ОДИН ВЗДОХ ДО РАССВЕТА

... – Неф! Нефрит вздрогнул. Золотые видения давно погибшей планеты рассыпались бликами догорающего огня. Не удержать… Он медленно поднял веки – те казались тяжелыми, как горячий свинец, – и встретился взглядом с серыми глазами Кунсайта. И выражение их было весьма и весьма неодобрительным. – Сначала Зой, потом ты, – ворчливо сказал тот. – У вас что, клуб каминных полуночников? – И я рад тебя видеть, Кун, – на губах Лорда Звезд промелькнула бледная тень улыбки, и он вновь опустил ресницы. Разговаривать не хотелось. Северный лорд длинно вздохнул. Потом уселся с другой стороны камина, протянул руки к оранжевому пламени. Помолчал. – Неф, я серьезно, – произнес, наконец, он. – Которую ночь ты уже так? Ладно Джед, он не спать сутками может, но ты… Ты же просто не выдержишь. Нефрит приоткрыл один глаз. Чуть-чуть. – А сам-то ты в эти дни что во сне видел, а? Кунсайт едва заметно вздрогнул и резко отвернулся. Даже в золотистом, живом свете огня его лицо на миг показалось безжизненным, как осколок темного камня. – То-то же, – вздохнул Лорд Звезд и снова смежил ресницы. Теплое дыхание догорающего камина прозрачным перышком касалось горящих от усталости век. И, если постараться, то можно было представить, что ты почти спишь. Если очень, очень постараться… …Кунсайт молча созерцал рассыпающиеся угли. Серые пепельные тени бегали по ним, как блики по поверхности маленького красного озерца. Первый Лорд то и дело с беспокойством поглядывал на осунувшееся лицо друга, никак не решаясь заговорить. Нет, и вот что с таким поделаешь? Джед упрям, как скала, Зой, если на него накатит – чистый тайфун, про Энда и вообще говорить нечего, но этот… Сидит такой спокойный, приветливый… А глаза – как омуты. И ведь не убедишь его! Хотя… в чем убеждать?.. Неф прав, как ни крути. Любая бессонница лучше тех кошмаров, что мучили их вот уже почти неделю. Правда, Кунсайт надеялся, что его собственные кошмары больше не вернутся. Все они бесследно растаяли в ласковых глазах Мины. Ах, Золотая… Он ощутил мгновенный сладко-горячий толчок в сердце, но усилием воли отогнал смеющееся видение. Нет. Не сейчас. Возможно, его больше не будут посещать эти красочно-жестокие, такие настоящие сны. Но для его друзей кошмар еще продолжается. А значит, он продолжается и для него. Кунсайт снова посмотрел на молчащего собеседника. Тот откинул голову на резную планку камина, и его лицо, наполовину освещенное огнем, казалось отчеканенным из меди. Какие мысли блуждали в голове Звездного Лорда, угадать было невозможно. Может быть, Литана смогла бы… Но Литана сюда не придет. Не из того теста девочка. Лорд Льда едва слышно вздохнул. Мина говорила ему, что с остальными тремя ее подругами все будет непросто, но он все-таки надеялся… Нефрит всегда помогал советом, если у кого-то из них четверых были трудности. Он, как никто, умел слушать. А как теперь помочь ему?.. Лицо Второго Лорда оставалось абсолютно безмятежным, сомкнутые ресницы не шевелились. Но Кунсайт знал, что это еще ничего не значит. С таким же безмятежным выражением тот не раз смотрел в глаза смерти. И всегда улыбался, даже когда из его тела без обезболивающих заклинаний вытаскивали наконечники стрел. А как вытащить стрелу, вонзившуюся в самое сердце?.. – Неф? – тихо сказал Кунсайт. Дольше выносить это молчание он не мог. Тот не произнес ни слова. Только правая бровь выжидающе изогнулась. – А знаешь, ты был прав. Ну… насчет Мины. – М-м?.. – даже не оборачиваясь, Первый Лорд знал, что Нефрит улыбается. Мягко, многозначительно и чуть-чуть хитро, как этакий обаятельный синеглазый сфинкс. – Она простила, да? Нет, иногда эта его привычка все знать заранее здорово раздражает!.. … Кунсайт все молчал, и Звездному Лорду пришлось обернуться и все-таки поднять ресницы. И он замер. Знаменитые «ледяные» глаза его друга переливались чистейшей хрустальной голубизной. Как молодое, весеннее море. – Это… невероятно, Неф. – Даже голос северного генерала в этот момент был совсем иным. Теплым, дрожащим и каким-то… очень живым. – Это невозможно, непредставимо и чудесно. Просто душераздирающе чудесно. – Да, – почти беззвучно ответил Нефрит. Мерцающие угли отражались в его взгляде рубиновыми огоньками. – Душераздирающе. – …Видеть ее рядом, слышать, чувствовать тепло… Знать, что ты можешь в любой момент прикоснуться к ней, и она не исчезнет. И эта ее улыбка!.. Будто оживший сон… Невозможно, чтобы было столько счастья, Неф! – Лорд Льда резко вскинул голову. – Знаешь, мне иногда кажется, что я вот-вот проснусь, и… – …И все по-прежнему? – невесело улыбнулся Нефрит. – Камни, холод и сиятельная Берилл на троне? Кунсайта беззвучно передернуло. До сих пор при упоминании имени Темной Королевы его глаза чернели, а дыхание перехватывало от ненависти. – Мы так привыкли к боли, что почти забыли, как быть счастливыми, – задумчиво добавил Второй Лорд. – Мы разучились просто радоваться, не оглядываясь при этом через плечо. – Для того, чтобы просто радоваться, мы должны были бы забыть все, что с нами произошло, – невесело усмехнулся его собеседник. – Забыть… – медленно произнес Лорд Звезд. – А ты хотел бы все забыть, Кун? Лицо его друга окаменело. Серебряный взгляд на миг полыхнул мертвенно-белой, жгучей болью… потом все померкло. – Нет, – ответил Кунсайт. – Слова давались ему с трудом. – Нет, не хотел бы. Я больше не отдам ни секунды своего прошлого, Неф. Я не хочу снова терять себя. – Тогда не бойся помнить, Кун, – тихо сказал Нефрит. – И не бойся верить. – Да. – Кунсайт склонил голову. – Мы боимся поверить. – Он устало провел рукой по лицу. – Хаос, Неф, иногда это просто сводит меня с ума! Иногда я до дрожи боюсь, что она исчезнет. Что она окажется сном. И тогда мне хочется обнять