Вино и сабля

            Вечером, неся в себе послевкусие дурного сна, я навестил Анариетту. Всё та же страсть была между нами, с таким же желанием она на меня смотрела, да и называла всё ещё на «вы», но чудилась мне её срамная голова из сегодняшней отвратительной фантазии. Я был из-за того не так пылок, а жадная до ласк княгиня упрекала меня в этом.       — Ольгерд, вы будто сейчас уснёте!       — Помилуйте, ваше сиятельство, уморился я.       — Глупости!       Я собирал силы и какое-то время удовлетворял её ненасытную натуру, но надолго меня не хватало.       — Что же с вами такое, рыцарь? — сжалилась женщина в конце концов. — Может, вы больны?       — Позвольте мне такую дерзость, но бессмертные не болеют. Дурной сон мне приснился… Не даёт покоя, — сознался я.       — Что же вас волнует?       — Поверьте, это недостойно внимания досточтимой княгини.       — Это напрямую касается нас! Рассказывайте!       — Приснилось мне, будто убивает вас какой-то негодяй, — выдал я первое, что пришло в голову. Не могу же я рассказать ей о жене… — Или негодяйка.       — Вздор какой-то, — нахмурилась Анариетта. Она села, подперев ладонью голову под подбородком, и устремила взгляд на меня. — Неужели это вас настолько волнует?       — Нет, не волнует… Но лицо у меня перед глазами, ваше, но не ваше. Не могу я так.       — Вам надо назначить сеанс с чародеем, который достанет у вас из головы эту неприятность.       Я расправил складки на постели и тут же снова всё скомкал.       — Не стоит. Я сам разберусь с ней.       Анариетта не стала настаивать, она встала и на одних носках прошла к окну, оперлась локтями на подоконник, высунув голову и плечи на воздух, не боясь разверзшейся внизу бездны. Определённо, сделала это она больше потому, что не понимала, как поступить со мной. Я некоторое время сидел, любуясь гибкими линиями её фигуры, а потом подошёл к ней сзади и обнял Анариетту, ощутив под пальцами мягкий её живот и видя перед собой только надушенные завитые каштановые локоны, изящный изгиб спины её, розовые от прежних моих прикосновений ягодицы.       — Мы, знаете, боимся, что вы охладеете к нам из-за вашего сна, — наконец, поделилась Анна-Генриетта.       — Этому не бывать, — успокоил её я и прижал к себе сильнее. — Я отгоню этот образ и всё будет хорошо… — Я помялся, пожевал, облизал губы, измазанные в её помаде, прежде чем продолжить: — Но недолго. Северные королевства ослаблены, Бои с империей сейчас ведёт фактически одна Редания, пока установилось равновесие сил, моя компания могла позволить себе отпуск. Но скоро нильфы пойдут в наступление, и тогда я буду вынужден вернуться. Это примерно через неделю…       Анариетта, ужаленная этими словами, отвернулась от окна, прижалась ко мне всем телом, спрятала голову на моей груди. Я обхватил руками её плечи.       — Не уезжайте. — голос её звучал глухо, а грудью я ощущал жар её дыхания. — Повремените хотя бы! Останьтесь на месяц.       — Я в найме у Радовида. И немаленький аванс уже заплачен, за планируемые разгромы отдельных отрядов чёрных на передовой.       — Я вам заплачу больше! Больше, чем он обещал вам всего. Только останьтесь.       Я вдруг почувствовал влагу на груди, и мне поплохело: сердце, и так тяжёлое, давящее меня к земле, стало тянуть сильнее, уже не как камень, а как добрый булыжник.       — Только не плачьте. — Я по старой памяти стал гладить её по голове, как гладил когда-то Ирис, когда было ей тяжело. — Война на исходе, может, через год вернусь я к вам, может, через месяц.       На самом деле, я не знал, вернусь ли. Меня это тяготило, несмотря на то, что встречи с Анариеттой дарили мне хоть какие-то чувства. Не верил я, что это останутся ночные свидания только для удовлетворения взаимной страсти. Анариетта могла потребовать от меня большего — чего дать я ей не мог. Не нравились мне некоторые её слова и эти слёзы, будто влюбилась она в меня.       — Не смогу я год без вас! — воскликнула княгиня.       — Лишь был бы бой — вот она, жизнь моя, — пожал плечами я, вспомнив нашу, кабанью, песню.       — Бросаете женщину в одиночестве… — продолжала гнуть Анариетта.       — Ну где же — в одиночестве? У вас есть Дамьен, он давно вас беспросветно любит. Чем де ла Тур вам не угодил? У него даже усищи такие же.       — Вы бессердечны…       — Я знаю, — перебил её.       —…Дамьен мне — как верный друг, — еле слышно шептала Анариетта. Не вижу я его больше, чем друга и чем капитана гвардии.       Однако, какая драма.       Вслух я ничего говорить не стал.       Прокрутил в голове план, проговорённый с Дамьеном вечером.       — Привет, герой, — оскалившись, сказал я ему тогда. — Как твоя харя? — Он сидел спиной ко мне и играл в карты с кем-то со двора, поэтому я не видел.       Дамьен встал, размял плечи и повернулся ко мне. Сказать, с его лицом всё оказалось не так грустно. Он явно бывал у чародеев, которые искусственно ускорили процесс восстановления: отёк, какой обычно появляется перед синяком и держится довольно долго, спал, уступив место коричнево-сливовой, но ровной коже. Пара ссадин только выглядели довольно свежими, с тонкой коркой и белыми краями. Разукрашенный вид его не мешал капитану гладко выбрить щетину вокруг усов и бородки, закрутить по известной моде кончики усов вверх и помазаться ароматными маслами. Признаться, тут я был несколько хуже его: сегодня не брился.       — Как видишь. — Дамьен придворному жестом дал понять, что игра закончена. Тот послушно удалился, не тронув карты. Вчерашняя драка будто выместила из капитана злобу, и он выглядел спокойным, пусть всё равно меня не привечал. Впрочем, это не очень-то было мне и нужно. — Ты вроде к княгине пришёл, я тебе зачем?       — Моя компания готова оказать поддержку гвардии в штурме Дун Тынне, — без предисловий объявил я.       — Э, нет, брат, у нас достаточно сил, — посмеялся де ла Тур. — Ещё разбойники нам ни к чему.       — Пойми, мои люди сохнут со скуки, а бой хорошо их развеселит. Тем более, я уже им об этом объявил, — хитрая улыбка посетила мои губы, — так что, дружище, тебе придётся.       Дамьен прищурился, напрягся: на толстой, тугой шее его выступила жила.       — Княгиня тебе разрешила, да? Понятно. Она-то не понимает ничего, а ты и рад… Куда я столько людей дену?       — Разворачивай план.       Капитан почесал лысую голову, скривил губы и всё-таки развернул на столе бумагу, до того заткнутую за пазуху. Придавил рюмками и монетами углы. Рассказал, что выдала разведка.       — Штурм с одной стороны неэффективен, — начал я, обведя карту Дун Тынне мизинцем. Приметил аж три чёрных хода, которые можно по-тихому взять, пока оборона возится у главного. — Мы в любом случае берём крепость в окружение. Ты обсуждал с Геральтом план?       — Мы договорились перед самым делом…       — Видимо, Геральт приучен действовать вслепую по плану, составленному впопыхах, — усмехнулся я. Признаться, сам я тоже такой… — Однако неважно. Вне зависимости от его решения у него будет поддержка из отрядов — твоего или моего. Не смотри так: если не доверяешь одной из лучших вольных компаний Севера, приставляй к нему своих людей. Мне без разницы. Мои найдут, чем позабавиться.       — Это не игра, — обозлился Дамьен, перебив меня. — К тому же, нам поручено вызволить невредимой сестру Анны-Генриетты. Если твои разбойники…       — Они пальцем не двинут без моего приказа. Разрешено трогать — трогай! А если слова не было сказано — только попробуй, и голову с плеч. — Я сложил руки на груди и встал контрапостом. Досаждало пренебрежительное отношение капитана к моим силам.       — Держишь их в ежовых рукавицах? — рассмеялся Дамьен.       — Не намерен повторяться. Я остановился на распределении сил. Готов отдать треть компании на позицию главных ворот.       — Сколько это людей?       Я назвал ему.       — Неплохо. Остальные в окружение?       — А ты смышлён.       Дамьен что-то прорычал в усы.       — А сам куда пойдёшь? — спросил капитан.       — Помогать вам к главному, а там как будет.       — Значит, решено.       