Повесть о Фэн Ксине: Темное наследство

Бесстыдный мастер Ксин примчался с эгоистичным намерением. В его призрачной голове не возникло бы и мысли спасать сына, не будь тот его дорожкой к былому величию. Весь лик мастера Ксина был усеян ниточками молний - сидящему под деревом Фэн Ксину казалось, что стоит лишь шевельнуться, и эти нити вопьются в плоть не хуже игл. Мужчине ничего не оставалось, кроме как замереть на месте меж буйства двух неупокоенных душ. Он был застигнут врасплох. В последующий миг мастер Ксин не отличился скромностью полузабытого душка, и принялся раздувать свой призрачный лик, покуда чело его не уперлось ввысь, а белая борода не застыла над кроной дерева. Этот призрак походил на сияющий пузырь на водной глади - казалось, стоит лишь тыкнуть в него пальцем, и лик скоропостижно лопнет от натуги. Сложно было не признать, что облик этого призрака захватывал дух. Любой бы уже давно полег без памяти, покрывшись сединами от макушки до пят. Но только не сам Фэн Ксин - на долю которого выпало проклятое существование. Что ж, и на этом спасибо! “Нет конца и края твоим злодеяниям!” - произнес призрак, и слова его звенели, как падающие с небосклона звезды - “Руки делают - глаза не видят! Кровавая пелена скрыла от глаз твоих родного сына! Я, мастер Ксин, никогда не прощу себе такого попустительства, если не прерву бесчинства столь губительного демона, как ты!” Ладонь призрака извергла сияние - белая вспышка света разразила воздух, и вклинилась в демоницу. Всего одно мгновение, и по округе разлетелись ядовитые туманности. Они просачивались сквозь демоницу, как чёрный шелк. Людям пришлось задержать дыхание, покуда зловредный морок ощущался на их лицах и одеждах. Чернеющий шелк миазмов скользил меж деревьев, словно некто растянул бесконечный полог по всему лесу. Глухой, почти призрачный свист закрался каждому в уши. Красивое лицо Сюэ Лэя покрылась сиянием черных миазмов, то были крошечные искорки - тлен былых надежд, прямиком из сердца демоницы. Склонив лицо в рукав, Сюэ Лэй и не заметил, как тень Хэй Бина выскочила из миазмов, и ударила ногой по его руке. Клинок со звоном отскочил от земли, и приземлился в ладони прежнего хозяина. “Клинок у меня! Он снова у меня!” - звонко прокричал юноша, бросаясь в сердце темных, как дно чернильницы, миазмов - “Выполните свое обещание - верните меня домой! И я отдам его!” Хэй Бин знал, что еще совсем немного, и демонице придет конец. А вместе с ней исчезнет и его дом. Вся деревня Кои навеки останется жалким тленом, а сердце мальчишки разорвется в ничтожные клочья. Покуда руки этой демоницы крепко держатся за каждую соломинку существования, было весьма уместно напомнить ей о клинке с кипящим бульоном жизни в глубинах хладной стали. Мрак подле демоницы зашёлся потужным рёвом. Рёв становился все громче и громче, пока его горестная песнь не обратила миазмы в цвет пылающей зари. Казалось еще мгновение, и из тяжелых облаков ниспадет алый дождь. Облака завертелись в быстром круговороте, что судорожно втягивал в себя напоенный тьмой воздух. Одежды Хэй Бина забились, как крылья бабочки, а волосы разлетелись в извилистом вихре. Юноша не отступил ни на шаг, хоть и подошвы его обуви неспешно скользили по тленной траве. И тут до его ушей донесся звонкий мальчишеский смех - прямиком из пустующей глазницы портала. Безмятежный смех разлился по тленной земле, подобно бряцанью тысячи серебряных колокольчиков. Могло показаться, что небеса ясной ночи скрыты от людей уже целую вечность, а этот смех... Словно целебная пощечина! Смех из портала слился с устами Хэй Бина, и канул далеким эхом вместе с мальчишкой... Нежное касание щекотало лицо юноши. Хэй Бин разомкнул веки, и увидел нарисованные линии поверх белоснежной бумаги - ласковый ветерок принес к нему чей-то бумажный зонтик. Он подловил зонт, и осторожно сложил. А затем воззрился на холодный глаз луны в ночном небе. Юноше казалось, что тишина наливается ему в уши, и ему чудилось, что он слышит драгоценный перезвон покоя. Сердце все еще гулко билось в груди Хэй Бина, смежаясь с мерным стрекотанием сверчков. Он несколько раз похлопал себя по груди, вытряхивая из сердца неясное чувство... Хэй Бин в задумчивости потер лоб, и обернулся на месте. Его взгляд упал на привычный узор над вратами - две рыбки Кои. До врат было рукой подать, и все же юноша подумал: “И зачем это я забрел так далеко от дома?” Сын семьи Бин воротился в спящий двор, плотно сомкнув за собой врата. Он шагал по залитому белым светом двору, возвращаясь домой. Однако снова остановился, окинув взглядом заброшенное соседнее строение. “Заброшено. А ведь там никто никогда и не жил. Отчего же так печально глядеть на этот пустующий дом?” - пронеслось в его мыслях. Оторвавшись от созерцания соседнего строения, юноша прислонил зонтик у входа, и прошел домой. В главном зале дома семьи Бин стоял неизменный запах жженых трав. Теплый дрожащий свет полосой лился из кабинета отца-лекаря, отражаясь на бледных лицах больных, что расположились, куда ни глянь в главной комнате. Стоило Хэй Бину оказаться дома, как сразу несколько бедолаг потянули к нему свои руки, привлекая внимание: “Эй, юноша, будь добр, принеси этому дядюшке немного воды!” - говорил первый. “Меня терзает боль в груди, спроси-ка лекаря Бина - не осталось ли у него немного обезболивающего средства для меня?” - говорил второй. “Ах, уже поздняя ночь, почему бы вам всем не заткнуться! Мне тоже плохо! Может мне лучше перекантоваться на крыльце?” - говорил третий. Сперва Хэй Бин в полу-мраке отыскал пустующую чарку, а после зачерпнул ею свежей водицы и протянул просящему. Хэй Бина тут же подцепила чья-то рука за одежды: “Обезболивающее! Обезболивающее снадобье, прошу!” - закряхтел голос. “Я...Я сейчас узнаю! Потерпите.” - поспешно ответовал Хэй Бин, уже смачивая прохладную повязку для другого страдальца. Прежде чем удалиться, Хэй Бин успел подправить одеяло под чей-то переломанной ногой, подать деревянный веер, и принять пару благодарностей. Наконец Хэй Бин осторожно приподнял полог в залитый светом кабинет отца. “А, Хэй Бин! Уже нагулялся?” - раздался отцовский голос - “Если твоя бессонница все еще при тебе, то мне всегда пригодится твоя помощь ” Помимо отца и сына в кабинете сидел унылого вида человек - некогда он повалился с крыши собственного дома, и с тех пор головная боль не отпускала страдальца. Сколько бы врачевателей он не посетил, ни у кого не нашлось для него лекарства. Лишь дым целебных букетов лекаря Бина позволял бедняге забыться спокойным сном в ночное время. Хэй Бин прошел к деревянным шкафчикам, где хранились травы и пузырьки с лекарствами. Сложив несколько видов растений в ступку, он сел неподалеку, и безропотно принялся за дело - изготовлял обезболивающее. “Что за чудесный юноша! Поздравляю, лекарь Бин, у вас есть прекрасный преемник лекарского дела! Наверняка рукам этого молодого человека уже предназначено исцелить множество людей!” - приглушенно произнес больной. “Хэй Бин...” - позвал юношу отец. Сын оторвался от работы, подняв взгляд. “...