ее. Крепко. Очень крепко. И никогда больше не выпускать из рук… – …Так, чтобы она стала частью твоего сердца, твоих мыслей, твоей души, – негромко сказал Нефрит. – Да. Его лицо было почти спокойным. Только между бровей легла едва заметная тень, да ресницы сомкнулись чуть плотнее. – Знаешь, – горячо продолжал Кунсайт, не замечая волнения друга. – Знаешь, это похоже на чудо. Когда я обнимаю ее, то кажется… – …Будто держишь в объятиях целый мир. – Лорд Звезд не открывал глаз. – Да. Я знаю. – Больше, чем мир, – прошептал его собеседник. – Неф, это даже не счастье, это… – Тут он обернулся и резко замолчал, увидев плотно стиснутые, побледневшие губы своего младшего товарища. – Хаос!!.. Неф, прости! Я опять забыл… Нефрит поднял ресницы. Его глаза были спокойными и ясно-синими, как предрассветное небо. – Все правильно, Кун, – он улыбнулся. Едва заметно, но совершенно искренне. – Я очень рад за тебя. Лорд Льда стиснул зубы так, что они едва не заскрипели. – Я болван. Совсем не подумал, что… – он говорил осторожно, будто ступая по тонкому льду. – Как там у вас… с Литаной? Все плохо? – И, произнеся последнюю фразу, резко осекся, готовый прикусить себе язык. Но Нефрит неожиданно улыбнулся. – Кун, – его голос изменился, став мягким, чуть отрешенным. – Ты помнишь, тогда, давно… Как вы с Эндом вернулись с той поездки на Луну? – Как же, помню! – Кунсайт не удивился, зная по опыту, что мышление его друга часто совершает непредсказуемые виражи. – Такое как забудешь? А ты тогда бессовестно опоздал, между прочим. – Опоздал? – искренне удивился Звездный Лорд. – Да ладно тебе. Ну, может, на пару минут… – Ага, – ехидно усмехнулся Лорд Льда. – А может, на пару часов, а? Энд уже хотел поисковое заклинание сочинять, даром, что он их терпеть не может… Нефрит только мечтательно вздохнул. – Не до часов мне было, Кун… – И неожиданно хитро улыбнулся: – Как и вам, кстати. Ага, и не надо краснеть и отворачиваться! Я прекрасно помню ваши счастливые до идиотизма физиономии. Прямо как у детишек, которым на Новолетие Снежная Фея положила конфетку под подушку. – Я никогда не верил в фей! – возмутился Кунсайт. – И Энд не верил, пока… – Его лицо неожиданно изменилось, став мягче. – …Пока не встретил Серенити? – синие глаза Второго Лорда загадочно блеснули. – Серенити… – Кунсайт произнес это имя осторожно, словно боялся разбить. – Она изменила все. Так же, как и Минория. И… – он внимательно взглянул на собеседника, – …и Литана. Взгляд Нефрита на миг полыхнул смесью тоски и отчаянной, какой-то исступленной нежности. – Да, – хрипло произнес он. – И Литана. – Они… перевернули нашу жизнь, верно, Неф? Нефрит едва заметно улыбнулся. – Нет, Кун, – покачал головой он. – Они просто сделали ее такой, какой она и должна была быть. Встретив их, мы не потеряли себя, а обрели. – Ты прав, – светлые глаза Кунсайта стали глухо-серыми, как пепел. – Потеряли себя мы уже потом. Позже… Второй Лорд только вздохнул. Они говорили на эту тему уже столько раз, что сердце решительно восставало против еще одного. Сердце хотело забыть. А забывать такое было нельзя. Нефрит вздохнул еще раз и закрыл глаза, усилием воли прогоняя мрачные воспоминания. …Маленькая леди Сатурн несколько дней – несколько тысячелетий – назад сказала, что в прошлом была не только боль. И она была права. Там была и радость. Радость, которую трижды проклятая бездна не смогла – и не сможет – у них отнять, как бы ни пыталась… Вслух он сказал: – Я помню, какие у вас тогда были лица, Кун. Я тогда сразу понял, что звезды не станут предупреждать зря. Кунсайт хлопнул рукой по колену. – Я так и знал, что без тебя тут точно не обошлось! То-то ты все меня с Миной сводил, а у самого взгляд был такой хитрый-хитрый… – Хитрый? – Нефрит изящно выгнул бровь. Синие глаза откровенно смеялись. – Тут ты, друг мой, перепутал меня с некой рыжей личностью. Мой взгляд… – и он принял аристократически-благородный вид, – …мой взгляд, да будет тебе известно, никогда не бывает хитрым. Он бывает глубокомысленным и знающим… – Ага. И многозначительно-злорадным. Нефрит подозрительно нахмурился. – Слушай, Кун, что-то ты больно вредный сегодня. Ты точно уверен, что ты не Зойсайт? – Вообще-то, тебя отвлечь хотел, – честно признался тот. - А то уже сил нет на тебя такого смотреть… – Кун… – Нефрит вдохнул и отвернулся к камину. – Кун, все в порядке, честно. Все правильно. Мне сейчас просто не может быть легко. Это… это как дорога по острым камням. Надо пройти, если хочешь добраться до дома. – Дом… – очень тихо повторил Кунсайт. – А… он есть у нас, Неф? – А это уж нам решать, – как-то жестко усмехнулся тот. – Спроси себя об этом, когда в следующий раз увидишь Минорию. Когда обнимешь ее, когда будешь слышать, как бьется ее сердце, чувствовать, как она тепло дышит тебе в плечо… Спроси себя тогда, есть ли у тебя дом, Кун. Льдисто-серые глаза замерцали растаявшим льдом. – Знаешь, а она совсем не изменилась, – мягко произнес Первый Лорд. – Все такая же солнечная, теплая… Чистая, как полуденный свет. Это… – его голос почему-то осекся, – …это почти страшно, Неф. – Страшно? – Нефрит поднял ресницы. – Почему? Кунсайт зарылся руками в волосы. – А ты как думаешь? После всего, что было… После того, кем мы были… – Они тоже видели Тьму, Кун, – тихо сказал Второй Лорд. – Но они не были ею, Неф, – прошептал тот. – Никогда. Лорд Звезд обернулся к огню. Помолчал. – Сейчас важно не то, кем мы были, Кун, – произнес он наконец. – Важно то, кто мы сейчас. То, кем мы хотим быть. То, кем мы решим быть. Плотно сжатые губы Первого Лорда чуть изогнулись в улыбке. – Ты прав, Неф. Спасибо… – Да не за что, – легко отозвался тот, откидываясь на резную деревянную панель стены и прикрывая глаза. Блики от догорающего огня