Дамьен свернул план и сунул обратно за пазуху. Подал мне ладонь для рукопожатия. Я сначала удивился, но ответил. Капитан своего жеста никак не объяснил, а я и спрашивать не стал. Пошёл, тряся завязками на рукавах, к княгине.       От неё возвращался, когда город уж вовсю копошился. В этот раз на коне, но я уже жалел о своём решении — день был хороший, воздух лёгкий, и лучше всего вышла бы пешая прогулка. Чтоб хоть как-то умалить такое упущение, я пустил коня шагом.       Мне навстречу шли пьяненькие девчонки и, только рассмотрев моё лицо, стали шуметь:       — Эй, рыжик, простые девки тебе нравятся?       — Или только княгинь подавай?       — Мы, может, получше княгини будем!..       Они звонко смеялись, обращая на меня внимание остальных прохожих.       Я не нашёлся, что ответить, и мы разминулись. Интересно, как связь со мной влияет на образ княгини в глазах народа? Если мне по большей части всё равно, что для жителей Туссента я теперь исключительно только ёбырь благоуважаемой Анариетты, то для неё столь активное обсуждение княжеской личной жизни может быть губительно. Впрочем, время покажет.       День ушёл на подготовку к штурму. Компания сегодня даже почти не кутила в предвкушении серьёзного дела — только желающие уже перед выездом опрокинули по стопке на удачу. А в удаче я и не сомневался. С нами легендарный Геральт из Ривии — что может пойти не по плану?       А об изменениях в плане, которые наверняка внесёт ведьмак, я должен узнать уже на месте. Но что-то мне подсказывает, что с толку они не собьют.       Мы выдвинулись, как только солнце стало не видать за горизонтом. Приехали в корчму «Куролиск» — назначенное место встречи — рано, никого ещё не было. Я завалился недолго вздремнуть за дальний стол. Но Геральт с гвардией подоспели уже через полчаса.       — Решено стянуть практически все силы к главному входу. Геральт с поддержкой пятерых «Кабанов» проберётся к северному входу. Тихо. Это важно, — коротко описал Дамьен.       — Все гвардейцы будут у главного?       — Да, — нахмурившись, ответил капитан. — Мы ничего не будем менять.       — Я и не собирался, — закрутив вверх ус, усмехнулся я. — Просто тогда к третьему входу поставлю один из своих отрядов. Они задержат Родерика, если он с дружками решит сбежать.       — Резонно, — согласился Дамьен. — Ну что, по коням!       — Сам-то всё ещё хочешь к главному? — спросил капитан гвардии, когда мы садились на лошадей. — Не решил пуститься в самую гущу с Геральтом?       — Нет, — рассмеялся я. — Пойду с вами. Геральт справится, а если вдруг нет, у него будет поддержка из моих лучших людей. Кстати, спасибо за доверие.       В ответ Дамьен только улыбнулся в усы.       Начало штурма было вялое. Меня посетила мысль, что рыцари в крепости спали. Поздно зазвонил колокол, когда уже началась схватка. Только потом все закопошились, стали стягиваться на оборону. Моя сабля, наконец, снова отведала крови, а я смог размять свои кости в настоящей бойне. Через пару минут уже было известно, что Родерик хочет бежать. Я усмехнулся Дамьену, он на секунду закатил глаза, стараясь не отвлекаться от битвы. Колокол быстро затих, и в воздухе повисла напрягающая тишина, в которой существовали только крики мужиков, треск горящего дерева и лязг оружия. Людей было много, несмотря на данные разведки, что их всего пара десятков. Меня это стало беспокоить, потому что если мы сейчас не прорвёмся, то не сможем оказать помощь Геральту, а в центре он без неё не продержится.       Через полчаса, когда мы улитками подползали к центру, всё ещё казавшемуся недосягаемым, я плюнул на это дело. Уже была информация, что побег Родерика не удался, и он ранен, поэтому отряду с третьего входа я приказал подключаться в бой с тыла по следам ведьмака. И сам перестав играть по правилам, магическим рывком сначала переместился в тучу вражеских тел и через мгновение оказался уже за ней, чувствуя только покалывание в пальцах от магии. Взбежал по подъёму к воротам второго уровня и обнаружил, что они заперты. Пришлось карабкаться по забору на балкон. Не без усилий я залез, взглянул на нашу