Террариум

— Армин! Казалось, Эрен смог обогнать свой собственный крик. Сердце застучало под горлом. Он был ещё слишком далеко, чтобы остановить этот ужас, но, приближаясь все ближе, начинал ощущать огонь на коже, словно там, в костре, был он, а не Армин. Эрен знал, что они будут пытаться его остановить. Но волна, всколыхнувшая нечто яркое внутри, не дала остановиться. Он приближался, и периферия зрения подбрасывала картинку высокого мужчины — тот подбегал справа, будучи намеренным сбить мальчишку.

***

Костёр полыхал, а крики этого мерзкого мешающего подростка, наглотавшегося дыма, стихли. — Оставим догорать? — спросил Элайджа, кивнув на пламя, наблюдая за ним, сунув руки в карманы. — А что ещё с ним делать? Я заебался, пусть горит, — Брайт только ухмыльнулся. — никто ничего не найдёт. Нам же лучше. — Я бы не додумался. Уже гадать начал, каким свиньям его тушку скормить собираешься. — В тебе вымер инстинкт выживания. Как и в этом гадёныше. — Возможно. — Кстати, — Брайт повернул голову, оглядывая мужчину рядом, — ты что-то совсем не грустишь из-за Джека. — А должен? — теперь настала очередь Элайджи усмехаться, — Дерьмо, что так вышло, конечно, но мне его не жаль. Он был засранцем, который подрезал себе крылья, когда мы предлагали ему очень неплохую сумму за работу с нами. Какой идиот станет так делать? А ещё постоянно воротил нос и был недоволен. Это насколько он жалкий, что его смог убить подросток, подумай! — Может, ты и прав, хотя... — но поразмыслить и продолжить Брайт не успел. «Вот блять», — подумал он, стоило какой-то машине остановиться недалеко от проезженной дороги. Он судорожно присмотрелся и нахмурился, сжав в грубых пальцах камеру. Это была машина полиции. — Какого хуя? — до него донёсся нервный голос напарника. Это было невозможно. Они переглянулись, теряя контроль над своими взглядами и не боясь показать панику на лицах, — раньше Брайт вообще редко показывал все эмоции, но ситуация не выходила из-под контроля, а поспешно летела к чертям. Вновь взглянув на машину, Брайт увидел мальчишку. Он кинул камеру на землю и сделал торопливый шаг назад, пытаясь понять, что происходит. В следующий момент он скомандовал: — Элайджа, задержи его! Напарник мгновенно бросился на мальчишку, чтобы схватить его, — Брайт знал: тот церемониться не станет, но черт с мальчишкой, там ведь гребаные копы! Он истерично, как загнанный в капкан зверь, начал искать оружие, но какова была его досада, когда ни пистолета, ни ножа, — совершенно ничего не оказалось поблизости: все было оставлено в сарае. Брайт мог рвануть туда и оттуда попытаться отстреляться или спрятаться, но пуля полицейских, пробивающая его череп, оказалась бы быстрее. Он увидел, как Элайджа налетел на подростка. Этого было слишком много. Чертовски много. Нельзя было что-то понять, потому что в ушах смешались с десяток звуков: порывы ветра, бешеный стук сердца, дробь шагов, треск огня, собственный крик, голос позади него оторванным секундным «Осторожно!», который Эрен услышал, но воспринять не смог, словно воспаленный разум отторгал все. Тем временем, фигура приблизилась к нему слишком близко. Йегер метнулся в сторону, запинаясь о собственную ногу, но руку отдёрнуть не сумел: крепкая хватка мгновенно сковала его запястье. Он с больным рвением брыкнулся, и в голову ударило осознание, что именно этот человек сделал с Армином такие вещи. Эрену показалось, что бешенство и слепой гнев стремительно утягивают его в водоворот, — глаза заплыли всеобъемлющим желанием растерзать. Убить. Выпотрошить. Сунуть в огонь, как это сделали с Арлертом. Он брыкался несколько наполненных яростью секунд — хоть для Йегера прошла гребаная вечность — и шум ото всюду бил по ушам, грозясь порвать перепонки. Мужчина тянул Эрена к земле; последний чувствовал, что это далеко не конец, лишь вступление к главной части, где они сцепятся и начнут рвать друг друга на части. Но сквозь эту агонию раздались два чудовищных выстрела — они оглушили Эрена. Они не были похожи на те, что в фильмах: слишком громкие, близкие, дающие понять, что это настоящее оружие, которым можно убить. Эрен дёрнулся и вскрикнул, и до него донесся вой мужчины, упавшего и схватившегося за ногу. Ощутив ослабевшую хватку, мальчишка вырвал руку из неё и подорвался с земли, снова кидаясь к огню. Ханджи была фактически за ним. Она вылетела из машины, лишь увидев, что Йегер сломя голову побежал к костру, к опасности, — сразу же её рука потянулась к кобуре, будто она полностью отключилась, отдавая тело инстинктам. Незнакомцев застали врасплох — один из них указал на Эрена, и второй тут же сорвался с места. Удерживать их взглядом было несложно, а натренированный мозг в это время действовал слишком быстро, принимая решение. Сознание Ханджи щёлкнуло, как щёлкнул предохранитель полицейского пистолета, и крепкая ладонь с ним решительно взметнулась в воздух. Стоило мужчине рвануть и потянуть Эрена за собой, палец без колебаний нажал на курок — мимо, но вторая свинцовая пуля раздробила чужое колено: их учили этому, и ни один мускул на лице Зоэ не дрогнул. Брайт готов был схватиться за голову. Теперь, когда напарник ничем не мог ему помочь, а с полицейскими нельзя было разобраться так, как с детьми, ему оставалось бежать. Но убежать далеко он бы не смог, да и некуда было. Удача уже побывала на его стороне, и надеяться дважды не имело смысла, поэтому он кинулся к Элайдже. Моблит тоже