался их поймать. Слуги были шокированы, немедленно позвав мою мать, которая только-только хотела поспать после бессонной ночи, что провела рядом с плачущим мной. Аскаделия влетела в комнату, застала меня с парящими игрушками и застыла. Она подошла ко мне, взяла летающие игрушки в руки и, наверное, очень сильно обрадовалась и в то же время смутилась. Я четко почувствовал от неё эти эмоции. Оказалось, что она даже не подозревала, что у меня могут быть способности к Силе. Я их попросту скрыл. Видимо, это наследственное. В первый и последний раз отец тайно прилетел на планету. Конечно, он прилетал и позже, но уже тогда, когда я был чуть взрослее. Ничто не могло привести его сюда, даже, когда я болел, он не появлялся на пороге резиденции. Хотя мне и говорили, что ему передавали информацию о моём здоровье и успехах, но… нельзя было сказать точно: читал ли Сидиус эти отчёты или нет. Ничто, кроме этого случая, не вызывало в нём интерес ко мне, и когда Император воочию увидел то, что я сотворил с игрушками… он задумался. Сложно описать, что он в действительности думал обо всём этом. Но, зная его, Император был не из тех, кто радовался сюрпризам. Эту неожиданную восприимчивость к Силе нельзя было проигнорировать. — Я не стану его обучать, госпожа, — довольно чётко обозначил тогда позицию отец. Он знал, что если я буду обучен, то стану… соперником. К тому же за время обучения отец мог чрезмерно ко мне привязаться. Допускать такое было нельзя ни в коем случае. Мама посадила меня к себе на колени и подняла глаза на отца, который оставался всё также беспристрастен. Он наблюдал за моими действиями: игрушка то подлетала вверх в маленьких ручонках, то падала на пол рядом с ногами матери. Она гладила меня по спине, нахмуривая тёмные брови. Конечно, ей не понравилось то, что отец отказался меня тренировать. — Он был бы замечательной Рукой для тебя… — эта женщина никогда не уступала, если видела настоящий потенциал. Во мне она его узрела сразу же. — Ты просишь меня о невозможном, — отрезал весьма спокойно, но всё-таки в этих словах можно было прочувствовать слабую угрозу. Немыслимо: я не должен был вообще взаимодействовать с Силой. И, наверное, так бы и было, если бы моя мать в очередной раз не упёрлась. Из принципа. — Деймон может тебе пригодится, — с улыбкой предложила невероятно упрямая женщина. Если она чего-то хотела то всеми правдами и неправдами этого добивалась. Мама остановила ладонь на спине, а потом взяла моё тельце аккуратно, приподнимая, чтобы поглядеть в голубые глаза. Я хоть и был лысеньким, но на макушке уже проявлялись пара рыженьких волосков. В общем, я был довольно-таки обаятельным мужчиной.— Твои ученики всегда готовы вогнать световой меч тебе в спину. В любой момент. Они будут пировать на твоих останках, как стервятники, когда тебя не станет, — смелости в матери всегда было хоть отбавляй. Привела она сравнения, конечно, самые удачные, но а как ещё достучаться до Императора? Аскаделия прямо-таки намекала на то, что Вейдер давно искал способы убить своего учителя. А мой отец… не очень-то и собирался на тот свет.— Этот мальчик не предаст тебя. Никогда. — Не помню, чтобы ты была сильна в предсказаниях, — усомнился в её словах Палпатин, устремляя теперь на мать пристальный взгляд. Император не зря отнекивался от предложения матери. Вырастить своё чадо, а потом смотреть, как оно перерезает тебе глотку — удовольствие крайне неприятное. Сидиус не хотел обременять себя обременять лишними заботами. И его как ни странно можно было понять. — Не говоря уже о том, что он может вырасти во врага. — Любовь, Шив, — я всегда считал свою мать очень хитрой женщиной. Она подарила мне поцелуй в лоб, и я выразительно засмеялся, нарушая устоявшуюся тяжёлую тишину. На бледном лице женщины засияла заговорщическая улыбка, на сей раз адресованная отцу.— Я научу его любить тебя, в первую очередь, как Императора, а потом, как отца, как своего учителя. Он будет исполнять любые приказы, какие захочешь. И его будет подталкивать на это не страх, а гораздо более глубокое чувство, которым ты всегда будешь способен управлять. Он станет опорой и поддержкой, искренне верным только тебе… и мне. — Ты сделаешь его слабым, миледи. — Только по отношению к тебе, — казалось, на секунду в помещении стало тихо. Только я пускал слюни в этой комнате, играясь на сей раз с распущенными чёрными волосами мамы.— Для других он станет карой. Каратель. При этих словах отец, конечно, озадачился, но ненадолго. Всё-таки было что-то такое в предложении матери, что смогло его заинтересовать. Верный слуга, который и не подумает его убить. Такой алмаз следовало отдать на огранку. — Я не хочу, чтобы он становился ситхом или же твоим… официальным учеником, — конечно, мама должна была высказать все важные моменты вслух. Она знала, что отцу следует услышать это. Скорее всего, эта умная женщина руководствовалась тем, чем руководствуются все матери. Аскаделия старалась защитить меня, ведь в случае, если бы я стал ситхом, то мне пришлось бы конкурировать с другими учениками, сражаться против отца. И кто-то из нас точно бы умер. А такой расклад был не выгоден маме: она любила нас и не могла допустить чьей-то смерти .— Мне известно, что тебе нужны верные люди для выполнения определённых… задач, — прибавить следовало то, что Сидиус не любил марать руки.— Этот малыш мог бы помочь тебе разобраться со многими проблемами. За словами матери скрывался вполне конкретный намёк: я бы пригодился для того, чтобы уничтожать наших общих врагов. Тайно. Без лишних глаз. Я мог бы быть полезен в том, чтобы устанавливать политические союзы. Я мог бы стать замечательным агентом, который раскрывал бы преступления, заговоры против Императора. Мама верно подметила: я был бы карой для других —бескомпромиссной и ужасной. Если бы только мой отец не умер, то я бы стал тем, кто дёргает за ниточки во тьме. Я определённо занял бы место в его Империи, но увы этому желанию уже никогда не суждено осуществиться. — Значит, хочешь вылепить из него война? Верного слугу для меня? — мужчина, облачённый в чёрный плащ, хмыкнул и махнул матери, чтобы она передала меня ему. Это был второй раз, когда я находился у него. Я вновь успокоился и посмотрел на него своими неразумными глазами.— Пусть этот ребёнок вырастет, а потом… я решу, какова будет его судьба, — уже не такой категоричный ответ, но мать осталась довольна, посматривая на притихшего меня на коленях у Императора.— Занимайся с ним чем хочешь, но когда придёт время… Ты знаешь, что должно случиться. Тогда маленький я неотрывно смотрел на загадочного мужчину, который был очень родным, но бесконечно холодным и далёким. Я даже не подозревал, о чём они говорят, пока не подрос. Шив Палпатин никогда не бросал слова на ветер. — Разумеется, — она вновь переместила меня к себе, любуясь тем, что я попытался потереть глаз. Конечно, уже отказываться от своих слов было поздно. Но моя мама тоже была не из тех, кто пустословит и не выполняет обещания. В этом они с отцом были очень похожи. Как я уже говорил, Император больше не прилетал на Меркану. Но я воспитывался в любви к нему, тем не менее, меня не питали надеждами о том, кем он не был. И в этом смысле моя мама не прогадала.***
