***
Воздух был влажный и пах хвоей вперемешку с запахом тины. Было ощущение, словно недавно прошел дождь, но трава была сухая. Возможно так казалось из-за тумана, сковавшего всё пространство на столько, что не каждый мог бы увидеть собеседника, сидевшего на расстоянии вытянутой руки. Слепой подобрал под себя ноги и сел. Не было настроения заниматься чем-то, даже сама погода располагала к размышлениям. В какой-то степени, оставаться на мести было трудно, ведь мандраж после встречи с Лосём никуда не делся. Слепой перебирал траву, периодически выдирая единичные цветки непонятного серо-лавандового цвета. Можно подумать, что с годами боль от потери кого-то близкого хотя бы чуть-чуть притупляется, но это ведь бред. Парень кажется и сам понял это только сейчас, ведь если не думать о ней, боль отпускает, но не уходит полностью. Слепой не хотел думать, ведь все мысли сводились к одному — Лосю. Слепой не хотел думать, так как здравый смысл твердил, что он умрет вновь, его не спасти, да и что может ребенок в такой ситуации? Но ведь пока он здесь — сидит в своём кабинете, обедает в столовой, заходит к ним пообщаться. Даже если его не спасти, ещё есть время, на первый взгляд, даже не мало. Октябрь подходил к концу, деревья оголились, оставляя на виду лишь жуткие крючковатые ветви, тянущие свои когтистые лапы к серому небу. В этом году холодало раньше, создавалось впечатление, что нет-нет, а в ближайшие недели иссохшей земли коснется первый, вскоре растающий, но всё же снег. В комнате Чумных Дохляков было шумно. В комнате Чумных Дохляков событие — теперь их шестеро. Так и не понятно, чем они руководствовались, пуская к себе Вонючку — шумного, капризного и пакостного, с дурной славой. Пуская к себе человека, имевшего, казалось, всё на свете. Он принёс с собой ящик полезных вещей, гитару и, конечно же, суматоху. Хотя, скорее всего, оно того стоило, как минимум, это позлило Хламовных, а это уже что-то. На календаре была середина декабря, в воздухе уже витала новогодняя атмосфера, и если для старших это была очередная причина выпить, то младшие всё еще оставались в том возрасте, когда ждешь какого-никакого чуда. Настроение Дохляков поднимало и удивительное везение с их стороны. К ним присоединился еще один новенький, тот самый Фокусник, что раньше жил в Хламовнике. Ещё немного, и они сравняются в количестве со своими «противниками»; таинственный Джонатан начал оставлять подарки, после того, как нарисовал чайку на их стене, а из пяти драк с Хламовными, в трёх они номинально считаются победителями. Всё это добавляло уверенности в себе и в завтрашнем дне, а общая атмосфера праздника подкрепляла оптимистичный настрой. Можно сказать, что канун Нового Года ждали все в доме: воспитатели были рады резкому спаду рабочих обязанностей хотя бы на неделю, кому-то даже удавалось вырваться в небольшой отпуск, или хотя бы отдохнуть в дали от серого Дома; старших ребят прельщали каникулы и послабления со стороны администрации, младших сладости, подарки и игры в снегу. В период накала страстей из-за приближающегося выпуска, такая передышка для всех была как нельзя кстати. После новогоднего ужина с пирожными на десерт, всех оперативно разогнали по своим комнатам спать. Понятно, что спать никто не собирался — это было известно и воспитанниками и администрации, но пока «детишки» не начинали разносить Дом, всех всё устраивало. Несмотря на насыщенный день, даже у младших сна не было ни в одном глазу, так что срочно нужно было себя как-то развлечь. Верхний свет уже выключили, так что Чумные собрались на сдвинутых кроватях, разбавляя мрак светом фонариков. За прошедшие несколько часов был спето порядка полсотни песен, показаны все известные фокусы, рассказаны десятки сказок и шуток. — А я гадать умею! — выкрикнул