Террариум

— Почему вы... Здесь? Лицо Армина застыло. Он не мог понять, что наводит на него большую тревогу: то, что в его палате снова оказалась эта девушка из полиции, либо то, как его мысленно отшвырнуло в первую встречу с ней. Ему показалось, что ужасные события повторяются вновь. Ханджи улыбнулась и встала со стула. — И тебе доброе утро! Я одолжила стул, ладно? — сказала она вместо ответа на вопрос и опустилась обратно. Арлерт прошлёпал до кровати. — Я даже вас сначала не узнал, — буркнув это, он пожал плечами. Нет, он прекрасно узнал. Как Армин успел понять из прошлого раза, эта девушка занималась его делом. Поэтому было кристально ясно, почему она тут. Ответ на вопрос означал бы подкрепление его догадок. Не он нужен был ей, а то, что он скажет. Армин так устал говорить об этом. — Я принесла тебе яблок и конфет. Прости, если у тебя вдруг аллергия, наверное, мне стоило спросить об этом у Эрена, но я его не застала, — источая дружелюбие, Ханджи закинула ногу на ногу. — Эм... С каких пор вы с ним общаетесь? — резко бросилось в ответ. До этого Армин смотрел в пол, но после фразы Зоэ его взгляд переместился на нее. — Это ты с ним общашься, а я подумывала, что он очень много о тебе знает. Это не показалось мне чем-то проходящим. Арлерт вздохнул. Он был слишком измучен, чтобы разгадывать её намёки. Она как будто снова с энтузиазмом принялась нести бред. — Ну, — продолжила Ханджи, — он сказал, что ты его лучший друг. Он вёл, ты следовал. Эрен каждую минуту был рядом, даже когда не мог помочь, все равно пытался. Меня это так поразило. Не знаю, есть ли у меня такой человек, не думаю, что да, — Зоэ опустила взгляд на руки, губы её сложились в более натянутой улыбке, говорящей скорее о неловкости, чем о радости. — я осознала, насколько необходим ты для него. Для его счастья. — Для его счастья? — повторил Армин, не трудясь избавить тон от проникшей туда тяжёлой усталости. — Ага. У нас всех чуть крыша не поехала, а у него особенно. Хотя я думала, что поедет. Быстро хохотнув, Зоэ замолчала на несколько секунд. Армин за это время успел разглядеть её лицо: уставшие, но с выраженным энтузиазмом большие глаза и очки в чёрной оправе на носу с небольшой горбинкой. — Поговорим? — внезапно спросила она. — О чем? — это заставило скривиться: ответ был понятен заранее. — Ну, может быть, тебе хочется что-нибудь мне рассказать... — Мы едва знакомы. Мне нечего вам рассказывать, вы уже и так все знаете. — Когда мы познакомились, ты был не в состоянии для общения и откровений. Мне с трудом пришлось вытаскивать из тебя слова. Я знаю и я бы не пришла так быстро. Ты нуждался во времени, увы, моё начальство это проигнорировало. — Вы действительно так считаете? — в голосе была едва различимая дрожь. Насмешка, скорее что-то близкое к искреннему огорчению. Намеренная манипуляция или проявление чувств? — Я же не похожа на дурочку, правда? Тот разговор, конечно, принёс плоды, но... — Ханджи подняла внимательные глаза. — Армин, я правильно понимаю, я слышала не все, что случилось? Из-за работы в ней выработалась эта проницательность, или это была врождённая способность, но Арлерт не смог соврать. — Да, — и он начал стремительно бледнеть, снова возвращаясь к событиям того дня. — Вот видишь. Зоэ словно заранее знала, что на этот раз он не соврет. Она облизнула губы. Её сумка стояла на столике, чёрная среди белого. Ханджи сняла очки и положила их в сумку. — Хочешь выговориться? — Не думаю. «Не вам». Она все ещё казалась ему такой далёкой, хоть и не представляющей явной угрозы. — Я не буду доставать диктофон или всякие блокноты. Не хочу, чтобы ты воспринимал это как допрос. Я здесь, чтобы услышать не сказанное тобой в прошлый раз. Арлерт сжался. «А что я ей вообще рассказал?» — он начал судорожно вспоминать, о чем она могла знать. Убийство Джека — нет. Изнасилование — да. Что-то ещё? — Слушайте, я правда не хочу. Я уже всем все говорил, этого мало? — Боюсь, да, если мы хотим расставить все на места. Я не умею читать твои мысли, к счастью или сожалению. Я точно не та, с кем ты захочешь это обсудить... Если вообще захочешь. — Вы правы, я не хочу с вами говорить. — Придется. В прошлый раз ты и то был разговорчивее. Арлерт понял, что не добившись своего, она не оставит его в покое. Но как будто у него вообще был выбор. Естественно, нет. — Можно я буду задавать тебе вопросы? Есть парочка, и не то чтобы я фанат подробностей, но... — Ханджи пожала плечами, — Всё, что ты мне скажешь, поможет нам. Не стыдись, я на твоей стороне. — Вы не представляете, как это выглядит, — тихо произнёс Армин. — что мне нужно говорить? Я просто... — Тише, давай начнём издалека. Послушай, — Зоэ отделила часть этого предложения и вдохнула поглубже, — я тебя не обвиняю. И я вправду не собираюсь никому это трепать, если это не касается работы. Сказанное тобой уйдёт лишь в судебное дело и после со мной в могилу. Я пообещала Эрену, а сейчас пообещаю тебе: мы ещё можем все изменить. Арлерт пожал плечами, мысленно копаясь в путанице полных беспокойства часов, — и в темноте, и при свете дня. — Спрашивайте, — покорно согласился он, не сводя с неё взгляда, ловя каждое движение. Было страшно заметить нечто подозрительное. Это уже случалось — Армин молил, чтобы Зоэ не оказалась очередным кровавым сном, из-за рук которой он умрёт сегодня. «Сегодня прекрасный день, чтобы умереть». Армин шумно выдохнул. — Отлично, ты чудо! — Ханджи заметно приободрилась, — И так, как ты дошёл до выяснения всех причин? — она прекрасно знала, как именно: довелось понять, копаясь в его ноутбуке. Зоэ логично прощупывала почву, чтобы удостовериться, что Армин будет предельно честным, что слова соответствуют действительности. — Ну, я не понимал всего, о чем говорили эти мужчины... Там было про наркотики и вечеринку сына Форстера. Ну вы знаете. И про то, что подростки нужны им обязательно живыми, — Армин старательно подбирал слова, — ну, я начал гуглить, и потом до меня все дошло. Это оказалось и не таким уж и сложным. Он заметил улыбку Ханджи, направленную уголками губ вниз. Она явно осталась довольна его ответом. На щеках у неё проявились небольшие ямочки. — Я поняла. Что ж, ты поступил логично. А ты много раз их видел? — Дважды. Вернее, один раз только слышал. А потом... Ну, после прогулки шёл домой, и... — Они тебя похитили, — закончила Ханджи за него, чтоб Армину осталось сказать лишь «да». Он утвердительно кивнул. — Вот как. Что они тебе говорили? Было то, что они могли сказать тебе как человеку, который бы... — она взмахнула рукой. Неудачный вопрос, но по-иному она не придумала, как сказать. — Ну, если они были уверены, что ты умрешь... Могли раскрыть свой план, не знаю? «Так вот о чем она... Мы же не в фильме с ёбаным клише», — Армин горько усмехнулся. Зоэ склонила голову на бок в едва заметном жесте, словно программа, готовая выслушать данные и занести в систему. Однако наблюдавший за её лицом Арлерт успел заметить что-то тёплое, промелькнувшее на губах. Ничего столь очевидного, но взгляд её играл тёплой, как шоколад и карамель, подбадривающей патокой. — Сказали, что их бесит мое стремление быть справедливым и правильным и что они считают нормальным убить мою семью. Я пытался их переубедить, но это не так уж и забавно — смотреть в дуло заряженного ствола. — У них был пистолет? — внимательно уточнила девушка, нахмурившись. — Нет, только нож, — не зная, насколько это хорошая идея и не будет ли он сожалеть от этом, — хотя он сожалел буквально обо всем, Арлерт едва дотронулся ладонью до шеи. — они мне угрожали и... Ну, вот. Лицо Ханджи даже не дрогнуло. При первом допросе у неё не было возможности это увидеть, потому что тогда Армин напоминал свежую глубокую рану, перебинтованную везде, где только можно. Зато удалось рассмотреть ещё раньше, когда все было испачкано кровью. Вот тогда её почти захватили эмоции. Но не теперь. Сейчас же она увидела розовые рубцы, образующие неровными порезами короткое «шлюха». — Мне жаль, — сказала она, не прибегая к излишним перетираниям о том, как это несправедливо и ужасно. Очевидный факт. Её мысль об этом повисла в воздухе: Армин понял без слов, слегка кивнув. — Кто именно это сделал? — спросила Зоэ. — Можешь описать его внешность? «Черт, — Арлерт сглотнул. — что мне делать...». Сквозь прищуренные, однако до смерти заинтересованные глаза Ханджи заметила, как кадык Армина истерично дёрнулся вверх-вниз, а глаза забегали по краю кровати. Он не решался взглянуть на неё. Армин явно испытывал внутренние противоречия — что-то до сих пор сжигало его, это было тем самым, чего он боялся. Но боялся не в похитителях — в себе. Ханджи поняла, что в этом диапазоне находится очаг возгорания, о котором она обязана узнать. — Ну... Это был... — Армин, посмотри на меня, — позвола Зоэ. Терпеливо дождавшись, пока мальчишка столкнется с её взглядом, она продолжила: — Твои эмоции говорят гораздо больше, чем ты сам. Они изнасиловали тебя втроем, и я лишь цитирую твои же слова. И я полагаю, ты тогда не врал. Ты попросту не мог. Ну же, — она наклонилась ближе со всей своей ласковой осторожностью. — сколько их было на самом деле? — Трое. Слово пустым звуком застряло у него в глотке; ускользнула вся осмысленность, и на замену пришёл кукольный, остекленевший взгляд. — Хорошо. Спасибо тебе, что сказал мне это. Я хочу быть той, кому ты станешь доверять, — тепло и необыкновенно настойчиво отозвалась полицейская. — а теперь я могу узнать, знаешь ли ты, где третий? Арестовали мы двоих, но, возможно, ты мог бы предположить и описать ещё одного? — Ханджи, не надо... — руки Армина нервно задрожали, прежде чем он собрался и начал пытаться успокоить себя, теряясь в безрезультатности действий. Ханджи не казалась встревоженной, будто в её голове кто-то ежеминутно щелкал рубильником, включая то холодную полицейскую, то просто заботливого помощника извне. «Сейчас она все поймёт и... Черт знает, что сделает. Я ведь...». Армин три тысячи раз пожалел, что попытался спасти себя. Это приобретало всё более осязаемые последствия, не ясные до конца, но если бы тогда он этого не сделал... Его продолжили бы трахать, пока все внутренности и мышцы не стёрлись бы в порошок. Стало так обидно и жутко за то, что он платит, чтобы жить, платит буквально собой. — Армин, у тебя психологический триггер на определённые явления, — констатировала Ханджи, звуча спокойно и профессионально. — это случается при максимально глубоком потрясении. — А раньше было не глубокое? — лучшая защита — нападение. Поэтому, воспользовавшись данным принципом, Армин поднял взгляд, продолжая трястись внутри, чувствуя, как колотящееся сердце проламывает рёбра, будто сухие веточки. — Безусловно, но