Как только я начал ходить и потихоньку смог выговаривать простые фразы, меня сразу же стали обучать: строить более сложные предложения, потихоньку развивали мою память, удерживать внимание, читать простейшие детские книжки и писать (хотя всё, что я мог — это нарисовать милые кляксы, отдалённо напоминающие то ли человека, то ли букву). Стандартные и вполне элементарные предметы, с которыми мог справиться любой ребёнок. Вот только я должен был помимо этого ещё заниматься Силой. Конечно, меня никто не заставлял развивать чувствительность, притом, что мой отец выразился вполне понятно: «обучение не стоит на первом месте», но моя мать умела уговаривать, а ещё у неё была конкретная цель — сделать из меня отличного пользователя Силой. До встречи с отцом я должен был уже быть подготовлен. В общем, обучение началось, даже когда я ещё не осознавал мир вокруг себя. Весь мир был ещё маленьким таким, каким был и я сам. Я не сопротивлялся. Любознательность во мне победила всякие возможные капризы и недовольства. Мама посвящала всю себя моему обучению. Она старалась выделять мне время, насколько это было возможно в её плотном графике. Годы были неспокойные, и она очень переживала за моё благополучие. Повстанческое движение набирало обороты, политические элиты собирались в альянсы… Аскаделии всегда было сложно, и в те годы она переживала не только за меня. Говорят, что семья превыше всего. И я не могу с этим не согласиться. Во мне воспитали преданность семье, верность отцу и матери. Я до сих пор благодарен матери за многое: Аскаделия была тем человеком, что научила меня любить. Точнее, не так. Я никогда не получал столько любви, сколько получил в своё время от неё. Помню мне только должно было исполнится три года, и я очень расстроился, когда очередная тренировка прошла неудачно. Я пытался научиться держать деревянный меч прямо перед собой и двигаться вместе с ним. Потом, если не получалось, я обычно не капризничал, ведь сразу же получал за это люлей от мамы, а ещё от учителей, но это уже другая история. Мои мышцы всё ещё были слишком мягкими, тело не пластичным и маленьким, не подходящим для долгих тренировок и упражнений. Но я старался. Я хотел обрадовать мать, которая часто бывала не в настроении. К сожалению, в тот момент у меня ничего не вышло, и я получил по лбу, свалился пятой точкой прямо на пол. Я старался сдерживать слёзы, но всё-таки очень расстроился, а потому шмыгал носом, вставая на ноги и поглядывая вниз, стыдясь посмотреть наверх. Кожей чувствовал, что взгляд матери недовольный и сердитый. Но больше всего я не хотел видеть её разочарование во мне. — Деймон, — позвала она меня нежно, но я упёрся, не поднимая головы. Тогда мама подошла ко мне, встала на колено и волнительно осмотрела меня на признак каких-нибудь повреждений. Потом я почувствовал её мягкие губы на своём лбу. Она проверяла нет ли у меня температуры самым известным способом, — ты не ранен? С тобой всё в порядке? — Нет, мама, — я потёр глаза, стараясь не показаться слабаком и размазнёй. Даже в столь юном возрасте мне не хотелось, чтобы люди видели, насколько мне было плохо. Однако моя поясница всё же болела, и мне пришлось очень постараться, чтобы не захныкать. — Тогда, в чём дело? — уже более строгим тоном спросила она. — Я… — показал ей, что у меня не получается сделать то, что она просит. Женщина, стоящая на одном колене, праздно усмехнулась, отчего я удивлённо поднял на неё глаза. Она смеялась. — Всё хорошо, — мама поцеловала меня в макушку, забирая меч и отдавая его слугам. Она всегда терпеливо относилась к неудачам, хотя иногда заставляла меня тренироваться до того момента, пока я не сделаю все движения идеально. На это уходили часы, и гораздо чаще — дни, однако позже я в совершенстве овладел всем, чем меня учили. Но перед этим мне пришлось пережить очень многое… — Вернёмся к этому занятию позже? Я кивнул, радуясь, что мама не сердится на меня. Никогда не понимал, каким образом она вообще находила со мной общий язык. А потом эта чудесная женщина в чёрной тунике подняла меня на руки и улыбнулась, словно не чувствуя моего веса. Я был не то, чтобы слишком упитанным, но всё же… не пушинка. — У тебя есть ещё уроки с другими учителями… — она не закончила фразу, потому что я начал сильно мотать головой. Я не хотел идти и выслушивать очередную порцию грязных слухов о себе самом. Почти все учителя, кроме Ллойда, считали меня тайным сыном гранд-моффа Таркина. Никто не говорил им всей правды, да они и не должны были её знать. Но слышать подобные сплетни было как-то… противно. Я-то в отличие от них знал, кто был мой отец. Однако, если логически подумать, подобная секретность была оправдана. — Мама, — мне хотелось провести с ней больше времени. Учёба с учителями могла подождать. Я потянулся ручками к её шее, и Аскаделия обняла меня, похлопывая по спине. Я уткнулся в плечо, почувствовав дивный и привычный аромат роз. — Я знаю, что ты по мне соскучился, сынок, — её голос был мягким, как шелковистое одеяло в моей спальне. С самого младенчества она была ко бесконечно добра и нежна. Я никогда не видел, чтобы она ещё так с кем-нибудь разговаривала.— Будь умницей. Тебе ведь нравится учёба? — Да, — я приуныл, хоть мне и нравилось составлять слова. Мама была права: я действительно был любознательным ребёнком. И я любил учиться. — Я буду рядом, Деймон, — сказала мне мать и понесла через зал в комнаты. За ней направились несколько безликих слуг.