***
Я не переставал озираться по сторонам, когда прибыл на Корусант. Никогда ещё не ощущал себя настолько маленьким в этом огромном и чуждом мире. Был пылинкой в море из железа, высоток и постоянно снующего в разные стороны транспорта. Пока мы шли, наверное, раз сто терял дар речи и снова его находил. Глаза бегали по различным строениям, и моему сопровождающему пришлось напомнить, для чего я сюда прибыл. Однако Корусант поражал воображение: архитектура, высокие здания, уходящие прямом в облака, приятная погода в купе с шикарным видом с платформы. Всё это заставляло моё детское воображение плясать. Я знал многое о Корусанте, но рассказы передавали лишь часть того величия, а настоящее положение дел было совершенно другим. И в тот момент… все идеи были перечёркнуты. Даже предположить не мог, что существуют настолько красивые планеты, на которых нет и признака какой-либо зелени. Шёл рядом с Ллойдом быстро, не останавливаясь нигде. В коридорах дворца было несколько пусто, но это было даже к лучшему. Мы прошли к лифту, и охраняющие нас люди остались около него. Я же подавил в себе изумлённый вздох. Нас никто дальше не сопровождал, пока мы поднимались на самый верх. Даже не могу себе представить, сколько мы шли от одного поворота до другого: дворец был просто громадным. Высокие потолки и ужасно длинные коридоры всегда слегка дезориентировали меня. Я просто не привык к подобному, к тому же новые места заставляли меня нервничать. Через несколько минут мы достигли нужного места в полном молчании. Перед тронным залом мой взгляд натолкнулся на знакомую фигуру женщины: она стояла и разговаривала с алыми гвардейцами. Потом мама обернулась и нашла меня глазами, поспешив поприветствовать. Даже в обычном, незамысловатом чёрном платье с длинными рукавами мать выглядела прекрасно. Я был рад её видеть. Она опустилась на одно колено — ей точно было чрезвычайно неудобно наклоняться в платье таким образом — и обняла меня. Прижала к себе, боясь отпустить. Я обвил руками её шею, и ощутил в себе прилив нежности. Мама погладила меня по голове и поцеловала мою рыжую макушку, и я ещё сильнее заулыбался. Ллойд отошёл в сторону к гвардейцам, начав с ними непринуждённый разговор. Никто не обращал на нас внимания. — У нас есть лишь несколько секунд, а потом ты войдёшь в зал, — мать отстранилась от меня, внимательно исследуя каждую черту лица своими алыми глазами. Мы давно не виделись. Она скучала по мне. И я тоже. Только сейчас я почувствовал, как сильно жаждал её увидеть. — Мама, ты не пойдёшь со мной? — я предполагал, что увижусь с отцом вместе с ней, но похоже не сегодня. Мы никогда не собирались в одном месте втроем, не считая того раза, когда я только родился и когда мои способности в Силе были обнаружены. — Нет, — покачала головой красивая женщина. Она грустно улыбнулась мне, однако в следующий момент посмотрела более серьезно.— На сей раз меня не будет рядом, чтобы помочь тебе. Ты помнишь, как себя нужно вести? — Конечно. — Что бы ни случилось… помни, что я верю в тебя, — мама вновь обняла меня за плечи, а я почувствовал себя самым счастливым ребёнком на свете. Ничто так не воодушевляет, как вера родителя в тебя. Она улыбнулась и встала, махнув рукой на двери: — Иди. Я ничего не сказал, лишь кивнул матери, которая всегда в меня верила. Подошёл медленно к дверям, а потом алые гвардейцы впустили меня внутрь. За спиной закрылся вход в ту же секунду, как я переступил порог, и моя одинокая фигура оказалась в ещё одном гигантском помещении. Здесь было тихо, но я отчётливо слышал звук собственного сердца и чувствовал, как все нервные окончания накаляются, словно оголённые провода. Я ошеломленно уставился на зал, в особенности на трон, находящийся на возвышении, в котором никого не было. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Я нашёл глазами человека, который стоял за троном напротив окна с паутинообразной рамой. Он был облачён полностью во всё чёрное, в плащ с капюшоном и стоял так неподвижно, чем невольно напоминал статую. Я наконец-то двинулся вперёд, зная, что стоять на одном месте, как истукан, неприлично. Каждый мой шаг отзывался глухим стуком и разносился по всему помещению. Я дошёл прямо до ступенек, ведущих прямо к трону, и сел на одно колено, опустив голову вниз. Не знаю, сколько прошло времени, но человек в чёрном наконец повернулся и подал голос: — Встань и подойди ко мне, — его слова прозвучали холодно, и я немедленно исполнил приказ. Поднявшись по ступенькам, я очутился рядом с ним и теперь не смог опустить взгляд. Мой отец был обезображен, но в этом уродстве я не нашёл ничего предосудительного. Я не испытывал отвращения, наоборот, чувствовал, что передо мной стоит родной человек. Он нацелил на меня пристальный взгляд жёлтых глаз, не отходя от окна, из которого открывался идеальный вид на весь Галактический город. От его жёсткого взгляда хотелось сбежать, скрыться. Палпатин умел вселять ужас, но сейчас я был слишком рад его видеть, чтобы устрашиться. Я без стеснения начал ощупывать его Силой, и он, почувствовав это, фыркнул. Как я уже говорил раньше, применяя Силу, я лучше понимал этот мир. Подойдя ещё ближе, я остановился и поклонился. — Подними голову. Я неуверенно посмотрел на него, расправив плечи и выравнив спину. Его чуткий взгляд ещё несколько секунд сканировал моё лицо. Меня давно так тщательно никто не осматривал. — Удивительно, — он постучал пальцами по странному предмету, который держал в руках. Я не сразу обратил на него внимание. В его голосе действительно прослеживалось… изумление.— Как сильно ты похож на свою мать. Судорожный вздох вырвался из меня, и я округлил глаза, но сразу же поблагодарил за такое сравнение. Никто не говорил, что я похож на мать, даже, когда я вырос, каждый считал, что я больше напоммнал отца. Его внешность передалась мне, победив в неравной битве с генами матери. Меня выбило это из колеи, но глубоко внутри я почувствовал тепло. Я любил маму, и когда мне говорили, что мы напоминаем друг друга, то часто краснел. — Я рад встретиться с вами, отец, — не знаю, положено ли мне было сейчас говорить, но не удержался. Император никак не отреагировал на эти слова, однако его бровь подскочила вверх. Он застыл, а потом ухмыльнулся, видимо, своим мыслям. — Мне многое рассказывали о тебе, мальчик, — его тон стал обманчиво-ласковым, а Сила в помещении сгустилась, так что я чуть не задохнулся.