Потерянный на дорогах жизни

Тьма была непроницаема. В ней не обитало ничего живого и дышащего, лишь таились безымянные тени – безмолвные и несущие смерть. Капли, падающие с потолка, ласкали его кожу, словно пальцы любовницы. Он запрокинул голову и открыл рот. Когда в последний раз он принимал пищу? И всё же чужая гибель могла позволить ему прожить ещё немного, и ещё. Кровь невинных и кровь виновных ощущались на вкус одинаково – но они давили ему на плечи по-разному. Кровь виновных была лёгкой и смывалась со временем без следа, а невинных – тяжёлой и оставалась навсегда. Она проникала в душу и тянула её вниз, пока та не разбивалась вдребезги под её неподъёмным весом. Только те, у кого не было души, побеждали. Ещё чуть-чуть – и его душа тоже перестанет так упрямо цепляться за жизнь. Тьма пришла внезапно, стоило ему потерять бдительность и погрузиться в сон. Тысяча игл, глубоко вонзающихся там, где мучительнее всего. Тысяча ножей, рассекающих плоть до кости. Тысяча теней, разрывающих на куски его тело. Умереть – разве это не благословение? Почему он не мог просто забыть своё имя и покончить со всем этим? – Какаши-сенсей? Он атаковал мгновенно. Стремительный бросок превратил всё вокруг в головокружительный водоворот света и цветных пятен. Без Шарингана Какаши видел всё словно через туннель, и всё же он успел заметить вспышку розового, зелёные потрясённые глаза и горло, к которому приближался его кунай. Похолодев от ужаса, он выронил оружие и, извернувшись в прыжке, бросился в сторону, оставляя себя беззащитным перед ответной атакой. Сакура защищалась. Быстрая, как молния, она ударила три, четыре, пять точек на груди Какаши указательным пальцем. Онемение разлилось там, где потоки чакры разорвали его внутренние органы. Какаши опрокинулся на диван. – Сенсей! – закричала Сакура. – О нет, нет! Что я натворила! «Замечательное мастерство, – отстранённо подумал он. Сердце в его груди запнулось и остановило свой бег, взгляд заволакивала тьма. – До чего умелой она стала». Быть может, даже его ровней? У неё были все возможности дорасти до хокаге. Руки Сакуры, секунды назад обрушившие на Какаши смертельные удары, мгновенно принялись исцелять его, посылая потоки чакры в его тело; и вот кровь снова потекла по восстановленным венам, а воздух вернулся в лёгкие. Смерть по-прежнему не хотела забирать последнего Хатаке. – Я просто отреагировала, я не хотела… Сенсей, я… Он схватил её руку и коротко сжал. – Прекрати называть меня сенсеем, – прошептал Какаши. Он, очевидно, уже изжил эту роль. Почтительные обращение не слишком ему шли в любом случае. – Сенс… Как… Мне так, так… – Всё в порядке, Сакура, – проговорил Какаши. Его голос понемногу креп. – Я почти убил тебя. Я прошу прощения. – Вам снился очень плохой сон, – сказала Сакура. С раскаянием он заметил слёзы в её глазах. – Я хотела разбудить вас. А потом… всё случилось слишком быстро. Губы Сакуры чуть дрожали, но она смело сдерживалась. Должно быть, это шок. Теперь, когда Какаши наконец полностью осознал, что только что чуть не произошло, ему снова захотелось перестать дышать. Без сомнений, ему нужно было уйти. Сейчас же. С самого начала его появление здесь едва ли можно было назвать чем-то пристойным, однако искушение узнать, что за игру ведёт Цунаде, и любопытство перевесили все соображения об уместности – весьма скудные, стоило отметить. Теперь, когда Какаши видел, что представляет для Сакуры смертельную опасность, ему нужно было убраться отсюда подальше. Вот только уходить вовсе не хотелось. Руки Сакуры по-прежнему испускали потоки чакры, хотя она уже должна была понимать, что весь нанесённый ей ущерб возмещён, и с Какаши всё в порядке. Эти исцеляющие волны несли тепло и утешение, словно горячая ванна после изнуряющей миссии, сладкая дрёма под одеялом, когда за окном бушует непогода, как… как объятия любимой после скверного дня. – Я заварила кофе, – тихо произнесла Сакура. Чакра больше не исходила из её ладоней. Как жаль. Однако весь этот эпизод, чуть не превратившийся в настоящую катастрофу, уже стоил ей немало сил. Какаши не мог позволить себе быть эгоистичным. Он быстро сел, замечая тревожный взгляд, каким его окинула Сакура, очевидно, по-прежнему чувствовавшая себя виноватой. – То, что нужно, – ровно ответил Какаши и улыбнулся, старательно не показывая ей, насколько сам