Ты молодец ” - завершил отец, благодушно улыбаясь. Лицо сына семьи Бин показалось удивленным, а после озарилось светлой улыбкой в ответ. Юноша улыбался так искренне, что глаза его заблестели. Однако мальчишка недоумевал, что же в нем переменилось за одну лишь прогулку на сон грядущий? Вроде бы ничего, и в то же время - Всё. Золотистая пыльца облюбовала лик Змеиноглазой. Пыльца била ключом из клинка, оставленного в земле. К величайшему огорчению, каждая крупинка этой сияющей энергии принадлежала невинным душам, коим насильно сократили их век. В однородной золотистой ленте смешались будущие годы и молодых девиц, и славных молодцев, женщин и мужчин...Кому-то предстояло счастливое замужество, кому-то завоевать доброе имя, а кому-то обрести заветное счастье - и все это было выпито демоницей, как сладкий эликсир. Будущее этих душ обратилось в то, что никогда не свершится. Эти невинные сердца оказались всего лишь чуть менее удачливы, повстречавшись на одном пути с Хэй Бином. Силуэт демонессы воспрял духом, и вздулся под стать бушевавшей изнутри силе. Чего же приходилось ожидать от двух величавых духов на поле брани? Определенно ничего хорошего. Чёрный смог - вечный спутник демонской ауры, засветился изнутри, и выплюнул ком вредной энергии в грудь призрачного Ксина: Алые и белые искры свалились на Фэн Ксина фейерверком. Мастер Ксин пошатнулся, как могучий дуб, корни которого, отвергла сама земля. Вторая порция миазмов врезалась в мастера - не успел тот и опомниться. Яркие молнии, что извергал призрак, заметно ослабли. Призрак иступлено завопил, собирая все силы воедино. Но тщетно - третий удар демоницы едва не лишил тщеславного существования. Фэн Ксин даже и не догадывался, что в голову его призрачного отца пришел бесчестный план по спасению своей призрачной задницы. Быть может, если бы не столь жалкое положение дел, мастер Ксин бы не решился на подобный поступок, но нависшая над ним угроза исчезновения стерла последний след совести! Этот наглый призрачный муж склонился к Фэн Ксину, и зачерпнул пространство. Поначалу Фэн Ксин лишь крайне изумился, когда рука духа проплыла совсем рядышком, словно призрачный корабль. Но уже через мгновение Фэн Ксин ощутил, что его разрывает на части - и это вовсе не было преувеличением. Мужчина судорожно схватился за сердце, и шумно вдохнул горький воздух. От многострадального Фэн Ксина успешно отлучилась едва не половина тела вместе с жизненной силой. Наполовину призрак - наполовину человек, Фэн Ксин повалился наземь: Во взгляде его застыла боль и поражение. ...Тело Фэн Ксина было разделено: Часть волос и глаз, предплечье и рука с грудью - являли собой пустую призрачную оболочку: Сизый отсвет бродил в очертаниях прежнего облика, точно как у призраков, все еще хранящих в себе память о прежней наружности. Часть же тела оставалась нетронутой, но теперь едва ли годилась для жизни. Призрак Ксин же сотворил из отнятой энергии стрелу молнии, и та стала гибелью для Змеиноглазой демоницы. Все обратилось мраком. Беспроглядной пудрой. Протяжный вой сгубленных душ заметался меж людей, стараясь донести свою горечь и боль. Души носились безликими сгустками, звонко ударяясь о доспехи Сюэ Лэя. У них не осталось и шанса остаться хотя бы призраками. В давящей темноте лишь тусклый силуэт мастера Ксина виднелся высоко под небесами, удаляясь, прочь, словно натворивший бед пёс. “Фэн Ксин!” - позвал было Сюэ Лунь в туман. “Но отец, разве этот человек уже не мертв?” - осторожно заметил Сюэ Лэй - “И тетушка тоже... ее дух исчез…” - еще более трагично добавил юнец - “...Но, если честно, это не так уж и плохо.” - завершил он, и столкнулся с отцом. “Сюэ Лэй” - обратился отец юноши. “Что?” - встревожился молодец. “Неужели до тебя так ничего и не дошло?” Юноша предпочел промолчать. До него и вправду не дошло. И, что собственно, должно было дойти? Сюэ Лэй предпочел промолчать, заключив, что отец огорчен гибелью духа своей сестры. Трое Сюэ сбрелись у останков Фэн Ксина, чья часть тела светилась сизым в предрассветном лесу. Сюэ Лэй невольно отступил на несколько шагов, и устремил изумлённый взгляд в землю. Он немало встревожился, когда его дядюшка присел у тела, пристально вглядываясь в нетронутый призрачным сиянием глаз мужчины. “Бестелес.” - внезапно произнес Ван, и обратил к Сюэ Лэю бледное лицо - “Приведи бестелеса!” “Того надоедливого беса?” - поразился Сюэ Лэй, утратив связь с происходящим - “Но зачем он сейчас тебе дался, дядюшка?” “Да-да! Поспеши же, Сюэ Лэй!” - велел дядя, а Сюэ Лунь подтолкнул нерасторопного в нужном направлении. Сюэ Лэю не пришлось долго бродить в поисках - ядовито-жёлтые глазища беса светились как пара лампад: Душок сидел на ветви, застенчиво вихляя бледной ногой. Сюэ Лэй перерезал нить подобранным серпом, и привел духа обратно к телу Фэн Ксина. “Тебе ведано что делать, подселенец…” - произнес Сюэ Лунь - “…Вселись в этого человека, ежели хочешь продолжить свое существование. Если откажешься, то исчезнешь на этом же самом месте!” - сияющий серебром меч появился в воздухе перед бесом, как вестник скорейшей гибели. “Не стану” - произнес бес - “Существование мое бессмысленно, ежели я не вижу свою возлюбленную - У Лэ.” “Позволим тебе с ней свидеться!” - забросил удочку Ван. “Только свидеться?” - пролепетал дух, а затем живехонько добавил - “Хочу жениться на У Лэ!” “…Если она того пожелает” - скрепя сердцем, условился Ван. “А ваши слова, не пустой ли звук?” - осведомился бес. “Они и вправду будут напрасны, если этот человек умрет!” - кинул Сюэ Лунь. Бес всполошился и проворно спикировал в тело Фэн Ксина, заполнив призрачные пустоты плотью, хоть и совсем бледной. Нити призрачных волос обратились чёрными прядями - этот цвет добрейшее позаимствовал бестелес, дабы скрыть все-то призрачное, что отныне являлось частью Фэн Ксина. И если цвет волос еще можно было стерпеть, то с глазами Фэн Ксина дело обстояло острее: Правый глаз остался прежним, а вот призрачный являл собой желтый подселенский омут. Пусть и черты мужчины сохранились, облик Фэн Ксина претерпел бесовские изменения. Серебряная нить звонко оборвалась - дядюшка Ван завязал оба конца на запястье Фэн Ксина, дабы бес не вознамерился изыйти раньше времени, а если и посмеет, то нить не позволит далеко уйти - рука беса всегда будет прикована к запястью Фэн Ксина. Лишь время и множество целебных настоек смогут вернуть Фэн Ксину его прежний облик, воротить отнятую жизнь. Но человеку не так - то просто набраться жизни, если всю свою вечность он лишь отдает силы. “Неужто он выживет? Это возможно?” - задал свой вопрос Сюэ Лэй. “Мы надеемся” - произнес Сюэ Лунь. “Отец, дядюшка... Моя тетушка пообещала тому юноше вернуть дом, верно?” - несмело вопросил Сюэ Лэй - “Так, где же он теперь?” “Обманула ли она его, или же взаправду выполнила обещание - нам не известно” - произнес Ван. Сюэ Лунь погрузился в мрачные раздумья. Сердце его холодело, при одной лишь мысли, что их сестрица устроила все это. Не погнушалась использовать даже деревенского мальчишку в своих пагубных целях. Помнит ли тот мальчик о своих злодеяниях? И пытался ли хоть единожды отыскать помощь? Сюэ Лунь водрузил Фэн Ксина на спину, и четверо людей направились прочь из мрачного леса. Зола хрустела под ногами, как свежий снег. На лицах людей застыла скорбь. Сердца их были полны осколков неоправданных чаяний. Один лишь Сюэ Лэй нашел для себя выгоду из сложившегося, а именно - он нашел серп. Сколько же времени этот юноша сетовал на свои неповоротливые доспехи, и вот, наконец-то в его руках по-настоящему действенное оружие против дурных бесов. Мысли юноши улетели далеко в будущие дни, и, не выдержав, Сюэ Лэй все-таки спросил: “Могу я оставить тетушки серп себе?” “Он принадлежит не тебе” - ответовал отец. Сюэ Лэй поперхнулся несправедливостью: “Ты... его себе заберешь?” “Этот серп принадлежит Фэн Ксину” - ответовал Сюэ Лунь. Дядя Ван, что шагал подле брата, негодующе заметил: “...