тебя почти колотит, — Зоэ увидела, как плечи ходят ходуном, а в испуганных безучастных глазах можно утопиться. — что с ним случилось? Почему ты так боишься этого? — Потому что... — Арлерт замотал головой, как будто отметая любые вариации. Он словно увидел, как огромная волна несётся на него, сметая с пути даже небоскрёбы. — Я не хотел! Я клянусь... — Армин, это ты что-то сделал с ним? — на неё словно снизошло озарение. Ханджи приподняла брови. — Я его убил! Ответ моляще и через огромное усилие, как бросившийся на жертву тигр, отскочил от его губ и навеки застыл в стенах этой палаты. Сквозь тяжёлое дыхание, свидетельствующее о начале очередной панической атаки, пробивались собственные мысли. Ханджи облегченно разжала пальцы, будто обрадовавшись этому ответу. Так противоречиво. Он не понимал. Он боялся. Он — преступник. Но он ведь просто хотел жить, он не хотел никого убивать. Он снова потерял себя, а оставшееся «он» знало, что все случилось не специально, он лишь хотел, чтобы они прекратили кончать в него. Дыхание стало то слишком медленным, то быстрым. Перед глазами слишком яркий свет слепил все, пришлось закрыть их руками. Женский голос говорил настойчиво, возвращая в реальность, и через несколько мгновений Армин почувствовал одеяло на плечах, накинутое Зоэ. Но одна единственная мысль стирала всё изнутри. «Я не хотел, и я не специально, и я не убийца!» — одна мысль причиняла адскую боль. — Я знаю. Ты все ещё не виноват. Ты защищался. Едва приподняв голову, Арлерт уцепился за свои колени. — Я не знаю, как это произошло! Я не планировал, — сильная дрожь начала понемногу отпускать, однако лучше не становилось. — просто они делали мне так больно, и мне казалось... Что я умру, и нож... Он просто лежал рядом, и я... — Армин, это не делает тебя преступником. Убийство не оправдывается самозащитой, но в этом случае у тебя есть все исключения. Твоя симпатическая система действовала по принципу «бей или беги». Ты мог не осознавать этого. — Но я же... Он истекал кровью... И они начали избивать меня и... Они были в ярости... — Армин говорил как через дымку, рука вспомнила рукоять ножа, хотя раньше этого воспоминания как будто вообще не было. — Они сказали, что я буду медленно и мучительно гореть. Он опоздал, опоздал на много дней. Глаза Джека помутнели, лицо кишело мухами, они ползали то внутрь, то наружу из темного провала рта. Трупное окоченение уже давно сошло на нет, но кровь до сих пор растекалась по вялому телу из колотой раны на ключице. Стоило лишь представить это, Армина потянуло блевать. — То есть ты убил его ножом? Сколько раз и куда ты ударил? — Д-да, только один, я не вру, один... Над правой ключицей. Ханджи хмыкнула. Она была очень довольна получением правды, но ситуация не подействовала на нее так, как на Армина. Наоборот, по Зоэ можно было сказать, что она рада такому исходу. — Какой слабый. Обычно парализует руку, но смерть... Это была защита, ты вовсе не должен чувствовать себя плохо. Я понимаю, что ты ощущал, но я знаю, о чем говорю. Было бы хуже, не сделай ты этого. Либо Армину это показалось, либо мозг сдавал позиции. Юношеский максимализм плескался где-то в гранёном стакане такой необходимой воды. Из уст полицейской странно было слышать о том, что убийство — нормально, но страх осуждения и признания убийцей тут же разжал тиски. — То есть то, что я его убил... Хорошо? — промямлил Арлерт. Зоэ прищурилась, покачав закинутой на другое колено ногой, и выдала максимально пугающий вопрос: — Ты знаешь, что происходит с организмом, когда нож попадает в печень? — Нет конечно, — откуда ему было это знать? Разумеется, Армин смутно догадывался, но чтобы знать... Слишком сильное слово. — наверное, человек умирает? — Не совсем так, — Ханджи опять покачала головой. — но кое в чем ты, бесспорно, прав: спасти или спастись от смерти тут почти никак нельзя. Она вызывающе пронизывала Армина, но тот никак не реагировал. Или почти никак. В любом случае, его сжатые губы и едва заметный, почти скрытый интерес того, зачем она спросила, витал в зрачках. — Как только лезвие покидает рану, ты начинаешь очень быстро терять кровь. Настолько, что сердце не успевает перекачивать новую, а все рефлексы замедляются из-за болевого шока. Из-за недостатка в мозге крови, следовательно, миоглобина и кислорода, приходит увеличивающиеся головокружение и слабость. Через минуту ты уже не сможешь даже поднять руки. Потом станет тепло. Это мозг разрушает нейронные связи, и появляется ощущение полета. Но ты ещё жив. В какой-то момент густой туман страха начал обволакивать Армина. Он уставился на девушку, даже не заметив, как затаил дыхание. Глаза её, напитанные смелостью и интересом смерти, совмещали несовместимое, глазницы плавились, голос слился с шумом в ушах и необъятной вселенской жутью. «Или мне кажется?». Боже, а если это был очередной сон? Ему начало мерещиться, что она тоже убьёт его. Как Элайджа, как Джек, до бесконечности. Это были проклятые минуты. Иначе зачем она говорила эти подробности с такой жуткой уверенностью? Армин параноидально метнул взгляд на дверь, прикидывая, сколько до неё шагов, и напряг ноги, готовый в любую секунду вскочить и вылететь вон, чтобы спастись хотя бы на этот раз. Ему так чертовски не хотелось, чтобы все закончилось его очередной смертью. Смертью от рук той, что сказала, что убийство не есть плохо. — Ты ещё жив, и глаза остаются открытыми. Центры управления телом отключаются, и ты больше не способен двигаться, однако некоторые отделы мозга продолжают функционировать, хоть и слабо. Ты слышишь голоса людей, словно под куполом, и видишь размытую картинку. Через три-четыре минуты кровь перестаёт циркулировать, и ты отключаешься, но уже навсегда. Зоэ увидела, как завороженно и со страхом смотрит Арлерт. Ему как будто сказали, что его любимого питомца больше нет, а потом у Ханджи словно в руках оказывается тот самый нож, из-за которого подросток начнет отчётливо понимать каждую стадию, так отчетливо описанную полицейской. — Почему... Вы это сказали? — тихо пролепетал Армин. Он не имел ни малейшего понятия, что делать с этой информацией, вываленной на него. — Господи, и с ним было тоже самое? — Ну, печень и ключица — разное, но если были задеты артерии, то тут дело лишь во времени, — Зоэ даже расслабилась, как будто и не рассказала ничего жутко-аморального. — послушай. Сейчас ты жалеешь человека, который принёс тебе много страха и боли. Вспомни, как ты себя чувствовал в тот момент? Ты был уничтожен, ты хотел бежать, правда? Это так сильно тебя ранило, что ты до сих пор не в порядке, и ты не знаешь, когда все снова станет нормально. Они все этого заслуживали. Нельзя всегда строить из себя жертву, Армин, эти люди сделали тебе гораздо больнее. Ты должен заботиться о себе. Я надеюсь, ты поймёшь это. — Да все только и говорят про надежду! — беспомощно почти воскликнул Арлерт. «Кто-нибудь, помогите мне!» — читалось на его лице. — А вы никогда не думали, что надежда может убить? Я тоже надеялся, что способен спасти их всех! — Я не говорю, что стоит полагаться исключительно на надежду, но не сомневаюсь, что ты справишься с этим. Ты очень сильный. Просто... Иногда нужно переставать быть таким добрым и жертвенным. Ты должен заботиться о себе. Никогда не позволяй им забрать твой внутренний свет. Ты — твоя главная ценность. «Никогда не позволяй им забрать твой внутренний свет», — Армин зажмурился, мучительно и болезненно поклявшись, что если когда-нибудь все станет как прежде, то он обязательно последует её совету. Если все будет как прежде. Как прежде. Как прежде. *** — Неужели вы раньше не заметили пропажу сына? — Моблит что-то черкал на листе в папке. Линнору опрашивала не Ханджи, потому что она не очень-то хотела говорить с человеком, который ввиду ошеломления не способен был связать все в одну цельную картину, что едва бы помог продвижению её дела. Даже Армин с этим справлялся гораздо лучше матери — справедливости ради, оба раза. Вместо этого Зоэ просто тщательно обыскивала комнату Армина, считая вещественные доказательства в этом случае ценнее слов. Даже ничтожная деталь могла дать совершенно новый виток. Полицейская хмыкнула, вытаскивая из нижней полки стопку начатых блокнотов. Она была такой же в юности — импульсивной, любящей начинать чистые страницы. И от представления себя из прошлого в лице Арлерта ее передернуло. Ханджи просто выложила стопку на стол, начиная проверять каждый блокнот. — Понимаете, он всегда предупреждал, если задерживался ненадолго, но потом возвращался. И на ночёвках оставался лишь после моего разрешения. А дом Эрена недалеко, они давно дружат, я и не думала заволноваться. Только после ночи, когда мне позвонили из больницы... — После ночи, —  фыркнула Ханджи, словив фразу краем уха. — вот он, материнский инстинкт, у которого действие начинается спустя сутки. Моблит тяжело вздохнул, слыша, как Зоэ чуть ли не переворачивала комнату подростка с ног на голову. Никогда она не была так взволнована и страшна для своих коллег. — Да что вы говорите! — женщина сунулась через спину Бернера, наблюдая бардак, который неумолимо устраивала Ханджи, — Вы-то что можете знать об этом? Зоэ вспыхнул на эти слова, поворачиваясь корпусом. Она тоже была крайне не рада, хотя с Армином уже все было в порядке, сегодня её словно подменили. Ханджи делала все с такой скурпулезностью и строгостью, как если бы от результатов зависела её жизнь. — Я сразу подключила все возможные силы, — и к ноге Моблита полетел пустой выпотрошенный рюкзак, который Зоэ разочарованно туда швырнула. Моблит растянул губы в приободряющей, но чертовски неловкой улыбке. Миссис Арлерт явно нужна была поддержка, которую Ханджи оказывать не собиралась. С ней будто что-то произошло. Зоэ убивала невозмутимость коллеги. Она готова была наброситься на них обоих, но вместо этого с рвением потрошила вещи в комнате. Щеки полицейской залились румянцем, а глаза уже не были такими безжизненными и непроницаемыми. Мысль кипела в голове, глаза цепким взглядом буравили каждый миллиметр. Небольшая прямоугольная комната казалась преданной и одинокой без своего жителя. Незаправленная кровать осталась в ещё худшем состоянии, когда Моблит с Ханджи подняли матрас, но ничего так и не нашли. Ловкие руки в перчатках перебирали наполнение шкафа, содержимое полок и тумбочки оказалось на поверхности, загромождая пол, подоконник и стол. Ноутбук уже давно покоился в участке, являясь неоспоримым доказательством, но Ханджи знала: они нашли ещё не все. — А ваш сын мог связаться с плохой компанией? — Что вы, Армин сам никогда их не любил. У него не было прямо много знакомых, однако это же вовсе не