оказался рядом, подбегая к раненому и прижимая его голову к земле. Вторая рука быстро доставала наручники, и, хоть незнакомец все ещё пытался вырваться и опрокинуть Моблита под себя, вскоре металл сковал его запястья. Не переставая материться, он пытался ударить полицейского, даже не осознавая всю бесполезность. Элайджа хотел закричать от парализовавшей ногу боли, но мог лишь хрипеть. Они не могли так ошибиться — каким вообще образом здесь копы? Как одна ниточка смогла развязать всю цепочку, как они узнали? Всеобщая паника от участия в этом человеческом безумии, частью которого являлся и он, начала перекидываться и на него. Задержать Йегера было сложным и бессмысленным, но Ханджи знала, что сделать лучше. Поэтому, как только Эрен метнулся к костру, а за ним и второй незнакомец, она оказалась меж них, становясь блоком защиты. Мужчина оказался на полголовы выше, но Зоэ ни секунды не засомневалась. Внутри неё в бою разума и силы давно победила вторая. Ханджи снова взметнула пистолет перед собой: «Ни с места! Полиция! Руки за голову!». Её слова пробудили в Брайте досаду и злость. Девушка не выглядела сильной, и даже решительность ей этой силы не придавала. Проигрывать и ошибаться Брайт не умел. Не умел просто потому, что это стоило ему жизни, так что он скорее полез бы голыми руками на оружие, чем признал идиотизм своей беспечности. Но он бросился к ней, стоило её взгляду на ничтожный промежуток времени смягчиться, а ей самой — повернуть голову, когда мальчишка полез в костёр. Брайт понял, что это его единственный шанс, и первым делом он должен был выбить оружие, ведь без него девушка не казалась соперником широкоплечему сильному преступнику. Йегер даже не посмотрел по сторонам. Справа от него творился какой-то кромешный ад, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что ждало впереди. Обжигающий жар полыхнул перед его лицом, вселяя собой страх. Эрен на мгновение отшатнулся, делая шаг назад — его начало трясти, и этот огонь блестел в его зрачках, что наполнились болью в секунду, когда он метнулся в пламя, — он мысленно убил себя за то, что вообще задумался об этом, ведь там был Армин, и его кожа начала покрываться ожогами. — Армин! Я сейчас... Армин! Я здесь! — огонь впился в кожу Эрена, и тот оборвал все слова своим криком. Но ему было все равно, что глаза заслезились, дышать стало едва возможно из-за дыма, что его руки невыносимо больно жгло, — это было безумием, и это было так чертовски больно, что на лице выступили слезы, но Эрен не перестал пытаться освободить друга из объятий пламени и смерти. — Армин! Да помогите же мне! Локоть свело болью и жаром. Ему показалось, что кожа слезает живьём, но Йегер не мог допустить, чтобы такая же адская боль Армина сменилась неживым холодным ничем. Он молился, чтобы верёвки поддались огню, и в какой-то момент эти оковы порвались. Судорожно вцепившись в ткань рубашки, Йегер дёрнул Арлерта на себя, вырывая из лап беспощадного костра, и они свалились рядом. Свалилась и Зоэ. Брайт ещё успел победно улыбнуться, кидаясь на неё. Затылок пронзила боль, а вывернутая рука разжала пальцы из-за спазма — пистолет выпал из ладони. Мужчина оказался сильнее, чем Ханджи могла представить, и ему ничего не стоило ударить её под дых и повалить собственным весом, когда она допустила непозволительную оплошность: повернула голову на крик Эрена, борящегося с огнём и болью. Глаза судорожно побежали за пистолетом, и вторая рука оттолкнулась от земли. Ловко изогнувшись, Ханджи сильно ударила мужчину пяткой и выскользнула из-под него через бок. Он не медлил и схватил её за ногу — Зоэ привычнее было стрелять, но сейчас выбора не осталось, поэтому минута напряженной борьбы, в которой она шипела и ловко отбивать, стала лишь новым испытанием. На самом деле, она не успела точно понять, что произошло, но было осознание, с кем она дралась и чего вообще достиг этот человек своей жестокостью, — силы ей передавал гнев. Ханджи не смогла схватить пистолет, но поставила блок руками, и в следующий момент вывернула уже чужую ладонь — словно в отместку; натолкнувшись на свирепый взгляд, она схватила мужчину за волосы и сильно рванула голову вниз, выставив колено, — противник вмиг был оглушен, а нос — сломан. Воспользовавшись его шоком, Зоэ сильно нажала на солнечное сплетение и меж ключиц, и мужчина свалился без возможности сделать какое-либо движение. Ханджи метнула на него уничтожающий взгляд и подобрала пистолет, возвращая в кобуру. Она слишком поздно обернулась на Эрена, и её глаза встретились с его безнадёжной истерикой, с ним, начавшим впитывать в себя все произошедшее: Йегер выглядел так, словно... Нет, именно так и было. Ни к чему были сравнения. У Ханджи защемило слева в груди. — Моблит, костёр! — оба мужчины были повержены. Поняв это, Зоэ быстро отдала приказ, не ощущая внутренне, как делает это. Она подбежала к мальчишкам, пока напарник сорвался тушить ещё бушующее пламя. — Почему вы не помогли? Армин, он... Армин, открывай глаза, ну же! — истошные просьбы порезали её на кусочки; она поняла, что, наверное, должна была помочь ему. Йегер не мог в это поверить. Пытался, но часть сознания блокировала реальность, вынуждая шептать его тихое «нет» десятки, сотни раз. Эрена разбирало на остатки, и в каждый из них был пропитан болью и страхом. Армин не дышал. Или казалось, что не дышал, но его белая кожа с яркими синяками совсем не выглядела живой. Арлерт