Вонючка, — на картах, только у нас нет таких специальных, на кофейной гуще, чаинках, свечках, огне, доске, тоже специальной и книгах, только книг у нас таких скорее всего тоже нет. — Молодец, да только ничего из этого у нас нет — разочарованно заключил Горбач. В этот момент, Вонючка просиял и пополз к своим вещам. — Светите, светите! Я ж не вижу ничего! — порывшись, парень вернулся и светясь, протянул состайникам ладонь, на которой лежала небольшая золотая цепочка. — Ну и что это? — скептически спросил Фокусник. — Как что?! Это золотая цепочка. Для вас, невежд, поясню: золото магический металл, его веками использовали в гаданиях. И для чего? Чтобы такие как вы даже не слышали об этом! — мальчик разочарованно вздохнул, — Ладно, так уж и быть, я прощу вашу глупость и дам вам шанс узнать правду. кто хочет быть первым? — Пусть я, — сказал Волк, подползая к колясочнику, — что надо делать? — Всё просто: бери цепочку в руки, держи её и думай о своём будущем. Затем бросай её и смотри какая фигура получилась. — Ага, понятно, — Волк зажал цепочку в ладонях и зажмурился, было видно как он сосредоточен. — А теперь бросай! На одеяло упала цепь, складываясь в непонятный узор. — Ну и что это? — Волк смотрел на украшение с долей разочарования. — Да как же?! Ты правда не видишь? Вот крылья, вот хвост, а вот пасть и огонь. Это же дракон, ты серьёзно нет замечаешь? — Допустим, и что же это должно означать? — Всё просто: тебе не хватает знаний, так что либо найди эти самые знания, либо ты упустишь своё будущее. — О, спасибо, как конкретно! — Тише! Относись к своей судьбе и к дарителю этих священных знаний с уважением, а не то я тебя прокляну! Насупившись, Волк отполз на противоположной конец кровати и принялся мучать гитару, дабы хоть чем-то занять руки. Вонючка с презрением посмотрел на друга, но тут же переключился на мальчика, сидящего чуть левее его. — Красавица, давай ты следующий, ты то точно по достоинству оценишь своё будущее! — Нет уж, — он опустил голову и начал с удвоенной силой теребить край подушки. — А вдруг там что-то плохое? — Да ничего плохого нет будет, бред это всё. Сказки. — Горбач хмыкнул, подбирая цепочку, — Ты правда веришь, что это может предсказать твою судьбу? — И всё же я откажусь, — Красавица кивнул своим же словам и для пущей уверенности отодвинулся от соседа. -А мне интересно! — Фокусник выхватил украшение из рук Горбача, — Не то, чтобы я правда верю во всё это… — он зажмурился и зажал потёртую цепь в ладошках, до побеления костяшек. — - Ну и что это значит? — Просто линия. Очень хороший знак, он означает, что тебе будет везти во всём, а дела будут делаться быстро и просто. — Несмотря на то, что предсказание предназначалось Фокуснику, на протяжении всего монолога Вонючка смотрел на своего соседа, как бы говоря «Вот видишь, не только плохие гадания встречаются», но тот продолжал с напускной увлечённостью рассматривать свои руки. — Я тоже хочу, только как? — Кузнечик окинул взглядом свои протезы и поджал губы, — Нужны ведь настоящие руки. — Да нет, что ты, тут дело не в руках, а в твоих мыслях. — колясочник активно запротестовал, всовывая украшение в один из протезов, — Только ты думай очень-очень сильно. Чтоб уж наверняка. Кузнечик сосредоточился, направляя всё свои мысли к злополучной цепочке. В какой-то момент ему даже показалось, что он может чувствовать гладкость и прохладу металла. Выкинув украшение, он тут же уставился на него всепоглощающим взглядом. — Узелок, — Заинтригованно сказал он и поднял свои ярко-изумрудные глаза на хозяина предмета. Вонючка избегал зрительного контактах, он застыл и казалось, словно он и вовсе уснул за то время, пока мальчик думал. — А знаешь… Видимо без рук всё же не то. — Ребёнок выглядел встревоженно, но быстро скрыв своё