школьники... — Конечно, — Моблит понимающе кивнул, и ручка снова заскользила по бумаге. Вопросы, совершенно невпопад заданные им, не приносили должного успеха. Ситуация прояснилась настолько, насколько могла, лишь благодаря рассказу Армина и тому, что Ханджи и Моблит сами оказались свидетелями. Однако... «Да где-то что-то ведь есть! Ну не может такого быть! Угроза — ещё одна статья, чем их больше, чем лучше. Боже, Армин не мог что-ли спрятать не в какой-то заднице эти доказательства, чем бы они ни были? Спасибо, очень любезно с его стороны», — Ханджи разочарованно остановилась посреди комнаты. Оглядев первосортный бардак своего авторства, она пригладила рукой волосы, не касаясь их перчаткой. — Ну что? — на вопрос напарника она пожала плечами, опуская руки. Зоэ имела лишь два варианта: уйти либо начать переворачивать все с ног на голову по второму кругу. Отлично, впереди вся комната, КПД на нуле; раздражение уже начало разыгрывать внутри неё маленький оркестр. Моблит продолжил задавать вопросы, отворачиваясь. Бесполезно было сейчас что-то пытаться сказать Ханджи. Все пошло по новой — Линнора ушёл потеряла надежду на то, что эти двое уберутся из её дома. Последние два дня звонки из полиции ради уточнений и вопросов, а ещё просьб предоставления для дела разных документов превратили жизнь в бюрократический ад. А сейчас девушка в форменной голубой рубашке превращала комнату её сына в хаос. Миссис Арлерт стало неприятно думать о том, что почувствует Армин, когда увидит свое личное пространство в таком состоянии. Ханджи даже не сняла обувь, пачкая явно не самой чистой подошвой ковёр. — Мама... — раздалось из дверного проёма. Моблит увидел маленькую девочку, смущенно выглядывающую из-за косяка. Ханджи едва улыбнулась, покачав головой. Взгляд её стал ещё более задумчивым. «Эта кроха ещё ничего не понимает, — то ли с жалостью, то ли с облегчением подумала она. — надеюсь, ей не придётся слишком рано об этом узнать». — Франческа, поиграй, пожалуйста, в своей комнате. Я занята, — Линнора извинилась взглядом перед девочкой, которая, впрочем, едва могла её понять. Губы ребёнка сжались в классическую пухлую полуулыбку. — А кто этот дядя? — спросила она, смущаясь незнакомцев. Зоэ отвернулась, чтобы младшая сестра Армина, видимо, не спросила ещё и про неё. Голова была забита совсем другим, не тем, чтобы разговаривать с маленьким ребёнком. — Он нам... Помогает. Я потом с тобой поиграю, хорошо? И включу мультики, ладно? Ну же, подожди меня немного. Франческа только промолчала. — Моблит, — вдруг сказала Ханджи предупредительным тоном, позвав его, будто обнаружила бомбу с включённым таймером. — дай мне зиплок. Напарник тут же встрепенулся. Прозрачный квадратный зиплок для улик тут же оказался у него в руках, и он подошёл к Зоэ, что держала какой-то листок и вскрытый конверт. — Я почему-то знала, что он будет тут... — отрешенно произнесла она, вновь и вновь перечитывая написанное на листе. Моблит сразу догадался: конверт служил упаковкой. — Он говорил об этом. Армин упоминал, так вот, что это значило... — Зоэ быстро положила найденное в зиплок и закрыла, передав его напарнику, а сама стянула перчатки, почти швыряя их на стол, к куче вываленной из полок канцелярии и книг. — Спасибо, мисс Арлерт, наверное, это все, — бросила Ханджи, стремительно выходя в коридор, едва обогнув низкую девочку, которая до сих пор молча и смущенно стояла в дверном проёме. Моблит неловко помялся, отпустив ещё одну благодарность, с острой виной за весь беспорядок, учиненный напарницей. Это дело обещало быть сложным. *** Арлерт давно не видел живых, кишащих людьми улиц и перекрестков. Окно его больничной палаты выходило на внутренний двор, который пациенты не жаловали своим вниманием, а поэтому, как только у подростка появилась возможность снова увидеть бурный город, он так углубился в жадное впитывание утраченного, что не сразу услышал фразу, адресованную ему. — Армин, мы приехали. Здание суда представляло собой невысокую, но широкую постройку, вся передняя часть которой состояла из стекла, отражавшего небо. Из-за этого здание казалось прозрачным аквариумом, сквозь который кристально видно абсолютно все. Тут все тайное становилось явным, раскрывалась вся правда, все души, все преступления, все пороки. «Как стекло под микроскопом», — промелькнуло в голове, когда Арлерт, не отрывая взгляда, осматривал строение, осознавая, что и сам совсем скоро станет таким же открытым. У него побежали мурашки. Сердце неспокойно стучало, гоняя кровь по телу. Сырое утро вместе с влажным воздухом попадало в лёгкие, холодя грудь и вместе с тем остужая нервы, забирая чувствительность. Кончики пальцев начали едва заметно холодеть. Находясь в странном онемении, Армин остановился. Громкий, внезапно ударивший по ушам звук заставил его поднять голову над собой. Тело прошлось вздрагиванием в ожидании того момента, как на него начнут капать крупные холодные капли. Но ничего не происходило. Только раскатистый гром неумолимо приближался, рождая в своей колыбели объемлющий звук. С юга медленно ползли свинцовые тяжёлые тучи. Гроза была ещё впереди. — Пойдём скорее, вот-вот начнётся дождь, — поторопила его Линнора, едва не прикоснувшись к плечу. Она старалась не делать этого даже при факте наличия нескольких слоев одежды. Постояв ещё несколько секунд, вперив глаза в серое небо, Арлерт послушал её — они вместе начали приближаться ко входу. Традиционный зал Советов почти в самом центре поражал своим размером. Трибуна для судьи, кресла справа и слева, видно, для свидетелей, адвокатов, прокуроров и ещё кого-то, своеобразная камера с длинной лавкой, флаг Германии и высоченный потолок. После первого шага внутрь Армин почувствовал себя слишком крохотным для этого зала. Войдя, он тряхнул головой. Раньше его волосы едва покачивались при движении, сейчас же — ничего. Утопив выражение измученного, с желанием расплакаться человека, Арлерт лишь сел туда, куда было сказано, и начал гипнотизировать взглядом собственные острые колени, которые он крепко сжал друг с другом так, словно сопротивляясь попытке их раздвинуть. Слева выше колена, справо сбоку и на внутренней стороне бёдер — он не мог забыть ни одно из этих грязных прикосновений. Постепенно начал стекаться народ. До начала осталось несчастных десять минут, вокруг образовался тягучий шум голосов, стук каблуков по ковролину. Единственное, что держало на плаву, — «Это закончится». «Просто переждать. Это ведь ненадолго, правда? Час, полтора, боже, лишь бы они не тянули. Я хочу домой. Я так хочу домой», — Армин знал, что после заседания он не вернётся в белую палату. Эти две недели тянулись невыносимой бесконечностью. Собираясь на суд, Армин клялся, что переживет ради возвращения в родную кровать. Рюкзак с его одеждой мирно покоился на заднем сидении машины, ожидая возвращения своего хозяина. Он приподнял глаза, оглядывая незнакомых мужчин и женщин. Они все смотрели на него так строго и осуждающе. «Я виноват? В чем я виноват?» — уже сейчас появилось желание встать и убежать. Армин знал лишь мать, отца, Ханджи и Эрена, выступающего как свидетеля. Тот смотрел с улыбкой и поддержкой, резко контрастирующей с остальным, — Арлерт был бесконечно благодарен, ведь без этого единственного луча он был бы пошёл ко дну. Но не сами эти люди его пугали: вероятно, большинство из них являлись стороной защиты, не считая адвокатов. Армин боялся не их. Он боялся момента, когда тут появятся насильники, и ему придётся снова увидеть их. Уже от одной мысли об этом все внутри холодело. «Я не могу избежать своих мыслей, они реальны, или это все сон? Эрен, ты настоящий? Я чувствую, кто-то наблюдает за мной. Это ты оберегаешь меня, или они следят, чтобы снова сделать мне больно?». — Армин! — стоило другу появиться тут, он выкрикнул имя чуть ли не на весь зал и помчался, неловко лавируя меж взрослых, к Арлерту. Почти перевесившись телом через деревянную стойку, Эрен спросил: — Ну как ты? Все почти закончилось. — Ничего ведь даже не началось... — Армин вздрогнул и вздохнул. Он чувствовал себя не в своей тарелке, хотя эта «своя» тарелка разбилась вдребезги ещё давно. — Нет, я про больницу. Круто, что ты чувствуешь себя получше. Знаешь, я так скучал по тебе... Ты... Согласишься погулять со мной? Без тебя прогулки совсем не те. Проблем было так много. Но после слов Эрена появлялось желание убедить себя, что их гораздо меньше. Легкая улыбка едва мелькнула на лице. Тепло в груди разжигалось, и не болью, а просто тем, что Йегер делал для него. Проводил почти все время в больнице, не спал по ночам, заставлял Армина есть хоть что-то. Арлерт ощутил странное, неподвластное ему чувство некой вины и с тем же — сильное необъяснимое облегчение. — Не знаю... Прости, — Армин пожал плечами. Вокруг них ходили люди, словно их обоих закручивало в торнадо, — я хочу уйти отсюда, — резко сказал он, подняв взгляд, надеясь лишь на то, что Йегер прекрасно его поймет и поможет выбраться отсюда каким угодно способом. «Он ведь что-нибудь придумает, правда?». — Блин... Мы не можем, Армин. Ну же, все не так плохо, — тот припадает руками к столешнице. Его состояние скачет от надежды до страха, сухой паники, что вдруг их оправдают. «Но этого не случится, да? Ханджи этого не допустит» Эрен боковым зрением увидел её. Она была на другой стороне зала, с набором каких-то бумаг, в отблескивающих при освещении очках. Непривычно хмурая, сосредоточенная, строгая. Рядом с ней стоял Моблит. Ханджи как яркое клеймо. Эрен не раз замечал, что она готова биться до последнего и дальше. «Всё хорошо, ты отлично держишься», — Йегер улыбается Армину, ловя его кривое, однако благодарное выражение. И тут же сталкивается взглядом с полицейской. Зоэ напоминает все дерьмо, в котором существует и плавает человечество — она лишь пытается это исправить. Эрен знает, что у неё выходит. Армин об этом догадывался. И ему стало почти легче, но все оказалось бесполезным, потому что он увидел их. Каждый не мог не увидеть, как дёрнулось его тело, когда в зал, сопровождаемые едва ли конвоем, вошли два человека. Кто-то видел их впервые, но у Армина пересохло в горле, когда он сделал невероятно глубокий и, как ему показалось, последний в его жизни вдох. Снова. Замерев на месте, он осознавал свой личный ад. Похитители зыркнули на него, и тело отозвалось фантомной болью, заломило от того, как каждая клеточка начала ныть. Сердце застучало отбойным молотком. Армин посмотрел на Эрена пустым, но испуганным взглядом, желая провалиться сквозь землю. Элайджа и Брайт. Ничто не могло смыть кровь с их рук. Это было похоже на очередной сон, почему-то Армину стало жутко думать о том, что сейчас