— Я знаю о всех твоих успехах и провалах. Я молчал. Отец смотрел на меня сверху-вниз с не читаемым выражением лица. Чувствовал ли он радость от встречи с семилетним мной? Даже боюсь предположить. — Время пришло, — довольно коротко изрёк Палпатин, слишком расплывчато, так что мой детский мозг озадачился. Он выдвинул перед собой чёрную, как смоль, вещь, к которой в то мгновение прилепился мой взгляд. Я посмотрел сначала на неё, а потом снова на отца. Сила не давала мне подсказок, словно рядом с Сидиусом захотела немного отдохнуть. Одной рукой отец держал странную коробку с единственным отверстием напротив меня, дав какое-то время, чтобы её изучить. Она была почти миниатюрной, и от неё… не чувствовалось никакой опасности. Почти. Эта коробка была пропитана какой-то вязкой темнотой, от которой хотелось находиться как можно дальше. Однако на этом всё. В данный момент я ощущал лишь лёгкое волнение. Несколько долгих мгновений мы стояли напротив окна в полной тишине. Облака плыли над нами, а Сила текла медленно, обвивая своими путами. — Тест очень простой, мой мальчик, — его слова отразились от стен. Он был всё таким же мягким, но я уже чувствовал эти стальные нотки. Сидиус подошёл ближе ко мне, вытянув перед собой коробку.— Вынешь руку из коробки… Отец помедлил, но всё же закончил фразу, от которой у каждого встали бы волосы дыбом. Но не у меня. — И ты умрёшь. Наверное, я всегда чувствовал, что когда-нибудь мне придётся пройти испытание подобное этому. Меня готовили к этому с самого рождения. Я не был поражён, наоборот, прикрыл глаза на секунду и отдышался. Отец наблюдал за реакцией, чувствовал каждую эмоцию, догадывался о любой мысли, посетившей тогда мою голову. Я был на ладони, полностью открыт и абсолютно беззащитен. Способен ли Сидиус убить собственного сына? Он задушил бы меня, поверг молниям, если бы в нём поселились сомнения насчёт меня. Этот человек уничтожил многих людей на пути к власти, так что я даже бы очень удивился, если бы он пощадил меня. Шив Палпатин был беспощадным человеком. — Животное готово отгрызть себе лапу, чтобы выбраться из капкана. Человек при должной мотивации может отрезать себе руку лишь бы только избавиться от невообразимой боли, — на его лице появилась еле заметная усмешка, а интонация изменилась, перестала быть такой сладостно-снисходительной.— Как поступишь ты? Я не мог никак сосредоточиться: эти слова поразили меня. Я был одновременно в тронном зале и одновременно далеко отсюда. — Что в коробке, мой Император? — я задал единственный вопрос перед тем, как поместить руку в коробку. Другого выбора у меня не оставалось. Я ведь… должен исполнять приказы. — Боль. У меня не нашлось слов, чтобы что-то сказать. — Кричать нет смысла, мальчик. Я задушу тебя прежде, чем ты сможешь издать хоть один звук. Никто не спасёт, никто не придёт на помощь, — он на секунду задумался, — даже твоя мать. Я просунул руку в коробку без задних мыслей. Поднял глаза на молчаливого отца, который ждал чего-то… и дождался. Боль пронзила каждую клеточку моего маленького тела. Я еле-еле заставил себя не упасть, но ноги дрожали, как и я сам, собственно. Я не выдёргивал руку, но с каждой секундной мне становилось всё хуже. Не знаю, как описать словами всё, что я тогда испытал, но это было ужасно. На глаза моментально навернулись слёзы, но воспитание и присутствие рядом отца остановили меня от неуместных поступков. Дрожь превратилась в конвульсии, но мне удалось на некоторые мгновения подавить их, сосредоточившись не на самой боли, а на движениях Силы. Невыносимая боль пульсировала во всём теле, отдаваясь в большей степени в висках, будто миллион иголок одновременно вкалывали в живую рану. Безостановочный ужас топил сознание. Мне казалось, что расплавленный свинец плывёт по всем внутренним органам, сжигая изнутри всё нутро, изламывая кости на маленькие кусочки. Отец не заострял внимание на моём состоянии, на замешательстве, поселившимся в глубинах души. Он лишь ждал того момента, когда я выдерну руку, как зверь, готовящийся прыгнуть на жертву. Эта ситуация напомнила мне о том случае, когда я повстречал в густых лесах Эриаду то обезьяноподобное существо. Я не кричал, не стонал от боли, полностью с ней слившись. Однако я ёжился и дёргался каждый раз, когда начинался новый виток страданий. Мое тело не выдерживало этих мук, так что я в любой момент мог свалиться в обморок. Казалось, что муки становились всё сильнее, росли, словно температура по мере того, как солнце поднималось над горизонтом. Я не знал, сколько ещё мне предстояло выдержать, но молил все силы, чтобы это закончилось. Только бы это прекратилось раньше, чем боль испепелила бы всю рациональность во мне. — Достаточно, — где-то вдалеке раздался голос отца, и я мгновенно вытащил руку. Кровь кипела в венах, сердце отплясывало несколько вальсов за раз, а по лицу и спине стекала вода. Я не чувствовал собственную руку, каждое шевеление пальцев давалось мне с трудом. Дрожь, походившая по моему телу, не прекращалась, но я теперь не сводил с отца выжидательно взгляда. Радость от осознания того, что я не умер, не появилась даже тогда, когда отец отложил коробку, леветировав её на трон. Я медленно осознавал, что вернусь сегодня домой, что собственная мать обнимет меня, а не мой труп. Мои ноги стали ватными, поэтому я начал покачиваться. В горле появилась желчь, будто бы меня укачало, но я её постарался проглотить. — Видимо, рассказы о тебе были не преувеличены, — он помедлил прежде чем продолжить. Глаза Сидиуса сверкнули, — Деймон… Палпатин. Я сглотнул ещё раз, понимая, что впервые кто-то сказал вслух мою фамилию. Точнее… у меня не было фамилии до этого момента, но теперь… похоже, отец признавал меня своим сыном. Или же это было очередным испытанием. Я окончательно запутался и не знал, как реагировать. Вроде приятно, а с другой стороны… передача фамилии не делала меня его законным наследником. Я всё ещё оставался бастардом, всё ещё находился ниже всех по статусу. Всего лишь бесправный сын любовницы правителя, носящий его аристократическую фамилию. Это выглядело очень смешно, и что хуже отец сам позволил такое тонкое издевательство. — Я оправдал ваши ожидания, повелитель? Сидиус посмеялся надо мной, но беззлобно. И на этом спасибо. — Наивный мальчик, — он положил руку на моё плечо, и я почувствовал, как поток Силы заструился между нами безраздельно, без всяких преград. Боль постепенно уходила из кончиков пальцев.— Это лишь одно испытание из тысячи. Мои ожидания ты можешь не оправдать ещё множество раз… — Этого не будет! — я слишком погорячился, но в тот же момент опустил взгляд вниз, надеясь, что слова не прозвучали резко.— Прошу прощения. Мне не забывали об этом напоминать. «Это лишь одно испытание из тысячи». Каждый день я слышал одно и то же, и никогда не протестовал: я не знал другой жизни. Преодолевать различные испытания было смыслом моего существования. — Ты поступил правильно, Деймон, — и всё же отец своеобразно похвалил меня за успешно пройденный тест. Однако мне было не до этого. Эмоционально и физически я был страшно истощён, но каким-то образом держался на ногах. Ситх предпочитал этого не замечать.— Животные полагаются на инстинкты, действуют хаотично, не рационально. Они не используют силу своего разума, потому что на это элементарно не способны. Разумный человек должен контролировать свой ум, управлять инстинктами, чтобы те ни в коем случае не овладели им. Если бы ты поддался боли, то я бы убил тебя, как животное, закрывая глаза на то, что ты мой сын. Его мысли звучали здраво, так что я не стал перечить. Моё детское сердце сжалось лишь на мгновение, когда он сказал, что убил бы меня при любых обстоятельствах. Как животное. Низкая смерть и весьма позорная. — Аскаделия хорошо тебя воспитала, — Сидиус посмотрел в окно, а потом переместил на меня любопытный взгляд. Он что-то почувствовал.