напряжение подобрал цепочку. — Нет уж, рассказывай, — Волк вклинился в разговор, стискивая плечи мальчика в своих рука. — Что такое? — Просто это правда плохо. Узел- знак неизбежного проигрыша и опасности, которую нельзя предотвратить. Это что-то безумно масштабное и пугающее. Но может цепь ошиблась, она может ошибаться. — Вонючка поспешил спрятать предмет и уйти от неприятной темы, но тут перед ним возникла тонкая длиннополая рука. — Я тоже буду. — Слепой продолжал выжидающе держать ладонь напротив колясочника. — Ну же, дай и мне. Немного поразмыслив, мальчик протянул цепь и аккуратно водрузил её в паучью ладонь. Слепой проделывал весь ритуал чуть дольше остальных, не на столько, чтобы это раздражало, но достаточно, чтобы разницу можно былое заметить. — Не понятно что это. То ли единица, то ли какие-то горы, — Описал Кузнечик, заглядывая через плечо. — Ну однерка это просто важное число, возможно дата, или количество, а горы, это трудности. Да, тебя будут ждать испытания и ты должен собрать всё своё мужество, дабы достойно преодолеть их. Всё, лимит гаданий закончился, спасибо что участвовали приходите ещё. Последнюю фразу Вонючка протараторил быстрее остального, резво пряча своё добро. — А может уже того, баиньки, а то смотрите, по-моему начинает светать. На улице уже заметно потеплело, а снег планомерно начал становиться грязью, хотя вся эта слякоть и должна была пару раз замёрзнуть и превратиться в гололёд, перед тем, как стать полноценным океаном луж. Несмотря на внешнее несоответствие, наступившая весна давно пробралась в головы жителей. Старшим и администрации- страх приближающегося выпуска, а младшим- право вольяжничать, ведь всем было известно, что если наступила весна, значит скоро лето, море и возможность посвятить ничего неделанью всё свободное время. И тем не менее, нельзя было отрицать, что гнетущая атмосфера скорого ухода из Дома отражалась на детях. — Вы слышали об отъезде Седого? Как думаете почему он так? — Волк свесился с подоконника и поочередно переводил взгляд с одного мальчика на другого. — Все хотят отдалить Выпуск, а он уезжает раньше всех? — Это плохое предзнаменование! Он знает, что что-то случится и бежит от этого. — Красавица тасовал карты сидя на общей кровати, но они не слушались и раз за разом вылетали у него из рук. — Нет тут что-то другое, Седой бы не испугался и не сбежал, — Кузнечик сидел на общей кровати без протезов рядом со Слепым, положив голову ему на плечо. Их обсуждение было прервано стуком в дверь. -Можно, открыто, — крикнул Волк сползая с подоконника. Дверь приоткрылась и бесшумными шагами в комнату проникли Сиамцы. — Вы чего-то хотели? — сказал светловолосый мальчик, — Если нет, то давайте, уходите. — МЫ не просто так пришли… — У нас к вам просьба… — МЫ можем переселиться к вам? — Да, в эту вашу комнату? — А с чего бы это вам вдруг захотелось к нам переехать? — Волк подлетел к близнецам в плотную. — Вас сюда Спортсмен подослал, ведь так? — Нет, никто нас не подсылал, — ответил левый Сиамец, отступая к стене и дергая брата за руку. — Да, мы сами пришли. — Сами, говоришь… — Волк развернулся на пятках и направился к общей кровати. — А чем же докажете отсутствия у вас злых умыслов? Близнецы потупили взгляд и после небольшой паузы, тот, у которого была бирка с буквой «Р» выдавил — хотя бы Слона возьмите. Он спокойный, с ним проблем не будет. Вы главное не пугайте его. — Приводите Слона. И сами приходите. — Волк откинулся на кровать и потянулся. — Только не надо нас Слоном жалобить. — Спасибо, — сказал Макс и криво улыбнулся. Рекс повторил его ухмылку и они оба выскользнули из класса.***