они накинутся на него снова. А если это произойдёт? Он устал кричать, устал просить не делать этого, Арлерт сходил с ума. Защита не ощущалась, ведь они снова были в одном помещении, и подросток не мог спрятаться от их взглядов. А они смотрели, как на жертву, как два добермана на кусок мяса. Армин знал, что теперь они не хотят его убить. Они хотят заставить сойти с ума, ведь смерть кажется для них слишком простой. Арлерт читал в слепой ярости уничтожение. «Эрен, мне плохо», — едва выдавив это Армин повернулся к другу. У него задрожали губы — захотелось заплакать; захотелось прятаться за спиной Йегера, лишь бы не чувствовать это желание уничтожить. Они видели его голым. Они кончали в него. Они резали его тело. Они убили часть его. И сейчас они были в мнимых метрах, снова, те, от кого он пытался убежать. — Что, голова кружится? Тебе нужно на воздух? — Эрен встрепенулся, развиваемый сочувствием к лучшему другу и желанием разорвать этих уродов на части. Он сказал это Ханджи. Да, в истерике, но он обещал. — Тошнит? — Н-нет... Эрен, они здесь, — в этой фразе было заложено достаточно страха незащищенности, чтобы Йегер сразу всё понял. — Я тоже здесь, с тобой. Они тебя не достанут, не бойся, — сказал Йегер в ответ. Он так хотел обнять Армина, не дав ему упасть. Но все, что Эрен сделал, — придвинулся чуть ближе на кресле. Это был максимум. — не думай о том, что они тут. Эти мрази получат по заслугам, слышишь? Мы все здесь, Армин, — он выделил вторую часть другой интонацией. — даю тебе слово, никто не тронет тебя, пока ты сам не захочешь. Обещаю. «Поверь мне, пожалуйста! Ты лучший, я больше не хочу видеть, как тебе плохо. Мы справимся. Даже я не прикоснусь к тебе никогда, если ты посчитаешь это лучшим для себя», — Эрен знал, что будет больно никогда больше не обнять Армина и не взять за руку. И дело было даже не в простой тактильности, а в том, что ему отчаянно хотелось прикасаться к нему из-за чего-то, что он не мог понять в себе. Йегера неудержимо тянуло к Арлерту, сильнее, чем как к другу. Но одно с этим Эрен хотел, чтобы Армин не потерял себя. Поэтому он был готов пожертвовать этой частью, лишь бы его лучший друг был в порядке. Хотя это казалось невозможным. — Не уходи, — прошептал Армин, заметно побледнев. Он так чертовски боялся остаться один на один с ними. — Я никуда не уйду. Эти люди убили надежду не только в Армине, но и в Эрене. Он не знал, что будет дальше, но жил счастливо лишь благодаря Арлерту в его жизни. Но они отобрали его. Йегер сгорал от ненависти в то время, как Армин умирал от страха. Звучит стандартная приветственная речь, за ней — представление участников. Ханджи на своём имени слегка привстаёт с места, и на лице у неё отчего-то уверенность, будто все решено. Хотя ей, наверное, виднее. — На сегодняшнем заседании рассматривается дело по обвинениям Брайта Майера, Элайджи Балато и Джека Стивенсона. Из присутствующих в качестве свидетей выступают Ханджи Зоэ, Моблит Бернер и Эрен Йегер, пострадавшим — Армин Арлерт. Сторону обвинения представляет Кайл Хофманн. «Почему их так много? — думает Армин, не в состоянии поднять взгляд. — Они все смотрят на меня, боже, перестаньте вы!». Как будто он остается один на этой планете, взоры направлены исключительно на него. Холодный стеклянный квадратный террариум не даёт ему спрятаться. Чужие пальцы стучат по прозрачному стеклу — никакой защиты. Ужасно. У него снова начинает болеть голова, и швыряет в то состояние, когда Арлерт очнулся, привязанным к сухой соломе. «Значит, так вас зовут? — при объявлении полных имён этих людей Эрен стискивает кулаки. Он никогда не простит ни себя, ни их за то, что они сделали. — Мерзкие вы уроды, я вас ненавижу!» — это было ужасно, последствия расползались, как яд, рождая внутри новую волну гнева. Йегер медленно сглотнул. Когда слушание начинается, Армин привычно чувствует, как его окунают в грязь. Барахтайся, парень, а дальше посмотрим, что с тобой можно будет сделать. Может быть, пригодишься. И он пригождался. Для мерзости и оскорблений. И, видит бог, он заебался грести жар своими руками. — И так, слово предоставляется стороне обвинителя в лице Кайла Хофманна, — судья обращается к одному из мужчин справа от Армина. Тот поправляет галстук. Острый подбородок, слишком круглые глаза и аккуратные манжеты на рубашке — типичный немец. — Спасибо. Что ж, ранее названные подсудимые обвиняются по статьям сто восемьдесят два, двести сорок два, двести двадцать три основого пункта, включающего похищение, изнасилование и попытку убийства, а так же по статьям покупки и сбыта наркотических веществ и участии в попытке уголовного преступления с целью торговли людьми. — Обвиняемые, вы признаете свою вину и правоту слов мистера Хофманна? — Да знаете, — Брайт вскипел, вскакивая с места. Армин вмиг сжался и дёрнулся, будто похитители мог его настичь. Резкие движения теперь заставляли его шарахаться буквально от всего. — если бы не он, все бы прошло нормально! Нехуй было лезть! Почему из-за него все накрылось?! — Это не ответ на вопрос, мистер Майер. Вместо краткого «да» или «нет» — а требовалось лишь это — Брайт подошёл вплотную к серой решётке и взялся за неё руками. Железо отнюдь не казалось прочным. Подумав, как легко его сломать, Армин приготовился бежать, и без того напряжённые ноги задрожали от количества вложенной в них силы. — Его не просили к нам лезть! Он — тупая растрёпка, которая не умеет держать язык за зубами. Я не признаю вину, — проскрипел его голос. Армин почти задохнулся. Он молчал. Молчал, больно закусив губу, потому что у него не было сил сказать в свое оправдание ни слова. Мысли душили его, воспоминания создавали вакуум, он терялся в страхе и непонимании, что все же сделал не так. Неужели им до сих пор было мало? Они уже унизили его, так почему продолжали делать это при всех? «Почему?». «Вот значит как...» — Йегер приподнял бровь, неспокойно выдохнув. Не мог же он в самом деле кинуться на них. Его уже едва не ранило и не убило — спасибо Ханджи и её табельному. — Понятно. Ваша позиция принята, — кивнул судья, — тогда обратимся к стороне свидетелей. Мисс Зоэ, вы готовы подтвердить свои показания? — Да, Ваша Честь. Я присутствовала и принимала участие в задержании обвиняемых, и изложенное мной в отчёте полностью соответствует действительности. Мои слова могут подтвердить и другие свидетели, — она повернулась к Эрену и Моблиту, как бы давая им негласный знак. Эрен догадывался, что должен говорить. — Мистер Бернер, изложите, пожалуйста, что произошло на месте преступления. Моблит читал отчёт — Ханджи это знала. Она потрудилась скурпулезно и до единой мелочи расписать все, хотя ей это было нетипично: обычно Зоэ ненавидела часть с составлением дела, проходясь крайне поверхностно. Но не в это раз. Однако, отчёт был не нужен, потому что Моблит и сам все видел. — Мы приехали в район Плауна. Похитители привязали Армина Арлерта к импровизированному столбу и подожгли его. Отсюда и статья покушения на жизнь. При задержании обвиняемые оказывали сопротивление, но в наших полномочиях было применить силу, — сказал Бернер, переглядываясь с Ханджи. — Ваши слова соответствуют положениям в отчёте. Но на месте задержания был тот, кто не должен был там находиться. Мистер Йегер? «Зачем так официально? Лучше бы помогли Армину пораньше», — Эрен выглядел слишком низким по сравнению с полицейскими, но то, как он начал говорить, отозвалось гораздо большими эмоциями. — Армин — мой лучший друг. И я просто попросил у полиции помощи. Я знал, что что-то не так, и я был прав. И я был с ними... Потому что не мог его бросить! Вы ведь не считаете, что это тоже нарушение? — с каким-то наездом спросил Йегер у судьи. Зоэ легко пнула его ногой, видно, в просьбе поумерить свой пыл, но он не обратил на жест внимания. — Я хотел его спасти! Они чуть не убили его, и вы спрашиваете у них, считают ли они себя виноватыми? — Хочу дополнить, — перебила его Ханджи, чтобы остановить поток эмоций и чтобы Эрен заткнулся, — доказательствами вины могут послужить и вещественные доказательства, такие, как видеокамера со съёмкой попытки убийства и акта изнасилования и ноутбук пострадавшего. Поверьте, там есть на что смотреть. — Согласен! — это было совсем неожиданно, но Элайджа громко подтвердил слова Ханджи, чем ввёл её в минутное недоумение. — Вы такого ещё не видели. Он прекрасно кричал, правда, Брайт, у него отличный голосок? Он шлюха что надо. — Господи… — с трясущихся губ Армина слетел сдавленный всхлип. Он зажал рот ладонью, чувствуя, как больно душат слезы, которым он из последних сил не позволял течь по щекам. У него все плыло перед глазами. — Перестаньте! Думаете, легко отделаетесь? Если вас оправдают, что вряд ли, не волнуйтесь, вас сожру я! — в голосе Ханджи звенела сталь падающих на бетон пуль; такой знакомый ей звук и сила во всем её свинцовом, как патрон, образе. «Пожалуйста, прекратите! Хватит! — это все происходило взаправду. Его ужасало уже то, что у них действительно были те записи, и, конечно, их уже видели. Лимит самопозора давно исчерпан, хуже быть не могло. Арлерт почувствовал, как истерика проглатывает его. — Ничего не закончилось! — сны с убийством не стали последним, что истязало его, и, если честно, Арлерт был бы рад концу этого ужаса, даже если бы пришлось умереть и сойти с ума от боли. — Я ужасен, и они все знают об этом. Они все видели, они...». — Вы... — наконец выдавил из себя Эрен, взорвавшись. Слова дрожали омерзительной вибрацией у него в глотке, хотелось кричать на них, пока их перепонки не порвутся. Йегера почти трясло, — Да за что вы так с ним? Вы бесчеловечны! Что он вам сделал? Я мог потерять Армина из-за вас! Эрен не ждал громогласных речей в ответ. Он вообще ничего не ждал. Ему было плевать и на сам ответ, который больше не имел значения. Он просто медленно выдыхал в этот момент наружу все, что скопилось внутри. Но легче не становилось. Грудную клетку сдавливало до боли. В висках оглушающе громко стучала кровь, чуть ли не раскалывая голову. А нахлынувшее чувство становилось все сильнее, приобретая все более яркие и уже знакомые ледяные оттенки. Эрена как будто полоснуло ножом по сердцу, стоило увидеть Армина. Земля уходила у того из-под ног. Ему становилось то легче, то снова отвратительно, из-за их слов он снова не мог почувствовать себя защищённым и нормальным. И Эрену было больно за этим наблюдать. Его душили ненависть и бездействие. Ад в душе оставлял ожоги. — Мистер Балато, прекратите оскорблять потерпевшего. Вы уже это сделали! — сдержанно осёк судья. Армин опустил взгляд в пол. Вся его правая сторона чувствовала сочувствующий взгляд Эрена. Йегеру хотелось отрезать