— Что в кармане? Только сейчас я вспомнил, что у меня в в складках штанов находилась та лошадка, которую я зачем-то прихватил с собой. Достав её оттуда, протянул деревянную лошадь отцу, и тот аккуратно взял незамысловатую вещичку двумя пальцам, повертев. Палпатин рассматривал статуэтку несколько долгих минут. Его лицо опять ничего не выражало, словно ситху безразлично что-то столь детское и глупое. — Я не знаю, зачем взял её с собой, — честно признался я, понимая, что отец всё равно узнает любую информацию обо мне. — Вы… можете оставить её себе. У меня полно таких поделок дома. — Значит, ты сделал её сам. — Да. Палпатин хмыкнул, оставив всё-таки лошадь себе. Он подошёл к трону, взяв в руки коробку, и направился в сторону выхода, поманив меня за собой. — Мы ещё не закончили. Отец подверг меня всевозможным испытаниям, и в некоторых я провалился с треском, даже терял сознание пару раз. Но неизменно просыпался и начинал заново. После всего пережитого я вернулся домой и завалился на кровать, отключился сразу же, как только моя голова коснулась подушки. На следующий день я обнаружил выбивающуюся из общего интерьера вещь на рабочем столике, которой у меня раньше никогда не было. Датапал с информацией по искусству. Что тут сказать? Я перечитывал его раз пятнадцать. Это был самый лучший подарок, который я получал в своей жизни. От отца. Я никогда ничего от него не получал, чего-то столь приятного и незамысловатого. Я был счастлив.***
Хоть встреча с отцом была и сумбурной, если её можно так назвать, то следующие наши свидания проходили… малость странновато. Ладно, чего уж таить, отец у меня был не самый… лучший. Сидиус всегда держался от меня на дистанции, не слишком близко общался со мной, но всё-таки какое-то своё время уделял, а это уже что-то значило. Когда я разговаривал с ним, то понимал, что все знания, которые получал до сего момента… были неполными. Я выглядел ничтожным глупцом и это осознавал, и чтобы реабилитироваться в его глазах (прежде всего, своих), я начал изучение языков. Выбор пал на ситхский, что было самым настоящий совпадением. Ладно, слукавил. Я специально выбрал для изучения этот, так как это позволило бы мне встречаться с отцом или, во всяком случае, советоваться с ним по поводу (или без повода) насчёт книг. Аскаделия могла бы мне помочь с языком, так как тоже хорошо его знала, но быстро вычислила мой план, а потому решила не вмешиваться в эти только начинающие крепнуть отношения между отцом и его сыном. Личная библиотека отца на Корусанте была огромной: я случайно наткнулся на его сочинения, учебники собственного авторства выпущенные и только недавно законченные и так далее. Здесь было столько самых разных произведений литературы, что у меня глаза разбегались. Я был здесь в одиночестве, но не чувствовал его как такового. Читать на языке ситхов было не так уж и трудно, в основном сложности возникали с произношением и значением некоторых суффиксов. Эти товарищи имели иногда неожиданное, но вполне логичное значение, благодаря ситхской культуре. Инверсированный порядок слов заставлял меня страдать и мучиться. Но потихоньку и к этому можно было привыкнуть. Однако голова у меня всё-таки болела от притока информации. Я слегка облокотился на спинку стула и прикрыл глаза, дав себе несколько минут на отдых. — Деймон? Я услышал голос отца и чуть не свалился со стула. Подскочил с места и поклонился, врезавшись в ножку и тихо застонав. — Мой Император, — поднял глаза и увидел, что он внимательно наблюдает за мной. Его поза была расслабленный, а взгляд всё таким же холодным.— Я… Спасибо вам за книгу. Она очень интересная. Я не успел поблагодарить его раньше, когда вновь прилетел на Корусант. Меня без лишних слов отправили в библиотеку, наказав ожидать отца здесь. — Как успехи? — отец сел рядом со мной, и взял себя в руки. — Кое-что смог выучить… — Продемонстрируй, — резко перебил меня отец, отчего я слегка замялся на месте. Всё ещё было так неудобно с ним разговаривать. Я очень стеснялся. Сидиус скрестил руки на груди, а я вздохнул поглубже, думая над тем, что же произнести. В голову пришла необычная мысль, и в тот же момент я начал озвучивать: — Нвул… таш. Дзвол шасот’кун, — тяжело было всё это выговаривать, но я наловчился после тридцати постоянных повторений вслух в течение всего этого часа.— Шасот’джонту чатсатул ну тиук. Тиукджонту чатсатул ну мидван. Мидван’джонту часатсул ну аша. Ашаджонту котсвинот итсу нуйак. Вонокш Кьясик ну.* — Нун, — поправил меня отец в конце. — Нун. — Неплохо, — вынес вердикт ситх, поглядывая на меня чуть снисходительнее. Я почувствовал, что отец вполне удовлетворился моим маленьким выступлением.— Однако интонация и произношение подводят. Выглядит так, словно ты хочешь усыпить меня своим голосом. — Я исправлюсь. Палпатин неопределённо пожал плечами. — После месяца обучения я ожидал более худших результатов. — Благодарю, отец, — моё сердце затрепетало, но меня быстро поставили на место: — Я не хвалил тебя, — отрезал Император и отложил книги, разложенные на столе стопочкой.— Покажи, как ты умеешь скрывать присутствие. Я сосредоточился, пытаясь прочувствовать потоки Силы, проходящие сквозь меня. Представил фокус с коробкой, которая захлопывается и из неё невозможно достать или увидеть содержимое. Я скомкал всё внутрь и с грохотом в ушах закрыл, подавляя любое шевеление, любую попытку открыть коробку и выпустить силы. Морщина выступила у меня на лбу от напряжения. — Практикуйся чаще, — вынес вердикт отец, оглядывая меня быстрым взглядом. Всё-таки тяжело было обмануть внимание кого-то столь могущественного. Я пометил себе мысленно, что следует заняться практикой сокрытия в Силе. На будущее. И пока обдумывал всё, отец позвал за собой: — Идём. Мне не составляло труда соскочить со стула и понестись за ним. — Куда мы направляемся? — любопытство разлилось в сознании. Я нетерпеливо поглядел на моего вечно строгого отца. — В тренировочный зал. Там я только недавно прошёл множество тестов, однако не думал, что так скоро вернусь. Я озадачился, но отец довольно скоро внёс ясность. — Я хочу оценить твои способности в реальном бою, — мы дошли до лифтов и направились вниз. Только сейчас до меня дошёл весь смысл этих слов. — Но я уже сражался против дроидов, — и не так успешно, как хотелось бы. Как я и говорил, совмещать обучение Силой и программу, по которой учились нынешние дети, — довольно сложная задачка. Я практически каждый день вкалывал, как проклятый, и на тех занятиях, и на этих. С раннего утра, примерно в шесть утра и до обеда я получал базовое образование, после обеда и до позднего вечера проходили занятия Силой. Эта лишь малая часть упомянутого мной графика, заложником