играли в его волосах искрами цвета красного вина. Кунсайт несколько минут молча смотрел на аристократически правильный профиль собеседника. В оранжевом свете лицо Второго Лорда казалось неподвижно-бесстрастным, словно чеканная статуя. Но его друг хорошо знал, что за этой внешней невозмутимостью может скрываться все, что угодно – от гнева до отчаяния. – Неф, – тихо сказал он. – А ведь ты понимаешь больше нас всех, верно? Нефрит чуть повернулся, так, что его лицо полностью скрылось в тени. Только глаза сумеречно поблескивали. – О чем ты? – невыразительным голосом спросил он. – Ну… обо всем. – Не зная, как объяснить, Первый Лорд неопределенно повел вокруг руками. – Обо всем, что случилось. – Обо всем, что случилось? – Нефрит рассмеялся мягко, как и всегда, но Кунсайт знал друга достаточно хорошо, чтобы различить в этом смехе тщательно скрытые горькие нотки. – Ничего я сейчас не понимаю, Кун, – покачал головой Лорд Звезд. – Я, если хочешь знать, чувствую себя так, будто слеп и парализован. Будто падаю в пропасть, но ничего не могу сделать. И хуже всего… – по чеканно-красивому лицу прошла судорога, заметная даже в тени. – И хуже всего то, что Лита падает в эту пропасть вместе со мной. А я ничем – понимаешь, ничем! – не могу ей помочь… – И он непроизвольным жестом зарылся ладонями в волосы так, будто хотел вырвать их с корнем. Кунсайт протянул было руку, чтобы похлопать его по плечу, но замер, увидев побелевшие, содранные костяшки пальцев. Нет, сейчас Звездочет сочувствия не примет. – Неф… – неуверенно начал он. Голос подвел его, он прокашлялся и продолжил: – Неф, это неверно. Ты всегда умел понимать и убеждать лучше всех нас. И ты смог – хоть на одну крупицу, но смог! – остаться собой в том аду, что мы пережили. – Кунсайт гневно тряхнул снежно-серебряной гривой. – Хаос все раздери, это несправедливо, Неф! Уж у вас-то с Литой все должно быть хорошо! Я же помню, как вы когда-то… – Да, – беззвучно прошептал Нефрит. – Когда-то. Он обернулся, И Лорд Льда задохнулся, увидев его глаза. – Знаешь старую пословицу, Кун? – спросил он. – «Сапожник всегда ходит без сапог». А звездочет… – он криво усмехнулся. – А звездочет не в силах исправить собственную судьбу. Кунсайт не ответил. Он не знал, что сказать – слишком много непривычной горечи звучало сейчас в голосе того, которого он привык считать самым мудрым из них пятерых. Почему-то казалось самим собой разумеющимся то, что Нефрит с относительной легкостью разрешит эту болезненную ситуацию. Он всегда знал, что сказать, что сделать… Оказывается, не всегда. – Я не верю, что все так плохо, Неф, – наконец, проговорил северный лорд. – Не верю. – Плохо? – Нефрит неожиданно улыбнулся. – Нет, совсем нет. Мы живы. Мы получили второй шанс – и это уже немало. Это больше, чем мы могли ожидать, Кун. И даже если… – его голос чуть заметно дрогнул, но быстро обрел твердость, – …даже если Лита не простит до конца, и мы больше не будем вместе, то… То, по крайней мере, мы будем жить в одном и том же мире. Я… смогу быть рядом, пусть и незаметно для нее. Так что мне есть, за что благодарить Небеса. Кунсайт на секунду опустил ресницы. Потом отвернулся от догорающего камина. Из-под плотных портьер на окнах уже пробивались первые бледные полоски света. – Знаешь, а я вот понял, что самое страшное не то, что Мина будет меня за что-то ненавидеть. – Он посмотрел другу в лицо. – Самое страшное, что она простит. Все. Что она уже простила. Нефрит на миг зажмурился, его губы исказила короткая судорога. – Ты прав, северный волк. Они все простят. – Он открыл глаза. В них плескалась ярко-синяя мерцающая боль. – Весь ужас именно в том, что они простят. – А мы, Неф? – почти беззвучно спросил Лорд Льда. – Сможем ли мы когда-нибудь хоть немного простить самих себя? Взгляд его собеседника был беспощадно ясным. – Я думаю, ты знаешь ответ на этот вопрос, Кун. Кунсайт горько улыбнулся. – А ты вот сказал – мы живы, Неф. А я иногда думаю, имеем ли мы право на жизнь? После всего? Нефрит покачал головой. – Если судить по справедливости, то, наверное, не имеем, Кун. Но, к счастью, кроме справедливости в мире есть и другие силы. Более древние, быть может… – Он откинул за спину спутанные пряди волос. – Жизнь – это не право. Жизнь – это дар. Так же, как и любовь, и прощение. Так же, как и надежда. Во всем мире нет такой цены, которую можно было бы за них предложить. Это… это надо просто принять, не задавая вопросов. – «Тогда я прощу за нас обоих…» – тихо прошептал Кунсайт. – Что? – его собеседник вскинул голову. – Мина сказала мне это, – ответил тот. – «Я прощу за нас обоих». Так она мне сказала. Но… – во всегда ровном тоне Первого Лорда просквозила странная уязвимость. – Но вот как с этим прощением жить, непонятно. Я – так точно не знаю… Нефрит положил руку ему на плечо. – Просто… люби ее, Кун, – его голос был странно хриплым. – И береги. Слышишь, изо всех сил береги ее! Такой шанс выпадает один на сотню миров. Кунсайт чуть пристальнее вгляделся в неистово-синие глаза, в которых металось отражение его собственной недавней боли. – Неф, – осторожно начал он. – Неф, Лита ведь тоже для тебя… одна на сотню миров? Ладонь, лежащая на его плече, резко сжалась. Взгляд Лорда Звезд полыхнул огнем. – Лита – одна на все миры, Кун. И останется единственной, что бы ни ждало нас обоих в будущем. – А ты не знаешь, что вас ждет? – спросил Кунсайт. – Может быть, звезды… – Нет. – Нефрит резко убрал руку и отвернулся. – Я не стану их спрашивать. – Почему? – Лорд Льда удивленно поднял брови. На непроницаемом лице его собеседника не отразилось ни одной эмоции. – Они не ответят. – Неф… – Они не ответят потому, что того мальчишки, который когда-то с восторгом смотрел на небо, больше нет, – резко сказал