По ком звонит колокол?

Как они добираются до отеля Ваня почти не помнит, губы ноют от поцелуев, но этого все равно мало, он не отпускает Ванечку ни на секунду: то нежно поглаживает запястье, то ерошит отросшие волосы, то ласково водит ладонью по спине. И целует, постоянно целует, в губы, в щеку, в шею, без разницы. Прижимая к себе сонного Ванечку, Ваня думает, что кое за что он даже благодарен Фёдорову. Если бы не вся эта история, то они вряд ли бы встретились, просто не заметили бы друг друга в толпе случайных прохожих. Но главное — все уже случилось. А что с этим делать дальше он придумает, непременно придумает. Сам справится, или его «демонический» товарищ поможет ему, как всегда помогал и раньше. Ваня засыпает безмятежным, счастливым сном человека, у которого все хорошо. Просыпается он повинуясь какому-то инстинкту, открывает глаза и, сразу же, чувствует чужие руки на своей шее. Один беглый взгляд и Ваня все понимает — он провалился. Мамай держит шприц прямо около его плеча, можно дернуться, но тот все равно успеет воткнуть иглу и, скорее всего, даже нажать на поршень. Ванька бы успел. Ванечка замер прямо напротив, смотрит, хлопает испуганными глазами, и Рудбой не сдерживается, рвётся вперёд, отпихивая Илью, но тут же чувствует как его спины касаются тонкие, холодные пальцы. Славик смотрит спокойно, кивает уверенно и тут же переходит к Светло, жестом отпуская пару молодых ребят, удерживающих того на месте. — Давайте никто не будет делать глупостей. И мы расстанемся друзьями. Ваня чувствует, как фраза «не делать глупостей» режет слух. Слава же просил. Но Карелин выглядит холодно, сковывает Ванечкины запястья, защёлкивая металлический замок, но, как Рудбой не всматривается, он не видит пережатой кожи, не похоже, что Светло больно. Слава не на их стороне, он не отпустит, конечно же. Но и хуже не сделает. Только необходимое. Ваня чувствует, как тонкая иголка входит в плечо, если он правильно рассмотрел, то он проспит часов десять. Последнее, что Ваня успевает сделать, прежде чем отключается, это сдавленно прошептать «Слав, пожалуйста». Приходить в себя — паршиво. Ваню тошнит, он блюет на пол, кое как перегнувшись через бортик кровати. Когда желудок немного успокаивается он, наконец, смотрит вокруг. Кажется, он попал в собственный кошмар, эту комнату он узнал бы из тысячи других. Евстигнеев наивно надеялся, что больше никогда её не увидит. Ванечка не здесь, это очевидно, тут просто негде спрятаться, и это пугает. С Стальная решетка на входе заперта, в коридоре никого не видно и Ваня кричит, пытаясь привлечь внимание. Буквально через минуту он видит Мамая и облегченно вздыхает. — Илья, где Светло? Позови мне Мирона Яновича, я должен с ним поговорить. — Что, трясёшься за своего ублюдка? Тебе везёт, он нужен живым. А вот про тебя мне такого не говорили. Илья смотрит злобно, едва ли не корчится, выплевывая каждое слово. — Развёл тут пидорасню. Если Мирон захочет с тобой поговорить — он придёт. А самому раньше надо было. Не пиздеть, Охра, а нормально работать. Жрать тебе принесут. И не вздумай орать — усыплю. Думаю, ты ещё помнишь как круто ощущается вторая доза подряд, да? Рудбой молчит, отходит к кровати и ложится, отвернувшись к стене. Мамай ему не союзник, и Ване мерзко думать о том, что ещё недавно он считал этого человека одним из самых адекватных в империи. Даже полагал, что они могли бы стать друзьями, если бы жизнь повернулась иначе. Илья уходит, в коридоре не слышно не звука, но, спустя пару минут, на плечо ему опускается рука. Слава появляется совершенно бесшумно, если бы Ваня не знал, что тут нет укромных уголков, решил бы, что Карелин с самого начала был в камере. — С Ванечкой твоим все хорошо, его усыплял я сам, не наркотой, не беспокойся. Мирон скажет ему, что