Напрасно мы нарекли его вором. Серп стал бы ее наследством для Фэн Ксина, сложись судьба сестрицы иначе. Кто бы мог подумать, что у них родился сын. Утекло так много воды, но мы узнали об этом лишь сейчас. Воистину, мне и присниться не могло, что отцом моего племянника может стать мастер Ксин! Знал ли этот молодец, что у него все это время была семья? Рассказывала ли сестрица ему о нас?” “Наша сестра и призрак Ксин натворили безмерно много бед. Стоит об этом подумать: душа трещит по швам!” - произнёс Сюэ Лунь - “Еще при жизни она скрылась от нас, и тайно родила первенца! Разве мы были плохими братьями для нее?” Сюэ Лэй уже давно замер позади идущих. Оба братьев Сюэ обернулись, когда услышали его слова: “Дядюшка, ты только что сказал... Что серп принадлежит Фэн Ксину по наследству? Но разве это не серп моей тетушки? Какое же отношение к нему имеет этот лже-монах?” “Вот дурень!” - высказал Сюэ Лунь. Понятливый дядюшка Ван мягко улыбнулся, и, положив руку на плечо племянника, поведал: “Фэн Ксин - сын твоей тетушки и призрачного Ксина. Он твой двоюродный братец.” Юноша отшатнулся, и воззрил на дядю пару удивлённых глаз. “Дошло-таки?” - бросил Сюэ Лунь, продолжив путь. После сумятицы мыслей, Сюэ Лэй подвел безрадостный итог: Никакой серп ему не перепадет. У его новоиспеченного братца был прескверный характер. И теперь он не единственный племянник своего дядюшки. Сюэ Лэй было подумал, как бы не сойти до паршивой ревности со всем этими новшествами рода! До чего же славно было покинуть купол застывшего над лесом марева. Утренний воздух был милосердно чист и приятен. Небо начинало светлеть. Сквозь ряды тонких деревьев виднелись пылающие факелы и толпа народу - то были жители ближайшей деревни. Они встревоженно встретили выходцев из леса. Четверо людей показались из тени испачканные чёрной золой, побледневшие от ядовитых миазмов, и совершенно безрадостные. Жители глазели во все глаза, продолжая держать в руках факелы, вилы, метелки, и все что под руку попалось... Еще мгновение тишины, и люди посыпали вопросами: “Вы там были?” “Что вы видели?” “Змеиноглазой демоницы больше нет?” “А что с этим молодцем? Он ранен? Мертв?” - спрашивали они, светя на Фэн Ксина факелами. “Расступись!” - рявкнул Сюэ Лунь, заглушив гомон вопросов - “Демоницы больше нет.” - кинул он, направляясь к пустующей повозке. “В таком случае, не поведаете ли вы нам об имени призрака, что едва не коснулся небес?” - добрейшее вопросил один из жителей, на что юноша Сюэ Лэй в запале ответил: “Имя того призрака - мастер Ксин!” “Хвала мастеру Ксину!” - заорал кто-то из толпы, и множество голосов тут же подхватили слова, выкрикивая их наперебой. Искренняя радость охватила зевак. “Вы что это несете?” - отчеканил Сюэ Лунь, уронив Фэн Ксина на Вана. “Как это что?” - весело вопросил деревенщина - “Да мы же своими глазами видели, как тот величавый призрачный муж возвысился над деревьями, и с помощью праведной молнии - прикончил пакостную демоницу! Хвала мастеру Ксину! Этот дух настоящий герой! Мы в век не позабудем его добродетели!” Толпа непрерывно вторила восторженным словам. Тень разлилась по лицам семьи Сюэ. “Все не так. Совсем не так!” - крикнул Сюэ Лэй, но дядюшка Ван остановил его. “О чем это ты, молодец?” - вопросил деревенщина - “Что “не так”?” Сюэ Лэй прикусил язык: мастер Ксин и вправду избавил народ от дальнейших бесчинств демоницы, только вот... Он был совсем не тем, кем стоило бы восхищаться. Каждый возглас людей отражался колючей досадой в груди Сюэ Лэя. Если бы они только знали, сколько же горя мастер Ксин причинил его тетушке, отцу, дядюшке и Фэн Ксину...Разве ликовали бы они сейчас, как вне себя? Сюэ Лунь запрыгнул в повозку, и с остервенением схватил поводья, только вот Сюэ Лэй все еще закипал от негодования - глаза его покраснели, а губы приобрели бордовый оттенок. Взгляд его мягко скользнул вниз, лишь, когда он почувствовал на своей щеке тепло ладони - девы Яньлинь. Она тоже была здесь вместе с братцем. “Какое счастье, что вы живы!” - произнесла дева Яньлинь - “Лес обратился в горящий ад! А вас всех и дух простыл!” Дядюшка Ван подивился доброте и состраданию Яньлинь. Дева приблизилась к пребывающему в беспамятстве Фэн Ксину, и не удержала слёз: “Что же с ним произошло?” Сюэ Лэй, завидев, что дева Яньлинь тревожится о его братце, тут же сделался участливым родственничком, несомненно, лишь для того, чтобы заслужить доброе расположение у милой. Он подхватил Фэн Ксина под руку, облегчая ношу дядюшке, и заговорил: “Это долгая история! Если в вкратце, то у Фэн Ксина теперь две души! Он немного изменился внешне, но нисколько внутренне! Ему придется уживаться в одной плоти с бесом, но тут уж ничего не поделаешь! Не переживай, я ни за что не оставлю Фэн Ксина страдать в одиночестве!” “Сейчас все хорошо ” - произнес Ван, испугавшись выражения Яньлинь - “…Ему лишь предстоит привыкнуть, и все будет как прежде. ” “Вы всегда будете почетными гостями в нашем доме!” - произнес братец Яньлинь - “Наши двери открыты и сейчас! Ведь в гибели демоницы есть и ваша заслуга! Моей благодарности нет предела!” - мужчина свершил поклон прежде, чем Ван успел остановить его. “Не стоит!” - произнес дядюшка Ван - “Лучше уж мы не станем терять времени даром, и отправимся в путь...” Сюэ Лэй же, все еще занятый лицедейством, небрежно попытался водрузить Фэн Ксина в повозку...В конце концов, и без того несчастный Фэн Ксин – завалился на дно повозки как ненужный мусор. Сюэ Лэй так переполошился, что побледнел на лицо: Он хотел было показаться заботливым братцем, но все вышло наоборот. Справедливая брань вот-вот бы обрушилась на Сюэ Лэя, если бы Фэн Ксин не очнулся. Прежде, чем кто-то увидел глаза Фэн Ксина, Сюэ Лунь погнал повозку. Если такой ужасный дух, как мастер Ксин - завоевал себе репутацию героя, то и невезучему Фэн Ксину ничего не стоило заполучить себе славу пакостного беса. Дело случая, да и только. У путников было множество времени поведать друг другу о прошлом . Братья Сюэ поведали Фэн Ксину обо всем, что касалось рода Сюэ, Фэн Ксин же поведал о жизни своей матушки в монастыре Чахлых ив. Бывшие соперники оказались одной семьей. Но в сердце Фэн Ксина не оставалось много места для радости ...