ОДИН ВЗДОХ ДО РАССВЕТА

ТАНЕЦ ТРЕТИЙ: ПЛАМЯ И МИРАЖИ.

Не плачь обо мне – Еще не окончена песня. Сквозь пепел и снег Фениксом – в небе – воскресну. («Песни Планеты Огня». Библиотека Хрустального Токио. Составлено при помощи леди Рейаны, принцессы Дома Марса.) Лишь тот удержит пламя в руках своих, чье сердце – горячее пламени. (Древнетеррианская пословица. Из личного собрания лорда Джедайта, Третьего Ши-Тенноу Терры.)

…Он был еще почти мальчишкой, когда впервые попал на Луну. Тогда это было неслыханным везением. Внешние границы Терры наглухо закрылись из-за постоянных войн, и лишь единицы могли попасть на Белую Планету (как в то время называли соседку Земли). Для этого требовалось ни много, ни мало, личное согласие Ее Величества Селены – даже при наличии академической визы, которую всеми правдами и неправдами удалось раздобыть Нефриту. – Последняя война оставила от наших архивов одни воспоминания, Джед, – сказал он. – Копии остались только на Луне. Никуда не денешься, надо ехать. Мы должны понять, с какой мерзостью столкнулись на сей раз. Нефрит тревожился не напрасно. Выхода у них и впрямь не было. Ситуация на планете стремительно приближалась к критической, и им жизненно необходима была информация. Как можно больше информации. Меркурий и, тем более, Плутон с их легендарными библиотеками, были практически недосягаемы. В данной ситуации Луна оставалась последней надеждой – Светлая Королева никогда прежде не отказывала в помощи. Не отказала она и сейчас. Было даже странно, насколько быстро последовало согласие. Ответ на официальный запрос пришел практически сразу же, без предварительных условий и уточнений. Патологически недоверчивый Эндимион даже заподозрил неладное, но Нефрит небрежно посоветовал «не заморачиваться и ехать, пока пускают». Небрежностью Лорда Звезд давно уже никто пренебрегать не решался, поэтому решение было принято единогласно. И выбор пал на Джедайта. – Твоя голова стоит трех наших, Джед, – усмехнулся Нефрит. – Даже трех с половиной, считая Зойсайта. Так что если кто и справится, то это только ты. В ответ на последнюю реплику Джедайт – тогда еще никакой не Лорд, а просто молчаливый, замкнутый подросток, – только скептически поднял бровь, всем своим видом выражая сомнение. Он не придерживался столь высокой оценки своих мыслительных способностей, но спорить с товарищем не стал. Он вообще не любил спорить. Худенький, строгий парнишка со слишком взрослыми глазами ярко-бирюзового цвета и коротко, не по моде, подстриженными волосами всегда старался держаться немного в стороне, предпочитая позицию бесстрастного наблюдателя всем остальным. Ведь очень много можно увидеть и понять, просто наблюдая… Люди находились где-то на периферии его личной вселенной, и это его вполне устраивало. Только четверо юных головорезов из королевского дворца, двоим из которых он был почти что обязан жизнью, были единственными, кто мог нарушить эту отчужденность. Ради них Джед пошел бы на многое. На все. На его личной шкале ценностей верность стояла превыше всего. Тем более, что ему посчастливилось встретить друзей, которые стоили того, чтобы быть им верным. …– Будь осторожнее, – предупреждал его Кунсайт. – Жители Луны не очень-то доверяют нам сейчас. Джедайт только кивнул в ответ, подумав про себя, что это недоверие вполне оправданно. Слишком многие из землян уже перестали быть людьми, внешне оставаясь таковыми. Тут поневоле будешь недоверчивым. …К слову сказать, особого недоверия он так и не заметил. Луняне были безупречно вежливы, приветливы, очень спокойны. И чуть-чуть отстраненны – будто жили в этом мире, лишь едва касаясь его поверхности. Хотя, может, так оно и было. Джедайта эта отчужденность совсем не тяготила. К людям – ко всем, кроме четверых – он привык относиться скорее