себе язык, только бы остановить себя и этот поток, приносящий самому близкому человеку в его жизни так много боли. — Мистер Арлерт, вы можете продемонстрировать нанесенные вам увечья? Услышав то, что едва являлось просьбой, Армин быстро замотал головой. Он был марионеткой в мире кукловодов, которая, впрочем, продолжала чувствовать. Чувствовать унижение, ничтожество и грязь на себе. От того пола в подвале, чужой спермы и памяти. Последняя грязнила больше всего. — Армин... — боязно и тихо позвал Эрен, боясь представить, что происходит с Арлертом. — Я не могу. — Тебе страшно? — Очень. — Мистер Арлерт, — поторопили из зала. Эрен сжал губы. — Эрен, даже не проси меня, — подросток ссутулился, сжав собственную ладонь до следов. Он мысленно отключался от мира. — Я бы ни за что... Ты же знаешь, я никогда бы не заставлял тебя. Но это для суда. — Представь, от этого не легче! — секундным гневом вспыхнул Арлерт. Но злиться долго не получилось. Вспышка защитной реакции оставила его. — Армин, пойми, это все для доказательства их вины. Я не думаю, что у нас есть выбор, но я с тобой. Я рядом. Ненадолго, пожалуйста. «У нас». Арлерт уцепился за кусочек этой фразы как за спасательный круг. Ему всё ещё казалась невозможной мысль о том, чтобы сдвинуть воротник тёмно-зелёной водолазки вниз и показать то, что под ним скрывалось. Но Эрен действительно был рядом. Он не оставил Армина, даже с самого начала, когда то намеренно отталкивал Йегера от себя, ограждая от опасности. Так, словно два оживших мертвеца, они продолжали гипнотизировать взглядами друг друга в абсолютной тишине ожидания, и лишь спустя время Армину удалось выпустить из себя измученный выдох. Пальцы неуверенно дотронулись до края одежды. «Они все увидят. Увидят, что я настоящая шлюха, что я отсасывал ему. За что?». — Пять секунд, хорошо? — прошептал Йегер. — Не больше. Всего пять. Армин оттянул воротник, задержав дыхание на это бесконечное условное время. Эрен отозвался не сразу. Он никак не мог оторваться от от алеющего шрама на хрупкой, почти хрустальной белой шее. Тонкой, которую хотелось, едва касаясь, гладить и оберегать, любоваться ей, но никак не резать. Шрам не давал ему покоя. «Один. Д-два. Три. Четыре... Пять». Арлерт тут же вернул воротник на место. Он ощущал себя ещё хуже. Как будто его раздели перед всеми этими людьми. Ком в горле всё никак не проглатывался. — Спасибо. Что ж, теперь мы можем не сомневаться в действительности слов свидетелей. И так, мистер Майер, мистер Балато, вы признаете вашу вину? Учтите, приговор будет вынесен и без вашего признания, молчание не сыграет роли. — А как же это ваше «вы имеете право хранить молчание, любое ваше слово может быть использовано против вас»? — саркастичная злобная усмешка Элайджи повисла в воздухе. Моблит закатил глаза. — Данный аспект распространяется лишь на досудебное время. Сейчас ваши совершенные преступления играют роль, а не молчание, — учтиво вклинился прокурор. — Тогда нахер вы спрашиваете? — Это моя обязанность, — судья, кажется, был уже на грани раздражения. Ситуация выходила абсурдной. «Это заседание — настоящий цирк, — подумала Ханджи, — они хоть понимают, что им пожизненное светит?». — Да? Тогда раз вы все тут такие гребаные профессионалы, почему никто не говорит о том, что эта подстилка убила Джека? — на этих словах Эрен подавился воздухом, а Армин параноидально отчаянно счёл идею обвала этого здания на него отличной. Это была катастрофа. — Что, не знали? Да, он убийца, так почему же он не за одной решеткой с нами? — Брайт почти по-звериному прокричал этот вопрос. «Боже, чего ещё я не знаю?..» — Йегер оказался полностью сбитым с толку. Взгляд, как назло, цеплялся за отрешенное выражение Армина, но мозг уже сам заранее знал, что все было не так. Он не убийца, Арлерт ни за что и ни при каких условиях не сделал бы этого, а если и сделал... «Они бы сожгли его! Он пытался защититься, правда?». Почти не успев задуматься, Эрен уже понял: это был шанс и способ Армина продержаться до момента, пока он вместе с Ханджи не спасет его из жестоких рук. Наоборот, стоило благодарить судьбу, что в то раз перестало биться сердце не Армина, а одного из его мучителей. Все казалось осязаемым, но жутким. Из этого состояла последняя неделя. Его жизнь. Его настоящая жизнь. Вся блядская проблема заключалась в том, что невозможно было понять всю действительность. Армин не мог помнить того, что случилось, когда он надышался дыма, как безжизненным телом лежал на руках Эрена, как Ханджи дралась с Брайтом, — ничего из этого. А Эрен в свою очередь, как он предполагал, имел представление лишь о несчастных фактах до того, как нашёл лучшего друга, но что случилось там, что Армин в истерике назвал подвалом, где думал, что умрет... Картина с бешеной скоростью освещала все новые углы дома с призраками, где жили пауки, заползающие в уши, нос, горло, путающиеся в ресницах. Сложив воедино то, что видел Эрен и что Армин, получилось бы восстановить и начало, и конец, но Арлерт был разодран и вряд ли желал восстанавливать все, как оно было. Забыть, лучше забыть. — Всё было прекрасно известно, — как по щелчку включилась Зоэ. — этот факт учтён и обговорен. Мы с мистером Хофманном принимаем его за самозащиту. На записи прекрасно видно, что Джек Стивенс тоже насиловал Армина, кроме того, именно он и совершил похищение. Тяжкость преступлений соответствует уровню самозащиты. Если суд не согласен, мы требуем внесения убийства Джека Стивенсона в дело в качестве несчастного случая. — Значит, вы призываете признать Армина Арлерта непричастным к смерти Джека Стивенсона? — Верно. Я тоже изучал уголовный закон при обучении. Сдается, там была выноска насчёт обстоятельств, подобных таким, — сказал Моблит. Ханджи одобрительно посмотрела на него. Эрен не мог не заметить, как чертовски слаженно работали эти двое. — Хорошо. Тогда обратимся к стороне адвокатов. Мисс Дэйл, вы представляете мистера Форстера, я правильно понимаю? — судья повернулся к группке людей, которые до этого вообще никак не проявляли себя и были лишь наблюдателями. О, это был ещё тот ящик Пандоры. Армин сразу это понял. Трое, сидящие слева в зале, достаточно сильно контрастировали с остальными. В глаза Арлерта тут же бросились их приподнятые подбородки и закрытые позы. Они беспричинно были уверены в себе и смотрели на него, как на провинившегося щенка, которого вскоре вытолкают из квартиры за порог. — Верно. Она — моя сторона защиты. Надеюсь, вы понимаете, вы должны сделать правильный выбор, — ответил Форстер каким-то намёком. Женщина возле него листала толстую папку. «Нет, это не его жена, — Эрен внимательно осматривал эту тройку, — адвокат, Дэйл, кажется. А это сын? — один из этих людей был едва на два года старше Эрена с Армином. Молодое лицо, скучающий взгляд и странного цвета волосы. — Флок...». — Конечно. Суд на то и создан. И так, мистер Уильям Форстер, зачем вы собирались организовать подставную вечеринку третьего июня? Форстер усмехнулся. — У моего сына день рождения. Не каждый год семнадцатилетие, правда? Так пусть отпраздновал бы с друзьями. — То есть, причина была сугубо в вашем сыне? — А какая ещё? — Уильям поднял бровь. «Почему вы задаете такие тупые вопросы?» — читалось у него на лице. «Да хватит уже строить из себя белого и пушистого!» — Йегер заёрзал на месте. — А зачем вы тогда наняли Стивенсона, Балато и Майера? И, скажите, мистер Форстер, по какой причине вы расторгли спонсорские контракты с учебными заведениями Дрездена? Уж не потому ли, что ваша фирма обанкротилась? — К вашему сведению, — вторглась адвокат Дэйл прежде, чем Уильям хотел ответить, — эти контракты, о которых вы говорите, были подписаны на крайне невыгодных условиях. Логично, что система банка мистера Форстера начала разоряться, — её голос был отнюдь не мелодичным, — в одной из из школ учился пострадавший. Контракты расторгли по причине невыгодных условий для нашей стороны, вот и все. Ханджи с Моблитом переглянулись и начали шептаться между собой. До Эрена не сразу дошло, что что-то не так. Истина плавала где-то на поверхности, но всё же была недоступна для него. — А обвиняемые, — Дэйл и не думала прекращать, – являются побочным фактором страшного недоразумения. По крайней мере, к Уильяму Форстеру Армин Арлерт никак не относится. В конце концов, мы же в самом деле не можем говорить, что Уильям ответственен за поступки трех чужих для него людей! И тут Эрен все понял. «Вот черт! Да какого хрена?». Конечно, Дэйл просто выгораживала его! Разумеется, как и любой адвокат, выполняющий свою функцию, но Йегер не был глуп, чтобы так думать. Зоэ, кажется, тоже все поняла. «Она знает, — лишь это хоть как-то успокаивало. — она что-нибудь сделает». Ее тоже подкупили стопками купюр. Это было кристально видно по фразам Дэйл. Всё, что она делала, — защищала Форстера, но уж никак не похитителей Армина. Хотя должна была и их тоже. Дэйл топила насильников, чтобы все думали, будто Уильям не при делах, но это было обманом: с него все и началось. С его алчности. Эрен возмущённо фыркнул, не произнеся ни слова, в попытке совладать со всей злостью и раздражением, которые испытал в настоящий момент. Его бесила эта ситуация, бесило то, что что из-за взятки Уильям действительно мог выиграть дело. Он мог все лишь благодаря остатку капитала. Ему стало страшно, что этого монстра оправдают. Но больше всего пугало то, что весь мир крутился вокруг денег, которые стирали границы дозволенного и убивали мораль. — Да, мы и не пытаемся привязать к нему изнасилование и все остальное, но ведь мистер Форстер, определённо, связан с этими событиями. Как утверждает мистер Арлерт, Уильям нанял людей, чтобы отравить присутствующих на вечеринке подростков барбитуратами. А дальше, если помните, нелегальная торговля людьми, — добавил прокурор. — То, что говорил мистер Арлерт... Понимаете... — Дэйл оглядела Армина надменно и свысока, — Юношеский максимализм иногда сильно выходит за рамки. — Да какой максимализм? Вы вообще о чем? — воскликнул Йегер. Его окончательно довели эти слова. Он больше не мог слушать эти оправдания и ложь. — Это безумие! Улыбаясь уголками губ, Дэйл почти закопала его глазами. — Но ведь у стороны обвинения нет доказательств достоверности показаний Арлерта? — её голос был очень довольным. Уже забыв, в который раз тело неконтролируемо вздрагивает от непонятного разряда, Эрен понял, что сейчас его дрожь совершенно иная. Не ненависть, вернее, не только. Страх. Это почти вогнало его в истерику. — Всё будет хорошо, — сквозь зубы прошептал он лучшему другу. Армин уже был белее снега и больничных простыней. — они не посмеют выиграть это дело. Они заплатят. Армин