— Я никуда не уйду, пока ты будешь заниматься. Обещаю, сын. А когда ты закончишь с дядей Ллойдом, мы с тобой обязательно поупражняемся в Силе. — Сила! — я был поглощен разными эмоциями, но из них отчётливо выделялось особенное чувство — восторг. Я мог иногда поднимать предметы, чувствовать какую-то незримую нить, которая связывала меня с иными существами… и не только с ними. Чем больше я проникал в Силу, тем лучше понимал этот мир. Мне было даже легче учиться, когда я взаимодействовал с Силой. Мама потихоньку обучала меня тем стандартным способностям, которыми владели чувствительные к Силе разумные. Однако ей самой было тяжело: она понятия не имела, что должны ощущать пользователи Силы. И потому моё обучение в этом смысле стопорилось. Аскаделия была большим исключением из правил, а я родился обычным и невзрачным без карт-бланша на вечную жизнь. Я не был гениальным ребёнком, как и не был умопомрачительно сильным пользователем Силы. На мне природа решила слегка передохнуть. Тем не менее я был самым счастливым карапузом на планете. Мама редко оставалась, чтобы последить за мной, на занятия, но в этот раз я не мог сдержать собственной радости. Что могло быть лучше того, что мама будет рядом? Я просто обязан был похвастаться перед ней своими успехами. — Не думай, что я забыла: ты пропустил на прошлой неделе некоторые важные темы. Будешь изучать их при мне, — обломала меня мать, перечеркнув все надежды на дополнительную похвалу. Эта женщина знала меня лучше, чем кто-либо другой. — Выше нос, дорогой, — она обняла меня, а я уже был готов сделать всё, что угодно, лишь бы не выпускала меня из рук к этим страшным учителям, у которых была лишь одна цель — выжать все соки. — Хорошо, мама, — я с удовольствием обвил её своими маленькими ручками. Она нежно чмокнула меня в макушку, и я готов был растаять. Никто не запрещал проявлять ко мне ласку, наоборот, я должен был узнать, что это такое. Как говорил мне отец в своё время, нужно познать всепоглощающие чувства, а потом пользоваться ими. Меня могли бы растить в более жёстких условиях, но, по итогу, родители бы получили очень нестабильного пользователя Силы и «второго Вейдера». И ни один из этих вариантов не должен был быть претворён в жизнь. В любом случае, успокаивало тогда лишь то, что мама не оставит меня одного на растерзание учителям. Я бы не усидел на месте и обязательно попытался бы улизнуть с занятий. А теперь. После учёбы она всегда рассказывала мне об отце, о том, что происходило в Галактике, но только доступным для ребёнка языком, а ещё напевала прелестную песенку. Аскаделия чудесно пела, и я неизменно засыпал под её колыбельные.***
Мне стукнуло три, и я уже был не таким сопливым карапузом (на самом деле, был). Моим воспитанием непосредственно занялся вышеупомянутый Уилхафф Таркин, который состоял в неплохих отношения с Аскаделией. К тому же надо было поддерживать легенду о том, что он являлся «моим отцом». Мама в то время находилась на заданиях, включающих в себя шпионаж за некоторыми особо подозрительными членами Сената, и помимо этого она занималась своим бизнесом по производству бакт, посещала некоторые закрытые мероприятия, устраиваемые другими бизнесменами и довольно успешными деятелями. В общем, забот у неё хватало, и вместе с этим времени, которое нужно было уделить мне… его почти не находилось. Она не могла разорваться на две половинки, хоть и очень хотела проводить со мной больше времени. Отец же, понятное дело, до поры до времени вообще не появлялся в моей жизни. Я не видел его почти с рождения. Ситхи не навещают своих невыразимых чад просто так. Но проявившаяся проблема была быстро решена: родители приставили ко мне опекуна в виде их общего хорошего «друга» и посчитали это отличнейшой идеей. Понятия не имею, кто до этого додумался первым, но мне искренне хотелось спросить их: зачем? Гранд-мофф не был плохим человек, наоборот, я был неимоверно счастлив, что он стал моим воспитателем. Однако в отличие от Ллойда или матери, Уилхафф был беспощадным учителем, который просто не терпел детских капризов, непослушания и… иногда казалось, что он просто меня ненавидит. И мне не чудилось: Таркин действительно относился ко мне холодно и никогда не давал спуска. Помню, когда он только прилетел, чтобы познакомиться со мной, я стоял очень ровно рядом с тогда ещё лейтенантом Ллойдом и приветствовал губернатора. Он всегда появлялся передо мной в военном мундире и длинных сапогах. Как сейчас помню: мне бы хотелось когда-нибудь примерить такую же форму. Таркин сканировал меня долгим и жёстким взглядом, разговаривая о каких-то сложных вещах, непонятных мне тогда, с Максом. Несмотря на все попытки сгладить ситуацию, Ллойд всё же сдался и передал меня в руки нового опекуна со словами: — Ещё увидимся, малыш, — прошептал мне на прощание, хлопнув по спине и оставив один на один с Уилхаффом. Я улыбнулся ему, а он в свою очередь погладил меня по голове. Ллойд никогда не забывал про субординацию, но иногда мог себе позволить такие… маленькие жесты. Таркин ещё несколько мгновений не опускал взгляда, а потом жестом поманил за собой. Я же в тот момент дивился, какие у него были острые скулы, и прикидывал, могли ли у меня появиться такие же. Конечно, я знал, что мы не были родственниками, но сплетни слуг сделали своё дело, и мой детский разум начал сомневаться: прихожусь ли я в действительности сыном Императору? Эти думы ещё долго мучали мой пытливый мозг. Я шёл позади него, не нагоняя, и чувствовал себя по меньшей мере странно. Усовершенствованные инстинкты и чувства твердили мне о том, что этот человек испытывает ко мне враждебность, хотя мы ни разу до сегодняшнего дня не встречались. Наверное, ему было ужасно неудобно от того, что его назначили моим воспитателем. Кому вообще будет приятно, что его делают нянькой трёхлетнему карапузу? — Значит, вы и есть Деймон, — он подал голос, когда мы зашли в комнату и сели напротив друг друга. Я не знал, куда себя деть, поэтому просто напросто пытался произвести хорошее впечатление. Таркин смерил меня оценивающим взглядом.— Следующие несколько лет я буду вашим наставником, воспитателем и… другом, —если бы я был меньше, то не заметил бы, как он поморщился на этих словах.