схватку. Кучка копошащихся бойцов, горящая беседка и три охваченных огнём яблони в другой стороне — это могло выглядеть смешным, но заволокший всё дым с оранжевыми проблесками делал картину тревожной. Дамьен снизу одарил меня абсолютно непонятным взглядом, в котором можно было с одинаковым успехом прочитать недоумение, осуждение и удивление. Но отвлекаться было некогда — я и так чуть не схлопотал молотом по затылку. Развернувшись, я ударил наугад, но сабля соскользнула по панцирю врага. С другой стороны мне попытались нанести удар мечом, но я успел его парировать. Но оказался в довольно скверном положении — за мной только каменная ограда, а передо мной стена из четверых противников. Пришлось снова пользоваться магическим перемещением.       — Красные молнии! Этот ублюдок — колдун! — заметил громила с молотом, напавший на меня первым.       — Был бы я колдуном, вы бы дольше мучились! — с ухмылкой воскликнул я, обрушивая сокрушительный удар заряженной силой адской ненависти сабли на голову громилы. Красные молнии разлетелись вокруг, а шлем противника был перерублен вместе с лобной частью черепа. Он, словно мешок картошки, повалился на землю; три остальных моих противника заметно струхнули, но отступать не стали. Подмоги не наблюдалось — видимо, у остальных групп приказ оставаться на позициях. Я разрубил рыцарей, правда, уже без помощи адской ненависти — это была не фигура речи, а реальная сила, чтобы воспользоваться которой, к сожалению, нужна некоторая подготовка, которую я не мог себе позволить в битве с легковооружёнными противниками, к тому же, истратив эффект неожиданности — уже во второй раз моё перемещение с помощью магии не вызвало такого замешательства.       Внизу гвардия прорывалась к воротам, поэтому я перерубил амбарный замок, которым они были закрыты. Оглянулся и увидел у главного сооружения и заросшего ряской фонтана странную чёрную дымку, в которой, визжа, падали и пропадали вражеские рыцари. Она была чем-то похожа на ту, в которой я пропадаю, чтобы переместиться. Ещё один оккультист?       Но это оказались вампиры. Детлафф и Регис, сметавшие толпы противников, словно ненасытная адская тварь. Геральт только добивал тех, кого они упускали. Меня это по-настоящему заворожило, я подошёл ближе, но не стал подключаться, только смотрел, как две чёрные тени выпускают кровь кричащим в ужасе людям.       — Ольгерд! Почему ты стоишь? — крикнул подбежавший ко мне Дамьен. Но потом сам увидел. И тоже остановился.       Мы двинулись, только когда кровососы и Геральт зашли в здание. Но сами входить не стали. Богатырович сообщил мне, что двое «Кабанов» убиты.       — Что ты за фокусы показывал тут? — вдруг спросил Дамьен.       — Понимаешь, у меня хобби есть — гоэтия. Это всего лишь демонические подарки в ответ на жертвы.       — Человеческие?       — Не всегда. Чаще кровь. Моя.       Капитан взглянул на мои предплечья — видимо, давно заметил шрамы — но я поторопился спрятать руки за спиной, чтобы через пару мгновений всё равно сложить их на груди.       — Княгиня знает?       — Не всё.       Пару минут мы стояли в тишине.       — Я встречу княгиню, — вдруг сказал Дамьен, перестав подпирать плечами стену.       — Что? Почему она здесь? — удивился я, оторвавшись от рассматривания заляпанных кровью перстней на пальцах.       — Может, конечно, она ещё не подъехала. Не знаю. Но понимаешь, она неугомонная. Хотела встретиться с сестрой лично.       Я только вскинул брови и достал из-за пазухи курительную трубку. Дамьена не было порядка пятнадцати минут, а из открытого окна наверху башни слышались голоса. Неизвестный мне женский и голоса Геральта и вампиров.       «Кабанов» я отвёл от входа, и видел издалека, как из здания вышла черноволосая женщина, по-дорожному одетая в штаны. За ней вышел Геральт и только потом Регис. Детлаффа не было. Через пару минут появились Анариетта и Дамьен. «Кабанам» я приказал уходить, поздравил их с успешно выполненной работой, а сам уселся на скамейку рядом с розовым кустом, чтобы послушать, что будет говориться.