обязан был верить в это. Эрен сам себе едва верил. — Хорошо, тогда, мы полагаем, будет разумно обратиться к побочной стороне. Ваш сын Флок Форстер не был ни в чем обвинён, поэтому нам бы хотелось узнать его позицию. Тот самый парень рядом с отцом тоже слегка привстал с места. Его глаза выражали едва заметный интерес, будто он играл в игру, которая успела ему осточертеть уже давно. В Эрене он, кажется, угрозы и соперника совсем не видел. — И так, скажите, вы знали Армина до этих событий? Флок безразлично пожал плечами. — Вижу его впервые, — сказал он. Ну надо же, он даже в суде жевал какую-то резинку, играя с ней языком. Как будто это не было важным для него. Армин, пока Флок отвечал, успел осмотреть его. Ему стало еще более некомфортно. Форстер-младший напоминал Жана, но у Кирштайна, в отличие от него, была бескорыстная тяга к чему-то. В голове всплыл разговор на подоконнике того туалета. «Я ведь сказал ему, что я в порядке. А потом... — Армину стало скверно. — Зато они с Эреном сейчас в безопасности». — У вас были мысли о том, как отпраздновать совесть семнадцатилетие? Это вы предложили идею или ваш отец? Флок улыбнулся и снова пожал плечами. — Я просто сказал то, что хотел, а мой отец был не против. Какие-то у вас странные вопросы, господин судья. Моблит неловко откашлялся. Флок вёл себя... У Эрена даже не было мыслей на этот счёт. Его всегда бесили богатые зазнавшиеся старшеклассники. «Вот богатенький козел». — Понятно. Флок, ответьте, вы знали о том, что собирается сделать ваш отец и какими методами? — Понятия не имел, — все так же безразлично и скучающе Флок вздохнул. — Ложь! Все взгляды мгновенно переметнулись на Зоэ, которая подалась вперёд, как бы физически подтверждая слова, которые хотела сказать. Эрен незадачливо свёл брови. Воцарилась неожиданная тишина. — Ваша Честь, я, обладая полномочиями, проявила инициативу проверить некоторые заключения, касающиеся законного сына мистера Форстера, а именно медицинскую документацию. И среди всего нашлись доказательства о нахождении в крови Флока Форстера таких веществ, как мефедрон и каннабис. — Что вы хотите сказать? — на всех вмиг нашло особое напряжение; некоторые начали переглядываться и перешептываться. Особенно это было видно по Форстеру-старшему, чьи брови сильно нахмурились. Он стал похож на бомбу, которая с секунды на секунду рванет. Заметив это, Ханджи с ещё большей уверенностью продолжила: — Флок Форстер не раз, простите, баловался запрещёнными веществами, но поскольку ни в одной клинике или стационаре на учёте не был, то можно сделать вывод о том, что это тщательно скрывалось. Как всем вам известно, финансового состояния Форстеров хватит, чтобы неоднократно прикрывать эти случаи коррупцией. Впрочем, не такое редкое явление, — хмыкнула она, всем видом говоря: «Я давно это знала, придурки». — То есть вы берётесь утверждать, что мы не можем доверять словам Флока Форстера? — Вы задали вопрос и получили ответ, не соответствующий действительности. Флок сам увлекается употреблением. И, конечно, выходит, что о планах своего отца он тоже спокойно мог знать, однако соврал, что понятия не имеет, — девушка замолчала, но потом иронично добавила: — Кажется, в их семье наркотики не пресекаются. — Мисс Зоэ, не переходите, пожалуйста, на личности! — успел бросить судья прежде, чем грубый голос, заскрипевший зубами, ударился о Ханджи. — Так если ни в каких клиниках мой сын не лечился, откуда у вас такая информация? Думаете, ложные факты вам помогут? Последняя фраза и то, каким тоном она прозвучала, выдало чужую безнадёжность и виновность. Уильям выглядел покрасневшим, злым и сбитым с толку. Он стремительно проигрывал войну, глядя на полицейскую с такой неприкрытой яростью, что не будь это судебным заседанием — ей пришлось бы плохо. О да, она безжалостно топила его корабль, являясь в этой игре далеко не пешкой и не просто свидетелем. Только в ответ Форстер не получал ни грамма страха. Кажется, его реакция лишь разжигала Ханджи. — Да потому что когда ваш ребёнок ловит передозировку, вы немедленно отправляетесь в частную клинику спасать свое чадо, а потом делаете вид, будто ничего не произошло, — ровным непоколебимым тоном ответила Зоэ, от чего по спине Уильяма прошел убивающий холодок. Она не теряла самоконтроль, но превратилась в сталь. — Вы понимаете, что это не звучит осмысленно? — грозно воскликнул Уильям, но за его злобой стоял неприкрытый страх поражения. — А чем вы готовы доказать свою невиновность, мистер Форстер? Может, заказом фенобарбитала на вашу спонсорскую фирму? Или огромные денежные переводы на имена обвиняемых? За что вы им платили? За выполнение грязной работы, самому ведь не хочется руки кровью пачкать! — А дальше что? Это не касается судебного дела! Дело семьи есть сугубо дело семьи! — То есть попытка продать детей на органы ради спасения бизнеса — тоже сугубо семейная традиция? Очаровательно! Что ж, мистер Форстер, тогда передайте своей жене, что скоро вы переедете в прекрасную камеру, уж будьте уверены! Эти двое, кажется, забыли, зачем здесь вообще собрались. Уильям метал гром и молнии, а Зоэ выглядела так, словно готова свернуть ему шею. Такую Ханджи никто ещё не видел. Её глаза прожигали взглядом, оставаясь при этом все ещё бесцветными, без капли оттенка сожаления. Губы сжались в тонкую полоску. На лице не отражалось ни одной эмоции. Она словно хладнокровно мстила. Почти забытая маска полицейской без каких-либо поблажек снова заняла место на её заостренном лице. Это была совсем не та чуткая Ханджи из больницы при Армине, совсем не та Ханджи из патрульной машины, с увлечением повествующая Эрену об удовольствии работы в полиции, — Йегер замер, переводя взгляд на Арлерта, неверящим выражением восклицая: «Ну ничего себе!». У Армина разболелось в висках. С одной стороны, стало легче, что они все нашли тему поинтереснее его изнасилования и оставили Арлерта в покое: никто, кроме Эрена и Брайта теперь не обращали внимания не него, шокированно наблюдая за новым двойным дном. Но с другой, он чувствовал бездну, в которую снова начал проваливаться. История расширила масштаб — скоро расширит и огласку. И на него скатится ещё больше внимания и этого кошмара. Он не сможет выбраться. «Господи... Значит, я — лишь вершина айсберга?» — пришлось опереться ладонями о край стола, ведь голова резко пошла кругом. Словесная перепалка лилась под куполом его головы, как противостояние каких-то высших сил. — Попрошу тишины! — голос судьи сказался очень действенно. Ханджи тут же замолчала, хотя по ней было видно, что ей есть что сказать; Уильям, нахмурившись, покачал головой, сжав кулаки. — Мисс Зоэ, у вас есть вещественные доказательства вашим словам? — Да, Ваша Честь, — девушка взмахнула бумагами, что лежали перед ней. — это заключения о физическом состоянии Флока Форстера, и каждое из них говорит об определённом виде легкого наркотика. Самое раннее из них датируется мартом две тысячи девятнадцатого года. Полагаю, можно сказать, что ваш сын уже два с половиной года увлекается... Дегустацией запрещённых веществ. И вы об этом знали. И, кажется, были вовсе не против вот этого. Уильям вскипел. Он сжал зубы, черты лица ужесточились. Ему, видно, в голову не приходило, как с такой ослепительной скоростью все усугублялось. Он совершенно ничем не мог себе помочь, ибо прямо сейчас вскрывались факты, обеспечивающие ему глобальные проблемы. — Мы сейчас говорим про Арлерта! — проскрипел Форстер низким голосом, и на упоминании имени Армин, как полуживое насекомое, задетое пальцем, встрепенулся и вздрогнул. — И это обсуждается до заседания! Ваши неуместные сюрпризы ни к чему. — Не переживайте, — отчеканила Ханджи, победно глядя на Уильяма. Эта жалкая злоба и попытка оправдания почти смешили её, — прокурор уже давно в курсе и принял соответствующие меры. Судья откашливается, кивая. Тихий шёпот волной проносится вдоль рядов, за ним слышен характерный звук перевочиваемых листов: из рук Зоэ документы переходят в иные, как точное и неоспоримое доказательство. Ханджи переглядывается с прокурором, уже сейчас понимая исход. — Почему вы его вообще слушаете? — вдруг резко сказал Флок. Эрен с трудом удержался, чтобы не начать кричать на него в ответ. — Мистер Арлерт является пострадавшим, и даже если он лжет насчёт вашего отца, мы имеем все доказательства виновности обвиняемых. Есть основа ему верить, — ответил Хофманн, когда Ханджи уже понадеялась, что таких вопросов больше не возникнет. Она ошиблась. — Так а я тут причем? Какое я отношение имею к этому лузеру? Держу пари, он сам и спровоцировал, ну посмотрите на него! — на этих словах Флок почти рассмеялся, ткнув пальцем на Армина. Его фраза ударилась Армину о затылок, как огромный камень. Он замолчал, беспомощно потерявшись в услышанном, и его настигнувшим мыслям не было предела. Нет, это было не так, не так! Как он вообще мог? Арлерт покраснел, кончики ушей вспыхнули розовым, он поднял взгляд на Эрена, и последний понял, что очередная истерика настигнет его очень скоро. Сейчас это был шок, Армин не верил, что Флок реально это произнес, но эмоции уже маячили на горизонте: губа лучшего друга начала предательски дрожать. — Армин... — Я... Я... Сердце вновь сжалось до безумия больно. Оно так сильно болело, что казалось, вырви его из груди — Армин не умрёт. Ему станет только легче. Но через секунду он горько и обречённо улыбнулся, понимая, что болит не сердце. Его уже давно вырвали и порезали тем самым ножом. Болит оставленная разорванная дыра, неспособная затянуться; не только в груди, но и внизу, снова, как в первые сутки, почти адски. — Ой, да хватит, смотреть противно, — Флок мерзко рассмеялся. — я уверен, он хотел этого. Сам виноват, бедную-несчастную жертву трахнули, ну надо же! Сквозь абсолютный шок Армин услышал громкий смех Брайта. — Да как ты смеешь? Заткнись! Закрой рот! — Эрен вскочил с места. Его разобрал отчаянный гнев, он взорвался изнутри, мозг кипел, ярость била ключом. — Как он мог спровоцировать? Он ничего не делал, вы его, блять, сломали! «Если ты не начнёшь прямо сейчас сосать, я вскрою тебе глотку». «За что?». «Посмотри на себя. Такая тряпка сгодится, лишь чтоб собственную кровь с пола слизывать». «Я просто хотел их спасти! И я не тряпка, не тряпка...». «Меня бесят эти патлы». Сознание проваливалось в черную дыру. Слезы душили так, что свело скулы, когда Армин накрепко сжал зубы. Он не должен был быть слабым. Не сейчас. Он знал, что дома даст волю эмоциям, будет раздирать себя — не пришлось бы долго ждать, ведь на деле Арлерт знал: он слабая шлюха, пригодная только для того, что с ним сделали. Но все смотрели на него. И они могли увидеть его