как к объекту изучения, чем как к источнику тепла и эмоций. Он вообще не особенно доверял эмоциям. Он слишком хорошо знал, какую они способны причинять боль. Его миром были книги. Книги несли знания. Знания означали уверенность. Истину. А истина была безразлична к мимолетным чувствам. Истину нельзя разрушить или отнять. Истина… приносила спокойствие. А спокойствие было тем, что Джедайт ценил больше всего. Оно было разлито в воздухе его излюбленного убежища – дворцовой библиотеки – как прозрачная дымка, дарящая ясность ума и безмятежность духа. Далекий, неустроенный мир, пылающий в войнах, казался отсюда не более, чем сном… или полустертым рисунком в плохо написанной книге. Но, увы, эта книга была настоящей. И все они были ее персонажами. Бежать было некуда. …Попасть на Луну оказалось вовсе не так трудно, как опасался сверхосторожный Кунсайт. Личная аудиенция у Ее Величества Селены не заняла больше нескольких минут – собственно, и не аудиенция даже, а пара положенных по протоколу поклонов, пристальный взгляд и едва заметная разрешающая улыбка. И только потом Джедайт почувствовал, что этот взгляд стоил многих и многих часов беседы. Внимательные глаза цвета глубокого вечернего неба легко проникали в душу насквозь, читая ее, как книгу. И в этой книге для них не было непонятных страниц. Власть мягкого, безмятежного взгляда Светлейшей Королевы была непредставимо огромна, и Джед в какой-то степени понял тех, кто побаивался правительницу Луны. В чьих-то других руках подобная сила легко могла стать разрушительной. Но Селена была светом. Чистым светом, без единой примеси тени. Светом, почти невозможным в этом сходящем с ума мире. Поэтому Джедайт совершенно не удивился безмятежности Белой планеты при видимом отсутствии охраны и вообще хоть какого-то намека на оружие. Слепящая сила, мерцающая в глазах королевы, пронизывала планету насквозь, удерживая ее на тонкой грани между сказкой и реальностью, между вечностью и временем. Луна словно бы существовала вне обычных пространства и времени. Погруженная в серебристую дымку безмятежности, она казалась почти нереальной… или, наоборот, слишком реальной для этого мира. После грохота и шума задыхающейся в сражениях Терры Серебряное Тысячелетие поражало необыкновенной тишиной и каким-то отрешенно-ясным спокойствием. Дворец, окутанный едва заметным сиянием, тонкие полупрозрачные колонны, светящиеся изнутри, и гладкие, как зеркало, крошечные озера в парках наводили на мысль о волшебном видении, пришедшем из снов. А под темно-синим прозрачным куполом неба висела Земля. Отсюда она казалась такой чистой и такой до невозможности красивой! Она напоминала расписную стеклянную игрушку – хрупкую, драгоценную… И странно было думать о том, что за покровом этих разноцветных, похожих на изящную вышивку узоров сейчас пылает война, и люди убивают людей. …Какая ирония – они постоянно ждали удара извне, а главную беду проглядели. Зло, которое пришло изнутри, и теперь медленно пожирало их планету. Где они совершили ошибку? Где просчитались?.. Да, все те, кто считал Луну потенциальным соперником Терры, глубоко заблуждались. Селене совершенно не нужно было господство в Системе, потому, что у нее было то, что намного больше любой власти. У нее была вечность. А у них, на Земле, не было этой вечности. Их время шло с беспощадной, устрашающей скоростью. Дни выскальзывали из рук, как песчинки из колбы песочных часов. И каждая из этих песчинок могла стать последней. …Опаловый, переливчатый свет лунного полудня мягко вплетался в бархатистую тишину библиотеки. Шум, доносящийся снаружи, превращался здесь в ровное, шелестящее эхо, не мешающее размышлять. Острый, как у летучей мыши, слух Джедайта машинально вылавливал из этого потока отдельные звуки. Шепот ветра, о чем-то