— Я согласился на это, так как ваши учителя говорили, что вы весьма смышленый мальчик и что проблем с вами не возникнет. Истинная причина, почему вообще Таркин взялся за эту нелёгкую работу по воспитанию меня, была неизвестна. Скорее всего, ему приказали, а тогда отвертеться было… невозможно. Что тут скажешь. Мои родители не хотели, чтобы я вырос в необразованного увальня. — Я слышал, что вы иногда сбегаете с занятий, — Таркин вообще умел начинать разговор с плохой ноты. Его железный тон испугал меня в тот момент, но я лишь стыдливо покраснел. — Да… — у меня не было идей, как к нему обращаться. Я посмотрел на опекуна с надеждой. — Сэр. — Да, сэр. — Я не потерплю такого отныне. Никакие занятия больше не будут вами пропущены, а если вы решитесь и дальше продолжать… Я не из тех людей, которые будут долго терпеть подобное отношение. Вы будете наказаны со всей строгостью, — губернатор сделал маленькую паузу, а после хмыкнул.— Что ж, и похоже ваши родители будут очень разочарованы. Во мне всегда срабатывал определённый инстинкт — родители не должны быть мною разочарованы. Если я расстрою маму, то она будет очень грустна, а я не мог такого пережить. Если же я расстрою отца… По мне пробежала мелкая дрожь, а страх расползся в груди. Это не ускользнуло от чуткого и внимательного взгляда Таркина. — Я больше так не буду, сэр. — Так-то лучше, — губернатор положил перед собой датапад, на котором загорелись какие-то вкладки, наверное, с моими данными.— С этого дня ваша программа обучения станет более усложнённой… — Господин Таркин, — пока мы не начали очередное учебное занятие, я должен был спросить у него одну важную вещь. Раз он был другом отца, то, наверное, знал о нём больше того, что знали живущие со мной люди, — когда я встречусь с отцом? Вполне вероятно такого вопроса от меня он не ожидал, поэтому в помещении повисла неловкая тишина. Таркин отвлёкся от просмотра некой информации на датападе и повернул ко мне ничего не выражающее лицо. — Вы не готовы к встрече, — нарочито медленно проговорил опекун, не спуская с меня любопытного взгляда.— Вы ещё слишком малы для этого. — Значит, я его всё-таки увижу? — во всём моём маленьком тельце поселилась хлипкая надежда, что наконец-то придёт тот час, когда я увижу его. У меня всё было на лице написано. Мне не хватало этого человека в жизни. Я чувствовал, что он где-то там, и ощущал потребность узнать его, поговорить с ним хотя бы раз в жизни. Наверное, все дети чувствуют то же самое. Имеют потребность общаться со своими родителями. — Не питайте ложных надежд, Деймон, — предостерёг меня мужчина, с ледяным блеском в глазах.— У этого человека в руках находится ваша дальнейшая судьба. И только от вас зависит… — Моя судьба? — звук моего голоса прервал Таркина, и тот поглядел на меня так, словно моя судьба уже давно была решена. Честно говоря, мне было неизвестно, что будет дальше. Я жил лишь сегодняшним днём, а будущее скрывалось за тёмными тучами. Ещё один интересный факт: я не унаследовал предчувствия, которое было у моего отца. Я не умел предупреждать события, не мог предсказывать будущее. И всё-таки блеск в глазах не пропал ни на секунду. — Наивный мальчик, — покачал головой Таркин, запутывая меня окончательно. Однако он быстро сменил тему, немного повысив голос, отчего я съёжился до ещё более меньших размеров: — Настоятельно рекомендую не перебивать, когда вам что-то говорят, Деймон, — он выразительно поглядел на меня, ожидая чего-то… Я быстро догадался и поэтому утвердительно кивнул, опуская взгляд на болтающиеся ступни.— Вернёмся к предмету нашего разговора…***
Моё пятилетие выдалось очень необычным, и этому есть несколько причин, которые будут объяснены ниже. Всего лишь через несколько месяцев после моего дня рождения должна была состояться знаменитая битва при Явине. Это событие в общем-то стало очень важным в моей жизни. Я впервые узнал, что такое потерять кого-то навсегда. Мне сообщили о смерти Таркина почти в лоб, и я был… расстроен. Хоть у нас и были не идеальные отношения ученика-учителя, но я искренне уважал этого человека. Впервые испытав горечь потери, я думал, что жизнь несправедливо поступила по отношению ко мне, что Таркин не должен был покинуть нас так рано. Но когда вырос, то убедился, что жизнь вообще несправедлива. Однако в тот момент битва ещё не была проиграна, и я проводил оставшееся время непосредственно с губернатором, который был ужасно загружен многими обязанностями. Звезда Смерти была почти готова, и Таркин почти никогда не отлучался с неё. Диву даюсь, как ему вообще удавалось посещать Меркану. Конечно, в день рождения не очень-то хотелось учиться, поэтому я решил провести его с пользой. Родители были слишком заняты, поэтому я знал, что они не навестят меня в ближайшем будущем. За мной почти не следили сегодня, так что я получил некоторое подобие свободы передвижения. Отличнейший подарок для того, кто всю жизнь жил в четырёх стенах и которого никогда не выпускали на свет. Поэтому с самого утра я слонялся по резиденции без дела, стараясь не попадаться на глаза учителям, а потом вышел на воздух, наслаждаясь прекрасной погодой. Во мне проснулся исследователь, хотя я за всю свою недолгую жизнь хорошо изучил дом. Оставалось пройтись по близлежащим территориям… Недолго я радовался тому, что у меня появилось свободное время, потому что прямо на улице меня схватили за ухо и потащили куда-то. Я сразу же узнал нарушителя спокойствия — Таркин. Он был в своём привычном облачении и тащил в данный момент меня за собой, как… мешок. Сказать, что я был в шоке, ничего не сказать. Пискнув, как маленький щенок, я поплёлся за ним, пытаясь не растерять остатки гордости. Мы оказались на посадочной платформе довольно скоро, а потом мои глаза обнаружили шаттл, готовый к взлёту, в которой мы по всей вероятности направлялись. В этот самый момент в Силе проявились две яркие эмоции: озадаченность и злоба. Я с удивлением охнул. — Я преподам вам урок, Деймон, — его тон был пугающим и одновременно с этим грозным, но мне удалось сдержаться и не задрожать от страха.