которого я стал. — Кто сказал, что ты будешь биться с ними и в этот раз? — Палпатин задал риторический вопрос, поставивший меня в тупик. Он произнёс это тихо, но мне стало жутко. — Тогда… — Твоим противником буду я. От этих слов я чуть не задохнулся, хотя ко мне Силу никто не применял. Пока что. Сражаться с дроидами — одно, но совершенно другое — выступить против отца, с которым я никогда бы не смог сравниться. Мне и до его учеников было далековато. Я уступал всем не только возрастом и опытом, но и умениями, которых у меня было не слишком-то и много. Возможно, многие бы посчитали, что раз мой отец невероятно могучий ситх, то и я должен быть столь же искусным. Однако… это не правда. Я был слабее, как бы ни старался стать сильнее. Мне всегда было страшно сражаться против Сидиуса. Это было самым ужасным кошмаром, который только мог произойти. Я видел, на что он способен, я знал, что его способности сотрут меня в порошок. И теперь он хотел проверить, насколько долго я смогу ему противостоять. Моё сердце сжалось, и я сглотнул, пытаясь не вздрогнуть. — Боишься, мальчик? — я забыл, что рядом со мной был Палпатин. Казалось, в его лице проскользнуло разочарование во мне. — Я… я, — крифф задери, мне было очень страшно. Я готов был вопить от страха, но смог себя победить, вымолвив: — не ожидал. Сидиус медленно улыбнулся, выходя из лифта. Он учуял, как зверь, мой страх, а я побоялся в этом признаться. — Научись использовать страх себе во благо, Деймон, — он медленно повёл меня на арену, на которой я так недавно был. Отец был прав, однако я был слишком погружён в мысли о том, как буду с ним сражаться.— Страх — эмоция, знакомая каждому существу в Галактике. Некоторые бегут от объекта страха, некоторые про него забывают, пока он не маячит перед глазами. Страх останавливает, предупреждает, запускает инстинкты, побуждающие к выживанию. Ты не должен стесняться своих страхов. Ты должен овладеть им, использовать, преобразовать и сделать родным. Возьми все свои страхи и слабости, и используй, чтобы стать сильным. Я промолчал, но принял к сведению его слова. В большей степени, я всегда испытывал именно страх: о собственном будущем, о том доживу ли вообще до совершеннолетия, о родителях, которые могли умереть в любой момент. Вся моя жизнь была пропитана страхом. Сидиус редко, когда ошибался, и сейчас его слова даже немного взбодрили. Никто так хорошо не понимал меня, как он. — Вы тоже испытываете страх, отец? Палпатин повернулся ко мне. Спокойное выражение лица не потеряло своей выразительности. — Разумеется, — не знаю, насколько легко ему было в этом признаться, — но я всегда держу его при себе. И тебе советую не распространяться. — Даже вам? — Ты настолько мне веришь, что готов доверить самые потаенные страхи? — в голосе отца послышалась нескрываемая усмешка.— Осторожнее, мальчик. Доверие — непозволительная роскошь. Никогда не разбрасывайся столь ценными словами, если не уверен, что они не обернуться против тебя в будущем. Император предостерёг меня, а я лишь кивнул, понимая, что его слова впитываются, оседают в голове. Правда — это то, чем он меня кормил каждый день, избегая сладких слов лжи. Оказавшись на арене напротив отца, я не знал, что мне делать, а потому лишь топтался на месте в ожидании дальнейших указаний. Отец протолкнул мне свой меч, спрятанный в длинный рукавах черного плаща. Я взял его, покрутив руках, — лёгкое, изящное оружие показалось удобным, но большим для моей кисти. Однако я всё же слегка нахмурился: в прошлый раз мне были предоставлены не мечи, а лишь тренировочное оружие, не наносящее никаких увечий. Оно было не опасным, а вот световой меч… я посмотрел на отца, который в это мгновение активировал красный клинок. Палпатин бросился на меня стремительно, но я успел отклониться, перекатиться в сторону, перед тем, как он им взмахнул и разрезал воздух. Сила успела предупредить об атаке, и я задышал учащённей, поставляя себя под поток энергии. — Нападай, — Палпатин опустил меч в пол, и я ощутил, как вокруг него струится Сила. Отец вновь ринулся в атаку. — Или нападу я. Однако я успел заблокировать удар, выставляя меч впереди себя. Наши клинки встретились всего на мгновение, а в следующую секунду отец заставил отлететь меня на несколько метров потоками Силы. Я ухитрился приземлиться на ноги, и вновь встать в защиту — меч отца уже настиг меня. Для своего возраста Сидиус был крайне быстрым и ловким, а я по неопытности уступал ему даже в этом. Он подловил меня в какой-то момент, сделал подсечку, и я упал на задницу, но успел всё-таки на автомате выставить меч. Палпатин хотел порезать мне горло, но успел лишь опалить несколько волосков из чёлки. Я лежал на полу ещё мгновение, а потом всё же оттолкнул его от себя, сделав несколько стремительных перекатов в сторону. Мои уставшие ноги понесли в противоположную сторону, чтобы оказаться как можно дальше от него. Быстрые ноги вообще залог успешного выживания в любых условиях. — Жалкое зрелище, — голос отца разнёсся по залу, и я остановился, скорчившись и часто выдыхая. Он вообще не запыхался и выглядел свежим, как огурец, в то время, как я уже был на грани.— Враги будут смеяться над тобой, видя, как ты от них стараешься убежать. Я вытянулся и взял меч двумя руками, встав в стойку. Палпатин рассмеялся, увидев резко появившуюся решимость в моих глазах и движениях. — Трусливый-трусливый мальчишка, — продолжил издеваться отец, разжигая во мне гнев и злость. Он знал, какие слова следует сказать, чтобы разозлить меня.— Ты настолько беспомощен? Ничего не можешь сделать без своих учителей и матери. — Это не так, — отцу даже стараться не надо было. Я уже дрожал от злости, растекавшейся по венам и циркулировавшей вместе с кровью. — Я не слышу с такого расстояния, что ты там шепчешь, — крикнул отец, разведя руками в пригласительном жесте. — Подойди поближе и докажи мне, что ты не трус. Что ты не слабак. Ярость разрослась в сердце, смешиваясь с Силой внутри меня. Я почувствовал, как адреналин и тёмная сторона завладевают мной, как все чувства моментально обнажаются, а жар охватывает тело, проникая глубоко под кожу. Я горел заживо. Тьма разогналась по телу со скоростью света, и я почувствовал её на языке, сглотнув. Я побежал на него, призывая все возможные силы себе на помощь. Взмах. Удар. Уклонение. Я выделывал такое, вытворял разные атаки, на какие просто не был способен, но тьма позволила мне преодолеть всякие ограничения. Я чувствовал себя всесильным, словно в этом мире не было ничего, что смогло бы меня сдержать. Ещё один выпад. Ещё один взмах, колющий удар, после которого пригнулся и дальше пошёл в атаку. Я наносил столько ударов, почувствовав лживое превосходство, опасно слившись с битвой. Палпатин врезал кулаком мне в живот, и я ощутил отрезвление. Голова пошла кругом, а изо рта вырвался стон, так что я не удержался и упал на пол. Погружение в тёмную сторону не прошло мимолётно и без последствий: я задрожал от холода, изо рта вытекла струйка крови и неприятное ощущение рвоты коснулось моего живота. Я перевернулся на локти, постаравшись встать, но ничего не получилось. Тогда я взглянул вверх на отца, что погасил меч, и смотрел на меня хмуро, надменно. — Быстро сдулся, — выдал комментарий ситх, безразлично смотря на то, как меня выворачивает наизнанку от всех ощущений, что я испытывал.