Прошедшая ночь казалась нескончаемой, но вот в окне начали пробиваться первые восходящие лучи с красноватым отливом. Дети почти полностью прекратили остаточные слабые попытки выбить дверь, возможно от усталости после не в меру длинной ночи, а возможно из-за исчезнувшего шума с наружи, который ранее так завлекал интерес ребят. Слон вновь заплакал, оно и ясно, он был изможден чересчур продолжительным бодрствованием и голодом. Макс начал рыться в сумке, которую они успели захватить, перед тем, как их заперли в кабинете, в надежде найти там если не еду, то хотя бы игрушку, чтобы успокоить расшумевшегося ребенка. — А у нас отмычки были. — Макс вынул из потертой сумки несколько металлических инструментов, — Правда тут со всем немного, не факт, что именно эти подойдут. — К черту, нет сил тут больше сидеть! — Рекс подошёл к брату и выхватив из его рук предметы, направился к двери. — Не попробуем — не узнаем. У кого-нибудь есть фонарик? Ничего не видно, так я нас точно не открою. Горбач взял со стола и фонарик, схваченный впопыхах, когда Р Первый торопил их уйти в кабинет. Темноволосый направил луч света к замочному отверстию, отмычки зашуршали, сменяясь одна другой. Где-то на четвертом инструменте, дверь поддалась, послышалось два характерных щелчка и преграда, отделяющая детвору от событий Выпуска открылась. Кузнечик покинул кабинет первым, направляясь вглубь коридора, сразу за ним выбежали Волк и Рекс, но не успели они добежать до двери следующего кабинета, как их настиг Ральф. Мужчина схватил мальчишек за их ночные рубашки, параллельно стараясь не дать остальным детям покинуть комнату. К его удивлению, малышня из Хламовных вела себя поприличнее, но он всё равно поглядывал в сторону ближайшей двери, в ожидании, что она тоже сейчас распахнется и из неё вывалятся такие же шумные дети, норовящие убежать. Очухавшись, после того, как запихнул всех ребят в кабинет, он захлопнул дверь и отбирая отмычки у одного из Сиамцев, параллельно пересчитывал Чумных дохляков. «Два Сиамца, их Слон, эти двое, которые поспокойнее, один с костылем, Волк из могильника, жуткий Слепой, этот дикий колясочник, который устроил митинг у кабинета директора»… Что-то явно не сходилось, воспитатель четко помнил, что детей должно быть десять. Когда он пошел на четвертый круг пересчитывания, из дальней части коридора послышался вопль. Не крик, а именно вопль, жуткий, пугающий, не предвещающий ничего хорошего. Р Первый вышел из кабинета, захлопывая дверь, держа в уме «Вспомнить кого из детей не хватает», и направился на звук. Чумные быстро сообразили кого не хватает, но подсказывать пугающему воспитателю старших были не намерены, глядишь, Кузнечик что-то увидит и им потом расскажет. Не менее быстро они сообразили, что дверь вовсе не заперта — лишь захлопнута. Ребята вывалились из комнаты и уже мысленно ликовали, что именно они, они, а не Хламовные увидят все события Выпуска, не просто так ведь их запирали на всю ночь. Они направились в ту же сторону, что и Ральф. Добравшись до Перекрестка, залитого мраком, они уткнулись в мужчину, неподвижно стоявшего и смотрящего в пол. С такого расстояния разглядеть что же его так завлекло было невозможно, так что в конец осмелев, мальчики подошли в плотную. Даже сквозь сумрак можно была разглядеть очертания двух тел: одного побольше, явно взрослого и второго, совсем маленького на фоне первого, лежащего в какой-то до боли неестественной позе. Воспитатель продолжал стоять неподвижно, не было ни сил ни желания достать из кармана фонарик и нормально осмотреть всё. Хотя этого и не было нужно, всё и так было ясно. Также стоило увести детей, не дать им увидеть этого, но тело мужчины полностью перестало подчиняться ему, так что он продолжал стоять и смотреть на холодеющие тела Лося и Кузнечика, пока не пришёл Щепка и не попытался как-то помочь, несмотря на то, что было ясно — помогать там уже некому.***