Нефрит. Серебряные глаза потемнели. – Это все из-за того, что мы были… Из-за прошлого? – Мы использовали силу Металлии, Кун, – невесело усмехнулся Лорд Звезд. – А она оставляет на душе несмываемый след. Это как шрамы – на всю жизнь. Я… не тот, каким был прежде. – Мы все не те, какими были прежде, – нахмурился Кунсайт. – И я все равно не понимаю… Неф, звезды ведь говорили с тобой тогда. Ну… два года назад. – Маленькая поправка, – очень спокойно сказал Нефрит. – Я заставлял их говорить. – Заставлял?.. Второй Лорд обернулся к другу. Его синие глаза казались почти черными. – Природа Металлии – это Тьма. А Тьма умеет лишь принуждать и разрушать, Кун. И я принуждал. И… – он осекся. – И… разрушал. Небесные сестры не простят. Кунсайт задумчиво взъерошил снежно-белые волосы. – Если, как ты любишь говорить, звезды действительно знают все, то они поймут. И простят. – Не знаю. – Нефрит нервно встряхнул головой, отбрасывая волнистые пряди за спину. – Не знаю, Кун! Может быть, когда-нибудь… – Он закрыл глаза. – Когда я снова стану собой – настоящим. Когда снова верну себе душу… – Но ты вернул ее, Неф! – воскликнул Первый Лорд. – Нет, – покачал головой тот. – Моя нынешняя душа расколота надвое, Кун. И она страдает и мечется. – Он отвернулся, прижался лбом к холодной резьбе камина. – Моя прекрасная, зеленоглазая душа… Кунсайт дотянулся до его ладони и крепко сжал ее. – Ты сможешь, Неф. Вы оба сможете. Я помню, какой была Литана. Она никогда не сдавалась. – Они все никогда не сдавались, – Нефрит не обернулся. – Ни одна из них. И никогда не теряли надежды. – Да. – Первый Лорд на секунду прикрыл глаза. – Они никогда не теряли надежды. Они замолчали. Угли в камине медленно гасли, рассыпаясь серой пылью. В окна робко заглядывал бледно-голубой рассвет. … – Я не знаю, что делать, – Луна нервно выписывала круги по влажной земле, не замечая, что наступает на лужи. – Я просто совершенно не знаю, что делать! – Луна, – Артемис наблюдал за ней, нервно подобрав лапы. – Луна, только, пожалуйста, не надо сейчас волноваться… – Не надо волноваться?! – вспылила та. – Может, подскажешь мне, как? Ты знаешь, какое у нее было лицо?! Какие глаза?! Сердце разрывалось на это смотреть! А ты говоришь – не волноваться… Артемис только вздохнул. – От того, что ты будешь себя так накручивать, ситуация не изменится, – рассудительно возразил он. – О, а она может еще от чего-то измениться? – истерически рассмеялась его собеседница. – Может, ты знаешь, чем помочь, а? – Нет, – тихо сказал кот. – Не знаю. – Конечно, не знаешь! – воскликнула кошка. – А что ты вообще знаешь, Артемис? Ты знаешь, каково это, когда твоя подруга просыпается в слезах посреди ночи и зовет мать, которая никогда – ты понимаешь, никогда! – не вернется? Ты знаешь, каково видеть, как глазами шестнадцатилетней девочки смотрит тысячелетняя боль?! – Знаю, – очень тихо ответил Артемис. Его негромкий голос был подобен удару хлыста. Луна вздрогнула и сжалась, опустив голову. – Прости. Конечно, Мина… У нее ведь было так же, да?.. – Она уткнула нос в сухие, горько пахнущие листья. – Сама не знаю, что на меня нашло… Белый кот молча лег рядом с ней, прижался теплым боком. Он очень хотел успокоить подругу, но знал, что слова пока не помогут. Он чувствовал, как та мелко, будто в ознобе, дрожит рядом с ним, и прижался поближе, чтобы согреть. Минуты тянулись медленно, как бессонница. В парке разливался радостный розовый свет. – Артемис, – наконец, тихо прозвучало у него под ухом. – Прости. Тот мягко вздохнул. – Нечего прощать, драгоценная, – он осторожно ткнулся носом ей в шею. – Ты меня не обидела. – Обманщик… – нервно хохотнула Луна, пряча мордочку на белой пушистой груди. Потом невнятно прошептала: – Артемис, я боюсь. – Чего, Луна? – тихо спросил он, уже зная ответ. – Я боюсь за Усаги. Кот помолчал, потом медленно произнес: – Сейчас ей вряд ли угрожает какая-то опасность. Нет никаких признаков… Луна вздохнула. – Ты не понимаешь. Артемис, я никогда раньше не видела у нее таких глаз. Погасших. Будто она… не здесь. И на миг мне показалось, что она словно… ну… ускользает куда-то. Уходит. – Принцесса никогда не покинет тех, кого любит, – возразил тот. – Она прошла пять сражений и ни разу не сдалась, не потеряла надежды. Что заставляет тебя думать, будто сейчас будет иначе? – Все! – нервно отрезала кошка. – Я знаю ее нынешнюю уже больше двух лет, пойми! Я чувствую, если что-то не так! Она никогда прежде так не реагировала на воспоминания. И ее глаза… Артемис, если бы ты их видел, то понял бы, что я хочу сказать! – Да… – задумчиво протянул тот. – А что говорит Мамору? Луна поморщилась. – Говорит, что я ее недооцениваю. Артемис проворчал себе под нос что-то одобрительное. Кошка недовольно покосилась на него: – Что ты там бормочешь? – Я говорю, мы должны доверять мнению Эндимиона, – сказал тот. – В конце концов, он знает нашу Усаги лучше, чем кто-либо. Он защищал ее два года, и наверняка почувствовал бы опасность, если бы она была. – Да… – неуверенно протянула Луна. – Но все-таки мне тревожно. Белый кот тихо вздохнул и поднялся, отряхивая с боков сухие травинки. Потом позвал: – Вставай, Луна. Ты простудишься. Та повернула голову. Темно-золотые глаза были усталыми и взволнованными. – Оттого, что мы будем сидеть здесь в пыли, ситуация не изменится, – пояснил Артемис. – И мы ничем никому не поможем. – Мы и так ничем никому не поможем, – убитым голосом ответила Луна. – Что-то будет, Артемис, что-то точно будет, и мы ничего не сможем сделать! Я просто чувствую! Ее собеседник длинно вздохнул. – Вспомни, ведь нам не раз бывало тяжело, – сказал он. – Когда Темное Королевство захватило в плен Эндимиона. Когда на нас напали из будущего. И потом… Много раз. Но Усаги