— Мы вылетаем прямо сейчас. Я чуть не обрадовался, ведь подумал, что возможно Таркин повезёт меня к родителям. Ещё ни разу я не праздновал свой день рождения в кругу… семьи. Наверное, на моём лице слишком уж сильно зарделась улыбка, так что губернатор быстро решил меня расстроить: — Как я и говорил вам раньше, вы ещё не готовы к встрече с Императором, — монотонно поговорил гранд-мофф, когда перед нами открылся проход в космический корабль. Я завороженно глядел внутрь, подмечая для себя устройство шаттла, а потом очнулся, с сожалением вздохнув. Мои детские глупые мечты вновь были разрушены. — Куда мы летим, господин Таркин? — в глубине души мне хотелось, чтобы мы всё-таки полетели к родителям. Но я знал, что этого можно уже и не ждать. — Эриаду, — задумчиво сказал тот, помогая мне подняться на свободное место. Я поглядел на него с интересом, ожидая продолжения, — мой родной мир. — Урок? — я хотел задать действительно умный вопрос, но мой пятилетний мозг не смог выдать ничего, кроме этого слова. Я уже многое, что понимал, многое, что умел писать и говорить, но формулировать мысли в предложения было сложной задачей. — Скорее, наказание. Страх поселился в моей груди, сковав всё тело. Я застыл, стараясь вспомнить в чём же провинился. Обычно все наказания Таркина имело поучительных характер, однако от этого они не становились легче. Не ожидал тогда, что в день рождения меня будут наказывать. Такого вообще не происходило раньше… — Ваш недавний побег не остался незамеченным, — голос Таркина мог заморозить любого слушателя. — Я уже объяснял вам, что ваша жизнь ни для кого не секрет. Я знаю, чем вы занимаетесь в любое время суток. Я же в тот момент превратился в ледяную статую. Мы взлетели, и я должен был радоваться своему первому полёту, но вместо этого никак не мог отойти от того, что он мне сказал. Бывало, что мне надоедало сидеть на одном месте, и я сбегал, уходя из резиденции… С помощью Силы мне удалось найти путь к свободе, я отыскал те самые места, где меня бы не смогли ни увидеть, ни поймать с поличным. Я уходил недалеко: всего лишь полюбоваться на вид, на город вдали, подышать полной грудью, а потом через некоторое время возвращался. Мне не хватало общения со сверстниками, не хватало того, что было у всех других детей. Только благодаря Силе я был не сильно одинок. Я чувствовал связь с каждым живым существом, и от этого становилось в разы легче. — Простите, — всё, что я смог из себя выдавить. — Я крайне возмущён тем, что вы пренебрегаете теми мерами безопасности, которыми вас обеспечили. Вы подставляете не только себя, но и свою мать, которая в данный момент занята более важными делами. Если бы с вами что-нибудь случилось во время этих вылазок, она была бы очень опечалена, — от его голоса хотелось дрожать, хотя я и так непроизвольно это делал. Таркин вообще всегда наводил на меня страх. Только потом я научился контролировать свои эмоции, только со прошествием многих лет у меня получилось совладать с самим собой. Тогда же пятилетний мальчишка был щенком, который думал, что в день рождение никто не решиться его тронуть.— Поэтому сегодня я дам вам возможность прогуляться по моей планете вдоль и поперёк. И надеюсь, что вы запомните этот маленький урок на долгие годы. За этими словами скрывался потаенный смысл, который мой детский мозг ещё был не в состоянии раскрыть. Я легкомысленно поверил, что меня везут погулять на другую планету. Дети нередко доверяют тем, кого обожают, а я Таркина действительно очень сильно… уважал. Я считал его очень строгим и большим дядюшкой. И, естественно, его слова оживили меня. Конечно, хорошее настроение мне скрыть не удалось, поэтому гранд-мофф фыркнул, привлекая тотчас моё внимание. Мне стало вдруг холодно, а тело слегка потяжелело: мы оказались в тот момент в гиперпространстве. Впервые в жизни я очутился в космосе, так ещё и летел в неизвестные мне дали. — Удача вам понадобиться, Деймон, — его глаза сверкнули, и мне показалось, что в них проскользнуло кое-что необъяснимое.— Действуйте обдуманно, а не на эмоциях. Его слова озадачили меня, ведь всё, что говорил Таркин, всегда сбывалось. Всю жизнь я находился на грани, которую успешно не переходил. И в этот момент пятилетний мальчишка должен был пройти первый серьёзный тест в своей жизни.***
Мы сели в какой-то глуши, и почти сразу Таркин схватил меня за руку, в довольно грубой манере поведя за собой на выход. Я чуть не споткнулся и не упал, однако смог сохранить равновесие. Выйдя на воздух, губернатор слегка подтолкнул меня вперёд, а после резко развернулся и направился обратно к кораблю. Я же остался стоять, пытаясь понять, что вообще произошло. Я не побежал к нему, зная, что за подобное поведение мне точно прилетит. Таркин, не оборачиваясь, громко прокричал: — Я буду ждать вас на выходе из заповедника, — он достиг шаттла и наконец посмотрел на меня, а на лице гранд-моффа появилась сдержанная улыбка. Его холод отрезвил и избавил от розовых очков, через которые я весь полёт смотрел. — Приходите, когда нагуляетесь. Я смотрел, как корабль поднимается вверх и исчезает в загрязнённых облаках Эриаду. На этой планете сокращалось количество лесов и чистых природных источников. Местные власти отдавали предпочтение строительству новых фабрик и заводов, а не инвестициям в очистительные сооружения. Облака напоминали сгустившийся дым и состояли из липкого смога, а сама планета медленно превращалась в огромную свалку. Было довольно странным решением оставить пятилетнего ребёнка на планете с такой загрязненной атмосферой. Конечно, я на своё здоровье не жаловался, ведь родился вполне сильным малышом. Однако… я искренне надеялся, что моя мама потом высказала Таркину всё своё недовольство. И всё же понятия не имею, как губернатор нашёл целый заповедник для меня, но факт оставался фактом: теперь я был совершенно один, без слуг и стражи, на неизвестной планете, на которой вообще никогда не жил. Мои родители были далеко, а единственный опекун улетел непонятно куда. Ещё пару минут до меня доходило, что теперь рядом взрослых нет и что из этой ситуации мне придётся самому искать выход. У меня не было никакого оружия: на мне отлично сидели лёгкие штанишки и чёрная детская рубаха, благо я догадался надеть сапоги. В общем, экипировка была не самая лучшая, хотя можно сказать, что она вообще отсутствовала. Я смотрел на лес широко раскрытыми глазами и пытался прислушаться к ощущениям. Вдруг меня разыгрывали, и Таркин через секунду выскочил бы из-за дерева? Но в Силе я не чувствовал ни единого намёка на подобный исход. Наставник действительно улетел, бросив пятилетнего ребёнка одного около заповедника. Итак, мне ничего не оставалось, как войти в лес и пойти в глубь чащи, молясь всем силам в Галактике, чтобы никого не принесло по мою тушку. Заповедник встретил меня почти гробовой тишиной, нарушаемой шелестом листьев и чириканьем птичек, которые скрывались за густым покровом деревьев. Я пытался