Весь путь до города его не покидало чувство, что он веревочная кукла. Поднимал ли он руку, или хотел сделать шаг - все время казалось, что его тянут за нити в обратную сторону, словно в его груди уживались тигр и медведь. Казалось бы, хуже быть уже не может, но невезение Фэн Ксина снова нашло лазейку удивить! Стоило повозке вкатиться в деревню, как Фэн Ксин вскочил на ноги, и опрометью бросился к дому вдовы Лэ. Подселенец слишком перестарался в своем порыве, и ненароком покинул полу-призрачного Фэн Ксина. Мужчина плашмя повалился наземь. Если бы не нить на его запястье, дух уже был бы далеко впереди. Неудавшегося беглеца воротили в тело, и наказали не творить негодностей. И все же братья Сюэ не могли не выполнить данного обещания. Встреча вдовы Лэ с подселенцем лишь могла ими искусно оттягиваться. И помимо всего прочего они настрого запретили ему являться перед вдовой не во плоти - это стало одним из важных условий. Братьям Сюэ предстояло вышколить манеры этого беспризорного беса, дабы вдове У Лэ при встрече не пришлось вновь переживать ужасы. Подбросив трёх призраков-учёных до обители будущих юных учёных мужей, где духам предстояло продолжить радостное существование в своей стихии, люди продолжили свой путь до города… … По прибытии в город Синих врат путников ожидало еще одно разочарование, а именно: Обширная пропаганда героя - мастера Ксина. Тут и там отныне пестрели не халаты цвета индиго, а размашистые знамена с именем духа. Люди скупали с прилавков веера с его именем, а так же сметали различные талисманы и портреты с ликом героя, что накануне избавил несчастных людей от жестокой демоницы. Демоница была уничтожена им, а как до этого дошло - людей нисколько не касалось. Для людской молвы воистину нет преград - она обгонит сам ветер, и изобразит главного злодея в золотых одеждах почёта. Фэн Ксин настолько утомился сердцем, что все вокруг казалось, нисколько его не тревожит. Товары сияли и играли на ветерке, а на лице молодого мужчины застыло пустое выражение. Теперь уж мастеру Ксину не было нужды бросать тень на жизнь своего сына. У этого духа появилось множество почитателей, и, не ровен час, ему и вовсе возведут храм. Оставалось надеяться, что тщеславие этого духа наконец-то будет удовлетворенно, и он обернется к добрым деяниям, дабы снова не упасть в грязь лицом. Мужчина ушел глубоко в свои мысли, когда у его ног разбилась глиняная чаша с образом Ксина. Фэн Ксин поднял взгляд, и повстречался со знакомым лицом: то был его давнишний сосед по чердаку. Тот самый недоактеришка с самовольной левой рукой... И, кажется, она снова принялась доставлять своему хозяину хлопоты. Фэн Ксин неспешно приблизился к знакомцу, покуда тот судорожно собирал осколки с дороги. Серп в руке Фэн Ксина прошел сквозь левую руку юноши. Чёрный, будто крыло вороны, бесенок подцепился за кончик серпа, как рыбешка на крючок. Фэн Ксин вырвал подселенца из руки человека, и прежде переломанная рука снова повисла бездвижно. Кувыркаясь и извиваясь, словно ящерка, подселенец осадился поверх дороги, и недоуменно захлопал желтыми глазенками. Надоедливым соседом левой руки оказалась невеликого роста девочка с большими заколками в чернеющих волосах. Не удивительно, что левая рука юноши прежде так стремилась озорничать и всем пакостить - совсем как малое дитя. “Хватит” - произнес Фэн Ксин, глядя в ядовито-желтые глаза девочки-бестелеса - “Людские части тела - не игрушка” - произнес он, со знанием дела. “Ах!” - вскрикнул юноша, чья рука бездвижно застыла у тела - “Да я ведь знаю эту девчонку! Это сестричка моего друга! Мы с ней много играли, когда она...Была жива! Так это была ты!?” Девочка звонко ответовала: “Моя семья уже и позабыла обо мне! У брата совсем нет времени приносить на мою могилу конфеты и игрушки - мне стало скучно! А когда ты собирал с дерева плоды и сломал руку, я смогла в нее вселиться! Разве не здорово, что мы снова можем весело играть?” Девчушка продолжала говорить, в то время как большинство лавок в округе спешно опустели - торговцы и покупатели бросились наутек, сверкая пятками. “Отец, дело дрянь!” - произнес Сюэ Лэй - “Все эти люди побежали к храму Синих врат. О нас опять пойдут дурные слухи! Этот Фэн Ксин...! ” - хотел было нажаловаться Сюэ Лэй, но его перебили. “Но разве весело не одной тебе?” - возразил юноша, придерживая поломанную руку - “Все это время ты просто надо мной издевалась! Это не честно!” Девочка обозлилась: “А мне все равно! Мне тоскливо! Одиноко!” Юноша изумился словам девочки-беса, и осторожно произнес: “Если я буду приносить на твою могилу сладости и игрушки... Тогда тебе не будет скучно?” “Враньё! Ты не станешь!” - воскликнула девочка. “Да нет же!” - спохватился юнец - “Я обещаю!” “Тогда купи сейчас! Хочу вон ту вертушку и те сладости!” - она дважды указала в стороны, и добавила - “Отнесем эти вещи на мою могилу вместе ” “Как скажешь! Как скажешь!” - пролепетал бледный юнец, и бросился делать покупки в пустующих лавках, при этом, не забывая оставлять деньги прямо на воздухе. Когда все покупки были сделаны, юнец искренне поблагодарил Фэн Ксина за помощь, а после условился с девочкой-подселенцем, что та пробудет в его руке, покуда они не окажутся у места ее упокоения... Некоторым духам нужно проявить чуть больше внимания, дабы их призрачное сердце все же нашло покой, и обрело мир. “Что здесь творится?!!” - раздался строгий голос монаха - “Почему люди так напуганы?” Однако стоило монаху увидеть знакомые лица, как все вопросы отпали. Он хлопнул себя по бокам, и взмолился небесам: “Это снова они! Опять это семейство Сюэ! О небеса, смилуйтесь! Смилуйтесь над нами!” За последнее время монахи поймали множество слухов, и каждый раз опасались узнать, что легион цвета индиго нашел и уничтожил Змеиноглазую демоницу. Это бы означало, что храм Синих врат снова окажется в тени этих взбалмошных мужей, а их бравый посланник потерпел неудачу. Поэтому-то монахов нисколько не расстроило, что Змеиноглазую уничтожило не их доверенное лицо, а новоявленный мастер Ксин. Слава досталась ни легиону, ни храму - и то славно. Единственное огорчение - утаенный монахами серп так и не вернулся в храм. Но вот монах вклинился в Фэн Ксина взглядом: Если глаз мужчины покрывала повязка, то его волосы остались лежать на плечах. Монах невольно приблизился к нему, и неуверенно коснулся чёрных прядей на голове Фэн Ксина. “Это же ты! Да-да, я узнал тебя! Узнал!” - произнес монах - “Ты должен вернуть нам одну вещь, что мы тебе отдали! Помнишь? Я отведу тебя к храму, сейчас же!” - монах, было, думал, что мужчина специально изменил свой облик, дабы оставить при себе драгоценное оружие. Поэтому он бесцеремонно схватил Фэн Ксина за локоть. Лицо монаха свело от негодования, когда Фэн Ксин произнес: “Увы, мне уже нечего вам возвращать. Вещь сама вернулась к своим хозяевам.” “Да будет вам известно, достопочтенные, что тот, кому вы доверили ворованный серп - мой племянник” - произнес Сюэ Лунь, смахнув цепкую пятерню монаха с одежд Фэн Ксина. “Не может быть!” - побелел монах, схватившись за голову - “Только не это! Только не еще один из рода Сюэ! Из этого-то легиона с тремя людьми!” “Теперь нас четверо” - поправил Сюэ Лунь. “Благослови вас небеса!” - выплюнул монах, и круто развернулся, чтобы уйти прочь, однако, так же резко остановился, и бросил, угрожающе выставив на легион палец: “Обманщики и смутьяны - вот вы кто, а никакой не легион!” - после этих нелестных слов он все же благополучно удалился. Фэн Ксин прыснул со смеху: “Дядюшка, скажи, почему же быть одним из легиона так обидно?” “Обидно?! Ты должен собой годиться!” - сказал было Сюэ Лунь, и возложил на голову Фэн Ксина крытую соломенную шляпу, со словами - “Вот. Это лучше, чем повязка.” “Отец, а как же заплатить?” - возмутился Сюэ Лэй, ведь Сюэ Лунь стянул убор с чужого прилавка. “Они сами виноваты, что разбежались и оставили свои товары” - пожал плечами Фэн Ксин. “Хах! Слыхал, Сюэ Лэй? Чувствую родную кровь в этом молодце!” - возрадовался отец юноши. Дядюшка Ван неодобрительно покачал головой, и со звоном бросил монетку на прилавок: “Большая часть дурного мнения о нас как раз таки из-за тебя, Сюэ Лунь!” Фэн Ксин восседал за низким столиком в полном одиночестве, смотрясь в тусклое зеркало перед собой. С последних событий минуло всего несколько дней, однако, за это время он уже было привык, что приходится вести существование с капризным бесом на пару. Ранний белый свет лился через открытое оконце, рассеиваясь поверх изящных одежд цвета индиго, что, как и положено одному из рода Сюэ, покоились на плечах Фэн Ксина. Мужчина накинул на голову соломенную шляпу с ниспадающей по краям тканью - приходилось не забывать о том, что каждый, кому доводилось узреть лицо и волосы Фэн Ксина... брался за голову и считал себя проклятым. Только было Фэн Ксин хотел покинуть комнату, как до его ушей донеслись голоса со двора постоялого двора: “Отец, я принял непоколебимое решение ” - говорил Сюэ Лэй. “Ни черта ты не принял!” - прогремел Сюэ Лунь. “Нет, еще как принял!” - возразил Сюэ Лэй, и добавил - “Я женюсь на Яньлинь!” Фэн Ксина нисколько не подивили слова юноши, ведь эта упертая перепалка длилась уже не один день. Младший Сюэ хотел жениться, а старший Сюэ возражал. “Не рано ли?” - в конечном счете, подал голос дядюшка Ван. “А когда будет не рано? Когда мою голову покроют первые седины? Так не честно, дядюшка Ван! Вчера я почти уговорил тебя, а сегодня ты завел прежнюю песню!” - всполошился юноша - “Кроме того, братец Фэн поведал мне, что я весьма понравился деве Яньлинь!” Фэн протянул воздух сквозь зубы. “А что такого? Препятствовать такой милейшей любви просто грех ” - пожал плечами он - “Этот юнец даже украл у меня узелок-талисман, что даровала мне Яньлинь. И если на чистоту - Сюэ Лэй упрям как осел, разве он отступится от своего?” Фэн Ксин подумал, что было бы неплохо воротиться в покинутые края. Во-первых - ему уж очень хотелось поглазеть на сватовство Сюэ Лэя и Яньлинь. Во вторых - ему было необходимо навестить монастырь Чахлых ив, и сообщить оставшимся, что он еще жив. В третьих... Ему было любопытно, что же сталось с деревней Хэй Бина. Да, он намеревался отправиться в деревню Кои. Выполнила ли его матушка - демоница свое обещание? Или отправила мальчишку неведомо куда? Белая лошадь дядюшки Вана везла корзины наполненные подарками для семьи Яньлинь. Наконец дорога разошлась на два пути: Один вел вверх к предгорьям, другой - к домам. Путники оставили нагруженную лошадь на дворе таверны, а сами направились к предгорьям, где пролегала тропа к монастырю Чахлых ив. Стоило четверым людям оказаться в конце дороги, из груди Фэн Ксина вырвался вздох отчаяния: Монастырь Чахлых ив развалился. Теперь на крышу из тростника можно было смело сесть, как на скамейку. “Моя тетушка жила...Здесь?” - вопросил Сюэ Лэй, заглядывая под темнеющую расщелину павшего строения. Не мудрено, что за столь короткое время строение рухнуло - ведь ветвь, что поддерживала монастырь, просто-напросто обломилась. “Этот дом держался благодаря ветке дерева, но она скоропостижно отломилась.” - поведал Фэн Ксин - “Даже куры отсюда ушли.” Однако это место не было совсем покинуто людьми. Когда Фэн Ксин и Сюэ Лэй оставили братьев Сюэ подле места захоронения их родственницы, Фэн Ксин развидел, что в стороне от монастыря парит тонкая струйка дыма. Приблизившись, он разглядел человека - это был Мо Ли! Мужчина возрадовался старому приятелю, и обнял дремлющего сидя на циновке старика. Мо Ли кратко заорал, прежде, чем осознал, что перед ним его молодой хозяин. “Молодой хозяин! Вы живы!” - всплеснул руками старик, и ненароком смахнул с головы Фэн Ксина крытый убор. Лицо старика мгновенно помрачнело, и он снова заорал. “До чего же шумный старик!” - произнес Сюэ Лэй, присев рядом - “Разве ты только что не обрадовался? От чего же сейчас до смерти перепугался? Твой хозяин всего-то немного изменился! А кто не изменится, пройдя все то, что выпало на его долю?” “Этот дрянной старик покинул лес прежде, чем его глаза бы увидели, как вы умрете! Сердце этого старика бы...” - заскулил Мо Ли. “Да-да. Не выдержало бы.” - завершил Фэн Ксин - “Все самое ужасное позади, Мо Ли.” “Молодой хозяин, а почему вы так разодеты? Вы разбогатели?” - лукаво заметил Мо Ли - “Этот старик так по вам скучал! Так скучал!” “Я обо всем тебе поведаю” - улыбнулся Фэн Ксин - “Славно, что мы снова встретились” Сюэ Лэй повел носом от старика - от него несло корыстью. Мо Ли вцепился в локоть Фэн Ксина, и разревелся. Старик не выпускал Фэн Ксина всю дорогу до подножия горы, и все сетовал на пережитые страдания. Монастырь Чахлых ив остался далеко позади. В сердце Фэн Ксина не осталось сожалений, и он покинул прежний дом с тихой радостью. Больше никаких проклятий. Покинув монастырь и гору, путники оказались в округе близ таверны. Какого же было их удивление, когда они наткнулись на толпу местных жителей, что скопились у белой лошади дядюшки Вана. “Что происходит?” - бросил Сюэ Лунь. Жители деревни обернулись к путникам. Народ заключил троих Сюэ и Фэн Ксина в плотный круг: “Не подумайте о нас худо!” - начал было один из толпы - “Мы нечаянно углядели в корзинах на вашей лошади чудные дары. Вот нам и подумалось: Неужто...Неужто эти славные благородные мужья снова наведались к нам дабы...Устроить сватовство?” “Нет” - отрезал Сюэ Лунь, выводя Сюэ Лэя из толпы - “Нечего попусту толпиться. Ступайте по своим делам!” Дядя Ван укоризненно взглянул на Сюэ Луня, и благодушно заговорил: “Вы правы. Моему младшему племяннику и вправду пришлась по сердцу одна милая дева. Ее имя - Яньлинь. Если на то будет ее воля, и воля ее семьи - мы устроим сватовство.” “Да это же настоящее благословение для нашей деревни! Вот так радость! Быть может еще кто-то из вас желает жениться? У нас в деревеньке полно юных красавиц, моя дочурка, например!” - голосил некто над гомоном толпы - “Я могу ее привести! Сейчас же приведу!” “Не нужно, не нужно!” - посмеялся дядюшка Ван - “Лишь позвольте нам пройти к дому девы Яньлинь” Само собой жители последовали за Сюэ Лунем и Сюэ Лэем к дому невесты, словно стая крикливых гусей. Жители даже помогли снять с лошади корзины, и донести их до дома невесты. Фэн Ксин глядел шествию в след, не решаясь принять участие: “…Мне так хотелось увидеть неловкую сцену сватовства, но сейчас я уверен, что мне не стоит там появляться. Не хотелось бы, чтобы мое присутствие стало очагом дурных слухов и суеверий” “Не переживай о пустяках!” - произнес дядюшка Ван - “Никто ничего не заметит! Разве деве Яньлинь будет не радостно снова тебя увидеть?” Из под светлой летящей ткани был видел тускло-желтый глаз Фэн Ксина, в его теплом сиянии читалась благодарность. Подул неспешный ветерок, и из-под заколки на голове мужчины выбилась смольно-чёрная прядь волос, а затем выбилась и каштановая... “И все же... Так будет лучше” - спокойно ответил Фэн Ксин - “Полюбуюсь на невесту и женишка на их свадьбе” Дядюшка Ван вздохнул. Он не ожидал, что его младший племянничек так скоро влюбится, и женится. Будет строить из себя взрослого мужчину, и не позволять баловать. Однако никто иной, как он сам - пособничал Сюэ Лэю, умасливая своего братца на это сватовство. Заключив, что племянник вьет из него веревки, дядюшка Ван еще раз вздохнул.