справлялась, Луна. Ей было больно, страшно, но она справлялась. Мы все прошли, мы смогли сохранить себя и свой мир. Если что, не проиграем и сейчас. – Я боюсь не этого, – еле слышно ответила кошка. – А чего же тогда? Луна резко встряхнулась и одним прыжком взлетела на ветку ближайшего дерева. Замерла, пристально уставившись зрачками-щелочками на заспанное малиновое солнце. Артемис помедлил, потом запрыгнул к ней. Сел рядом. Помолчал, давая подруге время, чтобы собраться с мыслями. – Усаги никогда не была слабой, – отрывисто сказала, наконец, та. – Даже тогда, когда ей было четырнадцать, и она ничего не умела толком. Она никогда не была слабой. Наоборот, она была настолько сильна, что побеждала там, где победить было невозможно. Она и сама до конца не осознает, насколько она могущественна – даже сейчас. Для нее… для нее это не важно, понимаешь? – Понимаю, – тихо произнес Артемис. – Серенити никогда не интересовала власть. Она слишком невинна для того, чтобы желать этого. – В том-то и дело! – воскликнула кошка. – Она невинна, Артемис! Она испытала боль, она сражалась с силами Тьмы, но никогда сама с ними не соприкасалась. Она видела зло, но не чувствовала его. И я боюсь… – …Что ей придется столкнуться еще и с этим врагом? – голубые глаза ее собеседника потемнели. – Что нашей принцессе придется выдержать битву из битв – битву с самой собой? – Да, – беззвучно выдохнула Луна. – Что будет, если Тьма тронет ее сердце? – Серенити не перейдет на сторону зла, – твердо сказал Артемис. – Никогда. Скорее уж Хронос научится плакать. Кошка горько рассмеялась. – Хронос? Плакать? Скажешь тоже… – Она обернулась к нему. Золотые глаза были темны и тревожны. – Я даже в мыслях не допускаю, что Тьма захватит ее душу. Это невозможно по определению. Но… Зло всегда оставляет шрамы, Артемис, даже если мы побеждаем его в себе. Тени воспоминаний, которые навечно залегают в глубине сердца. – Воспоминания почти всегда причиняют боль, драгоценная, – очень серьезно ответил тот. – Этого не избежать. Но это же и делает нас сильнее. – Да. Да! Но я не хочу, чтобы Усаги… – Луна вдруг беспомощно заморгала, потом очень тихо договорила: – Я не хочу, чтобы она проходила через это, Артемис. Не хочу. Тот задумался, опустив голову. Потом поднял на собеседницу строгие глаза. – Ты не можешь оградить нашу принцессу от ее собственной судьбы, Луна, – веско сказал он. – И, что бы ни случилось, выбирать будет она, а не мы. У нас нет власти решать за нее. – Как будто неясно, что она выберет, – почти всхлипнула кошка. – Она всегда подставляла себя под удар. – И побеждала, – тихо сказал Артемис. – Она победит и сейчас, если это будет необходимо. – Победит? – голос Луны прозвучал как-то прерывисто. – Так, как победила когда-то Селена?.. Тишина рухнула на залитый солнцем парк, как серый саван. – Луна… – прерывисто выдохнул кот. – Луна, не смей даже думать об этом… – Я не хочу об этом думать, – простонала та. – Но вчера ее взгляд был так похож на… Я не могу не бояться за нее, Артемис. Не могу! Белый кот с усилием вздохнул и закрыл черные от тревоги глаза. Когда он открыл их снова, они снова были ясно-голубыми, со смешливыми искорками. Почти спокойными. – Знаешь, пушистая… – Его голос изменился, став легким и веселым. – Я, кажется, догадался, что с тобой происходит. – Что? – подозрительно нахмурилась та. – Материнский инстинкт. – Что-о-о?! – Ты опекаешь Усаги, как будто она твой котенок. Ты почти три года ее воспитывала, вот и привыкла так думать. – Артемис старательно игнорировал возмущенный взгляд своей собеседницы. – А теперь котенок вырос и готовится стать взрослым. И ты больше не можешь уцепить его за загривок и унести подальше от всех опасностей на свете. А тебе очень хочется. Вот ты и нервничаешь. Луна шумно выдохнула и приготовилась к очередной гневной тираде. Артемис незаметно подобрался и прижал уши – мало ли что... И тут кошка неожиданно хмыкнула. – Знаешь, а Мамору сказал мне что-то похожее, – задумчиво произнесла она. – Э-э… о том, что ты не можешь все время защищать Усаги? – осторожно спросил кот, все еще ожидая подвоха. – Нет, – покачала головой Луна. – О том, что он не может все время ее защищать, хотя и очень хочется. «Все, что я могу – разделить ее боль, как она всегда делила мою». Вот так он мне сказал. Артемис одобрительно усмехнулся: – Эндимион будет мудрым королем. Он умеет понимать самые простые и важные вещи. – Да, только еще надо дожить до того, когда он им будет, – хмуро проворчала Луна. – До этого еще миллион всяких неприятностей случится, я просто шкурой это чувствую. Наша парочка всегда притягивала неприятности с космической скоростью. Тем более, что, похоже, скоро у нас будет не одна, а целых пять парочек… – Эм-м… Луна… – нерешительно произнес Артемис. – Не хочу тебя тревожить еще больше, но, похоже, парочки у нас уже две… – О, и как я не догадалась! – усмехнулась та. – Мина и этот, северно-полярный, да? То-то она вчера на занятия не пришла… Ну, сразу было видно, что они даром времени терять не будут. – Она подозрительно прищурилась: – А ведь им, небось, еще и кое-кто помог, верно? – Это к делу не относится. – Белый кот изобразил независимый вид. – Ох, вот только не делай такое невинное лицо! Знаю я тебя, сводник! – кошка фыркнула, впрочем, скорее довольно, чем рассерженно. – Да ладно тебе, пушистая, – примирительно сказал Артемис. – Давай надеяться на лучшее. Ведь все еще может сложиться очень и очень хорошо. Надо только немного подождать… – Неисправимый оптимист! – многострадально вздохнула Луна. – Неисправимая ворчунья! – ласково поддразнил тот. – Тебе бы все шутить, – кошка воздела глаза к небу. – А ведь нас, вполне возможно, ждут тяжелые испытания. Ты об этом не думаешь? – Думаю, – с