был хрустальным в его руках. И... Вместо его прекрасных волос сейчас остались лишь обкромсанные куски, иногда до ушей, где-то чуть ниже, пропахшие въевшимся запахом гари. Йегер так ошибся, думая, что будет готов ко всему. Он чувствовал себя маленьким ребёнком, наивно верившим в святое родительское «хорошо». Только сейчас он по-настоящему понял, что происходит. Весь этот кошмар нарастал, накрывал ледяной волной паники и беспомощности, отчего хотелось стиснуть зубы, схватиться за голову и закричать, лишь бы оно прекратилось Кожа Армина словно потрескалась, переливаясь россыпями гематом и сетками вен, полностью истерзанная. Глаза были закрыты, но лицо, это безэмоциональное выражение и едва приоткрытые губы, не делающие ни единого вдоха, заставляли самого Йегера перестать дышать от шока. Легкая длинная рубашка скрывала тело, но почему-то Эрен знал, что под тканью — те же ужасные отметины и последствия ударов, и снова у него перехватило дыхание. — Это... Ханджи, нет! Ханджи! Господи, что они сделали с ним... Это... Нет, Ханджи, почему? — он остановился на шраме на шее, заплывшем кровью; это стало отправной точкой. Мир взорвался. — Почему? Что он им сделал? — заорал он на девушку, скалясь, и непробиваемая волна ужаса и горечи снесла его, — Какого хуя вы сидите? Сделайте что-нибудь! Вызовите скорую! Ханджи! Дико болели собственные ожоги, но это не имело никакого смысла. Всё физическое ощущение направилось на агрессию и ярость, порождая собой фракталы подобного, все сильнее погружая в себя. Эрен сходил с ума. Ханджи видела, как он начинает дрожать с каждой секундой, как его пальцы беспорядочно хватают безвольное тело Армина на руки, плечи, сгребают в охапку его лицо. Его охватывало паническое бессознательное безумие. Йегер давился непрекращающейся паникой, которая с каждой секундой становилась лишь сильнее. Глаза словно потемнели от увиденного. Взгляд метался, а дыхание срывалось, и это было прекрасно слышно и захватывало слух этим шумным дыханием и подступающей к горлу истерикой, из-за чего голос сломался. — Армин! — все громче звал он над телом, — Армин! Это я! Армин, очнись! Армин! — Тише, — Ханджи попыталась присесть рядом, но Эрен приобнял Арлерта и оскалился, словно Зоэ могла ему навредить ещё больше, чем это сделали мужчины. — Не трогайте его! — Йегер грубо рявкнул на девушку, —Почему? Почему так? Вы не помогаете! Да сделайте хоть что-нибудь! Как они смели? — Эрен, спокойнее! — прикрикнула Зоэ, разрываясь между сожалением и здравым смыслом, который кричал ей оставить эти эмоции и действовать сухо и быстро. — Нет! Вызови скорую! Не трогай его! — Эрен в истерике дёрнулся, когда Ханджи протянула к нему руки. Ему казалось, что он остался один, что сейчас рассыпается его последняя надежда, что у него забрали самое дорогое, что он имел. Личный Вавилон Эрена рушился, обваливаясь по кускам. Сердце стучало, и гнев заплывал полностью. Он готов был разорвать их, уничтожить, пока Армин на его руках никак не мог очнуться, несмотря на все просьбы и мольбы Эрена. Под дых било воспоминанием о том, что было раньше, и кошмарным контрастом того, что будет сейчас. — Эрен, я должна посмотреть! — Нет, вызови скорую! Хватит! Хватит! Боже, да помоги ты! Почему они это сделали? — Йегер задыхался в словах и криках; все это было так осязаемо, что каждое его безнадёжное слово отдавалось внутри. Он был разбит и сломлен, но ещё и в гневе, и эти чувства разрывали его в истерике, пока он прижимал к себе Арлерта. — Блять! Блять! Армин! Ни самобичевание, ни отрицание — ничего не могло спасти, когда Армин угасал, когда его светлые глаза не могли открыться и посмотреть на Эрена, когда не было этого лучика, что помогал жить. Разум обваливался, точка опоры навсегда была утеряна в этом море слез, которое полилось из глаз по щекам. Йегер сидел на земле с оторванным от души телом Армина на руках и сходил с ума, рыдая и даже не думая о том, чтобы выпустить его хоть на секунду из своих объятий, пытаясь согреть его кожу своей, отдать ему свое дыхание, отдать себя, отдать силы, отдать жизнь, если нужно, чтобы он просто очнулся. Эрен не хотел представлять, что будет, если он лишится Армина. — Эрен, — громко позвала Ханджи. Она присела на колени в метре от них и медленно достала телефон из кармана. Но Йегер не обратил на неё никакого внимания: он гладил Армина по голове, сотрясаясь в страхе, и не собирался вылезти из этого аффекта. Тогда Зоэ повысила голос: — Эрен! Посмотри на меня! Мальчишка наконец-то поднял голову, ошалело разглядывая лицо напротив, которое словно забыл. Он посмотрел на Ханджи с таким мучением и мольбой, что даже почувствовал, как слегка утих. — Эрен, если ты будешь паниковать и не подпустишь меня к своему другу, я вряд ли смогу помочь. Но вот здесь мой телефон, — она говорила чётко и осторожно, поднимая мобильник и обращая на него внимание, — и я собираюсь позвонить в скорую, — Йегер тихо кивнул. Она быстро побежала пальцами по экрану. Зоэ тоже выглядела взволнованной, но в отличие от Эрена, в ней поселилась холодная рассудительность, которую можно было списать на хладнокровие, однако в глубине это было совсем не так. Все произошло слишком неожиданно, поэтому и она была на взводе. Наконец раздались гудки, и она приложила телефон к уху. И Йегер услышал, как её голос подрагивал. Пока она быстро объясняла местоположение и диктовала то, о чем её спрашивали, Эрен постарался успокоить