сплетничающего с листвой. Чьи-то шаги на садовых дорожках. Рассыпчатый звон фонтанов. Детский смех. Опять эти пятеро девочек играют где-то поблизости. Счастливые, они умеют просто играть… Бесчисленные тома и свитки громоздились на полу, мало-помалу превращаясь в причудливый горный лабиринт. Строчки и буквы уже сливались перед глазами, а слова из разных языков начали необъяснимым образом перемешиваться между собой, но остановиться Джедайт не мог. Отступать, не решив поставленной задачи, было не в его правилах. Тем более, что в данном случае речь шла о гораздо большем, чем просто азарт и честь ученого. На кону стояла жизнь планеты. Джед прекрасно понимал это, методично штудируя архивы. Тонкие голубоватые страницы, испещренные кружевными строчками лунного языка, несли им надежду на спасение. Где-то здесь должны быть сведения об их новом враге. Просто обязаны быть… Беда только, что он не совсем точно представлял, что именно нужно искать. Зло, с которым они столкнулись, не имело названия. Было, правда, кое-что. Несколько строчек, которые вцепились в сознание, как иззубренные наконечники стрел, посылая в сердце болезненные уколы тревоги. «Сила, не имеющая имени. Сила, не имеющая облика. Тень, пришедшая из тени. Пустота, пожирающая самое себя. Горе тому, кто вызовет ее из тьмы. Горе тому, кто станет на ее пути. Трижды горе тому, кто впустит ее в душу. После того свет не будет уже светом, жизнь не будет уже жизнью, а человек не будет уже человеком». Джедайт устало закрыл глаза и откинулся на спинку стула, подставляя лицо солнечным лучам. По здешнему обычаю они проникали в старинный зал библиотеки сквозь отверстия в резном сводчатом потолке, создавая мягкое, рассеянное освещение. Словно теплое золотое молоко, разлитое в воздухе. Очень приятно… «…свет не будет уже светом…». Ох уж эти древние тексты! Пока продерешься сквозь дебри символов и аллегорий, от драгоценного смысла остаются лишь отдельные крупицы. «Тень, пришедшая из тени». Да, это напоминает ту мерзость, с которой им пришлось столкнуться. Она была безлика, и никто не знал ее имени. И потом, разве у зла может быть имя? Зло всегда безымянно… «…человек не будет уже человеком». Джедайт болезненно поморщился, вспоминая, ЧТО делала с людьми эта темная сила. Внешне они оставались прежними… почти. Память, голос, походка, умения и привычки – все было тем же. Только из человеческих глаз на человеческом лице на мир смотрела тьма. «Сила, не имеющая облика. Сила, не имеющая имени». Нет, и все-таки эти летописи до обидного туманны! Красиво, художественно, но где, скажите на милость, здесь логика? Не указаны ни сущность, ни свойства описываемого явления! Где им искать слабые стороны у этого врага? «Горе тому, кто станет на ее пути». Джедайт холодно усмехнулся. Горе, говорите? Ну, тому, кто встанет на пути у Эндимиона, тоже весело не будет, откуда бы оно там ни вылезло… И потом…есть ли у них выбор? Если не они дадут отпор, то кто? «Трижды горе тому, кто впустит ее в душу». Он невольно поежился, вспоминая безликое зло в действии. Оно, подобно пауку, высасывало душу, заполняя ее ядом злобной воли. Оно убивало заживо. И это было намного хуже обычной смерти. Намного, намного хуже… Кому в здравом уме и твердой памяти придет в голову впускать ЭТО в душу? И, самое главное, как с этим бороться?.. Ответа не было. …Утро на Луне было прекрасным и свежим, как только что распустившаяся лилия. Влажно пахло травой, ветер тихо смеялся о чем-то, вместе с солнцем зажигая искры в струях фонтанов. Отмытый росой парк сверкал и переливался, как кристалл. Но Джедайт вряд ли замечал хоть десятую часть окружающего великолепия. После ночи, проведенной в молчаливой компании документов, он не ощущал обычных равновесия и уверенности. Это раздражало. Книги всегда