— Цена ошибки, Деймон, всегда будет высока: либо ты отнимешь жизнь, либо умрёшь. Третьего варианта не дано. — Отец… — я откашлялся, но он пресёк все разговоры движением руки. — Ты поддался своим эмоциям, переоценил возможности и позволил Силе управлять тобой, — жёсткость в голосе отца стала ощутимой. Он был разгневан, а значит на пощаду можно было не рассчитывать.— И это лишь часть ошибок, совершённых тобою. Однако ты, видимо, не понимаешь, насколько они тяжки. Палпатин вытянул руки перед собой, и на кончиках его пальцев сверкнули несколько… молний. Я округлил глаза, стараясь встать, но моё тело перестало подчиняться, стало неподъемным, словно было набито железом. «Нет! Пожалуйста! Только не это! Прошу, пожалуйста, не надо» — я молил мысленно его остановиться, но отец не понимал мои слова, не слышал их, потому что я мог только кашлять и шептать. А шепот он и не собирался разбирать. — Это твоя цена ошибки, Деймон. Из его рук вырвались молнии, которые моментально направились ко мне. Невообразимая боль прошлась по телу, разрезая меня изнутри и снаружи. Я чувствовал, как каждая клеточка горит, пылает от пытки, ощущал, как меня разрывает в буквальном смысле на части. Корчился на полу, метавшись из стороны в сторону, как зверь в клетке, а реальность постепенно ускользала от меня. Я кричал от боли, пытаясь сказать ему, чтобы он прекратил, чтобы остановил эти муки. Но страдания закончились только тогда, когда сознание наконец отключилось.***
Я проснулся в медицинской палате, пропахнувшей мятным запахом. Снова рядом со мной сновали дроиды. Определил это по механическому звуку. Открыл глаза и огляделся вокруг, почувствовав, как всё тело трясёт, изнывает от боли в костях и мышцах. У меня не было слёз или сожалений. Я лишь был сильно опустошён, а от холода внутри не имелось никакого спасения. Я ощутил, как рука сжимается в теплых и нежных тисках. Голова матери покоилась рядом, примостилась прямо напротив плеча. Она дремала, видимо, устав ждать моего пробуждения. Мне оставалось лишь смотреть на то, как мама тревожно вздрагивает и хмуриться во сне. Она была так прекрасна. Словно ангел. Потом я вдруг обнаружил ещё одного человека в помещении. Отец наблюдал, расположившись недалеко, за мной и за матерью. Он почувствовал, что я наконец-то очнулся и встал, бросив какой-то неопределённый взгляд на маму. — Она только недавно уснула, — Палпатин говорил тихо, чтобы ненароком не разбудить переживающую за меня женщину. — Аскаделия наблюдала за твоим состоянием, пока ты был в отключке. — Как долго? — мой голос был хриплым. Я очень сильно хотел пить, и отец догадался до этого стремительней меня. Мне дали воды, и я наконец почувствовал себя на порядок лучше. — Всего несколько часов, — быстро ответил тот. Несколько часов — не несколько дней, что уже сильно радовало. Но Сидиус вряд ли был рад тому, что я не очнулся тогда на арене. — Твоя мать вся извелась, — он поговорил это как бы невзначай. — Я еле смог её утихомирить. — Извините, мой Император, — приподнялся на локтях и опустил голову, сожалея о том, что сделал. Совершил очередную ошибку. — Я слишком слаб и подвёл вас. — Мне не нужны извинения, — отдернул меня отец, прежде чем я начал извиняться ещё усерднее. — Только твои поступки имеют значение. Я слабо улыбнулся и кивнул. Даже после такого унижения (заслуженного, между прочим) я не перестал уважать отца. — Мы будем будить маму? — Нет, — Сидиус завороженно поглядел на спящую женщину. Не только я заглядывался на неё. Отец часто смотрел на неё дольше, чем на других. Я много раз замечал это. И сейчас не отлипал.— Пусть спит. Палпатин аккуратно взял её на руки так, словно она вообще была пушинкой. Осторожно поднял маму, чтобы та не проснулась и переместил на соседнюю койку. Он знал, что возможно от такого положения у неё могли затечь ноги и руки. Поэтому разместил её рядом со мной, провёл рукой по тёмным волосам, застыв на месте на какое-то незначительное мгновение. На секунду дольше. Её лицо разгладилось, стало несколько довольным во сне. Я никогда прежде не видел, чтобы этот человек проявлял к кому-то… заботу. Это было слишком неправильно. Но то, как он бережно отнёсся ко сну матери и так же осторожно перенёс её на другую койку, чтобы она продолжила спать… Не знаю, как выразить это через слова. Я вдруг задумался: а чувствовал ли он что-то к матери? У него ведь были и другие женщины, но почему-то мне казалось, что отношения с ними были несколько иного характера. Сколько бы я не наблюдал за родителями, всегда замечал, что они оба смотрят друг на друга одинаково. Но, что же это было? Как можно обозвать чувство, которому нет названия? Всегда задавался этим вопросом, но так и не осмелился спросить. Я знал только одно: родители предпочитали не говорить слов любви. Они избегали этой темы. — Отец, — обратился к нему шёпотом, потому что вдруг вспомнил один несуразный вопрос, который обсуждал время назад с Ллойдом, — я могу кое-что спросить у вас? — Можешь, — ситх присел рядом, повернув наконец ко мне голову и оторвавшись наконец от созерцания спящей красавицы. — Как я родился? Палпатин покашлял. Казалось, что он не предполагал, что я задам именно такой вопрос из всех возможных. — Почему интересуешься? — Мне… просто интересно, — из личных соображений я не стал упоминать, что вообще сомневаюсь, что мы родственники и что был зачат по ошибке. — Просто интересно, — передразнил меня Сидиус, однако всё-таки решился что-то рассказать. Я был счастлив, что он говорит со мной на темы, не касающиеся обучения. Вообще был рад, что он со мной просто… разговаривает. — Для тебя не должно быть большим секретом, что мы не ждали твоего появления. Я знал, что моя мать по сути не могла забеременеть. Она была обременена способностями, которые одним прикосновением убивали всё живое. Только в браслетах Аскаделия могла жить обыкновенный жизнью. Но также я знал, что ей теперь было по предписаниям врачей противопоказано иметь детей. Хотя… в теории у меня могли появиться сестра или брат. Однако доктора настаивали, что это могло отразиться на здоровье не в лучшую сторону. Вот, почему я был первым и единственным их ребёнком. Аскаделия не хотела рисковать здоровьем из-за призрачной возможности иметь ещё детей, а потому отказалась от дальнейших попыток завести их с отцом. Впрочем, тот и не настаивал. Моя мать вообще очень нервная женщина, а будучи беременной, вероятно, заставила изрядно помучиться отца. Так что я думаю, Сидиус тоже был не в восторге от идеи завести ещё детей. И здесь я даже могу с ним согласиться. — Твоя мать была крайне сентиментальной, когда узнала, что ждёт ребёнка. Она… сказала, что хочет родить, — Палпатин задумчиво поглядел на меня, а потом продолжил в столь же непринуждённо манере.