бешеное дыхание. Было как-то проще кормить себя мыслью, что скоро Армину помогут, им обоим помогут, нужно лишь продержаться совсем чуток. — С тобой все будет в порядке, — прошептал он, гладя вспотевшей ладонью Арлерта по волосам, пропуская меж пальцев обрезанные пряди, стараясь не закипеть внутри и не кинуться на тех, кто сотворил этот ужас, — только потерпи. Ты такой сильный, — он подавил очередной поток слез, — все будет хорошо, я обещаю. — ... что? — донёсся до него голос Зоэ, — Сколько ему лет? — обратилась она к Йегеру тише, слегка отведя телефон о лица. — Пятнадцать, — Йегер почувствовал, как язык заплетается, а горло пересохло. — Пятнадцать, — чётко отрапортовала Ханджи в трубку, — пульс? — специально громко переспросила она, чтобы Эрен понял, что ей необходимо сделать. Он слегка отстранился, позволяя Зоэ прощупать шею Армина, — Да, есть, но слабый. У него отравление угарным газом, ожоги первой и второй степеней, гематомы и... — она почему-то замолчала на несколько секунд. Затем, метнув полный сожаления взгляд на Эрена, открыла рот, словно пытаясь переступить через себя, будто сказать то, что она собралась, было выше её сил, — Изнасилование. Сердце Эрена пропустило удар. А потом ещё один. И еще. И вообще, кажется, оно упало в низ желудка. Он знал, что расслышал все правильно. Но этого не могло быть. Ханджи ошиблась. Она просто не могла быть права. Когда угодно, но не сейчас. — Нет... — тихий шёпот. Эрен посмотрел на неё с неверием и безумием. — Нет... Зоэ поблагодарила диспетчера в трубке и сбросила вызов, морально готовясь подавить волну агрессии и отчаяния, видя мальчишку. — Эрен, пойми, тут все... — Нет! — он оборвал её, крикнув прямо в лицо, — Что за бред ты несешь? Это не так! Почему ты это сказала? Нет! — Я догадалась об этом: много признаков. Я уже работала с такими случаями, и, тем более, врачи должны знать всё. — Ты ничего не знаешь! Какими нахуй признаками?! Что ты несешь? — с трясущихся губ Йегера вылетали беспорядочные слова. Он снова почувствовал, как больно душат слезы, что эти люди действительно это сделали, кто-то из них, они мучали Армина таким образом... Ради чего?.. Что он им сделал? — Ты врешь! Ты ничего не знаешь! Какие признаки, блять? Сознание упорно отрицало полученную дозу ужаса. Перед глазами все плыло. В груди расползалось желание уничтожить всех, кто смел лишь дотронуться до Армина, — и Ханджи тоже, раз она смела сказать такое. — Пусть я теперь отвратительный человек, раз сказала правду. Но сам посмотри, — Ханджи звучала подавлено, оглушая звуком своего голоса мальчишку, который боялся признать страшную истину. — эти маленькие синяки невозможно было нанести кулаком, потому что кожа шеи мягкая. Это засосы, Эрен. А вот тут, — она указала на запястья, — следы сопротивления. Его держали, пока он пытался вырваться. И самое очевидное, — Зоэ слегка приподняла ткань длинной рубашки, и Йегер отвернулся, неспособный выдержать картину: запекшаяся кровь на белом бедре с синяками пахла мерзко, да и выглядела тоже. — а ещё на шее вырезано слово, и, кажется, это «шлюха». Я бы ни за что не стала давать такие показания без повода, но тут все слишком очевидно. — Господи... Эрен снова ощутил, как его безжалостно швырнули в очередную реальность. Он думал, что хуже уже не будет, но не знал, что случилось на самом деле; сейчас собственные чувства больше не были подвластны ему. — Прости, Эрен. Тебе не стоило этого слышать, — Ханджи потерла переносицу, приподняв очки. — Что? Не стоило? Не стоило знать, да? Не стоило слышать, что эти мрази сделали с ним? — заистерил Эрен, заставив девушку почти отшатнуться, — Если бы ты сразу согласилась, если бы мне не пришлось тебя уговаривать... Мы бы успели! — Мы бы не успели! Это случилось не полчаса назад! — Заткнись! Он не заслуживал этого! Он ничего не заслуживал! Я их убью! Я их сожгу! И ты, я... — Йегер захлебнулся в истерике и, наверное, уже бросился бы на Зоэ, но не мог выпустить Армина из своих рук. — Сука! Как они смели?! Эрен выплевывал каждое слово с диким остервенением. То сильное, захлестнувшее чувство было лютой злобой. Она прожигала лёгкие на каждом рваном вдохе, впивалась иголками в сердце и стягивала в узел внутренности. Йегер буквально физически мог чувствовать, как его кровь пылает от ненависти и ужаса, боли и страха. Он весь горел, жадно хватая пересохшими губами утренний воздух, бился в этой агонии и глотал жгучие слезы. Он добрался до пика самого ужасного кошмара, зная, что такую потерю не переживет. — Армин! — Эрен снова вернулся на тот невыносимый круг ада, где с отчаянним и страхом взывал в лишённое сознания тело, — Армин, боже! Очнись! Не смей, Армин, слышишь? Армин, открой глаза! Пожалуйста, я здесь, пожалуйста! Ну же, почему ты молчишь?! Армин, блять! Глядя на его истерику, Ханджи покачала головой. Шок давал о себе знать. Было понятно, что останавливать или пытаться успокоить Эрена не было смысла, — наоборот, ему нужно было выпустить эту бурю внутри, хотя его состояние могло продлиться ещё долго. Поэтому Зоэ решительно встала и отошла от мальчишек, не пытаясь заткнуть Йегера. Она снова набрала номер и зажмурилась, шумно выдыхая. Гудки показались ей безумно тяжёлыми, пробирающими до дрожи даже её. Она прочистила горло. — Алло? Эрвин? Кажется, я сорвала преступление. Срочно отправь наряд в сторону Плауна. Сейчас сброшу геолокацию, — вымученно, но быстро сказала она, лишь услышав, как