готовностью кивнул Артемис. – Но и девочки наши выросли, и, кроме нас, их теперь есть кому защитить. Мы должны верить в их общие силы. – Умный какой! – фыркнула Луна. И мстительно добавила: – Вот родится Диана, посмотрю я тогда на тебя… Она вздрогнула, когда холодный мягкий нос неожиданно ткнулся ей в ухо. И щекотно прошептал: – Ты себе даже не представляешь, как я этого жду, драгоценная… И кот мгновенно отпрянул в сторону, спасаясь от праведного гнева: – Что-о?!! Ах, ты! Бесстыдник! Ты на что это сейчас намекаешь, а?! – Ни на что, – быстро ответил тот, с трудом сдерживая смех. – Я просто так сказал, Луна, ну честно! Я не хотел… – Не хотел?!!!.. – дымчатая шерсть поднялась дыбом. – …тебя рассердить, – едва успел договорить Артемис и тренированно рванулся в сторону. Луна понеслась за ним следом, кипя эмоциями: – Ну, погоди у меня, развратник! И не смей смеяться! И не смей от меня убегать!!.. …Перелетая с ветки на ветку под аккомпанемент возмущенного (и от этого не менее любимого) голоса подруги, белый кот незаметно усмехался себе в усы. Сердитая Луна нравилась ему намного больше, чем расстроенная. …Мамору вернулся домой только на рассвете. Камин уже остыл, в комнате висел предутренний сумрак, а на диване его ждал позабытый учебник физики. Многоэтажные формулы бесстрастно смотрели на него с белых страниц, будто усмехались. Конечно, им-то что… Странно, как быстро он стал называть домом этот заброшенный особняк на окраине, а не ультрасовременную квартиру в одной из токийских высоток. Но, конечно, все правильно. Усако всегда говорит, что дом – это там, где тебя ждут. Усако… Он устало рухнул на диван и уронил лицо в ладони. Наедине с собой можно было не притворяться уверенным и сильным. Тем более, когда совсем себя таковым не чувствуешь. …Как же тебе помочь, малыш?.. Два года он защищал ее. Он знал, как справиться с любой опасностью, исходящей от врага, как укрыть ее от любой боли… Кроме этой. …Он просидел почти всю ночь, укачивая на руках спящую девушку и чутко прислушиваясь к ритму ее дыхания. Она дышала ровно и только изредка всхлипывала во сне. Тогда он сжимал ее крепче и, прижимаясь губами к соленой от слез щеке, шептал что-то бессмысленно-нежное. Великие Небеса, да он готов был держать ее на руках всю жизнь, если бы это помогло! Если бы любовь была способна защитить ее от страдания… Но Эндимион знал, что этого она не может. Он сказал Луне чистую правду. Он забрал бы боль своей принцессы себе, если бы мог. Но он не мог. Потому что есть такая боль, которую забрать нельзя – можно только разделить. Хранитель Земли с беспощадной ясностью знал это. Но смириться с этим не получалось. Он слишком много знал о тоске, об одиночестве, о душевной боли. О пустых, молчащих комнатах, о горько-соленых от слез снах, о ночах, где на зов откликается лишь пустота. Он знал это даже слишком хорошо. Вот только не знал, как с этим бороться… Это всегда умела Усаги. Веселая, солнечная, она прогоняла тени с такой легкостью, что, казалось, это совсем ничего ей не стоило. Это она – она! – всегда утешала и успокаивала его. Она озаряла своей улыбкой его жизнь – и жизнь всех, кто окружал ее, не деля их на друзей и врагов. Она никогда не унывала, не теряла надежды. Она никому не отказывала в помощи. А как сейчас помочь ей? Хранитель Земли едва не застонал от чувства бессилия. Теперь ей нужна была его помощь. А он – первый раз за все время, что они были вместе – не знал, чем помочь. Мамору до боли стиснул ладони. Он не знал, и поэтому делал то единственное, что мог придумать. То, что хотел бы, чтобы сделали когда-то для него, испуганного шестилетнего мальчишки, потерявшего родителей. Потерявшего себя самого. Он был рядом. Он обнимал ее, гладил по волосам, шептал, что все будет хорошо. Неважно, что он сам вовсе не был в этом уверен. Он-то давно разучился верить в чудеса. Хотя… случилось же, все-таки, с ними чудо? Может быть, кто-то там, за небесным пологом, совершит еще одно, для Усаги… …Радостный утренний свет просачивался сквозь неплотно задернутые шторы, играл на складках мягкой, чуть выцветшей ткани, пронизывал комнату тонкими малиновыми стрелками, в которых танцевали сонные пылинки. Но на душе у Хранителя Земли было так же серо, как в остывшем, покрытом пеплом камине. Самое родное, самое драгоценное существо в его жизни страдало, а он не знал, чем помочь. И это сводило его с ума. – Энд. Мамору резко поднял голову. Джедайт непринужденно восседал на подлокотнике, появившись там так незаметно, будто он материализовался из воздуха. Ясные глаза Третьего Лорда были непроницаемы и пронзительны, как два голубых лазерных луча. Казалось, что от них вообще невозможно что-либо скрыть. – Ты изменился, – негромко произнес он. – Раньше ты прямо подскакивал, когда кто-нибудь просто к двери подходил. А тут уже минуту меня не замечаешь. – Другое время, Джед, – бледно улыбнулся принц. – Опасность теперь приходит иными путями. Нет нужды в постоянной настороженности. – Он поморщился. – И потом… задумался я. Джедайт плавно переместился с подлокотника на сиденье и воззрился на принца своим фирменным мягко-внимательным взглядом. – Ясно, – сказал, наконец, он. Мамору промолчал. Потом, подождав пару минут, спросил: – А остальные-то где? – В саду мечами машут, – пожал плечами Джедайт. – То есть, Кун с Нефом машут, а Зой у них за арбитра. – А… – без интереса отозвался принц. – А чего они вообще решили-то? Третий Лорд улыбнулся – искренне и чуть грустно. – Наш Кунсайт обрел личное счастье, и теперь пытается всем помочь. Решил начать с Нефа. Поднять боевой дух, так сказать. – Ясно, – фыркнул его собеседник. В темно-синих глазах на мгновение сверкнули смешливые искорки, но быстро исчезли, и взгляд снова стал