Дорожка перед входом в Серый Дом была наполнена детскими голосами. Автобусы уже подъехали, сумки в них загружены, часть детей усажена в транспорт. Слепой качал ногами, уткнувшись лбом в прохладное окно автобуса. День сегодня был на редкость душным для этих мест, так что даже такая прохлада казалось спасительной. Соседнее сиденье прогнулось под чужим весом, Слепой прислушался, оторвался от окна и откинулся на скрипучее сиденье. — Ты не мог бы пересесть к кому-нибудь другому, — Слепой оторвался от сиденья и даже повернулся к собеседнику, осознав бестактность своей фразы. — Ты ничего не подумай, просто я планировал сидеть с Кузнечиком. Горбач закусил нижнюю губу и непонимающе посмотрел на мальчика. Посверлив его взглядом какое-то время, он сделал резкий вдох и посмотрел быстро расширившимися глазами на Слепого. — Он тут не сядет, он не сможет — Горбач отвёл взгляд и на порядок тише продолжил. — Он же того… Тогда… Ты разве не понял? Не заметил, что его не было последние дни? — Горбач начал медленно слезать с сидения, но Слепой ухватился за край его футболки. — Останься, я пошутил. Неудачно вышло? — Ничего себе шутки у тебя… — Горбач попытался изобразить подобие улыбки, что у него вышло достаточно скверно, но отсаживаться не стал. Слепой вновь уткнулся лбом в стекло, водитель автобуса завёл двигатель. Они не успели выехать из города, когда Слепой уже спал.***
Лес был необычно сумрачен, небо было затянуто тучами и твердило о надвигающемся ливне. Ветер путался в волосах Слепого, делая атмосферу еще более удручающей и некомфортной. Мальчик сел на землю, моментально замаравшую его шорты грязью. Он уткнулся лицом в колени, глубоко вздохнул и сжал кулаки настолько сильно, что на ладонях остались следы от ногтей. Его трясло, голова гудела, а всё его детское тело было заполнено яростью и ненавистью к самому себе. Чувство собственной ничтожности и неспособности поглотило мальчика целиком, оставляя лишь горькое разочарование в упущенной возможности с желчным привкусом собственной никчемности. Возможность. Та возможность, которая выпадает далеко не всем. Можно сказать, почти никому. Ему досталась эта возможность, но вдруг он и правда её не заслуживал? Ведь тот, кто и правда достоин такого подарка не будет так опрометчив. Опрометчив настолько, что погрузившись в страдания о том, кого в любом случае было не спасти, не только потерять свою изначальную цель, но и не заметить гибели одного из самых, если не самого дорогого человека. Это было настолько абсурдно, что казалось смешным. У Слепого не было идей, что делать дальше. Остаться на изнанке, как изначально и планировалось? Ага, конечно, остаться, и пилить себя до потери рассудка за совершенную ошибку. Вернуться в Дом и прожить обычную, нормальную жизнь? Жизнь в окружении людей, комнат и предметов, всецело напоминающих о нём. Ногти еще сильнее впились в бледные ладони, а их хозяин сжался всем телом. Жалкий. Жалкий и ничтожный, ни на что не способный, так и продолжай сидеть тут целую вечность и жалеть себя. Резкая жгучая боль в районе груди прервала процесс его самобичевания. Слепой схватился за ноющее место и рука наткнулась на шестеренку — тот самый подарок, который привёл его сюда, та сила, с которой он не смог совладать. Мальчик снял предмет с шеи. Даже бечевка, на которой он висел казалась непозволительно горячей для неё. Шестеренка поблескивала, будто на солнце, и вела себя неестественно. Слепой схватился за металл и поднёс его ближе к лицу. На его ладонях явно останутся ожоги после этого, но интерес был сильнее. Шестеренка продолжала нагреваться, казалось, что своим жаром она может прожечь его плоть. Она источала дикую, необузданную энергию, настолько сильную, что мальчик мог чувствовать, как она распространяется по его телу.Может ли это быть второй «второй шанс»?