шагать негромко и продвигался вглубь леса осторожно, неуверенно, боясь наступить даже на совершенно обычный листок, спокойно лежащий на земле. Пока что мне не было страшно, однако было малость неприятно находиться одному в неизвестном месте. Я понятия не имел, куда иду и что мне делать, но доверился единственному союзнику, что был в тот момент со мной — Силе. И всё же по тому лесу на Эриаду было приятно гулять. Я узнал намного позже, что таких мест на планете очень мало. А ещё тут было мало разумных существ, которые могли бы побеспокоить здешний устоявшийся уклад жизни. В заповеднике росло много экзотических деревьев, которых я никогда не видел, и моё любознательное детское сознание, забыв про панику, начало немедленно запоминать эти растения. К некотором стволам я даже подошёл и потрогал, ощупывая, чувствуя на пальцах древесный сок. Сила направляла меня: я повиновался ощущениям, захлестнувшим с головой. Здесь в отличие от других мест на планете пахло «жизнью», если так можно выразиться. Я слушал пение птиц, сосредоточился на дуновении ветра, смотрел наверх, стараясь найти небо, скрывающееся за размашистыми ветвями. Я впервые оказался в незнакомом среде без охраны, без сдерживающих стен и чувствовал себя поистине свободным. Но при этом мне не было страшно: весь этот лес не хотел причинять мне вреда, как подсказывала Сила. Я спокойно шёл дальше, петляя по тропинкам, заглядывая под кустики, ища каких-нибудь причудливых зверей или насекомых. Вот только появилась одна проблема: я не знал местности, а следовательно не понимал, где искать предположительный выход. Таркин ждал меня в какой-то стороне, но у меня не было ни единой идеи, куда следует держать путь. Сила тоже молчала, предпочитая оставить эту задачку мне. Я к тому времени проголодался и хотел пить, и мне становилось прохладно. Сколько времени я провёл в скитаниях? Сколько времени ещё проведу? Мой живот требовал пищи, а я совершенно не знал, как её добывать. Не знал, какую воду можно было пить. Но предусмотрительно ничего не брал в рот, помня, что приёмы пищи всегда происходят дома. Пока я задавался этими вопросами пение птиц прекратилось, и заповедник словно замер в ожидании… По спине прошлась мелкая дрожь, и я тут же навострил уши, быстро оглядываясь по сторонам. Инстинкты трубили, что где-то рядом опасность и что я должен сейчас же уносить ноги отсюда. Я посмотрел за спину и застыл на ходу, изумлённо выпучивая глаза. На меня смотрело нечто похожее на мохнатую обезьяну превышающую меня в несколько раз. Внушительные размеры хищника с мощной мускулатурой заставили меня покачнуться, но я устоял. Её жёлтые страшные глазёнки были направлены прямо на меня. Она вышла из-за кустов и очень аккуратно двигалась ко мне, тихо ступая лапами на опавшую листву. Слюни изо рта стекали на землю, но ещё больше поражали зубы: некоторые сгнили, по всей вероятности, из-за загрязнения флоры и фауны. Примат зарычал, и я непроизвольно дёрнулся, чем ещё сильнее её раззадорил. Серая шерсть существа сливалась с окружающим миром, и, возможно, именно поэтому я не заметил этого хитрого хищника рядом с собой, отвлёкшись на здешние красоты. Она приближалась, и я ясно понял, что мне не удастся убежать. Мало того, что мои ноги были короткими, так ещё в них не было достаточно сил для успешного побега. Я максимум пробежал бы несколько километров и выдохся. Этот хищник же был бы только рад возможностью поиграться со столь слабой добычей. Но я не дал ей такого повода. Меня ещё рано сбрасывать со счетов, и частенько многие мои враги об этом забывали. Мама вдолбила в моё детское сознание, что в любой рискованной ситуации я должен обращаться к Силе. Она союзник, и я должен полагаться на неё, как на свои руки и ноги, на сердце и лёгкие. Так и сделал. — Я един с Силой, — нашёптывал сам себе, ощущая, как её потоки захлёстывают меня.— Сила течёт во мне. Это существо хотело полакомиться моей плотью, ободрать кости. Оно было чрезвычайно голодным, и я оказался здесь как раз вовремя, когда оно хотело пойти на охоту. Я ощутил это через связь, образовавшуюся между нами. Тогда мне пришла мысль сделать единственное, что мог, во всяком случае, осуществить. Я вытянул руку, смотря прямо в глаза этому скалящемуся хищнику. Сила помогла мне установить контакт с собакой, и я постарался внушить ей свои желания, заставить действовать так, как хотел этого я. Мама объясняла, как это сделать с теоретической точки зрения, а сейчас мне предстояло воплотить данную технику на практике. Я уже когда-то пытался повлиять на маленьких насекомых, пробравшихся в мои покои. Сейчас же от меня требовалось гораздо больше усилий. Обезьяна зарычала сильнее, и мне пришлось увеличить напор. Пот стекал по лицу, а мышцы напряглись настолько, что я ощутил мгновенное напряжение во всём теле. Я был словно оголенным проводом, который пропускал через себя энергию. Мне пришлось приложить много усилий, чтобы починить это существо своей воле. И когда она подошла ко мне и раскрыла пасть прямо над рукой, я зажмурился, но не отпустил чувство. «Ты будешь мне подчиняться» — твёрдо приказал в последний момент через нашу ментальную связь. Я был уверен в собственных силах как никогда раньше. Желание выжить засияло во всём моём существе, как звёзды на ночном небе. Потом ощутил, как к ладони прикоснулся влажный носик примата. Я открыл глаза и увидел, как она сидит около меня, смотрит доверительным жёлтыми глазами-бусинками. Секунду назад эта тварь желала сожрать меня, а теперь превратилась в большое и пушистое существо, которое и не думало нападать на меня. Обезьяна игриво выгнула спину, ведя себя как самая настоящая собака, и принялась тереться об меня своей челюстью. Выдохнул полной грудью, потёр вспотевший лоб и понял, что вообще весь от волнения вымок. Только сейчас я понял, насколько мне было холодно. Почесал существо за ухом, а потом задумался. Если она проживала в этой местности, то значит знала, где находится выход. Это приключение в заповеднике меня малость утомило, поэтому я начал взбираться на хищника. Всё-таки шерсть этого животного была мягкой и тёплой. Я решил согреться хоть чуть-чуть, чтобы окончательно не замёрзнуть в этом лесу. Также дал себя обнюхать, чтобы она запомнила мой запах. — Выведи меня отсюда, — приказал я ей в следующий момент, когда всё же забрался на исполинскую спину животного. Услышав мои слова, она подскочила и понеслась по лесным тропам, уводящим, казалось бы, ещё дальше. В самую глубину чащи.***
