Bittersweet

— Ой, Саша, у Вас День рождения сегодня? — поинтересовалась Светлана Сергеевна, когда девушка забежала в учительскую на пару секунд, надеясь, что её появление останется незамеченным. — Нет. — Просто Вы сегодня такая красивая.       Саша почти забыла, что её сегодняшний внешний вид как-то отличается от обычного — насколько естественно это ощущалось. — Так получилось. Спасибо за комплимент.       Саша с детства бунтовала против кудрей, локонов, волн и прочих укладок, ей не нравилось, когда что-то нарушало идеальную прямоту её волос, в то время как её одноклассницы, жадные до похвалы за внешний вид, мучили свои головы праздничными причёсками. Со временем бунт стал безразличием. Если её близкой подруге хотелось попрактиковаться в макияже или парикмахерском мастерстве, она не возражала. Так же и сейчас — как-то по-особенному она себя не ощущала. Локоны и локоны. Более сложный макияж — и что?       И выходит, забрав журнал 9«Б». Саша искренне надеется, что больше на её внешность никто внимания не обратит — большинство людей попросту не умеют делать комплименты.       Ученики оказались сонными и неразговорчивыми, наиболее ответственные что-то вяло переписывали с презентации, то и дело прося побольше времени. Совсем ленивые и спящие тихонько спали, никому не мешая. Саше, если честно, так даже легче — это значительно лучше, чем дикие подростки, которые из всей человеческой статуи в полный рост, видят только её гениталии. Как-то раз она попыталась успокоить их фразой «У кого что болит, тот о том и говорит», но шутку, видимо, не поняли и нажаловались директору, а директор сделал ей выговор. Так что пусть лучше спят, пока заботливые родители не додумались до того, чтобы цензурировать учебники по МХК и истории.       В такие моменты она вспоминает себя в их возрасте. Её чужие гениталии не волновали ни в учебниках по искусству, ни в учебниках истории, ни в учебниках по биологии. Тогда интернет был не у всех, безлимитный — тем более, не было безграничного доступа к сайтам с откровенными видео, рассказами и всем таким. Поэтому её одноклассники так жадно рассматривали греческие статуи, индийские рельефы, строение человеческого тела, читали и пересказывали друг другу «Лолиту». Однако сейчас такое стремление к рассматриванию гениталий было ей исключительно непонятно.       Из урока в урок, она торопится поскорее проскакать эти темы, чтобы начать изучать музыку. И хотя музыкального образования у неё никогда не было, музыка казалась самой безопасной из тем.       Класс за классом — с ней здороваются и прощаются. А ей стыдно, что она не знает имён и половины своих учеников, они её-таки потрудились запомнить, хотя за глаза называли исключительно по фамилии.       Впрочем, лучше уж фамилия, чем обидное прозвище.       После шестого урока девушка специально сидит в кабинете подольше, ожидая, когда большинство коллег уже занесёт журналы или разойдутся на следующие уроки. Дело не в том, как она выглядит (локоны немного распались, но стрелки остались безупречными, тонкими, острыми), а в том, что она в принципе не очень любит пересекаться с коллегами, большая часть из которых примерно возраста её мамы, так что ей по определению с ними не очень комфортно. — Ой, Саша, Вы не ушли ещё? — в учительской сидела Инна Ивановна с кружечкой чая, явно не собираясь никуда уходить, — весь день хочу сказать, что у Вас сегодня цветущий вид. — Спасибо, — вежливо отозвалась она. — Наконец-то нашли себе молодого человека? — Нет, просто подвернулся случай получить причёску и макияж, решила, почему бы и нет. — Понятно, — протянула женщина, — ладно тогда, до свидания. — Всего доброго.       После каждого разговора на такие темы ей хочется что-нибудь пнуть или ударить. Или, возможно, кого-нибудь. Или закричать. Или выговориться, заливая в себя пиво или вино. Даже думает, а не сбегать ли ей в ближайший супермаркет за бутылочкой, пока Кира не приехала. Но думает слишком долго и времени у неё почти не остаётся. Так что она собирается, одевается, выходит и идёт к остановке, надеясь, что все ученики уже разъехались и её никто не увидит — учителя сейчас уязвимы как никогда.       Кира подъезжает на пять минут раньше, выходит из машины, открывает для неё дверь и только потом возвращается обратно. — Как прошёл день? — Ты действительно хочешь это знать? — Саша недоверчиво подняла бровь. — Ну да, а что?       Она вспоминает, что Кира — богатая одинокая девушка, живущая в выдуманных мирах. Может, пересказ главных событий и беспокойств прошедшего рабочего дня действительно будет ей интересен. — А, кстати, я тебе чай взяла, — она протянула ей высокий бумажный стакан, ещё горячий, — заказала с шоколадом и мятой, думала, тебе понравится.       