звонок приняли. — нет, отвали. Я не хочу тебя слушать, Эрвин. Не сейчас, — Ханджи нахмурилась и сжала пальцами телефон, когда на неё посыпался шквал недовольств и возмущений. Она просто отодвинула мобильник подальше от уха, с горечью потирая лицо, выжидая, когда собеседник заткнется. Она так устала. Голос на другом конце никак не успокаивался. У Ханджи не было сил спорить, потому что недалеко от неё мальчишка сходил с ума, и Зоэ казалось, что она сама сейчас сядет и расплачется. У неё было выражение лица человека, который пытается быть циничным и выносливым, но ничего не выходит. Поэтому когда собеседник уже в который раз начал причитать насчёт машины, которую взяла Ханджи, та просто не выдержала: — Да ебала я в рот твою машину, Эрвин! Ты даже не знаешь, что произошло! Но если бы это случилось с твоим ребёнком, ты бы сошёл с ума! Отправь наряд, у меня двое с попыткой убийства! — она не стала больше ничего говорить. Ей не хотелось слушать все вопросы и объяснять, как так вообще вышло. Не хотелось посвящать никого в кошмарные события. Она сбросила локацию и обернулась, оглядывая все вокруг себя. Почему-то ей показалось, что мир замер. И только сейчас ей удалось понять, где они вообще находились. Посреди кривой опушки ютился маленький обветшалый сарай, развалившийся и разбитый, весь в мокрых разводах, как затасканный карнавальный билет. Стекла задней амбарной двери были выбиты, на крыше густо проросла трава. Дом казался неживым настолько, будто сейчас мертвецом восстанет из-под земли и заковыляет прочь. Едва тёплые солнечные лучи падали на бортик брошенного в конце, у самых деревьев колодца – странное, что цепляло взгляд, но о боги, какое счастье, что он тут был. Выгрызенные окна заброшенного сарая, облупившаяся краска, колышущиеся ветви деревьев тянулись вверх. Расползались по кругу. Ханджи отрешенно наблюдала, как суетится Моблит около уже потушенной соломы и с какой ненавистью на неё пялится один из мужчин. Она посмотрела ему в глаза и подошла ближе. Зоэ выглядела спокойной, но взгляд готов был терзать и убивать. У неё просто не осталось сил, иначе она клялась, закопала бы обоих живьем. — Очень жаль, что смертная казнь запрещена, — со сталью и жёсткость сказала она, глядя сверху вниз. И ботинок в порыве её злости с размаху врезался одному из мужчин по лицу. Тем временем, Эрен уже мог лишь завывать, скрючившись, наклонившись над телом Армина, как преданный пёс. Его убивала каждая секунда, а друг все не открывал глаза. Йегеру казалось, что Арлерт последует голосу и очнется, но самому уже было больно и трудно говорить. Его швыряло от отчаяния и бессильных слез до крика и мольбы. В нем вспыхивала ярость, а мгновенно после неё — тоска и страх. Тело Армина было едва тёплым, и Йегер трепетно касался его рук и лица, старательно обходя все темнеющие синяки. Время тянулось мучительно долго. Это был замкнутый круг, и черт знает, смог бы Эрен выбраться или просто попытаться, если бы на плечо не легла чужая рука. — Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть, — сказал голос Моблита откуда-то с затылка. Эрен наклонил голову — именно наклонил, а не кивнул: для кивка нужны были хоть какие-то силы, а мальчишка чувствовал, что скоро свалится в обморок. Это было нормальным явлением: на неопределённое время он словно отключился — так организм копил потерянные силы, чтобы потом чувствовать себя, как накрученная до предела часовая пружина, готовая вот-вот лопнуть. Зоэ знала это, как и то, что снова вывести его в панику вполне может смена обстоятельств или внешний раздражитель, но пока все оставалось, как есть, Эрен просто завис, находясь на гребне сильнейшего стресса. Наконец послышался шум с дороги. Ханджи облегчённо выдохнула и поспешила к машине скорой помощи; стоило врачам лишь кинуть взгляд на Эрена, который судорожно приобнимал Армина, Йегер сразу встрепенулся. Врачи помогут — это хорошо. Они отберут Армина, начнут его трогать, тыкать иглами в его тело — плохо. Но спасут. Чересчур сложно. И он срывается. Снова обнимает Армина крепко. Буквально стискивает в объятиях, душит руками, потому что чувствует: скоро ему не будет разрешено этого сделать. Эрен осознает, что ему помогают, и все равно уйти не может. Никогда больше не оставит. Он максимально близко даже тогда, когда мешает, когда его пытаются отогнать, а потом и вовсе оттащить, и он безжалостно рвётся обратно, лишь бы просто держать его за руку, чтобы он знал, что Эрен рядом. Он поникает головой и трясётся, и в момент, когда одна из врачей замечает, что у Йегера самого руки в ожогах, и начинает обрабатывать и накладывать повязку, Эрен воет и все же воровато и крепко цепляется за руку Армина. Зажимает рот другой рукой и плачет навзрыд. Потому что есть пульс и есть дыхание. Потому что жив. На Эрене лица нет, у него опухли и покраснели глаза — голова раскалывается. Ханджи подходит к нему вплотную и обнимает. Она выше и сильнее, но так же разбита. Мягко подталкивает к дверям машины скорой, где уже над Армином бегают сразу трое врачей. Зоэ не торопит. Эрен воспринимает все как в дымке, когда тупит вместо того, чтобы просто сесть и ждать чего-то. Ханджи с Моблитом остаются дожидаться наряда полиции, когда Йегер бросает на неё последний неуверенный взгляд. Он не знает, увидит ли её когда-нибудь снова, но если что, то клянётся, что обязательно разыщет. У Эрена перед глазами каша, он с трудом ориентируется в пространстве