Я не всегда умел производить хорошее впечатление, но в тот момент, когда я появился верхом на огромной обезьяне… надо было видеть лицо опекуна. Таркин думал, что я заплутал в лесу и, наверное, готовился уже идти искать меня, но вместо этого… я прискакал верхом на исполинском существе. Примат мотал головой, когда я пытался погладить её по меху. Похоже, что мне в этом приключении посчастливилось найти её только выход, но и первого друга. Меня аккуратно сняли с шерстяной спины и поставил на землю. После всего пережитого и использования своих способностей, я засыпал на ходу, но тем не менее продолжал мужественно держать глаза открытыми и по крайней мере очень старался не клевать носом. Таркин оглядел существо презрительным взглядом, а потом приподнял бровь, махнув своим людям не подходить к нам близко. Они и не желали оставаться на улице, предпочтя уйти обратно на корабль и подождать нас на уже там. Мы остались на выходе из заповедника практически одни: только я, дядя и огромная обезьяна. — Как прошла ваша прогулка? — он сдерживался, чтобы не фыркнуть и не зыркнуть в очередной раз на собаку. Казалось, это животное вызывало в нём неприятные ощущения. — Всё прошло хорошо, сэр. — Думаю, можно сказать, что вы отлично усвоили этот урок, — Таркин потёр бластер в своих руках, смерив меня всё ещё недовольным взглядом. Он в любой момент готов был выстрелить собаке промеж глаз. — Теперь вы знаете, насколько страшно оставаться одному в неизвестной местности без средств коммуникации и защиты. Каждый раз, когда вы сбегаете из дома, вы подвергаете себя такой же опасности. Что вы чувствовали, когда находились там без меня и без охраны? — Я… сначала было не по себе, — я пытался говорить честно, но решил умолчать про ощущения и связь, возникшую между мной и лесом. Таркин терпеть не мог разговоры о Силе. Он верил лишь в силу страха. — Мне было страшно, — в конце-концов, надо было признать, что если бы меня не нашло зубастое существо, то я бы умер. Моя жизнь за сегодняшний день могла закончиться уже очень много раз. Я похлопал по лапе собаки, так как только до неё мог дотянуться.— Но эта… обезьяна помогла мне выбраться из леса. — Несомненно, это прекрасное стечение обстоятельств, что эриданский вирмок решил не лакомиться вашими конечностями, — Таркин скривил губы и хмуро посмотрел на меня.— Сегодня вы узнали, что чувствует ваша мать, когда узнаёт, что вы сбежали из резиденции, — он подошёл ко мне ближе и сел на одно колено, чтобы ясно видеть мои глаза, чтобы смотреть на меня несвысока. Я глубоко задумался и стыдливо помялся, так что у меня немного покраснели щёчки. Всегда было заметно, если я краснел. Светлый оттенок кожи достался мне от матери.— Вы побывали на краю погибели, но смогли обмануть смерть. Такое удаётся не всем и не всегда, — тон наставника стал более жёстким и сильным, и меня тут же проняла дрожь.— Запомните хорошенько, Деймон. Вся ваша жизнь будет похожа на сегодняшний день. Вы будете ускользать от смерти, бороться за своё существование. И эта битва закончится только тогда, когда вы сдадитесь, когда ваша жизнь больше не будет иметь смысла. — Я понимаю, господин Таркин.— эти слова повлияли на меня в значительной степени. — Вы помните свою роль? — Я верная тень отца, — я никогда не забывал своего места. Не знал другой роли. Я преданный лишь моему отцу. Верный во всех отношениях человек. — Моего Императора. — Правильно. Таркин во многом был прав: я должен был бороться за право жить в этой Галактике. Я должен был исполнять свою роль в идеале. Сегодняшний день был сложным, но мне предстояло пережить тысячи таких дней, постараться выжить во враждебной среде и выйти победителем, выгрызть путь к вершине. — Однако… вы привели сюда эту тварь, и она до сих пор не ушла, — он поднялся на ноги и кивнул на животное, сидящее за мной и виляющее хвостом.— Похоже вирмок к вам привязался. Я махнул рукой, попытался сдвинуть её с места, уговаривал уйти и оставил нас, но существо решило сидеть на месте. В сознании животного не укладывалось, что я могу покинуть её. Она просто не хотела уходить. Хотя… наверное, я слукавил. На самом деле, я сам не хотел её отпускать. У меня никогда не было друзей, никто не общался со мной, как с ребёнком, кроме матери. Я всегда был один, и вот появилась этот причудливый вирмок, с которым хотелось поиграть, почесать за ушком и погладить живот. Так хотелось завести домашнего питомца, обрести хоть какого-нибудь друга, с которым мог бы… немного провести время. Хотя бы чуть-чуть. Это саблезубое существо чувствовало желание, поселившиеся у меня в сердце, поэтому и не двигалось, не уходило обратно в лесную чащу. — Может оставим её? — мой слабый и неуверенный голосок разверз тишину. Таркин направил на меня пристальный взгляд, будто бы я высказал какую-то несусветную чушь и буквально упал при всём этом лицом в грязь. — Как вы себе это представляете? — губернатор указал рукой на шаттл за спиной.— В корабль эта тварь не поместиться, а для дома она слишком дикая, её никто не дрессировал. Возможно, сейчас это существо спокойно сидит рядом с вами, но оно может в любой момент напасть на человека. Я хотел возразить, но понял, что все мои аргументы прозвучат нелепо. Зачем мне вообще эта приматоподобное существо? Вдруг, она действительно захочет кого-то загрызть? Мне не разрешили заводить питомцев, да и у этого животного, скорее всего, были друзья, к которым оно хотело вернуться. Я задумался над этим и немного расстроился, готовясь уже отпустить обезьяну, но меня успел прервать мой дорогой наставник с неожиданным предложением: — Мы в ответе за тех, кого приручили, не так ли? — Уилхафф медленно растягивал слова, а потом жестом показал на собаку.— Ваша задача: научиться использовать все имеющиеся привязанности и никогда не путать их с долгом. На пути вам будут встречаться ситуации, когда вы не сможете различить эти понятия между собой. Однако вы должны всегда принимать те решения, которые исходят из определённых принципов, — Таркин нагнулся ко мне, разворачивая к собаке. Я слушал его внимательно, и эти слова проникали в каждую клеточку моего тела.— Когда симпатии мешают выполнению работы, следованию долгу, значит нужно избавиться от этих привязанностей. — Избавиться? — удивленный вздох застрял в груди. Мой взгляд коснулся собачки, которая явно была не при делах. — Именно, — подтвердил тот, положив руки на мои плечи.