— Я не останавливал её. — Почему? — Я предвидел, что у меня родится сын за несколько дней до того, как госпожа рассказала о беременности. Мои брови подлетели вверх, а негодование лишь усилилось. Отец усмехнулся, увидев мою реакцию на его слова. — Вы знали? — Рыжий мальчик, отдалённо напоминающий сам знаешь кого, навестил меня во сне, — медленно поговорил он, отчего-то осторожно подбирая слова.— А когда пришли известия, то решил не отнимать у твоей матери этот шанс. — Какой шанс? — не совсем понял я тогда. — Узнаешь… в своё время, — не ответил мне отец, хотя я очень хотел понять, о каком шансе шла речь. Его фразы всегда имели двойственный смысл, а сейчас похоже я нашёл третье скрытое дно. — Что вы видели в том сне… ещё? — я цеплялся за любую возможность, которая была мне доступна, чтобы хоть на секунду дольше поговорить с ним.— Может быть, я что-то делал в этом видении? — О, — он поглядел куда-то поверх меня, усмехнувшись, — ты делал. Я нахмурил брови и негодующе посмотрел на отца, однако не успел и вопроса задать, как получил незамедлительный ответ. — Игрался с черепами. Кажется, у меня открылся рот от удивления. Я не контролировал своих действий, потому что искренне изумился сказанному. Действительно, прекрасный сон о будущем сыне, играющим с трупами. Позитивный до невозможности. Палпатин, заметив мою бурную реакцию, лишь хмыкнул. — Не бери в голову, — отмахнулся отец, и я моментально успокоился. Хотя осадок остался. Представил себя на секунду играющим с костями… кого? Врагов или друзей? Жуткая картина появилась перед глазами, однако я постарался дистанцироваться от этого. — Сила нередко любит подкидывать образы, никак не соотносящиеся с реальностью. — Как пожелаете, — кивнул, а потом резко понял, что все темы для разговор исчерпаны, однако… я должен был зацепиться за что-нибудь ещё.— Вы ведь… будете и дальше со мной тренироваться? — тихо и неуверенно задал я следующий вопрос, боясь услышать утвердительного ответа. Мне хотелось проводить больше времени с отцом, даже когда он стрелял в меня молниями. Я был жалок. В моей жизни никогда не было подходящей фигуры на роль отца. — Нет, ты ещё не готов к более углубленному обучению, — я готов был расстроиться, но отец не закончил фразу. — Продолжишь занятия по старой программе. — Значит, вы не станете меня учить? — округлил глаза и действительно расстроился. — Я этого не говорил, — Сидиус встал со своего места. Ему пора было уходить отсюда.— Позже. Когда ты научишься властвовать над самим собой, тогда твоё реальное обучение и начнётся. В первую очередь, я должен научиться владеть собой, а потом уже владеть другими. Я кивнул и благодарственно улыбнулся, обдумывая его слова. Палпатин отправился на выход, попутно проговаривая: — Скажи матери, что я жду её. Она знает, куда идти, — с этими словами он скрылся, не дождавшись от меня какого-либо внятного ответа. Мама всё ещё спала, и я вновь посмотрел на неё. Теперь мне хотелось дождаться того момента, когда она проснётся.***
Время идёт незаметно, когда ты счастлив. Время останавливается в те моменты, когда тебе невыносимо, когда твою душу рвёт на части вместе с телом. Время так быстро прошло, что я не заметил, да и вообще никто не заметил, что оно так стремительно пролетело. Мне исполнилось девять лет за несколько месяцев до уничтожения второй Звезды Смерти. Я слегка подрос, подкачался (хотя не слишком уж и сильно, учитывая возраст), да и в принципе стал вести себя спокойнее. Времена, когда я сбегал из дома в поисках приключений прошли. Всё своё время я посвящал программам обучения, развитию способностей и контролю. Я должен был обуздать эмоции, приручить страх, таящийся в глубинах моего сердца. Власть над собой. Не всегда получалось, но я делал успехи. С каждым разом контролировать себя становилось всё легче. После сотен тренировок мне удалось сделать шаг к тому, чтобы стать сильным. Но теперь я должен был пройти поистине сложное испытание… В этот раз я вновь прилетел на Корусант к отцу. Он ждал меня, но на сей раз не один, а с матерью, с которой о чём-то говорил до моего прихода. Я вообще не часто видел их вместе, во всяком случае, в те редкие моменты, когда они попадались мне на глаза. Однако в данный момент я наслаждался тем, как они оборачивались и встречались взглядами со мной. Мама подошла к мне и улыбнулась, приветствуя. Её лицо разгладилось, избавилось от всяких напряжённых дум и стало мягче. Она поинтересовалась всё ли хорошо, а также докопалась до того, что я вновь забыл одеться теплее. Конечно, эта женщина переживала за меня, но удалось убедить её, что я вполне хорошо себя чувствую и что утепляться ещё рано. Отец стоял в стороне и наблюдал за этим проявлением нежностей с безразличным выражением лица. Когда ему надоело наблюдать за нами он произнес: — Госпожа, — мама встрепенулась и оглянулась на него, подняв бровь. Он наклонил голову, — оставь мальчика в покое. В тот момент я заметил, как она закатывает глаза и отправляет мне насмешливую улыбку. — Верни его мне позже, — сказала мама, когда он подошёл ко мне и без лишних слов подал знак идти за ним. — Всё зависит от него, — Император переместил внимательный взгляд на меня, а я смог лишь кивнуть.— Так, Деймон? — Верно. Мама обеспокоено поглядела на меня, а потом нежно улыбнулась, ловя мой взгляд. — Ты со всем справишься, мой сильный сын, — шепнула она, подмигнув и наклонившись ко мне. Её поддержка и любовь всегда играли особую роль в моей жизни. Они помогли мне даже тогда, когда казалось бы я был в тупике.— Я верю в тебя. Я неуверенно хмыкнул, но потом взял себя в руки и чуть отошёл, поклонившись матери. На моих устах заиграла самая игривая улыбка, на которую я был способен в тот момент в свои девять лет. — Как пожелаете, моя королева, — также тихо шепнул. Наш разговор был слышен лишь нам. Во всяком случае, я добился нужного эффекта: мама поражено похлопала ресницами. Её так никто не называл… Почти. А потом она прыснула и этим привлекла внимание отца. — Такими речами ты сведёшь с ума не одну девушку, — проговорила с самодовольством мать, а потом быстро глянула на Сидиуса. Почувствовав, что его терпение на исходе, она немедленно проговорила и потрепала меня по волосам: — Что ж, пора. Я буду ждать вашего возвращения. Мама подняла голову и уставилась на отца, который в то же время ответил ей тем же непонятным для меня взглядом, но промолчал. Они вообще часто общались без слов, словно те были не нужны вовсе. Она кивнула ему. А потом покинула нас, мы разминулись в коридоре. По всей видимости, в сегодняшнем она точно не принимет участия. Отец редко позволял ей присутствовать на наших с ним тренировках. Дело было даже не в том, что это было запрещено, скорее, её материнские чувства могли взыграть и… стать неуместными. Наверное, это было к лучшему. Поэтому мама не приходила на тренировками, а лишь ждала, когда мы вернёмся с арены. Она верила, что на каждом этапе я справлюсь. И я справлялся. Правда потом мама корпела над моими синяками, кровоподтеками, и нередко опухшими руками. Лечила меня, заставляла пить лекарства и заботилась. А потом вновь отпускала к отцу, чтобы я в очередной раз заработал себе новые синяки. Я поглядел на идущего рядом отца и мысленно приготовился ко всему, что мне предстоит сегодня делать. Только в общих чертах знал, что мы идём вновь на арену, но не для тренировки, а для чего-то… более глобального. Тем не менее не мог занять себя более или менее интересными мыслями, поэтому решил, что стоит немного поговорить с отцом. — Что ты знаешь о сегодняшнем задании? — спросил меня тот, нарушая тишину, по обычаю образовавшуюся между нами. — Немногое, мой Император. — Что конкретно? — почему-то отец задавал этот вопрос, но я вдруг понял, чего он хочет услышать. Простой ответ. Правильный. Тот, который я должен ему сказать. — Это ведь… неважно, — неуверенно повернул голову к нему, встречаясь с его взглядом. По мне прошлись мурашки.