и времени. До него все доходит с чудовищным опозданием, словно то, что он видит, было секунд десять назад. Вот странно пахнет каким-то средством, вот закрывается дверь машины. А он сидит и, не моргая, наблюдает за врачами. Их фразы о пульсе, давлении, названиях препаратов и всего остального, беспрестанно повторяющиеся в голове, кажутся теми, что Эрен запомнит на всю жизнь. Они селят внутри панику и одновременно бессилие — две несочетающиеся друг с другом эмоции. Сердце колотится в нездоровом ритме, а горло дерёт — он вскакивает и заходится в новой волне истерики. — Стойте! Ему же больно! — он пытается отпихнуть врача, которая промывает раны на шее, и отчего-то кажется, что это ужасно щипает. Все правильно, но о боже, «Вколите ему хоть обезболивающее, пожалуйста!» — сердце Йегера разрывается уже в который раз, хоть Армин все ещё в отключке. Он внимательно наблюдает, как одна из них берет левую руку друга. Катетер входит в вену острым змеиным укусом, и Арлерта подключают к капельнице. Все происходящее походит на страшно реалистичный сон. Эрена, смотрящего виновато, с болью, неверяще, поднимают за плечи, протаскивают силой в сторону и заставляют сидеть на полу, спиной к двери. Он пытается подняться, но ноги превращаются в вату, стоит ему вновь увидеть окровавленное бедро и фиолетовые огромные гематомы на животе и боках — в глазах мутнеет. Йегер догадывается о том, что сегодняшний день ставит крест и что сегодня все случившееся даст о себе знать. Возможно, он будет кричать во сне от пережитого ужаса, вскакивать в ледяном поту; но пока он спать не собирается — ждать хоть месяц до момента, пока Армин не очнется, пока Эрен не будет уверен, что все позади. До ближайшей больницы минут двадцать — они преодолевают это расстояние за десять. Бортики то ли кровати, то ли кушетки с громким щелчком поднимают; именно этот звук выводит Йегера из тревожно-парализующего забытья, в котором он искусал все губы и разодрал заусенцы на пальцах до крови. Он отходит лишь на метр, но затем снова цепляется за тот самый белый бортик из толстого пластика и не отстаёт вопреки заплетающимся ногам и слишком быстро катящимся колесикам, пересекающим коридор первого этажа. Сердце по-прежнему стучало. Армин был белее, чем простыни и подушка, и тело выглядело так, словно представляет из себя сплошные локти и колени. Острое, избитое, в кровоподтеках и... Засосах. Мозг все ещё с невероятным трудом переваривал этот дикий факт и, казалось, не справлялся. В нос ударил химический запах хлора, кварца и тревоги. Безликие одинаковые стены скользили мимо Эрена. Длинные, ослепительно яркие флуоресцентные лампы на потолке казались чем-то иным — проводниками, отмечающими путь, словно белая разметка на дороге, и Йегер едва прикрыл веки, защищаясь от сенсорной нагрузки. Это было словно отражением другого места и другого времени. Пациенты и медработники расступались к стенам, пропуская кушетку к лифту. Двери разъехались, и врачи поспешно вкатили кушетку в помещение. Но, несмотря на его размеры, Эрен понял, что его попросту не пустят. Он отчаянно сделал шаг, но мужчина в бирюзовой одежде с бейджиком оттащил его прежде, чем лифт закрылся и поехал вверх. — Стойте! Эрен с подступающей паником поднял голову — он должен был быть рядом каждую секунду. Он не простил бы себе этого. «Третий», — мелькнуло в портьере его мыслей, и он тотчас сорвался налево: там находилась дверь на лестницу, широкую и такую же белую. Йегер понятия не имел об этом, но тело несло его, когда он шумно и быстро бежал по лестнице, оставляя после себя следы пота на металлических перилах от ладоней. Словив взглядом вывеску третьего этажа, он распахнул двери. Справа и слева его снова ждал бесконечный коридор, с одной стороны уходящий на разветвление, — здание больницы представляло собой т-образную форму — Эрен остановился, но продышаться не смог. К горлу начала подступать тошнота и обостренное чувство вины: оставить Армина с врачами означало допустить, чтобы они мучали его, подключали к аппаратам и смотрели, как реагирует его истерзанное тело. Эрен не хотел оставить его одного снова, ведь цена ошибки первого раза обошлась слишком большой. Живот скрутило. Он ринулся в направлении лифта и увидел, как врачи вместе с Армином исчезают в каком-то помещении. Йегер сорвался, почти вбегая вместе с ними. Какая-то женщина поспешно включала лампы — это было последним, за что он отчаянно уцепился испуганным безнадёжным взглядом. — Выйдите! — строго сказал санитар, отодвигая Эрена от дверей. — Нет... — еле прошептал Йегер. Лицо уже походило на снег. — Уберите его отсюда, сейчас же! — прикрикнул санитар, лишь на секунду опережая всплеск истерики, которая собралась в глазах мальчишки. Но и этого хватило, чтобы схватить его и, с трудом подавляя все попытки вырваться, оттянуть от захлопнувшихся дверей и усадить на одно из кресел, с которого тот тут же вскочил. — Ему больно! Они сделают ему больно! — закричал Эрен, привлекая внимание удивленных взглядов. — Пожалуйста, не надо! Армин! — резкий жар сменился ознобом, — Пустите! Я должен быть там! — Замолчи! Тут запрещено громко разговаривать и кричать! — Нет! Он не заслужил этого! Армин... Нет, знаете, да пошли вы все! — Эрену было плевать на собственные страхи, если они не касались Арлерта. Он снова выбрасывал наружу все, что жгло внутри. — Да пошли вы! Почему, почему он? Отцепитесь, пустите меня! Он рвался туда, к