Вишнёвое вино

      — Ты в порядке, Грейнджер? — с недоумением спросил Драко, наблюдая за тем, как она порхает вокруг него.       «Боже милостивый, из неё бы вышел ужасный колдомедик».       Эта мысль впервые посетила его, стоило её кудрям накрыть его лицо, пока она пыталась поправить ему подушку, и закрепилась, когда Гермиона ударила его коленом в пах, наклонившись, чтобы измерить температуру. Тогда он почувствовал небольшое облегчение лишь после выпитого обезболивающего зелья, ему захотелось спать, и он устало прикрыл глаза, погрузившись в столь желанное небытие.       И теперь его ведьма сидела на стуле рядом с постелью, что-то яростно черкая на пергаменте, который лежал на её коленях.       — Грейнджер? — снова спросил Драко.       — О… Ой, — Гермиона подняла глаза, вырвавшись из плена пергамента, на котором было сосредоточено всё её внимание. — Я в порядке. Но… кажется, это я должна была спросить тебя об этом, верно?       На её лице промелькнуло сожаление, и Драко почувствовал укол в груди, внезапно пожалев, что поддразнил её.       — Не бери в голову, — сказал он. — Ты порвёшь бумагу, если не прекратишь так набрасываться на неё.       Гермиона нахмурилась, и Драко расплылся в улыбке.       Их ведьма никогда не меняется.       — Я просто… — Гермиона сдула с лица выбившийся локон, — … делаю кое-какие заметки.       — Вот как? Значит, ты хочешь пойти по стопам Поппи? — спросил Драко, вскинув бровь. Он чувствовал возбуждение, находясь рядом с Грейнджер, несмотря на то, что был одет в сорочку пациента. (Малфой всегда оставался собой, независимо от того, какая на нём была одежда). — И что? Она велела тебе вести записи о спящем парне?       Она отвела взгляд в сторону.       — Я лишь…       Он подался вперёд — колючие простыни неприятно раздражали кожу. Драко знал, что она что-то скрывает, и догадывался, что именно; он знал о том, какое доброе сердце у его Гермионы.       — Заметки о твоём раненом парне, Грейнджер? — её щеки залило розовой краской, и он понял, что девушка лишь старается сдержать колкость в ответ. Он знал, что её легко дразнить, поэтому, улыбнувшись своим мыслям, Драко протянул руку и осторожно взял Гермиону за запястье, останавливая её. — Что в действительности ты делаешь, Гермиона?       Тон его голоса сочился весельем и любопытством. Он всегда стремился выпытать у неё, о чём она думает, чего боится и всё остальное, что крутилось в голове кудрявой ведьмы. Она никогда не переставала предаваться думам и порой была хуже, чем Флитвик, произносящий пламенные речи об этичности применения заклинаний, или Дамблдор, хвалящий кого-то из гриффиндорцев. Однако, в отличие от них, Драко никогда не возражал против пламенных речей и размышлений Гермионы.       Гермиона медленно опустила ноги, позволив пергаменту упасть на пол.       — Я просто… — она на мгновение замешкалась, а затем подняла глаза, встретившись с ним взглядом. — Я подгоняла своё расписание под твоё.       Он склонил голову набок, изучающе глядя на неё — как его отец, когда наблюдал за своими павлинами.       — Зачем?       — Болван, — сказала Гермиона, хотя в её тоне не было привычной язвительности. — Ты ведь знаешь, зачем. Дамблдор видел, как Поттер напал на тебя, и даже не снял очки с его факультета!       — Уизел тоже там был, — добавил Драко. — Поттер не смог в одиночку застать меня врасплох.       Это был один из тех редких случаев, когда Драко находился без компании Гермионы и Тома — их разделило занятие по Травологии. Он ухаживал за собственной грядкой с визжащими кустарниками и терновником, когда неразлучная парочка пристала к нему (стоит ли удивляться, что Уизел и святой Поттер разрушили собственные грядки?), намереваясь присвоить его растения себе. В ход пошли волшебные палочки, и Драко потерпел поражение, о котором не собирался сообщать своему отцу.       Тем не менее, Драко был доволен тем, что они так и не смогли отобрать его растения, принявшись жаловаться Дамблдору на свой провал.       «Мы же сможем пройти обучение Мракбороцев, если провалим Травологию?»       Драко усмехнулся, когда в его голове прозвучал писклявый голос Поттера.       Он переплёл свои с пальцами Гермионы, аккуратно водя по костяшкам.       — Кто мы, Гермиона? — терпеливо спросил он, и в его глазах промелькнуло понимание.       — Это не имеет… — начала она тем же тоном, что и на первом курсе, когда Дамблдор отнял очки у их факультета и отдал Пуффендую по «немыслимому» поводу. Гермиона была готова сама отправиться в кабинет директора, если бы вместо этого Том и Драко не затащили её в библиотеку и не показали, как проскользнуть в Запретную Секцию.       — Кто мы? — повторил он, проигнорировав её возмущение.       Гермиона вздохнула и ссутулилась.       — Мы змеи.       — А кто они? — мягко продолжил Драко, и мало бы кто поверил, что он способен так говорить.       — Детёныши Макгонагалл и Дамблдора, — ответила Гермиона, прикусив губу. — Гриффиндорцы, которые способны на всё, в то время, как слизеринцы — нет.       — О, на кое-что мы всё же способны, — промурлыкал он, и её щеки залились краской; они оба знали о засосах, покрывавших её шею и грудь под мантией. Они с Томом часто помечали её кожу, словно заявляя свои права на девушку, осыпая её жадными поцелуями и лаская пальцами. — Но, Гермиона…       Он поднёс их сцепленные пальцы к своей щеке, прислонив к ней.       — Ты не можешь проводить со мной каждый день, — сказал он и сразу же продолжил, чтобы она не успела вставить слово: — Мы больше не первокурсники.       — Я хочу, чтобы ты был в безопасности, — сказала Гермиона, тяжело сглотнув. — Что, если они снова застанут тебя в одиночестве?       — Застанут, — признал Драко. Он знал, какими упрямыми могли быть гриффиндорцы, и как часто им не доставало здравого смысла. — В следующий раз я быстрее достану палочку и одержу над ними победу, потому что у меня будет лучший учитель, чем Локхарт.       Она резко дёрнулась, пальцы задрожали.       — Драко…       — Два учителя, на самом деле, — подчеркнул он.       — Ты подумал об этом, — сказала Гермиона, её красивые глаза расширились, а губы сложились в многозначительное «О».       Драко кивнул, а его губы изогнулись в фирменной ухмылке.       — Я пробыл здесь несколько часов, прежде чем Поппи всем сообщила, — признался он. — Подрочить ведь в её присутствии я не мог, правильно? — Гермиона хлопнула его по плечу, усмехнувшись.       — Не будь грубияном, — сказала она, и улыбка на её лице стала шире. Её было слишком легко подколоть и слишком легко понять, независимо от того, сколько раз он или Том пытались «научить» её быть похожей на них. Её эмоции всегда были искренними, так же, как и слова. Их ведьма была всегда чертовски и удивительно неизменной.       — Кроме того, тебя здесь не было, — продолжил Драко, сжав её руку. — В общем, у меня было время, и я подумал, что… — он неуверенно сглотнул, независимо от того, как решительно срывались слова с его языка. — Я решил, что снова хочу пробовать сражаться на дуэли.       Когда-то заниматься этим было слишком болезненно, особенно, когда они враждовали с Томом.       Он никогда не мог достать свою палочку быстрее него, не мог отразить заклинания, которые применял его закадычный друг, когда-то чуть не ставший его врагом. В памяти Драко всё ещё горели воспоминания о том дне, когда его отец пришёл посмотреть на их дуэль, и Драко проиграл после третьего заклинания Тома.       Драко так и не открыл письмо, которое отправил ему отец, вместо этого упрятав его в деревянный сундук, и всё последующее время борясь с желанием закопать его далеко в Запретном Лесу, где никто и никогда не смог бы найти этот сундук. Он бы не вынес, если бы это произошло.       Драко больше никогда не сражался на дуэли с Томом, вместо него «противником» стала Гермиона. Они были равны по силе, а Драко довольствовался сражениями с Крэббом и Гойлом, а иногда даже с Ноттом и Забини. Но теперь…       Теперь между ними всё было по-другому. Всё было иначе.       Гермиона восторженно взвизгнула, стиснув его руку. Она часто просила его попрактиковаться с ней, даже предлагала обучить её чему-то в обмен на то, что она прокатится с ним на метле, но Драко никогда не соглашался. Его позор и унижение от рук Тома было тем, чего он не мог забыть, и он не хотел, чтобы Гермиона поступила с ним так же. Драко понимал, что она бы никогда так не сделала, но всё же…       Он отогнал эти мысли в сторону; его действия больше напоминали поведение Живоглота, когда тому предлагали банку дешёвого тунца.       — Ты будешь практиковаться со мной? — спросил Драко.       — Да! — ответила она и, подняв с пола пергамент, сразу же приступила к изменению расписания, в которое Гермиона сразу же решила включить и тренировки.       — А ты? — спросил Драко, глядя на парня, появившегося в дверном проёме.       — Конечно, — ответил Том, и его глаза наполнились теплом, которого в них никогда прежде не было.