Белая лошадь неспешно шагала по темному лесу. Любопытство проводило Фэн Ксина по тем местам, в которых ему было тошно бывать вновь. Как же было горестно видеть пострадавший лес... То, что здесь свершилось было обречено стать мрачной повестью: Историей о темном наследстве. Не один день придется монахам в светлых одеждах увещевать место столкновения двух разъяренных душ. Долго придется им читать молитвы над мертвой истлевшей природой, и всячески извиняться, да умолять выплюнуть тот яд, что впитался глубоко в почву и ветви. А потом воодушевленно благодарствовать, когда природа выйдет из оцепенения, и озарится улыбкой в виде изумрудной зелени... Отчаянный потрясением лес, наконец, закончился. Фэн Ксин вдохнул полной грудью, встречаясь с прямым солнечным светом. Птицы весело щебетали, паря над высоким бурьяном. Местами обветшалый забор неизменно высился неподалеку, и не успел было Фэн Ксин горестно вздохнуть, как до его ушей донесся детский смех и голоса взрослых, стук и треск - то был голос ожившей деревни Кои. Оставив лошадь под тенью дерева, этот любопытный мужчина помчался вниз с холма, дабы подглядеть за жизнью, восприявшей из праха деревни. Он тенью прошмыгнул к забору, и принялся шагать вдоль него, пытаясь отыскать щель. Фэн Ксин едва не подпрыгнул, как укушенный, когда за его спиной раздались звонкие детские голоса. Деревенские детишки ловили в бурьяне лягушек, поэтому-то остались незамеченные мужчиной. “Вы путник из далеких мест?” - вопросил пухлый мальчишка, прижимая к груди лягушку - “Почему вы подглядываете через забор?” “Что? Я? Нет - нет!” - растерялся было Фэн Ксин. Вся свора детей глазела на Фэн Ксина, не отрываясь: Редко деревенскому ребенку представится возможность повстречать столь благородно разодетого странника. “Быть может вы пришли к лекарю Бину? В таком случае, мы проведем вас к воротам!” - предположил худой мальчишка. “Не нужно! Я уже собирался уходить!” - несколько потерянно произнес Фэн Ксин, продолжая шататься близ забора. Ему было не по себе: Он своими глазами видел, что деревня Кои совсем недавно представляла собой заброшенное одичалое место. А эти дети... были тленными телами, что тенью пробивались меж поросшей травы. А теперь они шатались вслед за ним, с непринужденным румянцем на щеках, и упрашивали поведать какую-нибудь историю о его странствиях. “А почему ваше лицо скрыто от чужих глаз?” - вопросила некая девчушка - “Вы разбойник?” “Наверное, он боится, что его лицо перестанет быть белым, или он некрасивый.” - немилосердно заметил худощавый мальчуган. Фэн Ксин надулся от обиды. А ведь теперь все люди думают о нем нечто подобное, как же не лестно! “Что-то с этим незванцем не так! Наверняка он замыслил что-то недоброе! Убегаем! Убегаем от него!” - дети, весело вереща, разбежались по высокой траве от Фэн Ксина. Если допрашивать Фэн Ксина было вовсе не весело, то от него хотя бы было весело убежать. Мужчина решил не терять времени даром, покуда его не прогнали: Он намерился подглядеть через забор. Ухватившись за ограждение, Фэн Ксин заскользил обувью по доскам, и вот перед его глазами показался весь просторный двор. От стен бурьяна не осталось и следа - он был подчистую скошен, и громоздился пригорком в одном месте. Лучи ясного солнца лениво лежали на обновленных крышах домов, а на стенах не виднелось и следа от золы. Молодые, дети, старики и взрослые - все жители были заняты своими заботами: Их голоса смежились, и у Фэн Ксина закружилась голова. То, что он видел, воистину было трудно осознать: Деревня Кои - воспаряла из мертвых. Краем уха Фэн Ксин уловил знакомый голос. Его глаза переметнулись в направлении речи: На крыльце дома семьи Бин сидело несколько хворых людей, а подле них, словно проворный птенец - возился Хэй Бин. Рукава юноши были высоко закатаны, чтобы не мешаться. Недлинные чёрные волосы подняты в высокий хвост, открывая полное жизни лицо. За то время, что Фэн Ксин наблюдал за жизнью деревни, Хэй Бин успел наполнить медный таз колодезной водицей, позаботиться о лекарстве одного из страдальцев, и звонко посмеяться над словами своей красивой матушки. Вероятно, та опасалась, что ее сын слишком усердно хлопочет без минутки-другой покоя. Мать нежно гладила Хэй Бина по волосам, а тот все отшучивался, да лучисто улыбался. Мать и сын весьма славно ладили меж собой, а в округе от них царило безмятежное спокойствие и благополучие, даже троица хворых людей, что восседала на крыльце дома семьи Бин - пребывала в сладостной неге. На лице Фэн Ксина невольно появилась тень улыбки, но то была лишь тень. Порыв теплого ветра смахнул с головы Фэн Ксина крытый убор. Его шляпа перемахнула через ограду, и по подобию цветка, упавшего с дерева, мягко приземлилась на скошенный бурьян во дворе. Мужчина испугался, что его заметят, и спешно нырнул за забор, очутившись на земле. Накрыв бесовской глаз ладонью, он помчался мимо забора и врат. Его одежды цвета индиго колыхались поверх высокой травы, а наполовину чёрные - наполовину каштановые волосы, заметались по плечам. Фэн Ксин посчитал, что на долю этой деревни выпало немало зла, он боялся, что малейшее упоминание о демонах и бесах для этих людей окажется губительным, разрушающим... Хэй Бин долго смотрел в спину незнакомцу в ярких одеждах, что мчался через дикое поле. В конце концов, юноша повесил подобранный головной убор на воткнутую в землю палку, и вернулся домой. Она сидела у костра в полном одиночестве. Ее лицо было белоснежно, как истлевшая зола. В ее глазах плясало отражение веселого пламени - оно бесстыдно танцевало в глазах полных душевных мук. Рядом было так много домов, так много людей...Но все люди заперлись от нее, как от смертельно-опасного хвора. Никто не желал отпереть ей двери, хоть и совсем недавно все обстояло иначе...