ты ему задолжал и теперь он должен поработать на Империю, если хочет увидеть тебя живым. Что делать я пока не знаю, пойму — скажу. Его в живых не оставят. Тебя тоже. Я попробую что-нибудь сделать, но, сам понимаешь, я не бог. Дурак ты, Ваня. Я же тебе писал: съебывай. Стоило оно того? Ваня молчит, что тут скажешь? Конечно, знай бы он, чем это обернётся, он бы не выключал телефон. Но отказался бы он от этого вечера? Ни за что. Но Ванечку надо спасать. — Слав, пожалуйста, присмотри за ним? Даже если со мной случится что-то, плевать. Обеспечь его. — Это вряд ли, Ванёк, это вряд ли. Мы с Мироном — круглые банкроты. Ты куда богаче нас. Но твои активы, если я его вытащу, ему передам, конечно. Только возьмёт ли, если правду узнает? Ваня вздрагивает как от удара. Это самое страшное, пожалуй. То, что Ванечке сейчас врут. И он врал все это время. Где-то там Светло, напуганный, пытается спасти жизнь своему…другу? Любовнику? Парню? Тому, кому он верит. И не подозревает, что этот кто-то должен был привести его сюда. — Постарайся, Слав. Пожалуйста. У него загран заказан, забери? Деньги в студии возьмёшь, там сейф, пинкод 2508, это день, когда я отсюда ушёл. Заплати сколько надо, но дай ему сбежать. Карелин кивает. На самом деле шансы вытащить парнишку почти равны нулю, Мирон добьётся чего хотел и прикажет убить. Потому что ему нахер не нужны лишние свидетели. Но, если вдруг выйдет, то у парня действительно должен быть и загранник, и билеты, и деньги. И лучше бы на другое имя. Слава привык играть честно. — Я сделаю. Но я ничего не обещаю. Евстигнеев кивает, а Слава тяжело опускается на матрас. Спасти Ваньку он бы смог. Убедить Мирона, что ошибиться может каждый, что Охра слишком ценен, что второго такого они не найдут. Хотя бы просто оставить в живых. Но это возможно только если Ванечка умрет. И, если Карелин сделает так, то Ваня не простит ему. Никогда. Такое не забывают. — Я пойду. Ваня, я просил тебя, и я прошу тебя ещё раз. Не делай глупостей. Я постараюсь помочь ему, но не надо мне мешать. Ваня кивает и молча смотрит, как за Славой захлопывается металлическая решетка. Где-то вдалеке слышны голоса, но на это совершенно наплевать. Все мысли сейчас сконцентрированы на Ванечке, которому, скорее всего, больно и страшно. Мирон входит в комнату, уверенно разворачивая к себе единственный стул. Парнишка сжался на кровати, смотрит исподлобья, но не боится. Злится, скорее. Оценивает обстановку. — Давай знакомится. Меня зовут Мирон, и твой парень крупно лажанул. И я бы рад его простить, но из-за этого я подставил нескольких важных людей, а они не отличаются великодушием. Парнишка сопит, ему явно плевать на пафосные тирады Мирона, но возражать и лезть с вопросами он, все же, не рискует. — Но ему повезло, у него есть ты. И ты сможешь искупить его грехи, после чего мы мирно разойдёмся, каждый своим путём. — И что я должен делать? Мирон улыбается. Он много лет в этом деле и знает цену такой уверенности. Мальчишка не промах, он справится. В глубине души мелькает мысль о том, что можно было и правда оставить их в живых. Не на свободе, конечно, а тут, в Империи. Оба талантливы, оба полезны, а какая разница влюблённым, видовая квартира или камера? Но эту мысль Мирон гонит прочь. Он никогда не любил птичек в клетке, они вырываются на волю и выклевывают хозяину глаза. — Ничего особенного. Твой проект в институте, помнишь? Я дам тебе отличную практику. У меня есть огромное количество кокаина, перемешанного с каким-то дерьмом. А мне нужен чистый продукт, высшего класса. А ты, как я знаю, придумал метод очистки. Ты им поделишься и вы свободны. Парень смеется каким-то болезненным, ненормальным смехом. Сквозь судорожные вдохи Мирон разбирает что-то вроде «наркотики, блять», но понять причину истерики