Нет, ну после чая она обязана ей рассказать обо всех своих приключениях и о том, что бесит. Кира слушала её внимательно, кивала, задавала уточняющие вопросы, не занимала ничью сторону, не перебивала — и Саша впервые за долгие годы ощутила, что действительно выговорилась. — Мне на такое вообще пофиг, я уже года два каждый день делаю себе кудри — никто уже про праздники не спрашивает. — Ну да, надёжная тактика, — хмыкнула Саша, прикидывая, сколько времени будет уходить каждый день, кроме, возможно, выходных, и как же сильно будут испорчены волосы.       Но проблема была в том, что волосы Киры, чёрт возьми, не выглядели испорченными: мягкие, яркие, живые. — Хочешь, я и тебе буду делать? Мне не сложно, а тебе идёт. — Не знаю, если честно. Понимаешь, как-то неловко это всё. Ты позвала меня к себе жить, не требуешь деньги за проживание, кормишь, исполняешь роль моего личного водителя, так ещё и будешь моим стилистом? — Мне же не сложно. — А есть что-то, что я могу для тебя сделать? — Да. Я хочу от тебя одного. И ты прекрасно знаешь, что это. — Вполне имею представление, что девушки твоего возраста хотят от девушек моего возраста. И это… Слушай, мне стыдно, но я не могу сосредоточиться. Может, на выходных уже за главу возьмусь. — Я не тороплю тебя. Пиши в том темпе, в котором тебе удобно. Лучше скажи, чего тебе хочется на обед? — Не знаю. Можно не пиццу? — Можно.       Саша думает, такое спокойствие и сговорчивость очень напоминают конфетно-букетный период в отношениях. И, как правило, он не длится долго. Вот и она уже заранее готовится к тому, что он кончится, и с неё начнут что-то требовать. И ладно, если что-то бытовое.       Дома, который до сих пор не ощущался, как дом, Саша, как только переоделась в домашнее, включила ноутбук и стала смотреть, что из новой главы у неё есть, но Кира позвала её обедать.       На столе стояли две тарелки с крем-супом, грибным, кажется, и два стакана с водой. — Приятного аппетита. — Спасибо, и тебе.       Несмотря на то, что вокруг не было посторонних, всё равно всё ощущалось, как обед в частном зале ресторана. Кира ей улыбалась, Кира не начинала разговор — Кира старалась.       После обеда Саша вернулась к фанфику. Довольно быстро справилась с главой, подумала, что как-то подозрительно быстро и складно всё получилось. Ну, не то что бы у неё были проблемы со скоростью или слаженностью, просто в этот раз всё было реально быстро.       А потом она поняла, что не так.       Это «не так», персонаж, много улыбался, любил визуальную культуру во всех её проявлениях, обожал пиццу с ананасами, питал страсть к розовому и был щедр, даже в убыток себе. Никого не напоминает, не? Саша сидит и думает, а не переделать ли всё? Она понятия не имеет, как Кира к этому отнесётся, потому что одно дело просто читать фанфик, а другое — понимать, что одного из персонажей писали с тебя.       А, может, она не заметит? Не узнает себя? Шанс маленький, Кира же не слепая, к тому же, внимательная. Она узнает себя — как отнесётся тогда? Кому охота читать про себя? Но если что-то менять, то нужно ещё время, хотя менять ничего не хотелось, всё ведь было так идеально…       Ладно, что будет, то будет. В конце концов, главу всегда можно скрыть или удалить и переписать, неприятно, но не критично, жить можно. Когда ровно в восемь часов вечера глава опубликована, Саша закрывает вкладку и глаза. Она все эти годы пытается отучить себя обновлять страницу каждые пять минут или того чаще. Не всегда получалось.       Поэтому она возвращается к работе, ну, к своей настоящей работе, где ей платят деньгами. Это её ненадолго занимает, но лишь до тех пор, пока к ней в комнату не ворвалась Кира — сияющие глаза, розовый хаос кудрей, радостный визг. — Я так рада, так рада, так рада! Ты такая молодец! Очень клёвая глава.       Если сосредоточиться, то можно заметить, какая у неё красивая улыбка, которая абсолютно точно передаёт те смайлики, которые она часто использует. — Можно я тебя обниму? — Можно, — Саша отвыкла от объятий.       Отвыкла настолько, что когда грудь Киры вплотную прижалась к её груди, она покраснела. И смутилась ещё сильнее, потому что расцеплять руки, сомкнутые за её спиной, та и не думала. — Не, правда, клёвая глава. Кстати, хочешь попить чай? — Не откажусь. — Блин, поверить не могу, что ты здесь, со мной.       Можно подумать, Саша — одна из многих, кого она звала к себе жить. — Вообще-то, ты у меня первая. Я ещё никогда ни с кем не заходила так далеко. Ну, в смысле, что я много доначу ребятам, художникам, музыкантам, блогерам, покупаю картины, мерч, подписки — всё, что можно купить. И для людей это очень важно. Я рада быть для них важной, но это всё, что я могу. Я чувствую, будто я могу сделать больше…       Автор непонимающе нахмурилась. Пугающая перемена настроения: от хаотично весёлого до угнетаще печального. И не понятно, что делать. — Кир? Ты чего?       