Девушка была любимой. Она была той, которую всегда ждали с улыбкой на лице. Той, которую горячо встречали любящие люди. Сейчас же она походила на кромку первого снега, что примостился у костра: Никому ненужная и оставленная любовью людей. Несчастной только и оставалось ждать, покуда огонь не растопит замерзшую душу, и та не впитается в землю, обратившись водой. Она была обижена на людей, что от нее отвернулись. И все же каждый новый день она подносила к запертым дверям рис и воду. Люди сидели взаперти три дня кряду, но, даже ущемляясь в еде, они не желали и голосу подать. Четверо людей в одеждах цвета индиго тенью оказались подле костра. Они присели рядом, как добрые друзья, чем немало озадачили молодую девушку. Ее взгляд заметался по лицам незнакомцев, а лицо приняло настороженное выражение. “Ничего, если мы тоже немного погреемся у костра? Ночь нынче холодная.” - произнес дядя Ван, протянув к пламени замерзшие руки. “Пожалуйста - пожалуйста!” - любезно ответовала девушка - “А немного свежеотваренного риса, не желаете ли?” “Я бы отведывал” - с участием произнес Сюэ Лэй, подобрав с земли пыльную чарку, и обтерев ее о полы своих одежд, добавил - “Вот, сюда!” Девица с готовностью отворила крышку глиняного горшочка, и зачерпнула Сюэ Лэю огромную ложку. Фэн Ксин молча наблюдал, как ему и было велено. “Как твое имя, добрейшая?” - поинтересовался дядя Ван. Девушка хотела было ответить, но на ее устах произошла настоящая путаница. Ничего конкретного она не произнесла, а лишь померкла духом. “Живет ли кто-нибудь еще в этой деревне?” - спросил Сюэ Лунь, протягивая деве и свою пиалу для риса. “Живет.” - ответовала та. “Тогда где же они все?” - Сюэ Лэй зачерпнул в чарку вторую порцию, и протянул Фэн Ксину с важным видом. Фэн Ксин было посчитал, что съесть пиалу с рисом - обязательно. Правда, он не совсем понимал, в чем хитрость. “Заперлись...” - произнесла девица - “...От меня.” “Что же ты такого натворила?” - снова спросил Сюэ Лунь, хоть и знал о деяниях этой девушки. “Обманула” - был ответ. “Как же они узнали твой обман?” - полюбопытствовал Сюэ Лэй, запивая свежей водицей. “Обо мне рассказали недоброе” - поникший голос девы был полон горечи. Сюэ Лэй и Сюэ Лунь переглянулись и кивнули друг другу. Дядюшка Ван наконец задал свой вопрос: “Сколькими дочерями ты притворялась?” “Шестью” - нехотя ответовала та - “Но все были только счастливы снова увидеть своих дочерей” - на ее лице явилась улыбка - “Все родители были рады. Матери и отцы, братья и сестрички...Все меня любили. Разве я сотворила какое-нибудь худо? Я хотела, чтобы меня любили, а они хотели видеть их...Это благословение могло было бы длиться вечность. Но тела людей такие...Недолговечные. Особенно те, чьей колыбелью обратилась земля.” “Почему ты осталась здесь?” - вопросил Сюэ Лунь. “Здесь было так тепло. Как же можно покинуть это место? Может быть...Они еще полюбят меня? Я была славной дочерью. Для всех. Честное слово!” “Разве твои настоящие родители не огорчились бы?” - осторожно спросил Ван - “Кому же хочется делиться любовью своих детей?” “Мои родители отдали меня замуж очень рано. Я так и не успела побыть для них славной дочерью...Вся моя любовь для них - гнила в груди, как яблоко у корней дерева. Но однажды я блуждала по воздуху, и узнала, что есть родители, что горюют о своих дочерях. Я знаю, что сердца их дочерей хотели бы отдать свою любовь, а их родители - получить ее. Я злой дух, но не делаю ничего дурного.” - завершила она. Сюэ Лэй завороженно слушал с рисом на лице. Добрейшая скромно посмеялась, и провела рукавом у губ юноши, смахивая рисинки. Сюэ Лэй зарделся, и украдкой обернулся к Фэн Ксину: “Не говори деве Яньлинь об этом.” - прошептал он. Неисполненное добро - так кличалось то, что гнездилось в душе этого духа. Эта красивая лицом дева была обижена родителями при жизни, но все еще продолжала их любить. Любовь ее была чиста, но ее было так много, что она якорем пригвоздила это бестелесое существо к миру людей. К миру, где так много любящих родителей, и так много почивших дочерей. Этот дух бороздил города и деревни, в поисках свежих могил, а после, подселялся в тела усопших девиц, и возвращался к тем домой. Этот дух не солгал - она взаправду была славной дочерью для каждой из шести семей, пока не наступало время уходить. Она просыпалась спозаранку, варила каши и готовила еду. Ухаживала за младшими детьми, что часто засыпали у нее на руках. Начисто убирала дом, запевала славные песни по вечерам, делала корзинки и была ласкова, как дорожайший в мире шелк. Чем больше усердствовал этот бестелес, тем быстрее изнашивалось тело, и приходилось искать новый дом. Но чем больше семей менял этот дух, тем горестнее ему становилось. “Мы верим тебе. Однако пришло время прекратить обманывать несчастных людей. У тебя было шесть матерей, и шестеро отцов - смогла ли их любовь затмить твою горечь? Сумеешь ли ты обрести покой?” - поинтересовался Сюэ Лунь. “Что же делать? Ведь мой покой - это варить каши по утрам.” - пристыженно произнесла бестелес. “Если тебе столь важно участие и забота о ком либо…» - подал голос Фэн Ксин - “Я могу тебя кое с кем познакомить!” Трое Сюэ с недоверием приковали к нему взгляды. “Но для начала тебе стоит покинуть тело этой девицы, а после...Мы отведем тебя.” - говорил Фэн Ксин. Девица вжалась в плечи и замотала головой. “Дай-ка мне свою ладонь” - добро произнес Ван - “ Не стоит попусту бояться” Девушка несмело протянула ладонь, глядя в землю. Ван обвел запястье девы нитью индиго, и осторожно потянул вслед за собой - бестелес отделился от тела, как масло от воды. Сюэ Лэй и Фэн Ксин позаботились о месте погребения, в то время как длинноволосая девушка – бестелес переливалась тьмой на ночном ветерке, подле дядюшки Вана. Беса увели прежде, чем Сюэ Лэй и Фэн Ксин постучались в каждый дом, дабы сообщить, что все закончилось. Беса больше нет. Можно выходить. Оба - Сюэ Лэй и Фэн Ксин нагоняли Сюэ Луня с Ваном и девой-бесом, когда Фэн Ксин озадаченно вопросил: “И все же...Никак не могу понять...Для чего было есть ее рис? Дабы втереться в доверие?” Сюэ Лэй поглядел на Фэн Ксина со звёздочками смеха в глазах: “А чего здесь такого мудрого? Мы просто хотели съесть по пиале риса. Мне лично очень по нраву бесы неисполненного добра: Они всегда то накормят, то подарят красивую безделушку, то споют...Всего-то стоит потянуть время, позадавать вопросы, или выслушать...Зачастую одно это помогает бесам неисполненного добра - обрести покой.” “А таких много?” - спросил было Фэн Ксин. “На пятерых пакостых - придется один добрый” - поведал Сюэ Лэй - “Например, те, что норовят в тебя подселиться - точно пакостные” Сюэ Лэй смотрел Фэн Ксину в глаза, покуда толковал, но стоило ему произнести последнюю фразу, как нечто во взгляде Фэн Ксина очерствелость. Ярко-желтый глаз беса приковал к себе все внимание юноши Сюэ Лэя, и тот еле отвел взгляд. После пары-другой дней пути, люди пришли к месту захоронения девочки, что недавно освободила левую руку “недоактера” от своего присутствия. На земле лежало множество сладостей, поэтому над землей нашлись и те, кто не брезгует сластями для почивших душ - деревенские мальчишки. Они возились с игрушками для девочки-беса, и топтались на изъеденных сластях. Девочка-бес же скромно глядела с ветки дерева, не в силах ничего поделать. “Я буду ее защищать!” - воодушевленно произнес дух заботливой девушки - “Ей нужна моя помощь! Я смогу быть очень страшным призраком для нее, и отпугивать всех бестолочей!” “Тебя тоже все позабыли?” - спросила девочка-бес с ветви дерева. “Я буду твоей старшей сестренкой” - произнесла другая. “Долго?” - вопросила девочка - “...Долго ты будешь моей сестренкой?” “Будем наблюдать как расцветают сливы, как на ветки ложится иней, как тает последний снег...