успокаивали, помогали видеть ситуацию ясно, без искажающего налета эмоций. Но сейчас тревога не хотела уходить, пряталась где-то глубоко в груди и грызла душу, как мерзкий ледяной червь. Слишком многое зависело от того, сможет ли он выполнить свою задачу. Слишком, слишком многое… Он машинально бродил по белым садовым дорожкам, машинально сворачивал в нужных местах и отводил в сторону тяжелые, покрытые цветами, ветки безымянных деревьев. Безымянные деревья… Безымянная сила… Сила, не имеющая имени… Как можно определить то, чему нет имени? Как совладать с призраком? Ветер взъерошил ему волосы, и те щекотно скользнули по лицу. Джед досадливо поморщился и откинул надоевшую прядь. Где-то вдалеке слышался детский смех, звуки торопливых шагов, плеск воды и тонкое взвизгивание. Опять эти дети резвятся. Беззаботные дети, что они знают о войне? И что станет с этим сияющим, благословенным миром, если война доберется и сюда? Неожиданное видение вдруг обожгло мозг. …Деревья, безмолвно крича, корчатся в пламени, их листва осыпается горячим серым пеплом. Алые потеки крови извиваются в прозрачной воде, как уродливые щупальца. Драгоценный полупрозрачный мрамор, разлетающийся в клочья под ударами магических атак. Синее небо, ставшее багряно-черным… Джед резко тряхнул головой. Проклятое воображение! Вот что значит не спать несколько дней. Уже галлюцинации начались. Разрушенная Луна, силы небесные! Да разве Светлейшая Селена такое наяву допустит? Невозможно… «…Свет не будет уже светом… Жизнь не будет уже жизнью…» Нет, ну вот что стоило этим древним летописцам выражаться хоть чуть-чуть яснее?! Так нет же, наплели столько символов, эпитетов и аллегорий, что на кружево какой-нибудь венерианской моднице хватит и еще останется! Красиво, что и говорить, но ценной информации одна сотая процента. Никаких ясных логических терминов, одни намеки. Как ему вообще понять, в правильном направлении он движется или нет? Ему нужен один, хотя бы один точный указатель, чтобы не заблу… – Осторожно! Да осторожно же, тебе говорят!!.. Маленькая торпеда с размаху врезалась ему в грудь и сбила с ног. Джедайт не успел опомниться, как земля совершила головокружительное сальто и каким-то образом оказалась у него под головой, а дыхание перехватило так, что перед глазами заплясали искры. Мир на несколько мгновений потерял ясность. …Первое, что он увидел, придя в себя, были волосы. Целая копна перепутанных, блестящих черных волос, рассыпавшихся по его лицу. Они щекотали нос и раздражающе лезли в глаза. Так, ну волосы точно не его, хладнокровно подумал Джедайт. Потом столь же хладнокровно принялся анализировать собственное состояние. Затылок слегка саднило, но трава значительно смягчила удар. Руки и ноги целы… кажется. А на ребра весьма ощутимо давит что-то тяжелое, теплое и сопящее ему прямо в шею. Ну и что же это, скажите на милость, только что было? В этот момент «что-то» зашевелилось, уперлось острыми локотками ему в грудь и подняло голову. Сквозь массу спутанных волос можно было разглядеть только маленький белый нос и огромные, ярко-аметистовые, пламенеющие возмущением глаза. – Ну и как это называется?! – сердито спросил его звонкий детский голос. На пару секунд Джедайт полностью потерял дар речи. – П…простите? – непонимающе спросил он. – Ты что, еще и глухой? – взвился голос. – Тебе же человеческим языком говорили – осторожно! А ты что?! Людей с ног валишь?!! Джед мимолетно подумал, что, наверное, он все-таки слишком сильно ударился головой. – Но простите, – обескураженно заявил он. – У меня сложилось такое впечатление, что это вы сбили меня с ног, совершенно не предупредив… – Я ТЕБЯ ПРЕДУПРЕЖДАЛА!!! НЕСКОЛЬКО РАЗ!!! ТЫ ЧЕМ СЛУШАЛ?! – взорвался голос. – ТЫ ЧТО, ЛЮДЕЙ ВОКРУГ СОВСЕМ НЕ ЗАМЕЧАЕШЬ, ЧТО ЛИ?! Джедайт