Чайник вскипел. Та мгновенно подскочила и принялась разливать чай, будто забыв, что ещё секунду назад была расстроена. — Тебе сколько сахара? — Два. — Поняла-приняла-запомнила.       И вот она уже с увлечением рассказывает о том, какой клёвый сериал она начала смотреть, про женщину репортёра, которая вынуждена вернуться в маленький родной город, чтобы написать об убийстве детей, попутно сталкиваясь с призраками прошлого.       Что-то подобное Саша несколько лет назад читала, но с удовольствием слушает её.       Несмотря на то, что она почти не смотрит сериалы, подобные рассказы возвращают её во времена института, когда они целыми парами могли обсуждать короткометражки, клипы, совсем старые фильмы, совсем новые, в разных жанрах, о сериалах они говорили тоже, но больше между собой, чем с преподавателями.       Она думает, было бы круто, если бы Кира была её одногруппницей — им была необходима энергия хаоса, ведь они, все пятнадцать человек, были лужицами флегмы. Порой им был необходим ребёнок в резиновых сапогах. Кира вполне могла бы им быть.       Она и сейчас может. Не для целой группы, но для неё.       У Саши была та самая жизнь, от которой многие стараются убежать, закольцованная, дом-работа-хобби, тихая, скромная. И ей это не кажется чем-то плохим в целом, но иногда безумно чего-то хотелось, а чего, она не могла понять.       Кира продолжала рассказывать о других фильмах и сериалах с похожими завязками или деталями. Саша её слушает и ей кажется, Кира могла бы попробовать себя в ведении подкастов. Лично у Саши даже появилось желание посмотреть один из фильмов, который та упомянула, хотя к фильмам ужасов была равнодушна. — То есть, ты серьёзно смотришь сериалы целый день? — Ну, типа да. Не только, но чаще всего да. — У тебя в голове это не перемешивается? — Нет, у тебя же сюжеты фанфиков не перемешиваются, вот и у меня так же. Наоборот, кстати, забавно, когда похожие идеи мелькают в разных сериалах. Прикинь, какой клёвый бы был кроссовер у «Волшебников», кстати, по книгам Гроссмана, и у «Академии «Амбрелла» по комиксам солиста My chemical romance, когда конец света настаёт из-за того, что луна разрушена, главные герои оказываются в одном месте и начинают обвинять друг друга? А потом они собираются вместе, чтобы решить проблему. И Клаус влюбляется в Элиота. — Звучит безумно. Почему бы тебе самой это не написать? — Я не умею. Ну, в смысле, я умею излагать свои мысли, но сложно, делать что-то самой, когда знаком с гениальными произведениями и с действительно хорошими авторами. — Так ты начни, — мягко ответила Саша и ободряюще улыбнулась.       Не будет же она говорить то, что вертелось у неё на языке: «поэтому ты ничего и не будешь делать?» — Никогда не пробовала писать, даже не знаю, с чего начинать.       Как с готовкой — просто начни. — Не могу ответить за всех, но могу рассказать, как это происходит у меня. — Правда? — глаза у неё, как у ребёнка, который впервые видит шоу мыльных пузырей или выступление фокусника, блестящие. — Ну, почему бы и нет, это не какой-то там страшный секрет.       Нет-нет, она не считает чужие деньги, но если у Киры их действительно много, то она могла бы купить курсы или что-нибудь в этом духе у практикующих авторов.       Они поднялись на верх, в её комнату, которая всё ещё была похожа на номер в отеле, правда, постоялец уже разобрал вещи и немного обжился.       Кира села на её кровать, а Саша, взяв из ящика стола свой блокнот, передвинула стул ближе к кровати и села там. — Прежде всего, я составляю план. Для меня главное — идея, которую я хочу передать. Нельзя от неё отходить или менять, иначе какая-то мешанина получится. Когда я только начинала писать, это было ужасно, — Саша закрыла лицо руками и рассмеялась, — начинала с одного, потом прыгала на другое. Так стыдно за себя. — Да ладно тебе! Если бы ты не делала тех ошибок тогда, ты бы не стала таким клёвым автором сейчас. — Спасибо. Вот, кстати, можешь смотреть, в блокноте всё, кроме спойлеров.       Огонёк в глазах Киры засверкал ещё ярче. — Потом персонажи. Принципиально избегаю штампа с зеркалами. Стараюсь делать всех человечными, но не похожими друг на друга. Никакой оригинальности ради оригинальности.       Всё это время она следит за взглядом Киры. Та внимательно перелистывает страницы, хотя ничего нового там для неё нет, это всё она уже читала и комментировала. Внезапно огонёк потух и она посмотрела на автора. — У тебя блокнот почти кончился, — тихо и расстроенно произнесла она.