так и не удаётся. Замолкает парень также внезапно. — Не выйдет, дядь. Нет формулы. Я не начал эксперимент. Теория есть, но работает ли она и какие точные расчёты я не в курсе. И мне придётся извести пару килограмм твоего кокса, чтоб понять это. Мирон морщится. Было бы проще получить готовую формулу и просто закончить с этим, но он не слишком-то рассчитывал на удачу. Вечная спутница Охры частенько показывала Мирону малопривлекательный зад. — Нет проблем, скажи, что нужно, и тебе организуют лучшую лабораторию. Светло ухмыляется. — Я сделаю. Только Ваня поедет домой. Сейчас же. Федоров молчит. Он ждал этого, конечно, хотя и надеялся, что азарт ученого перевесит влюблённость. — Ты сделал неверные выводы, мальчик. Кто и когда поедет домой тут решаю только я. И либо ты помогаешь, а твой Ваня спит в тёплой постельке и вкусно кушает, либо ты упрямишься, и он ползает по сортиру, пытаясь выблевать собственные кишки. Выбор за тобой. Ванечка сомневается. Ванечка вообще не герой, ни капли, а ещё он ненавидит наркотики. Слишком много его школьных приятелей сейчас гнили в земле благодаря таким вот концернам. Только выбор у него небольшой, и если делать так, как надо, то шансов изрядно больше. — Дай мне его увидеть и я скажу, что нужно для лаборатории. Мирон кивает. Он любит деловой подход, это в его духе. Нажав пару кнопок, он быстро произносит в телефон: — Илья, приведи нам Охру. Шипение в ответ Ванечка разобрать не в силах, но через пару минут он видит Ваню — бледного, осунувшегося, но точно живого. Светло срывается с места и одним движением отталкивает бугая рядом, прижимаясь к Евстигнееву. — Ваня! Я сделаю все, все будет хорошо, Вань, слышишь? Евстигнеев прижимает его к груди и отвечает на поцелуи, наплевав на зрителей. — Все будет хорошо, Ванечка, я знаю. Прости меня. Я… Грубый тычок в спину вынуждает замолчать. Больше всего на свете Ване хочется развернуться, ударить Мамая в ответ и рассказать Ванечке все, что знает. Но прямо перед собой Евстигнеев видит Карелина и тот качает головой. «Не делай глупостей», — эхом отдаётся в голове и Ваня закусывает губу. — Не бойся, Ванечка, все будет хорошо. Нас отпустят как только добьются цели. Просто сделай все, пожалуйста. Ваня говорит, а в голове бьются строки давно услышанной песни: «Не верь! Не верь Мое Каждое слово — неправда Клянусь». Никогда Ваня не чувствовал этого так сильно. Их объятия разъединяют, но на этот раз их разводит Славик, мягко, почти деликатно беря Ванечку за руку и вынуждая отпустить Охру. — Я свою часть сделки выполнил. Илья, уведи его. Теперь твоя очередь, - Мирон ограничивается сухим кивком в сторону своего пленника. Светло смотрит на дверь до тех пор, пока Ванины шаги не перестаёт быть слышно, а потом резко кивает, и диктует огромный список. Мирон кивает на каждый пункт, записывает количество реторт и горелок и уточняет детали. — Это всё, — заканчивает Светло. Мирон улыбается. — Отлично. К утру все необходимое будет на местах. А пока — отдыхай. Мирон выходит, а Слава мешкает, оставаясь с пленником наедине. — Как долго это все занимает? Светло смотрит на него с презрением и отвращением, а Славе хочется плюнуть в его перекошенное гримасой лицо. Но он держится. Он обещал присмотреть. — Можешь молчать и дальше, но имей в виду, у тебя и Евстигнеева тут всего один друг. Лицо Ванечки меняется, он становится испуганным и похожим на маленького ребёнка. Славе даже смешно. Обмануть парнишку ничего не стоит. Хотя, как ни странно, сейчас он честен. — Дня три, может пять. Примерно так. Слава кивает. — Не спеши с этим. Я попробую помочь. Светло быстро кивает и открыто улыбается Славе: — Спасибо! — Дурак, — думает Карелин, — какой же дурак. — Не больше, чем ты, — замечает ехидно внутренний голос. Но его Слава, конечно, не слушает.