— Я должен исполнять ваши приказы. Детали… — Имеют значение только в определённых случаях, — закончил за меня Палпатин. Он вроде и был доволен ответом, но вроде и не был… Тяжело было в таком возрасте считывать и запоминать все его показанные эмоции. Я не помню, как именно он отреагировал на эти слова. — Какое же несуразное выражение «определений случай». Если бы ты сражался против меня на смерть на следующем задании, то это понятие подходило бы под вышеупомянутое? Я поражено уставился на него, не в силах вымолвить ни слова. Для меня было дико даже задумываться о том, чтобы убить своего отца. Я сглотнул и попытался придумать что-нибудь, что ответить. Ничего не приходило на ум. Я был растерян, совершенно не знал, что сказать. Поэтому решил не ломаться и сказал об этом отцу: — Я не знаю. — Твои знания в этом вопросе не нужны, — в свою очередь отрезал отец, перед тем, как мы наконец вступили на арену. В этот раз я даже и не заметил, что мы так скоро до неё добрались.— Ответ. Вот что от тебя требуется. Я вновь посмотрел на отца, который даже и бровью не повёл. Добиваться от него ответа было невозможно: он никогда не отвечал на вопросы напрямую, предпочитая, чтобы я сам находил ответы. А я не знал, что ему сказать. — Сегодня я дам тебе право выбора, — отец бросил мне это перед входом, и я с огромным удивлением посмотрел на него. Что такое выбор для мальчика, который не знал, не вкушал свободы ни разу в жизни? Я никогда не сталкивался с выбором. Выбор делали за меня. И я был не против.— Ты волен делать то, что хочешь. И я не стану тебе мешать. После этого мы вошли на такую родную для меня арену. Я задумался над произнесёнными словами, пытала понять, что за ними скрывается. Почему отец вдруг начал вести себя так? Зачем предоставлял мне этот выбор? Вдруг это ловушка? Я задавался миллиардами вопросов, а потом почувствовал в Силе странное затишье. Подняв глаза, наткнулся на одну маленькую неожиданность в данном помещении, а точнее на разумного. Он тихо сидел на полу, подвернув ноги под себя. Этот мужчина был из расы киффар, что свидетельствовали татуировки на лице, указывающие на принадлежность какому-то клану. Я запомнил его лицо: непокорное, грозное и самоуверенные. Его глаза были прикованы к Сидиусу, а потом и ко мне: он глядел с яростью, словно питался испепелить всех присутствующих. Киффар был весь избит, тёмные синяки хоть и сливались с кожей, но всё-таки выделялись и, по всей вероятности, у него были сломаны ноги. Он попытался встать непроизвольно, но вместо этого лишь болезненно закряхтел и выругался. Мужчина вновь посмотрел на отца с таким кислым выражением лица, что у меня невольно поднялась бровь: — Давно не виделись, ублюдок, — его голос был грубым, охрипшем, отчего я слегка поморщился.— Я уж думал праздник какой случился, что про меня забыли в тюрьме… Но я снова оказался здесь. И, кажется, у нас появилась компания, — киффар усмехнулся как-то слишком плотоядно. А потом его глаза нашли мои. Он наклонил голову, осматривая меня.— Я всегда знал, что ситхи ненормальные… но зачем здесь этот молокосос? Ему же от силы лет десять… Сидиус не ответил ему. Однако он повернул голову ко мне и проговорил: — Это мастер-джедай Джек Сайратус, — отец даже не обратил внимания, когда киффар на звуках своего имени сплюнул.— Он здесь… уже довольно давно. И, видимо, ему надоело пребывание в этих стенах, — быстрый взгляд на меня.— Я сдержу данное тебе обещание, мальчик. Император протянул свой световой меч. Я свёл брови, а мужчина в это время тоже ошалело поглядывал то на меня, то на отца. Мы с киффаром оба не понимали, что в данный момент делает ситх. — Зачем он мне? — Возьми его, — и я действительно взял, как было сказано. А потом отец отступил.— И делай, что хочешь. — Да, что происходит, крифф его задери?! — взорвался мужчина со сломанными ногами. Я тоже пребывал в шоке. Отец остался на месте, наблюдая за моими действиями, но дело было в том… что я ничего не делал. Я стоял и не двигался. А потом Палпатин ухмыльнулся, переводя взгляд на киффара: — Очень жаль, что твои ноги так и не восстановились, мастер-джедай, — это прозвучало очень по-издевательски. Джек аж задрожал от злости, но моментально успокоился, посмотрев на меня. Казалось, в его голове крутились шестерёнки, а потом он обратился ко мне довольно мягко и необычно: — Эй, мальчик, — это сработало, и я наконец посмотрел на него. Сайратус привлёк моё внимание. Я ощутил в нём Силу: светлую, чрезвычайно не похожую на то, что я чувствовал в отце. То была солнцем, согревающим, приятным, с не холодной и пугающей. Кажется, он и во мне что-то учуял. Это было видно по его изменившемуся взгляду.— Ты… ты ведь не юнлинг… и не один из этих крыс… — а потом он наконец совладал с собой. — Послушай, мальчик, я не знаю, что ты сейчас здесь делаешь. Я понятия не имею, кто ты, но прошу тебя помоги мне. Этот человек… этот монстр рядом с тобой… он ужасен. Ты даже не сможешь сосчитать скольких он убил на этой арене и за её пределами. Он убил всех моих… друзей прямо у меня глазах в этом месте, — голос киффара задрожал на мгновение, и он умоляюще поглядел на меня, но я не сдвинулся с места. Тогда на его лице пролегла морщинка.