слезы. Отвратительно. Эти два полюса боролись внутри него, мир вокруг превращался в плесневелые бутоны гадких роз. Армин снова почувствовал себя гнилым изнутри. Это оцепенение настолько сковало его, что Армин не запомнил остальную часть суда. Ни последующие обвинения, ни оправдания, ни споры, ни вынесение приговора — вообще ничего. Он думал только о том, какое грязное теперь его тело и кто он сейчас. Вернее, что он такое, потому что Арлерт сомневался, что все еще не превратился в предмет, которым попользовались и вышвырнули на помойку. — Армин... Он отозвался на зов, повернув голову, и понял, что все это время смотрел на сжатые друг с другом острые колени, даже не поднимая голову. Затекшая шея отозвалась тупой болью при движении; Арлерт почувствовал жар на лбу и в районе висков. Такое обычно случалось при резком скачке температуры. Нельзя было проигнорировать странную прохладу, которую он не ощущал раньше. Кажется, у него действительно был легкий жар. — Да? — Пойдём. Ты хотел уйти. Пойдём, все закончилось. «Все закончилось». Это звучало так, как будто Армин специально сюда пришел, чтобы ещё раз раздвинуть перед ними ноги, быть уничтоженным, а потом встать и свалить. Как настоящая шлюха. Армин заторможенно начал вылезать из этих длинных рядов вслед за Эреном. — Как ты? — Йегер повернул голову, оглядывая изнеможденного, убитого в край лучшего друга. Его сердце на каждом ударе сжималось и трепетало от такого вида. — Не хуже, чем час назад, — буркнул Арлерт. «Но и не лучше». Йегер тут же подошёл к Ханджи, которая, кажется, не особо и спешила уходить. Они с Бернером о чем-то говорили, обсуждая заседание. Зоэ сняла очки, снова выглядя как-то по-другому. Образ воительницы постепенно растворялся, она расслабилась. Лишь на лице витала некая не до конца изчезнувшая тревога, сменяемая более частой улыбкой. — Ну, как? — спросила Ханджи. — Как впечатления? — Да куда уж тут... Этот Флок... — хмуро процедил Эрен, сжав кулаки. — Как он мог так говорить? — Ну, — Зоэ покачала головой и развела руками, — привыкай. Не все люди добрые и порядочные, увы. Он вёл себя отвратительно. Но главное, что мы справились, верно? — Это все? — уточнил Йегер. — Почти. Осталось лишь немного бюрократии, куда без неё, но наша сторона однозначно выиграла дело. Всё будет хорошо, — она улыбнулась и наклонилась пониже. — эй, как дела, дружок? Армину показалось, что он покраснел. Он моргнул и даже немного улыбнулся. Наверное, Ханджи не видела в нем грязной использованной подстилки, но значило ли это, что он ей не являлся? Вряд ли. — Нормально, — соврал он, как делал это и раньше. — Ханджи, — резко спросил Эрен. — а как ты... Откуда ты знала про Флока? Это было неожиданно. Тебе кто-то дал эти документы? Зоэ усмехнулась. — Жизнь научила, что зачастую стоит проверять даже то, что, казалось бы, к делу не относится. Иногда не так сложно найти рояль в кустах. Я подумала, что это может мне помочь, и не ошиблась. Согласись, это было ловко? — она сверкнула уже знакомой Эрен самодовольной улыбкой. — Да, конечно... — Эрен увидел, как она было протянула руку к Армину, чтобы потрепать по голове, но осекла себя. Он выучил эту её привычку и понял, как сложно Ханджи было с ней справляться, чтобы не трогать Арлерта. — Знаешь, Ханджи... — Йегер потёр локоть, — Спасибо. Правда, я не подумал, что ты можешь нам помочь, но ты... — «Ты спасла Армина». — Ты очень много сделала. Я даже не знаю, как тебя благодарить. — Эй, — Зоэ широко улыбнулась, — не впадай в эти сопли, ладно? Я рада, что оказалась небесполезной, хоть иногда мне казалось, что это не так. Тем более, это моя работа. Да и мы не прощаемся навсегда. Эрен, не заставляй меня думать, что я закончила одну из глав в моей жизни, хорошо? Армин, наблюдавший за этим диалогом, подумал, что, возможно, было зря винить её. В конце концов, если бы не Ханджи, он бы умер. Если бы он мог помнить то, как бился в истерике Эрен... Но спокойнее становилось уже от того, что Арлерт знал: пока он метался на границе между мирами, именно Ханджи, Эрен и Моблит делали все, чтоб он вернулся. — Спасибо, — сказал Армин удивительно искренне, впервые за это время произнеся что-то по своему желанию, а не потому что его спросили или вынудили сказать. Он старался успокаивать себя тем, что Йегер был прав, что все закончилось. Что сейчас он вернётся домой и сможет уснуть, зная, что никто больше не следит за ним. Что с последствиями придётся бороться ещё далеко не месяц, но, по крайней мере, самая худшая часть позади. Что у чёрной бесконечной ночи начался рассвет. Подростки решили не толпиться, а подождать, пока все остальные выйдут, ведь по закону подлости у этого огромного зала были чертовски маленькие двери, и весь поток людей не успел уйти даже спустя то время, как Ханджи и Эрен разговаривали. Легкий шум обуви и голосов плыл меж ними. Эрен смотрел на Армина. Это все, что ему было нужно. — Думаю, нам стоит идти, — произнёс Йегер. — и, надеюсь, мы никогда не вернёмся сюда. — он огляделся, кивая на выход, — Я думал, это... — Эй, ты! Резкий голос прозвучал подобно взрыву, потому что Армина отдернуло на метр. Он даже не думал смотреть в ту сторону — Эрен сказал, что это плохая идея и лучше уставиться вперёд, в проём выхода, — но это вынудило его повернуться. Армин опасливо сглотнул. «Они ничего уже не сделают, — мимолетно подумал он о том, что в последнее время слышал чаще всего. — я в безопасности». Из-за этой тонкой серой решетки, взявшись руками за прутья, на него до боли знакомо пялился этот хищный взгляд Брайта. — Я думал, я в тебе ошибся. А ты не промах, все нам испортил. Но знаешь, — глаза насильника приобрели тот самый ядовитый оттенок. — оно того стоило. Я бы с удовольствием трахнул тебя ещё раз, сучка. Армин застыл. Все начало рушиться снова. Пройдя все круги ада, он не думал, что вернётся на первый. Сердце опять застучало, как ненормальное, он вернулся к тому, он чего пытался убежать. Да, Арлерт был в безопасности, но значило ли это, что он теперь не чья-то подстилка? Конечно, нет. Он был ей. То, в чем убеждал его Эрен, улетучилось на секунды, как смех Элайджи и Брайта разрезал воздух. Он грязный, он никогда это не смоет, и никто, никто не сможет полюбить его и принять, ведь никому не будет нужна эта гниющая оболочка. — Хватит... Армин не ожидал, что в самом конце все начнёт возвращаться к началу. Он был так невероятно близко, он мог победить, но... Подросток не мог оторвать от них взгляда. Он также не мог почувствовать облегчения, которое утекло сквозь пальцы. И он его не чувствовал. Было поразительно и убивающе, какой вес имела одна фраза. Армина затрясло. — Вы отвратительны, — прошипел Эрен. Он не был способен что-то сделать, хотя ему хотелось накинуться на них и, вопреки неравным силам и возрасту, биться, царапать, возвращать ту боль, принесенную Армину. Йегер медленно выдохнул и сжал кулаки, становясь между Армином и решеткой. — я вас ненавижу! Вы чуть не забрали у меня самое дорогое. Вы не люди, вы твари. Он резко обернулся к Армину, громко сказав: «Пойдем отсюда». Арлерт даже не повернулся, уставившись в пол. Лишь Эрен, дойдя до двери, в последний раз повернулся на похитителей, глядя с непомерной невыносимостью. В висках бежала горячая, пропитанная желанием отомстить кровь. Капли непрекрающегося дождя стекали по стеклу, настойчиво монотонно барабанили по поверхности автомобиля, тем самым рождая единственный звук, что хоть как-то разряжал тишину. На душе погано скребли кошки. Серое небо серого города жрало сердце. Как и следовало ожидать, поднялся порывистый ветер, гоняя по небу нескончаемый поток тёмно-синих туч, уходящих за горизонт. Природа словно нашла способ выразить недовольство и бунтовала. *** Армин будто не помнил, что было — на самом деле, не хотел вспоминать. Его дом и его комната встретили его печальным молчанием. Арлерт бросил рюкзак около двери, тут же завалился на кровать и укутался в одеяло прямо в одежде. На это было абсолютно плевать. Он погрузился в тихое бокетто, выплывая из этого состояния, лишь чтобы вдохнуть побольше воздуха, а затем спрятаться поглубже в изгибы одеяла, игнорируя Линнору и Франческу. Армин ощущал себя настолько вымотанным, что уснул через час, но весь этот час даже не повернулся на другой бок, несмотря на то что тело необратимо затекало. Ему снился жар пламени пылающего Нотр-Дама. Толстые колонны шли трещинами, крыша вместе со шпилем обваливалась с сухим погребальным треском. Огромный собор горел, бесповоротно теряя всю свою красоту. Клубы дыма поднимались в бесконечное небо, тянулись к солнечным лучам. Блики пламени отблескивали в чёрных зрачках, глаза слезились, и по щекам тянулась жидкая соль, а Армин стоял рядом, окатываемый жаром огня, и не мог бежать. Хотел, но не мог. А Нотр-Дам все пылал. Сон позволил ему вынырнуть из глубин лишь через несколько часов, как ему казалось — вечность, которая ждала его впереди. Дребезжащий винными оттенками закат тянулся тонкой полосой по горизонту, отбрасывая тень в полутемную комнату. С потолка на пол опускался мрак. От каждого угла собственной комнаты разило незнакомым холодом. «Или это из окна?..». Из полураскрытой форточки тянуло послеураганным сквозняком. Арлерт лежал поверх одеяла, ощущая, как эти холодные волны окатывают снова и снова, заставляя кожу покрыться мурашками. Армин замерз, но не попытался сделать ничего, чтобы согреться. Холод оказался таким реальным, таким ощутимым, и подросток хотел чувствовать его. Он был кристально понятным и простым. Холод был правдой, а что ещё являлось правдой, Армин не знал. И не мог узнать. Потому что его слабости оказалось для этого недостаточно. Её хватало лишь на то, чтоб понимать холод. — Эрен? — голос ускользнул по горлу, словно в обратном направлении. Армин нахмурился, поняв, что обыскивает комнату в не до конца признанной надежде найти одного человека, призрака в пустынном помещении. Одна мысль о том, что он должен так тянуться к Эрену за спасением, заставляла его делать так. Арлерт зацепился за неё, и стало неважно, насколько это правильно. — Я здесь, — тёмные волосы Йегера двинулись пятном на фоне окна. — я ждал, пока ты проснёшься. — А ты... А где моя мама? — спросил Армин, поняв, что в комнате они одни. И в доме, кажется, тоже. За стеной, на кухне, не было слышно ни единого шороха. — Они с твоим отцом уехали обратно в суд что-то подписывать. Франческу, видимо, взяли с собой. — Ясно. Сон покинул его окончательно. Холод из форточки в темноте морозил кожу, как те прикосновения, сделавшие его грязным. Лишь вспомнив об этом, Арлерт молча встал с кровати и ушёл в ванную. На нём была футболка и шорты, оголяющие острые и ненормально бледные