вздрогнул. Совершенно случайно девочка – это все-таки девочка! – попала в точку. Он ведь действительно мог совершенно не замечать окружающих. Не хотел замечать… – Эй! – Маленькая ручка потрясла его за плечо. – Ты меня слышишь? Ты сильно ударился, да? – Голос из сердитого превратился в тревожный. – Тебе больно, да? – Нет, – с трудом выдохнул юноша. Странно, но мысль о том, что эта незнакомая девчушка о нем беспокоится, почему-то взволновала его. – А глаза у тебя такие, будто тебе больно… – протянула та. И назидательно добавила: – Нельзя быть таким рассеянным! Джедайт неожиданно понял, что вот-вот рассмеется. До этого он смеялся всего два… нет, три раза с тех пор, как попал в королевский дворец. И сейчас был опасно близок к четвертому. – Простите меня, маленькая госпожа, – покаянно произнес он. – Вы совершенно правы, я непозволительно рассеян. Но, поверьте, это не намеренно, и вовсе не с целью вас оскорбить. Маленький нос поморщился. – Фу-ты, ну-ты, какой важный! – фыркнула девочка. – Ладно уж. Я может и сама… немножко виновата. И вообще, ты чего тут разлегся?! – неожиданно выпалила она. Нет, он сейчас точно рассмеется! – Маленькая госпожа, – очень осторожно сказал Джедайт. – Как бы это вам объяснить… Все дело в том, что вы на мне сидите. – Ох… Белый носик стал пунцовым. Девочка стремительно рванулась в сторону, скатившись на белую песчаную дорожку, отчего ее платье задралось до колен. Потом порывисто отбросила назад волосы и принялась усердно приглаживать их, путая еще сильнее. Ей было лет десять, не больше. Совсем ребенок, - подумал Джед растерянно. И что ему теперь делать?.. …Он не чувствовал себя уверенно с детьми – даже когда сам был ребенком. Они казались такими непредсказуемыми, нелогичными, неуправляемыми и… слишком хрупкими. Беззащитными. Правда, взъерошенное сердитое создание, сидящее перед ним прямо на земле, выглядело каким угодно, только не беззащитным. Маленький, чуть вздернутый носик, решительно сжатые губы, черные нахмуренные брови. Подол обтрепан и перепачкан зеленым травяным соком, на коленках виднеются свежие царапины. На шее – самодельное ожерелье из красных ягод, похожих на боярышник. И огромные, удивительно ясные глаза цвета темного аметиста, от которых почему-то становилось немного не по себе. Они рассматривали его прямо и беззастенчиво, с явным любопытством и без какого-либо намека на страх. – А я тебя знаю, – заявила, наконец, девочка. – Ты тот ученый человек с Земли. Ты уже второй день в библиотеке сидишь, мы тебя в окошко видели. – Она хихикнула и уточнила: – Там в двери есть одно, маленькое, с цветными стеклышками. Да, вездесущее женское любопытство не имеет возраста – философски подумал Джедайт. Вот и работай тут тихо и незаметно! – Ваше внимание лестно для меня, маленькая госпожа, – ответил он вслух. – Но, право, моя скромная персона… Его собеседница захихикала громче. – Ты такой смешной! – выпалила она. – Говоришь прямо как наш старенький профессор по гене… генало… – Генеалогии? – Ага, по ней. Мы с девочками думали, что ты тоже будешь старый, потому что все ученые старые. А ты почти как Артемис. Джед неожиданно понял, что с трудом сдерживает улыбку. – Я вас разочаровал, маленькая госпожа? – спросил он. – Да нет, – пожала плечами та. – Ты ничего. Немного странный, но… хороший. Он поперхнулся, не зная, что ответить на такие слова, и вдруг почувствовал странное, непривычное жжение в глазах. Это все недосыпание, конечно же… Это просто не может быть что-то другое. Совершенно точно не может. – …А ты нашел, что искал? Он вздрогнул. Откуда она знает? – Почему вы спрашиваете, маленькая госпожа? – Потому что просто так люди по два дня в библиотеке не сидят, – рассудительно ответила она. – Да еще и в архиве. Там же скучища! «Кому как», – хотел ответить