— Я ведь чувствую это… Мальчик, какими бы речами, предложениями или обещаниями он тебя не кормил, этот поганый ситх никогда их не исполнит. Помоги мне… — Помочь вам? — я не знал, как реагировать на эти слова. Этот киффар давил на жалость, но в подобной ситуации у него не было иного выхода. Я вновь глянул на отца, который лишь скучающе наблюдал за нами. Он ничего не делал и меня это крайне напрягало. — Да! — Джек осторожно подполз ко мне, но всё также соблюдая дистанцию. На арене было много место: я стоял около отца, а в нескольких метрах от нас находился киффар. Тот лишь подвинулся к нам, но я уже знал: он хочет очутиться ещё ближе. — Дай мне этот световой меч. Прошу, помоги мне его убить. — Зачем? Я застыл на месте и удивленно вздохнул. Повернулся к Сидиусу и вновь не получил никакой реакции. Я искал у него помощи, поддержки в такой ситуации. Но отец… будто и не замечал моей нужды. Он в данный момент больше походил на статую, чем на человека. — Мальчик, ты ведь знаешь что-нибудь о джедаях? — спросил меня всё таким же добрым голосом Сайратус. Я вновь переключился на него. Не сказать, что на тот момент я знал о них много, но из учебников по истории слышал про их орден, обычаи и традиции, а также и про то, как они были убиты. Десять тысяч джедаев. Кто из них сейчас был в живых? Горстка? Группка? А может остался и вовсе один-единственный джедай? Неизвестно. Я и не хотел знать. — Знаю, но… — Ситхи извращают, отравляют эту Галактику. Они ввергнули орден и весь этот мир в хаос, уничтожили почти всё и вся, построив на костях невинных свою Империю. Они убийцы. И они убьют тебя и всех нас, мальчик, — киффар пытался достучаться до меня и моего сердца, но не учёл того факта, что я совершенно не питал симпатию к джедаям. Мне было плевать на них.— Помоги убить его. Отдай мне этот меч. Если ты это сделаешь, то спасёшь сотни, а то и миллионы жизней… — Давай же, Деймон, — вдруг голос отца раздался, и я чуть было не разинул рот. Зачем он подначивал меня? — Отдай меч джедаю и позволь убить меня. А лучше сделай это сам. Спаси всех. Освободи Галактику от ситхов. Как и сказал этот джедай, ты всем сделаешь большое одолжение. В моей душе всколыхнулось что-то, чего раньше не было. Я наконец-то понял, почему отец предоставил мне право выбора. В этот раз мне предстояло решить самому, что делать. Раньше я исполнял те приказы, которые отдавал мне лично отец, а теперь должен был подчиниться чему-то внутри себя. Выбрать, за что я хочу жить. За кого я хочу бороться. Я уставился на меч отца, а потом на Джека, который ждал моего ответа. Но я точно знал одно — это не мой путь. Я не джедай. — Нет. Прозвучало это громко. Чётко. Киффар согнулся, словно от пощёчины, а Император засмеялся, будто бы услышал прелестнейшую шутку. — Какая досада, — издевательский тон отца разнёсся по арене, а Сайратус тем временем поднял глаза, в которых скопилась печаль. Наверное, в них было слёзы. — Мальчик, ты даже не представляешь, какую ошибку совершаешь…— его голос надломился от безмолвных страданий. — Ваши слова для меня ничего не значат, джедай, — я начал идти на него, опустив рукоять меча в пол. Такой знакомый холод и тьма поселились в душе. Может, эта Галактика сама виновата, что упала во тьму? Может, джедаи, что несли порядок и мир просто не смогли сохранить то, что было им дано?.. Я чувствовал, как злость разъедает меня изнутри. Никто и никогда не смеет угрожать моей семье. Никто не смеет ставить всю Галактику выше моих близких. Я всегда был эгоистом. — Хорошо ты его выдрессировал, Палпатин. Сделал очередного слугу для себя, — проговорил мастер с ноткой укора, бросив на меня грустный взгляд. — Он убьёт тебя, когда ты станешь ему не нужен. Я видел многих таких же, как и ты, которые верили, что их не предадут… Я остановился на секунду и глянул на отца, что не сводил с меня глаз. Предаст ли он меня когда-нибудь? Я глядел на него, задаваясь этим вопросом. Время утекало. Потом повернулся вновь на Джека, в котором не угасала надежда. На спасение? На то, что я выберу его сторону? Впрочем, какая уже разница. — Я не буду жертвовать жизнью ради неизвестного мне мира, — ответил я, подходя ближе к джедаю. Я не знал эту Галактику. Неизвестность пугала, а я не был готов к тому, чтобы с ней встретиться.— Моя жизнь здесь. Рядом с вами, отец, — эту фразу я уже говорил Императору, глядя ему в глаза. Я хотел, чтобы он знал, что я не предам его. Какой бы выбор мне не был дал в жизни: я всегда буду выбирать свою семью. И озвучил это: — Я выбираю нашу семью. Джек сидел и во все глаза смотрел на меня, казалось, у него просто пропал дар речи. Видимо, услышал, как я назвал Палпатина отцом. Я подошёл к нему и почувствовал каким-то образом, что он намеревается сделать. Он хотел этот меч притянуть к себе. Я увидел это искрящееся желание в его взгляде, скользнувшим к моей руке, крепко сжимающей рукоять. Погрузившись в Силу, я вытянул руку и сковал его, так что мастер-джедай даже удивился. Он не ожидал, что я, маленький мальчик, пойму его намерения. Однако я всегда был чрезвычайно наблюдательным, и это в сотый раз спасло мне жизнь. Я активировал с дребезжанием красный клинок и приготовился к тому, чтобы нанести быстрый удар. Чтобы джедай умер хотя бы с оставшимся достоинством. Я не хотел видеть, как он корчиться в предсмертных муках, как та обезьяна на Эриаду. Страдания не доставляли мне никакого наслаждения. Я всегда убивал своих жертв быстро, чтобы они не чувствовали страданий перед смертью. Перед глазами всегда появлялась та обезьяна… я просто не был способен на долгие пытки. Киффар глухо засмеялся, продолжая смотреть на меня без капельки ненависти. Это было неожиданно. — Ты не такой, как он. Я вижу и чувствую это. Палпатин бы не выбрал свою семью, если бы на кону была власть. По всей видимости… ты другой Палпатин, — прошептал Джек так, чтобы только я это услышал. Я же поражено на него уставился. Он назвал меня «другим Палпатином», и на секунду я удивился.— В тебе есть оно… свет, — его лицо тронула поистине замечательная искренняя улыбка.— Ты избавишь меня от мучений. Подаришь долгожданный покой… Спасибо, милосердный мальчик. Я не воспринял эти слова всерьёз, а лишь замахнулся клинком и наконец убил джедая. Его голова упала к моим ногам. Убил первого, но не последнего джедая в своей жизни. Я сделал это хладнокровно, не чувствуя ничего, никаких угрызений совести или рвотных позывов. Я ничего не ощутил, был пустым, но в то же самое время наполненным тьмой. Повернулся и поплёлся к отцу, попутно выключив световой меч и обдумав странные слова джедая. Во мне не было света. Так я думал. Но Джек был первым разумным в моей жизни, что увидел его. Почему-то он верил в то, что во мне есть что-то хорошее. Почему он верил? Тогда я решил не думать об этом. Главное — выполнил свою задачу, подразумевавшую убить чувствительного в Силе. И я сделал это без колебаний. Я сделал это, потому что был пропитан верностью к отцу. Потому что я его любил. Он не просил меня сделать это, но я уже знал, что ему нужно. Император положил руку на плечо и похлопал по нему довольно мягко, увлекая прочь с арены. — Ты сделал всё, что от тебя требовалось без указаний, — кажется, он был доволен результатом и, наверное, отец меня своеобразно похвалил, — но в следующий раз не медли. — Я сделаю всё, что вы мне скажите, мой Император, — проговорил я, встретившись с ним взглядом. И выстоял. Все мы любим подражать родителям. Я смотрел столь же холодно, что и он. Палпатин усмехнулся. — Посмотрим, — а потом махнул мне, чтобы я следовал за ним.— Твоя мать нас заждалась. Пойдём… сын. Я в последний раз бросил взгляд на труп джедая с отрубленной головой. Какой бы свет во мне ни был, он явно находился где-то глубоко внутри, под стеной, состоящей из тьмы.