отрешенно-тяжелым. Прошло еще несколько минут непринужденного молчания. Тонкие оранжевые полоски света медленно переползали по комнате, становясь золотистыми. Лорд Иллюзий пристально наблюдал за своим другом. Тот ушел в невеселые мысли так далеко, что, казалось, совсем позабыл, где находится. Голубые глаза Джедайта замечали это и неодобрительно темнели. Наконец, безошибочно уловив ту, единственно нужную минуту, он начал разговор: – Энд, – спокойно, даже чуть безразлично сказал он. – Что тебя тревожит? Тот криво усмехнулся, не поднимая головы. – Тебе перечислить все причины? – Не стоит, – Джедайт мягко улыбнулся. – Достаточно будет одной. Эндимион на мгновение прикрыл глаза и тихо ответил: – Серенити. Бирюзовый взгляд на миг остро сверкнул, потом вновь стал спокойным. – Принцессу беспокоит прошлое? – невозмутимо спросил Третий Лорд. Эндимион наконец-то поднял голову. Его глаза приняли обычное для него слегка насмешливое выражение. – Ну надо же, а я уже и позабыл, что ты у нас умеешь читать мысли. – Нет, – Джедайт, кажется, чуть удивился. – Твои не могу. У тебя воля не слабее моей. – Он вдруг нервно передернул плечами: – А сейчас я вообще ничьих не прочитаю – конфигурация пространства иная, не освоил еще… – Освоишь, – вздохнул принц. – Ты у нас и это умеешь. – Мои возможности не безграничны, – строго ответил Третий Лорд. – А с первого взгляда не заметно, – невесело пошутил принц. – И все же… как ты догадался? – Логика, – небрежно пожал плечами его собеседник. – Поссориться с ней вы не могли по определению, нападение врагов я исключаю, тогда мы бы все это почувствовали… Значит, маленькую леди что-то расстроило. А самая вероятная причина связана с нашим появлением. Нам лично она была искренне рада, значит, ее огорчили воспоминания, с нами связанные. А они, как ты и сам знаешь, у нас у всех горькие. Эндимион усмехнулся: – И то, что у тебя компьютер вместо мозгов, я тоже успел забыть. – Некорректное сравнение, – повел бровью Джедайт. – Согласно результатам моих предварительных исследований, человеческий мозг превосходит электронные операционные системы даже по средним показателям. – Он слегка прищурил глаза и мягко спросил: – Может, перестанешь увиливать от ответа и расскажешь все? – Все? – горько улыбнулся его собеседник. Синие глаза плеснули ночным холодом. – Все, что сочтешь нужным, – не смутился Лорд Иллюзий. – Усако видела сон о прошлом, который очень сильно ее расстроил, – отрывисто сказал принц. Джедайт на пару секунд задумался. – Рискну предположить, – осторожно произнес он. – Ей приснилась ее мать? Хранитель Земли медленно повернул к нему голову. – Ты совершенно точно уверен, что не умеешь читать мысли? – бледно улыбнулся он. – Абсолютно, – серьезно кивнул Лорд Иллюзий. – Такое я не стал бы скрывать от друзей. Просто… – он улыбнулся в ответ, – просто все это прогнозируемо. Я хорошо помню глаза Серенити, когда Кун неосторожно упомянул при ней имя Светлейшей Королевы. Она сильно тоскует по матери, это очевидно. Эндимион зарылся пальцами в короткие угольно-черные пряди, окончательно их растрепывая. – С тех пор, как мы здесь, на Земле, все вспомнили, прошло уже больше двух лет. Два года, Джед! И все это время она была весела и спокойна. Я бы заметил – почувствовал – если было бы иначе. Джедайт помолчал, рассеянно следуя взглядом за танцующими в тонких лучиках пылинками и о чем-то размышляя. Эндимион устало откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Наконец, Лорд Иллюзий негромко сказал: – Я думаю, наше появление всколыхнуло пространственно-временную ткань нынешнего мира. Заранее определенная цепь событий нарушилась, стали выстраиваться новые причинно-следственные связи. Неудивительно, что прошлое с новой силой дает о себе знать. – Он помрачнел. – Я почти не сомневаюсь, что и остальные девочки столкнулись с чем-то подобным. Во всяком случае, со слов Нефа и Куна я понял, что это так. Хранитель Земли открыл почерневшие глаза. – Значит, ты предлагаешь мне обвинить во всем вас? – жестко спросил он. – Я предлагаю не винить никого, – в тон ему ответил Джедайт. – У нас нет времени на пустые игры. Мы обещали леди Луне, что наши девочки не будут страдать. И мы должны сделать все возможное, чтобы выполнить это обещание. – И что ты предлагаешь? – устало выдохнул Эндимион. – Для начала не надо давать волю эмоциям, – тихо ответил его собеседник. – Твои внутренние метания сейчас ей не помогут. – Будь оно все проклято, я и так не могу ей помочь! – взорвался принц. – Ты знаешь, что чувствуешь, когда родное существо страдает, а ты ничего не можешь сделать?! Ты знаешь, как это – смотреть в этот момент ей в глаза? – В глаза, говоришь? – тихо ответил Джедайт. – Да, знаю. Хранитель Земли выдохнул сквозь стиснутые зубы какое-то древнетеррианское ругательство. Надо же, как не к месту язык вспоминаться начал… – Рейана, – хрипло сказал он. – Конечно. Третий Лорд ничего не ответил, только на миг закрыл потемневшие глаза и стиснул левую ладонь. Потом усилием воли заставил ее разжаться. – Сейчас ты чувствуешь себя виноватым, Энд. – Его голос звучал неестественно-ровно, пересиливая непроизвольную дрожь. – Сейчас мы все чувствуем себя виноватыми. Прошлое не дает нам покоя. Нам всем. – А, скажешь, я ни при чем? – хрипло прошептал тот. – Кто был Хранителем планеты, которая уничтожила всю остальную жизнь в Системе? – Мы уже говорили об этом, Энд, – все так же бесстрастно ответил Джедайт. – Ты тогда сделал все, что в твоих силах. – Этого оказалось недостаточно. – Да, – жестко сказал Лорд Иллюзий. – Тогда мы все сделали все, что было в наших силах. И этого оказалось недостаточно. И мы все заплатили за это – и виновные, и… – его голос осекся, – …и невинные. Мы потеряли больше, чем вообще может