этим дверям, туда, где был Армин. Он звал его, прося очнуться; сходил с ума от мысли, если этого не произойдёт. Виски болели, затягивая в этот водоворот боли и затылок, обрушивая боль под повязками и в животе от переживания. Запах хлора должен был стать привычным и ощутимо исчезнуть, но этого не случалось, словно концентрация росла геометрически. Это место убивало, но бросить Армина было нельзя. Эрен опустился обратно на кресло и закрыл лицо руками, ощущая, как силы покидают его. «Как этот ужас вообще мог произойти? Неужели я был в тот момент рядом, словно Армин знал, что так и будет, но почему... Он боялся сказать. Он молчал, словно может поплатиться за правду. Почему он не позволил помочь?» — Йегера до горячих слез душило чувство злости на себя и свою неспособность что-то сделать. Он сидел так несколько минут, закрыв глаза и поникнув головой, пока за стеной врачи делали что-то, о чем ему было страшно даже представить. Вымотанный и затасканный, Эрен почувствовал чью-то руку на своём плече и неохотно приоткрыл покрасневшие глаза. — Что ты... Жан? — он проморгался, ощутив, насколько хриплым стал его голос. Либо это была слишком реалистичная галлюцинация, либо Кирштайн вправду стоял перед ним, неловко переминаясь и не решаясь сесть. На то, чтобы узнать друга, ушло чуть ли не несколько секунд. Тот разглядывал Йегера обеспокоенно, и не было желания представлять, что Жан видит перед собой: усталое, выжатое как лимон, разбитое существо. Жан побледнел, на лице не осталось ни кровинки. — Мы свалили с уроков с Конни. Сидели тут, недалеко, около сквера, — промямлил Жан, говоря все более неуверенно. Было видно: состояние Эрена его насторожило. — и я сначала подумал, что это не ты, ну, то есть, что тебе делать около врачей, да ещё и когда кто-то... — он замялся совсем, а потом резко спросил, присаживаясь рядом: — Что с Армином? Вместо ответа Эрен просто закрыл глаза и покачал головой, шумно выдохнув. — Эрен, просто скажи мне, — но Кирштайн тоже вряд ли представлял, что сейчас просил ему сказать. Поэтому Эрен умолк и закрылся в тишине, молясь, чтоб она продлилась дольше. Ему необходим был якорь, с которого его сорвали, и этим якорем мог стать Жан, но вопрос состоял в другом: сможет ли якорь выдержать такой груз? — Это кошмарно. Тебе достаточно? — Нет, я хочу знать, — Кирштайн просяще заглянул в глаза, и его длинные ноги напряглись. Во лбу выступила складка, когда он тревожно нахмурился. В нем проснулся тот Жан, который, сидя на подоконнике старого туалета, выпытывал, что случилось у Армина. Он тоже чувствовал вину. — он и мой друг. Я боюсь. — Его изнасиловали. Жан застыл и сдавленно простонал отрицающее «нет». Ах да, отрицание — первая стадия, почему-то пришло в голову Эрена. Он подумал, что скоро на него опять нахлынет целый поток чувств, вплоть до злости. — Блять... — голос едва слышный. Это врезалось в память. Несдержанно-шокированный. Кирштайн замер, и глаза его наполнились ужасом осознания. Он открыл рот, но все слова исчезли, пропали из головы. Онемевшие пальцы неощутимо сжались, а лицо исказилось. Он был в ступоре от шока. — Скажи мне, — дрожащим, испуганно-взволнованным голосом произнес Йегер. Предыдущие порывы лишили его сил, однако все слова остались пропитаны той ничуть не смягчившейся паникой. Он прижался виском к плечу Жана, — почему? Почему... — Я... Пойдём, — Жан медленно приподнялся с кресла, потянув за собой Эрена. Тот замотал головой, — нужно на улицу. Пойдём, мне надо покурить. Жан всегда — ну или почти всегда — возвращался к своим сигаретам, которые помогали ему держаться на плаву. Ему говорили, что это смертельная привычка и скорее отчаянное самоубеждение, чем средство успокоения. И сейчас он дрожал, испуганный, шокированный, с дикой тягой затянуться, словно если сигареты не окажется в кармане, он поедет по фазе. У Йегера не осталось воли сопротивляться. Сейчас его терзания не могли остановиться, и каждый факт вынуждал проявлять хоть какую-то реакцию подобно марионетке. А чувствовать себя ей, когда кукловодом была безвыходная ситуация, оказалось скверно. Поэтому он поднялся и поплелся с Жаном. Сейчас он подумал, что впервые в жизни закурит. Они почти подошли к лестнице, как в помещение прямо навстречу им ворвалась женщина. Светлые волосы, худое лицо и бегающие глаза. Эрен сразу узнал её. Линнора. — Где мой сын? — громко спросила она прискорбным голосом, нервно теребя край рубашки. За ней промелькнула медсестра, уговаривая присесть и предлагая стаканчик воды. Но женщина не слушала. — Где Армин? — Миссис Арлерт, — Йегер поднял на неё взгляд, тут же пожалев об этом. Линнора зыркнула так, словно во всем случившемся был виноват именно мальчишка. — Ты... Эрен, как это случилось? — она налетела на него и встряхнула за плечи так, что Йегер чуть не упал. — Отвечай! Почему ты молчишь? Что с моим сыном? — Я не знаю! — отчаянно повысил голос Эрен, выталкивая женщину из личного пространства. Ему показалось, что голова взорвется: слишком много стресса, людей, объяснений. А если бы он начал объяснять все уже в третий раз за сегодня... — Как это ты не знаешь? Вы же были в вашем доме! Почему Армин пострадал? Да что с ним, господи? — Стойте! — Эрен дёрнулся, — Армин пропал сегодня утром! Не был он ни в каком доме, и уж точно не со мной! — Ты что, думаешь, что вранье поможет?! – Линнора всплеснула руками, тоже повышая голос, — Вы с вашей этой компанией остались на