Будем наблюдать бесконечно, и всегда вместе.” - произнесла девушка- бестелес. “А ловить ветер?” - лучисто вопросил дух девочки, спикировав подле старшей сестрички. Вертушка, что вертелась на палочке в руке маленького духа, стала отражением той, что давно была воткнута в кору дерева - искрясь светом при каждом порыве ветерка. “И ловить ветер” - заключила бестелес, подняв девочку на руки. Духи могут обретать друг друга, и тогда...Им становятся не нужны люди. Одиночество - яд обоих миров. “Славно придумано” - произнес Сюэ Лунь, обращаясь к Фэн Ксину - “Не подумал, что их можно сводить друг с другом.” “Фэн Ксин - призрачная сваха.” - насмешливо сказал Сюэ Лэй, и снова смолк при виде желтого глаза на лице Фэн Ксина. В день радостного торжества стояла чудесная погода. Павильон был залит шелками цвета индиго - те стекали с высокого потолка, и мерно колыхались на воздухе. Каждый был до возмущения удивлен, что молодожены избрали не привычный всеми цвет благополучия - красный, а эту разительную синеву. Если пройтись по залу, и хорошенько прислушаться, то некоторые уже было начали судачить, что семейная жизнь Сюэ Лэя и Яньлинь не продлится долго, и обещает быть весьма неудачной – из-за попратых традиций. А у легиона цвета индиго была своя традиция - суй цвет индиго всюду куда суется, и он принесет тебе счастье. Разве могли они, род Сюэ, которому постоянно приходится иметь дело с духами, думать лишь о земных благах? Красный цвет означает счастье на земле, цвет индиго же означает благополучие во всех мирах. Благополучие, как духов, так и людей. Фэн Ксин как раз шнырял по павильону, цепляя на уши сплетни. Как бы гости не были возмущены, покидать места никто не намеревался. Всем было до неприличия интересно посмотреть на столь выдающуюся свадьбу. Кроме того, Сюэ Лэй и Яньлинь были прекрасной парой, и с них было воистину трудно отвести взгляд. Их юношеские лица светились радостью и любовью, как первые цветы по весне. Они возвышались над гостями, облаченные в свадебные одежды цвета индиго. Сюэ Лунь и дядюшка Ван были заняты беседой. Поздравить семью девы Яньлинь явилась едва не четверть деревни, ну а гостей из города Синих врат сюда манило, как пчёл на мёд. Некоторые толпились на пороге, из чистого любопытства. Никто не приметил бледности лица Фэн Ксина. В самом разгаре празднования Фэн Ксин почувствовал, что теряет над собой контроль. Бестелес извне него, раздосадованный торжеством, превзошел все попытки Фэн Ксина совладать с собой, и принялся крушить все под ногами и руками мужчины. А что же оставалось огорченному бесу? Подселенец все ожидал встречи со своей возлюбленной, а вместо этого у него перед носом разыгралась чужая пышная свадьба! Не удивительно, что взоры всех гостей оказались на нем: Фэн Ксин размахивал руками над столами, сметая все на пол, но при этом лицо его было красно от стыда! “Да этот молодец уже хорошенько набрался!” - подал голос один из гостей. Слова гостя были встречены радостным смехом сытых людей. Вот только через мгновение крытый убор снова покинул голову Фэн Ксина, обличая его волосы и глаза. На этот раз оба глаза Фэн Ксина затянуло ядовито-жёлтой дымкой, а чёрные зрачки растянулись вертикалями - этот недобрый взгляд был дарован Сюэ Лэю. Гости побелели на лицо, и образовали стремительный поток вон из свадебного павильона, обходя неведанное существо сторонкой. Волосы на голове Фэн Ксина поднялись дыбом, как у разъяренного кота, а глаза едва не светились от злобы. “Вы солгали! Солгали!” - уз уст Фэн Ксина лился несвойственный мужчине голос - “Я так не свиделся с ней!” Семья девы Яньлинь побелела на лицо, загородив маленького сыночка за собой. “Ты непрестанно грезишь о встрече с вдовой У Лэ, но ни разу не подумал о чувствах несчастной женщины! Только посмотри, что ты здесь устроил! И как же мы можем со спокойным сердцем отвести тебя к ней?” - произнес Сюэ Лунь - “Неужто хочешь омрачить жизнь своей возлюбленной?” “...Почему мы так и не увиделись?” - с подозрением вопросил бес - “...Почему я все еще не свиделся с милой У Лэ?” Сюэ Лунь и дядюшка Ван переглянулись. “От того, что она отказалась с тобой свидеться.” - произнес дядюшка Ван - “Если она дорога тебе, лучше задумайся о своих манерах. Кто же повинен в том, что ты произвел на нее недостойное впечатление? Тут уж мы бессильны! Мы опасаемся, что У Лэ сильно огорчится твоему появлению! Если же чувства У Лэ не имеют для тебя ни малейшей ценности, мы отведем тебя к ней!” - нарочито-завершил Ван. Бестелес так расстроился, что на его глазах проступили чёрные слёзы. Не будь он прикован к телу Фэн Ксина, бес бы непременно снова очутился на пороге своей милой, увещевая ее страх. Однако сейчас его держали кольца нитей дядюшки Вана. Нити покрыли ступни, запястья, шею и живот Фэн Ксина - у духа не было и шанса высвободиться. Его мечта вновь обратиться человеком, наконец, исполнилась, только вот все его прихоти нисколько не влияли на новообретённые руки да ноги. Бестелес в унынии опустился на пол, и понурил голову: в этот миг бестелес решил во что бы то ни стало стать достойным для встречи с У Лэ, поэтому, он прекратил смутьянство, и успокоился. В следующее мгновение бесовская дымка на глазах спала, явив ясный взор человека. Фэн Ксин негодующе уставился на сорванный полог в своей ладони, и поспешил встать на ноги. “Сюэ Лэй...Прости меня, я не сумел с ним совладать” - огорченно произнес он, глядя на своего братца. “Тебе незачем просить прощение!” - произнес Сюэ Лэй - “Твоей вины в этом нет!” Дядюшка Ван с сожалением поглядывал то на Фэн Ксина, то на Сюэ Лэя...Его сердце переживало за чувства обоих племянников. “Не вижу ничего дурного в том, что весь этот сброд покинул павильон!” - высказался Сюэ Лунь - “Как по мне - только дышаться легче стало!” По лицам троих Сюэ было приметно, что для этих мужей нисколько не в новинку видеть, как их общество в ужасе покидают. Однако это нисколько не умоляло внутренних переживаний Фэн Ксина, ведь он испортил все торжество! “Братец Фэн, не бери в голову!” - снова произнес Сюэ Лэй, пребывающий в блаженстве от того, что милая Яньлинь смотрит на юношу полным света взглядом. “Давайте лучше выпьем за счастливое будущее жениха и невесты!” - провозгласил брат Яньлинь - “Да преумножится слава вашего легиона!” - весело произнес он, поднимая чашу - “А молодоженам долгих лет жизни и большого благополучия!” Братья Сюэ подняли чаши следом. Фэн Ксин огляделся, и спешно подобрал со стола наполненную чашу, в свою очередь провозгласив: “Долгих лет жизни и верха благополучия!” Сюэ Лэй и Яньлинь подняли чаши, оторвав друг от друга влюбленные взгляды. Не смотря ни на что, свадьба Сюэ Лэя и девы Яньлинь была проведена. Несмотря на нелепое происшествие, сердце Фэн Ксина наполнилось теплотой и покоем. И не смотря на все невзгоды, он оказался в кругу близких людей: Тех, что могли простить ему любое пятно на одеждах своей репутации. Беспризорная судьба Фэн Ксина наконец нашла свое место: Небеса стали светить ярче, узоры на шелках стали прекраснее, а вино на устах слаще - это вестники судьбы, и они сообщили, что Фэн Ксин обрел мир.