потерять человек. – Намного больше… – прошептал Эндимион, закрыв глаза. Тени на его лице приняли устало-серый оттенок. – Да, мы в ответе за то, что произошло когда-то. И мы в ответе за то, что происходит сейчас. Но мы не должны, слышишь, не должны позволять чувству вины лишить нас воли. Потому, что, кроме нас, эту ситуацию не исправит никто. – Ты знаешь, как? – ровным голосом спросил Хранитель Земли. – Я уже давно потерял путь, ведущий к выходу из этого лабиринта. – Ну, так теперь ты не один, – едва заметно улыбнулся его собеседник. – Нас снова пятеро. Как и прежде. – Джед, не тяни дракона за хвост, – вздохнул принц. – Ты ведь уже до чего-то додумался? Третий Лорд обернулся к окну. Тонкие солнечные иглы, пробивающиеся сквозь шторы, выхватывали из его прически ярко-золотые пряди. Но бирюзовый взгляд не отражал солнца, темнея от воспоминаний. – Энд, помнишь тот случай? – медленно начал он. – Когда я подставился под стрелу на Юге? Мы еще почти мальчишками были… Эндимион только усмехнулся краешком губ. Глаза его оставались закрытыми. … Тот случай он помнил очень хорошо, даже слишком. Джед с тех пор носил шрам на правой руке, чуть повыше локтя – стрела была отравлена, и даже целительная сила Земли не смогла сделать так, чтобы следа не осталось. И если бы он, по его собственному выражению, тогда не «подставился», то эта стрела торчала бы у Зоя в горле. Пыльные, узкие, как крысиные норы, улицы южных городов были непредсказуемо коварны… – Помню, – сказал он вслух. – Ты тогда быстро сориентировался. – Случайность, – недовольно поморщился Джедайт, который ненавидел, когда говорили о его храбрости или геройстве. Он всегда предпочитал держаться в тени и преподнести тот давний случай как результат собственной оплошности – да, это было вполне в его духе. – Очень своевременная случайность, – поддел его Эндимион. Он когда-то частенько шутил над привычкой друга «прятаться от славы». В ранге Ши-Тенноу ухитриться это сделать, кстати, было почти невозможно. Но Третий Лорд как-то ухитрялся, что только подтверждало (в глазах друзей) его исключительную гениальность. – Энд, я о другом. – Настойчивый голос Джедайта отвлек принца от размышлений. – Помнишь, как ты эту стрелу из меня вытаскивал? Теперь настал черед Эндимиона поморщиться: – Тебе обязательно такое вспоминать? – Конечно, этот книгочей не издал тогда ни звука, но бирюзовые глаза выцвели от боли, и в них было такое… Но Лорд Иллюзий был непреклонен. – Такие стрелы нельзя выдергивать, иначе острие разорвет все мышцы вокруг раны. Их надо протолкнуть до конца, чтобы прошла насквозь, и только тогда обломить наконечник. Ты сам мне объяснял это. Помнишь? – Зачем ты сейчас говоришь мне это, Джед? – очень тихо спросил Хранитель. Тот обернулся. Его взгляд был чист, остр и непреклонен, как лезвие скальпеля. – Наши воспоминания, наша вина и боль – как ядовитая стрела, засевшая в ране. Они разъедают нам души уже тысячи лет, и так просто их не выдернуть. Эту стрелу нужно протолкнуть до конца, Энд. Другого выхода нет. – Ты хочешь сказать, пережить все воскресшие воспоминания, не пытаясь от них убежать? – не открывая глаз, спросил Эндимион. – Да. И все воскресшие обиды, всю боль, всю ненависть, все слезы, не пролитые за эти эпохи. Пережить, а потом… отпустить их. Очистить древнюю рану. И жить дальше. – Это будет непросто, Джед, – криво усмехнулся принц. – Ну… – Третий Лорд улыбнулся ему в ответ. – Разве нас это когда-нибудь останавливало? – Не о нас речь. – Эндимион, наконец, открыл глаза. Те были сине-черными и обморочно глубокими, как ночная северная буря. – Собственную боль мы выдержим, невелика важность. Но вот девочки… Усаги… Его губы едва заметно дрогнули, и он замолчал. Джедайт опустил голову. – Бывает боль, которую нужно вытерпеть, чтобы потом не было еще больнее, – очень тихо сказал он. – Да, – коротко сказал Эндимион. – Бывает. – Потом невесело усмехнулся: – В одном ты прав: у нас нет права на слабость. – Ну, – невозмутимо пожал плечами Лорд Иллюзий. – У нас его никогда не было. Вроде бы как и не привыкать… И он улыбнулся. В это же время на другом конце Токио. … – Прошла уже почти неделя, Ветер. Подождем еще? – Думаешь, за это время они уже освоились? – Ну… – улыбка, – …вообще-то я думаю, таким, как они и пары дней хватит. – Хм-м… Не терпится нанести им визит, Волна? Тихий смех. – Любопытно, не скрою. Да и Хоти о них спрашивала. – Привязалась она к этим головорезам, я вижу. – Ну… она же все-таки их вытащила. И теперь в какой-то степени чувствует свою ответственность. – Пф-ф… Ой, не смотри на меня так, Мичи, мне просто смешно… В чем эти товарищи нуждаются меньше всего, так это в опеке. – Как знать… – загадочная улыбка. – Может быть, именно в этом они сейчас больше всего и нуждаются. – Ну, это уж не ко мне, – нахмуренный взгляд. – И не к тебе, а то я кому-нибудь из них голову оторву! – Ревнуешь, Ветер? – Это к ним, что ли? – Скептический хмык. – Еще чего не хватало! – Ревнуешь. – Еще чего… Мичи, хватит хихикать! Ну и не вижу я здесь ничего смешного! – Конечно, нет. Мне просто приятно, что ты ревнуешь. – А-а… Ну тогда ладно, пусть живут. Снова смех. – Угу. Особенно если учесть, сколько усилий Сец и Хоти на них потратили… – Что-то ты сегодня язва, Нептун… – Изменившимся, серьезным тоном: – Ну что, решено? Нанесем им визит? – Нанесем. – Так же серьезно, даже чуть грустно. – Пора возобновить старые знакомства. И задать кое-какие вопросы. – Да. – Взгляд, похожий на клинок. – И задать кое-какие вопросы. …И подруги еще долго стоят, взявшись за руки, на берегу утреннего моря. Они молча смотрят на залитый огнем горизонт – в сине-зеленых и аквамариновых глазах отражается по два маленьких солнышка. Ветер тревожно и весело поет над их головами.