ночь в твоём доме! А сейчас мне звонят и говорят, что Армин в тяжёлом состоянии доставлен в больницу с ожогами! — Ожогами? — шокированно переспросил Кирштайн — на него обрушилась глыба новых чудовищных фактов. Казалось, все трое сейчас сойдут с ума. Они кричали на весь коридор. — Да помолчи ты! Хотя, лучше, если и открыл рот, то хоть ты расскажи, что было! — женщина обернулась, чтобы найти виновника уже в лице Кирштайна. — Да подождите! — Йегеру показалось, что он запутался вообще во всем. — Слушайте, вчера мы с Армином, Жаном и Микасой гуляли, как обычно. А вечером просто разошлись по домам, и больше Армин не появлялся. Мы не знали, где он! — Да? А это тогда что? — и Линнора поспешно полезла в сумочку, роясь в ней. Жан с Эреном переглянулись, и оба взгляда тяжело обменялись непониманием и ступором. Наконец, женщина достала телефон и чуть ли не ткнула экраном мальчишкам в лица. — Значит, он не с вами был? А где тогда? Эрен прочитал лишь два сообщения, и ему показалось, что вот сейчас голова взорвётся однозначно. Это было жестокое издевательство, очередная мертвая петля, в которой он начал задыхаться. «Мам, я с Эреном останусь. Не переживай, тут и Жан. Утром вместе в школу пойдём». «Люблю)». Господи, эти чудовища оказались куда продуманней. — Нет, это не Армин написал! — как-то вырвалось у Эрена, — это не он. Это... Я вам клянусь, он не с нами был. — Да кто-нибудь расскажет, что происходит?! Но никто не успел ответить: раздался тихий звонок телефона. Медсестра метнула на женщину быстрый взгляд, явно раздраженная вопиющим неуважением к правилам больницы, гласившим «не пользоваться мобильными». Линнора нервно приняла вызов. — Валим, — тихо шепнул Жан, хватая Эрена за руку и делая шаг назад, пока женщина отвлеченно говорила в трубку. Они прошли до двери, и Кирштайн выволок Йегера на лестницу. Им и так было паскудно, а Линнора никак не помогала ситуации, а наоборот, сеяла панику, которой Эрен был сыт по горло. Они выбежали ко входу. Жан завернул на площадку для курения опёрся об ограду, доставая сигареты. Йегер остановился рядом — сейчас было плевать на фактическое пассивное курение. Он уставился под ноги и задумался о том, что будет с Армином. Ему было тошно даже представлять, что творится не только с его телом, но и душой. Сейчас казалось невозможным вернуться от того, что есть: больница, симптомы и реабилитация — до их домов недалеко друг от друга, школе, жизни, оборвавшейся, стоило совершить ошибку. Если бы он узнал чуть раньше... — Эй, очнись, — Кирштайн пихнул его локтем в бок; Эрен понял, что снова погрузился в раздумья и стоит с остекленевшим взглядом, прислушиваясь к вновь накатившим страхам. — расскажи, как все было. Что ты видел? — Я толком не видел, — надломно ответил Йегер, глубоко вдыхая пахнущий табачным дымом и выхлопными газами воздух, — было... Скверно, — он потер глаза в попытке подобрать слова, что в полной мере выразили бы всю ту грязь и тот кошмар. — в полиции была девушка, Ханджи. Она почти сразу согласилась, ещё и напарника взяла. Мы долго ехали, а перед этим... Пришлось забраться к Армину домой и полазить по его ноутбуку. Вот там реально пиздец полный. А когда приехали, то они... Ну, те мужчины, их двое было, они привязали Армина к какому-то столбу, хер знает, и подожгли солому снизу. Эрен моргнул несколько раз, смахивая завесу туманной усталости и скорби, — как будто он уже успел попрощаться со всеми, кто имел значение. Жан все ещё был напуган. Складки въелись в его кожу вместе с дымом и резким запахом не одной и даже не двух сигарет, которые он втягивал самозабвенно и глубоко, до отвратительной горечи на слизистых. Руки потели и потирались друг о друга. Он молчал: до него доходило долго и вязко, но по глазам было видно, что он в сильнейшем потрясении — иная форма стресса. Кирштайн готов был провести тут весь день, хоть сейчас электронные часы около стойки администрации показывали лишь половину одиннадцатого утра; в любом случае, это не имело смысла, потому что оба мальчишки просто сидели и молчали, пытаясь переварить и — что было самым сложным в заложниках этого кальциевого плена — принять. Эрен не мог понять, почему именно Армин. Он не заслуживал и доли произошедшего. Он хотел как лучше, что бы там ни было. И сейчас он напоминал чёрное угасшее солнце. Эрен сходил с ума, умоляя хоть на секунду пустить его к Арлерту. Он хотел быть единственной живой надеждой среди тех, что уже угасли. Армин выглядел уязвимым и незащищённым: пару незакрытых синяков, голова замотана, куча приборов вокруг — остальное тело было скрыто одеялом; но когда Йегер подошёл к нему поближе, он почувствовал, будто его ударили в живот, выбив весь воздух. Его лучший друг, который всегда давал надежду и имел свойство выпутаться из любой ситуации, будучи неисправимым оптимистом, порой не столько ради себя, сколько ради друзей, — Армин словно не был собой. Да, его лицо осталось тем же, но... То спокойное безжизненное выражение — оно было слишком необычным для него, и этот белый цвет его лица, медленно розовеющий бинт на шее и уже покрывшаяся корочкой ссадина на щеке — похоже, Жан заметил ужас, застывший на лице Эрена, потому что он поспешил немедленно оттянуть его от больничной койки. Эрен готов был просидеть у его постели столько, сколько понадобится. Даже если понадобится целая вечность, чтобы Армин очнулся и посмотрел на него своими невыносимо-глубокими живыми глазами.