— Убейте это существо. Вы должны немедленно избавиться от этой ненужной привязанности. — Но она помогла мне добраться до вас, — мне не хотелось убивать это прелестное и одновременно с этим страшное существо. Я изо всех сил противился словам Таркина. — Она выполнила свою задачу: доставила вас прямиком ко мне в руки. А теперь этот вирмок не представляет никакой ценности, особенно для вас. Не пройдёт и часа, как она вспомнит о том, что вы всего лишь маленький беззащитный ребёнок, и захочет вас сожрать, — губернатор сжал мои плечи, и я почувствовал, как в нём начались зарождаться сомнения. Сомнения во мне.— Или она вам стала настолько дорога? — Конечно, нет! — у меня плохо получалось защищаться. Если бы только я отпустил её раньше… Но мой эгоизм и желание обрести друга было слишком велико. Я посмотрел на собаку, чувствуя, что в груди расползлось что-то тяжёлое. Гранд-мофф не предложил мне своего оружия и, видимо, был уверен, что я воспользуюсь собственной смекалкой. Вдохнул и выдохнул, желая успокоиться, но моя медлительность была воспринята Таркином соответствующе. — Я не прошу вас это сделать, — в воздухе повисла настоящая угроза. Сила сказала мне, что Таркин в любой момент может применить более жёсткие меры. А наказание… может стать ещё более невыносимым.— Я приказываю вам. — Но… — Вы забыли своё место? — его голос был за моей спиной, но пробил детское сознание, как кол. Я ощутил, как во всём моём существе зрело тёмное, непостижимое чувство.— Выполняйте приказ. Я с содроганием поднял руку и попытался представить, как вирмок начнёт задыхаться. Я воспользовался Силой снова, но уже с целью прервать жизнь бедного существа. Инстинктивно знал, что таким образом убью её. Мама говорила, что этот приём должен быть использован против врагов. Что он спасёт мне жизнь, если кто-то посмеет на неё посягнуть. Она сначала ничего не ощутила, но потом в её глазах-бусинках зародился страх. Зубастая обезьяна заскулила, ей было больно, пыталась вздохнуть хотя бы ещё один раз, ради этого открывая собственную пасть шире. Это огромное животное медленно умирало по мере того, как я сжимал пальцы своей ладони. Напряжение в теле нарастало с каждой секундой, непереносимый холод обрушился, как водопад, и поселился не только в моих промокших конечностях, но и в глубине души. Примат хотел, чтобы я помог ей, избавил от боли… Она хотела дышать, а я уничтожил, лишил её даже шанса на единственный вздох. Я свернул ей шею. Она обессилено свалилась с глухим стуком к моим ногам, не издавая ни единого звука. Её жёлтые глаза, доверявшие мне, закрылись, пасть раскрылась в последней попытке наполнить лёгкие, но грудная клетка к тому времени перестала вздыматься. Я убил своего первого друга, которого только-только обрёл в путешествии. Страшный холод поразил сознание, но я выстоял, несмотря на ухудшающееся самочувствие. Идеальная осанка, которой меня учили с рождения, не исчезла даже в тот момент, когда я глядел на совершенный поступок. Мёртвое животное не отзывалось на мои просьбы в Силе. Я вновь ощутил себя бесконечно одиноким. Тем не менее я не заметил, когда меня повели обратно в шаттл. Время на секунду остановилось, оставляя один на один с тяжёлыми мыслями о первом убийстве. — Приказ есть приказ, Деймон. Я вновь с проскользнувшим сожалением, похороненном в сердце, посмотрел на обезьяну, к которой успел проникнуться симпатией. Не знаю, что в тот момент со мной происходило. В какой момент я вообще перестал смотреть на мир, как ребёнок? Мне было тошно, мутило по страшному, но я почему-то передвигался, шёл дальше, хотя очень хотел плакать, кричать. Меня разрывало от накативших эмоций, от силы, которую я использовал, чтобы убить существо. Однако я не произнёс ни звука. Я не захныкал. Реальность обрушилась на маленькие плечи, но при этом на меня потихоньку снизошло озарение. — В будущем вы будете выполнять приказы, куда хуже и нередко противнее, чем этот, — Таркин никогда не успокаивал меня, да никогда и не пытался. Я был польщён, что он не проявлял ко мне жалости.— Император будет отдавать вам распоряжения, с которыми вы в обязательном порядке должны справиться. Никакие чувства не должны стоять перед вами и желаемой целью. Никакие эмоции не должны завладевать вами на задании. От вас требуется беспрекословное подчинение и хладнокровное исполнение указов, — мужчина в военной форме покашлял в кулак, а потом помог мне приземлиться на свободное место на корабле, — Данные уроки вы должны усвоить в совершенстве. И чем лучше вы будете справляться, тем быстрее встретитесь с Императором. — Встречусь с отцом, — тихо повторил я, обдумывая его слова. Я знал, что должен был осуществлять конкретные действия. Но это первое убийство… оно было слишком неожиданным и чрезвычайно жестоким. Оно выбило меня из колеи. Впридачу у меня было сильное переутомление, и я перенервничал, ища пути, как вернуться к наставнику, а ещё я был голодным и промокшим. Я не был неженкой и сталкивался до этого с жестокостью. Таркин хорошо умел объяснять значение слов, не пользуясь словарями. Теперь я понял, что мне предстояло пройти ещё через многие подобные ситуации, уроки. Они не прекратятся, пока я не достигну… в любом случае, я должен был научиться. Научиться безжалостно убивать? Научиться беспрекословно выполнять приказы? Наверное, и то, и другое. Всё и сразу. Любой бы на моём месте ужаснулся бы, но во мне не было ничего подобного. Я просто не знал другой жизни, мне никто не рассказывал, как живут другие люди. И тем страшнее было то, что я не мог оплошать, ведь от этого зависела вся моя дальнейшая судьба в Империи. Встречусь ли я наконец с отцом или он сочтёт меня недостойным, позором для всей семьи? Больше всего я боялся разочарования, которое мог принести своими необдуманными действиями. Я немедленно подавил в себе всякое сожаление, испытываемое к существу, которого пару минут назад убил. Либо я, либо оно. Проглотил слёзы и постарался прислушаться к неназойливому разговору пилотов. Обезьяну уже не вернуть. А я должен был жить дальше. Шаттл поднимался с земли, устремляясь ввысь через тёмные тучи в космическое пространство. Приказ есть приказ. Я хотел выжить в этом несправедливом мире. И чтобы уцелеть, мне нужно было исполнять любые приказы, даже если был с ними в корне не согласен.