Джедайт, но, спохватившись, понял, что девочка по-своему права. Конечно, ребенку все эти пыльные документы должны казаться невыносимо скучными… – Это неинтересно для столь очаровательной юной леди, – дипломатично сказал он вслух. Девочка пренебрежительно фыркнула. – Ну ты прямо как Пеллар, когда она не хочет о чем-нибудь рассказывать. Ты еще добавь: «Вырастешь – поймешь». Если это секрет, то так и скажи, я что, не пойму, что ли? Я не совсем маленькая, знаешь ли! – И пыльное личико приняло такое потешно-серьезное выражение, что Джед почти улыбнулся. – Ладно, – терпеливо вздохнул он. – Это секрет. Загадка, которую надо разгадать. – Ага, – кивнула девчушка, подбирая под себя ноги. – Ну, и ты разгадал? – Пока не знаю, маленькая госпожа, – мягко ответил Джед, удивленный ее настойчивостью. Кто она вообще, и почему ей все это интересно?.. И тут его собеседница наклонилась к нему, и из ясных детских глаз вдруг полыхнуло что-то невообразимо древнее, глубокое и горячее, как огненное сердце звезды. В этот миг они перестали быть глазами ребенка. – Ты неправ, – тихо сказала она. – Ты отгадал свою загадку. Только самому себе пока в этом не признаешься. Джедайт подавил невольную дрожь. Невероятный аметистовый взгляд обжег его душу до таких глубин, которые он считал запертыми навсегда. Это встревожило, и он призвал на помощь спасительный здравый смысл. – Откуда ты это знаешь, малышка? – произнес он, неожиданно для самого себя переходя на «ты». – Знаю, – она улыбнулась очень мудро и очень по-взрослому. – Просто знаю и все. – Нельзя что-то «просто знать», – терпеливо объяснил он. – Сначала люди делают выводы из таких вещей, которые называются факты, а потом уже формируют предположения, а потом… Маленький палец весьма ощутимо щелкнул его в лоб. – Ты глупый, – нахально заявило растрепанное создание. – Такой ученый, а глупый. – Скептический фырк. – Как все мальчишки. И, прежде чем ее оторопевший собеседник успел что-либо возразить, она наклонилась еще ближе. – Есть вещи, которые мы знаем вот здесь, – она постучала его по лбу. – А есть вещи, которые мы знаем здесь, – тонкий пальчик уткнулся ему в грудь, напротив сердца. – И это – самые важные вещи. Такой взрослый, а не понимаешь! Впервые за много лет Джедайт совершенно не знал, что ответить. Фиолетовые глаза напротив были такими ясными и чистыми! Они не сомневались в своей правоте. Они еще никогда не видели зла, эти глаза. Они еще не знали, что сердце умеет лгать, что чувства могут причинять невыносимую боль, сводить с ума… И дай им Небо никогда этого не узнать. Он осторожно, очень осторожно коснулся темных волос, расправляя спутанные прядки. – Может быть, я еще пойму, – успокаивающе произнес он. – В любом случае, спасибо вам, маленькая госпожа. Девочка рассмеялась. – Ты смешной, – сказала она. – Говоришь, а сам так не думаешь. – И маленькая ручка покровительственно погладила его по голове. – Смешной… Но хороший. А потом она легко вскочила на ноги, помахала ему и убежала. Джедайт долго смотрел ей вслед, машинально поглаживая то место, которого касались ее пальцы. Такое теплое, щекочущее ощущение… Как стрекоза, севшая на ладонь. «Смешной… Но хороший». …Воистину, иногда судьба приходит к нам самым странным и неожиданным образом. К Джедайту она пришла вот так – в облике растрепанной десятилетней девчонки с поцарапанными коленками, в пыльном платье и самодельных бусах из ягод. Девочки с глазами цвета грозы, которые обжигали сердце и умели видеть душу насквозь. Девочки, которой суждено было стать его жизнью и его гибелью. И его спасением. Правда, тогда он еще не знал этого. Просто смотрел вслед маленькой фигурке, и на его губах медленно появлялась мягкая, неожиданно ласковая улыбка – первая настоящая улыбка с тех пор, как закончилось его детство.