колени. Он стоял напротив зеркала в ванной, часто поглядывал на свои руки, свои ключицы, затянутые пожелтевшими, как увядшие бутоны, лепестками засосов, на которые противно было смотреть. Но он старался. Армин замер в парализованной недвижимости — и не поймёшь, жив ли, — и едва не закричал. В больнице не было такой возможности, но большое домашнее зеркало показало ему то, что отпечаталось на обратной стороне век. Это было слово. Армин моментально понял, чем именно являлись эти буквы. Арлерт сошел в с ума. Совершенно, блять, точно сошел с ума. В груди сдавило, и резкая обида с неверием пронзили насквозь. Армин широко раскрыл глаза и сделал шаг назад, пытаясь скрыться от собственного отражения, словно убежать от себя. Что они сделали с ним? Полностью испортили, и только тогда решили добить, но не смогли? Или чтобы Армин всю жизнь чувствовал себя мерзко? Он лишь затих перед тем, как оцепенение сошло на нет и тело приняло решение бунтовать. Что было более ужасным? «Шлюха». Он не сможет это скрыть. Вообще никак. Ни одеждой, ни самозабвением. Вырезанное клеймо навсегда останется с ним, и, даже когда покраснение сойдёт на нет, белёсые шрамы все равно будут говорить, кто Армин такой, что он делал, чтобы выжить, что он позволил с собой делать. Он дотронулся до шрамов обессиленными дрожащими пальцами, едва борясь с желанием задушить самого себя. И невротичный кулак резко и сильно врезался в стекло. Чтоб не видеть. Чтоб отражение исчезло. Армин ударил по зеркалу, вложив в этот жест так много боли, что ему показалось, будто он провалился куда-то вниз. Теперь он был частью чего-то разбито-мертвого, как то зеркало. Крик несся изнутри ко рту, ресницы дрожали, мокрые от слез, локоть больно столкнулся с керамической твердью раковины. Мысленно он был уже в том сжирающем, поглощающем камне, постмоменте отсутствия и потери себя. Зубы стучали, он горел изнутри, слыша на периферии звон стекла. Ноги окончательно перестали держать его. Арлерт рыдал, упав коленями прямо на кусочки того, что раньше было зеркалом, прикрывая лицо окровавленной рукой. Он не мог смотреть на себя, не желая воспринимать такого себя и то, что с ним стало. *** Эрен вздрогнул, когда из ванной, где сейчас был Армин, раздался звук битого стекла. Довольно долгий и громкий, словно по стеклу сначала кто-то ударил, а потом оно обрушилось на пол и разлетелось в миллиарды осколков, отскакивая от него и падая вновь россыпью стекляшек. — Армин? Он тут же вскочил на ноги и кинулся к коридор. Дверь в ванную не была закрыта, хотя Йегер и не собирался входить туда, пока Армин был там. Но, глядя на состояние лучшего друга, он думал, что ему страшно ещё и потому, что Армин может что-то сделать с собой. Так ведь поступают люди, которые думают, что им больше нечего терять? — Армин, что случилось? — мальчишка почувствовал, как его тут же обволок страх. Он громко спросил в дверь, видя в ней огромную преграду. — Армин? Войти сейчас означало бы нарушить остатки личного пространства. Но разве у него был выбор? Разбитое стекло явно ни о чем хорошем не говорило. Эрен ощутил себя предателем и вором, но стоять тут... Это могло обернуться фатально. — Я открою дверь, ладно? Армин, я не знаю, но... — когда Йегер дёргал за ручку, ему показалось, что он вырвет её из двери. — Боже... У него перехватило дыхание от увиденного. Арлерт стоял коленями на полу, прямо на этих острых крошечных лезвиях, упираясь ладонью в разводах крови о тумбочку, и плакал то ли от боли, то ли от нахлынувших чувств. Эмоции сдерживать было ужасным, и то, что он изо всех сил сдерживался в суде, привело к этой сцене. Стекляшки в подтверждение печально блестели в освещении. — Армин, как это произошло? Ладно, черт, подожди, — Эрен совсем запутался в том, что должен делать и говорить. Очевидно, сейчас эти вопросы были ни к чему. Его захватила паника, сердце заколотилось, он метнулся к Арлерту, ногами отодвигая стекло подальше. — Армин, эй, нужно подниматься, ну же. — Отстань! Ты притворяешься! — эти слова ввели его в ступор. Он замер. — Я ничтожный, и я не могу никому быть приятным. Ты притворяешься, ты... Как ты можешь говорить, что я чистый, я же шлюха, я же... Сам посмотри! — вскрикнул Армин, поднимая глаза на Эрена. В их лазурном море разыгрался девятый вал. — Они оставили это на всю жизнь, я всегда буду шлюхой, ты не нуждаешься во мне! — Ты что? Стой-стой, нет, ты ошибаешься, нет, — Эрен и сам упал на пол на колени перед ним. Ему хотелось вытереть его слезы, даже сцеловать их, но прозрачный барьер снова сделал его беспомощным. — Нет, ты не ужасен. Армин, что я могу сделать, чтобы ты понял, что это не так? — Я не чувствую себя живым. Это прозвучало как признание, как откровение, выдыхаемое из легких во время систолы предсердий. Сердце перекатилось в горло и сжалось бьющимся ритмом. — Армин... Ты... Живее всех живых. Посмотри на себя, ты такой чувствительный. Да, я знаю, тебе очень больно, но неживой не смог бы почувствовать, правда? — Но ведь... Я только боль и чувствую... — Тогда дай почувствовать другим себя. Ты мне не доверяешь, наверное, но... — Эрен раскачивался на тонком канате. С одной стороны, ему хотелось показать лучшему другу, что это не так, но ранить его снова... — Армин, — от прочистил горло, когда тот неловко отполз к тумбочке и сел, обнажая этим перед ними обоими раненые колени. — можно мне... Я хочу... У тебя раны, и я... Я бы мог помочь, если бы ты разрешил. Армин задумался над этим, глядя ему в глаза своим поплывшим взглядом. Страх терзал его. Казалось, будто он упадёт с обрыва, если позволит Эрену, но земля и так уходила из-под ног. Хуже уже быть не могло. Поэтому, собрав всего себя и зажмурившись, он слабо кивнул, давая разрешение. Он вдохнул поглубже, ожидая боль, но... Её не последовало. Невесомые осторожные пальцы дотронулись до его кожи, и Эрен посмотрел с ласковым обожанием. Армина прожгло, но эта боль не приходила и не приходила, а ладонь прижалась к колену, оглаживая большим пальцем. Это было самое первое прикосновение Эрена с того момента. — У тебя очень теплая кожа. Ты тёплый. Арлерт расслабился, услышав это. Он не решался даже двинуться, они оба замерли вот так. Рука все ещё была немного чужой, но этот контакт не старался принести мучения, наоборот, забирал их. Ещё неделю назад подобное было немыслимым. Меж ними была граница, черта, которую ни один из них не мог преодолеть. Но сейчас это прикосновение не показывало желание тела, направленное на Армина, а непрерывное объяснение... Чего? Влечения? Привязанности? Все вместе. Ответ читался в мягкости черт его лица; привязанность Эрен показывал куда более охотно, наверное, полагая, что Армин не отвернётся от него. — Армин. На этот раз имя слетело с губ Эрена не вымученно и испуганно, а с тёплой нежностью, по которой Армин так скучал. Именно так Йегер произносил его имя тогда, как ему казалось, очень давно. Он невольно прикрыл глаза, вопреки своим убеждениям и страхам позволяя этой нежности обволакивать его, мысленно вновь возвращаясь в прошлое и обнимая Эрена там. Ему даже показалось немыслимым забыть, как это — не ощущать этой связи. — Я хочу... — Арлерт боязно-осторожно замолк, словно сказать до конца — все равно что полоснуть по языку лезвием, а потом горячо и мокро облизывать чужое тело, оставляя повсюду бордовые засыхающие жуткие следы. — Армин, послушай. Знаешь, море, оно... Ну, оно прекрасное. Это нескончаемое озеро, такое прозрачное и чистое. Люди загрязняют его. Им ничего не стоит вылить туда отходы или использовать, словно мусорный бак. Но... Это ведь не значит, что море становится плохим, верно? Да, оно уже не столь чистое, но все ещё прекрасное огромное море, погрузившись в которое, уже не выплыть. Армин, ты не ужасен. И ты... После того, что они сделали с тобой, ты не перестал быть моим самым лучшим другом и тем, кем я дорожу. Йегеру казалось, что каждый день слезы Армина накручиваются на кассету его воспоминаний заново, стирая вчерашнюю запись. Он думал: «К чему эта кассета? Сколько там им ещё осталось?..». Эрен сидел, снова и снова касаясь острой коленки, аккуратно доставая из неё осколки. Там, в прошлом, он всегда хотел быть спасителем, быть рядом, пролить свет. Но вместо этого он ничего не замечал и, подобно похоронной процессии, пропускал чужие безмолвные крики о помощи мимо себя. Он так хотел помочь. Так сильно. Эрен проходил мимо этой жизни своей юностью в поисках таких же душ, как и он, дураков и утопистов, заполняющих свои сердца религией и кока-колой. И в его жизни всегда был Армин. Тот, о ком Йегер и мечтать не смел. Самое настоящее золото среди всего этого, среди шумной школы и тихих дворов, среди просмотренных фильмов и отщёлканных на старый полароид фотокарточек. И это заставляло Эрена родиться снова. Но он был так опрометчив. Он не ценил это сокровище и не смог вовремя понять, о чем Арлерт просил, но он точно желал быть услышанным. А сейчас, едва дыша, Йегер вытаскивал осколки, неумело, но с огромным старанием, то и дело шепча: «Прости» и «Потерпи немного», ибо он предполагал, что не делал это безболезненно. Однако он так сильно хотел все исправить, что его тянуло рыдать от этих мыслей. Эрен был захвачен этой привязанностью и обереганием, что разрушало его разум, заставляя извиняться каждый раз — это невесомое прикосновение пальцев к ране, что заставляло их с Армином вздрагивать и смотреть друг на друга, вынуждая выкрикивать внутри мысли, одним лишь психопатически нежным взглядом, наполненным близостью и теплом. Эрен не знал, во что бы превратилась его жизнь, потеряй он Армина. — Ты сломлен. Но ты сильнее меня. Я хочу быть твоей опорой, мы обязательно справимся с этим кошмаром. Осталось немного, потерпи, все будет хорошо, — Йегер ласково улыбнулся, — возьми мою руку и начни верить. Этот мир ужасен, но ты прекрасен для меня. — Я верю тебе. И Армин действительно верил. — Я понимаю тебя, но когда ты успел поверить в то, что совсем одинок? Это был не конец и не начало, но Арлерт знал: он больше не один. Йегер увидел отблеск спокойствия, кружащего в разрушенных коридорах разума Армина. Ветер играл разбросанными бумагами, оживлял засушенных бабочек, заставляя их вновь танцевать в разливающемся рассветном зареве яркими вспышками. И Эрен был рядом с ним, на этой ментальной истертой каменной плите, наблюдая, как льётся сквозь лишённые стекол окна лазурный цвет прилива, как шумит вода. Они сидели лицом к лицу, бедром к бедру, откинувшись назад и опираясь так, чтобы их пальцы едва соприкасались. Не двигаясь, просто существуя. Вместе, в то время как надвигалась с горизонта долгая буря принятия и борьбы с самим собой. В глазах этой бури они были вдвоём.