потрясён. Отвернувшись, он пил обжигающе горячий кофе маленькими глотками из большой голубой кружки и пытался сосредоточиться. Судя по свету за окном, было почти пять часов. Три часа сна означали три часа драгоценного времени, отнятого у Сакуры. – Я готов, – Какаши опустил кружку и повернулся к ней в ожидании. Сакура должна была заметить, как трудно ему оказалось дать кому-то наложить на него гендзюцу, но его трудности в этой ситуации были несущественны. – Сенсей, я… – Сакура испуганно посмотрела на него. – Прекрати называть меня сенсеем, – повторил Какаши. – Если я говорю, что готов, то это действительно так. Давай закончим со всем этим. Я не могу здесь долго оставаться. Она нахмурилась, но неохотно кивнула. – На этот раз никакого гендзюцу. Мне не хватает умений. Я просто задам вопросы, чтобы понять, что вы помните, а что – нет, и постараюсь найти закономерности. Не хватает умений? Это была очевидная ложь. Какаши едва заметил её вторжение в свой разум в прошлый раз, что уже пугало. Сакура просто щадила его, и это понимание только укрепило Какаши в мысли, что ему тут нечего делать. – Что последнее вы помните, сенсей? – спросила она. Голос звучал мягко, но вот взглянуть ему в глаза Сакура не находила в себе сил. – У меня был кошмар, и, проснувшись, я почти перерезал тебе горло, – заговорил Какаши. Быть может, теперь она никогда не сможет чувствовать себя рядом с ним уютно и перестать называть его своим учителем. – О, и справедливо получил по заслугам, хотя наказание должно было быть хуже. До того – я смотрел на Гору хокаге вместе с тобой. До того – мы ходили в магазин. Ещё раньше – я оделся в больнице. Ты пришла забрать меня. До того – я… меня допрашивал Ямато. До того – я пришёл в себя в цепях рядом с Цунаде… А раньше… Пустота. Он был на какой-то миссии? Ответ должен был быть «да». Какаши нахмурился, пытаясь вспомнить, но все его попытки словно бы утыкались в стену плотного тумана, полностью скрывавшего, что находится по ту сторону. – Не торопитесь, – сказала Сакура. Какаши помнил, как умирал. Это ведь был сон? Или нет? Он посмотрел на свои руки, согнул пальцы. Помнил ли он дзюцу, которые знал раньше? Какаши быстро прошёлся по ним в уме, список получился длинным. – Я не помню, как потерял Шаринган, – проговорил он. Сказанное вслух, признание вызывало странный стыд. – Вы помните Четвёртую Войну Шиноби? Вы командовали третьей дивизией. Отблески. Может быть. Его сны всегда были наполнены насилием. Разве Какаши мог быть уверен, что воспоминания были правдивы? Честнее было сказать «нет». – Радуйтесь, – тихо ответила Сакура. Слова прозвучали так печально, что он невольно взял её за руку, стремясь утешить. Она мгновенно напряглась, и Какаши отпустил её, ругая себя за бессмысленный жест и несоблюдение личных границ. – Давайте попробуем понять, что последнее вы помните? – предложила Сакура, вымучив тонкогубую улыбку. Неужели ей настолько неловко рядом с ним? Она, должно быть, боится его после нападения, подумал Какаши обеспокоенно. Стремление уйти снова набрало силу. – Тебе не нужно делать этого, Сакура, – твёрдо сказал он. – Я могу уйти. Я знаю, ты… – Нет, – отрезала она. – Нет, я верю вам. Мне стоило быть умнее и не трогать спящего джонина, особенно того, который… Того, который… что? Какаши вздохнул. Который подло позволял людям приближаться к себе во время сна? – Как часто у вас кошмары? – осторожно спросила Сакура и быстро прибавила: – Если не хотите отвечать – ничего страшного. – Тогда я не отвечу, – беспечно улыбнулся Какаши. Ни за что на свете он не признается, что не помнит, чтобы ему когда-нибудь снились хорошие сны. Сакура изумится и проникнется сочувствием, а она уже и так была по отношению к нему слишком доброй и милой. Сакура нахмурилась и пристально посмотрела на него. Какаши знал её напористой и темпераментной, так что это уже были положительные подвижки. – Кто присматривает за вашими собаками, пока вас нет? Собаки? Ах да, нинкен. – Моя… девушка? – губы сами сложили слова, но почему-то сказанное звучало неправильно. В конце концов, за его собаками не нужно было присматривать. Какаши их просто призывал время от времени, они были самодостаточны. – У вас есть девушка? – Сакура выглядела совершенно изумлённой. – У меня её не может быть? – Это… Анко? Анко Матараши! Какаши тепло улыбнулся воспоминаниям. Девушка – неправильное слово, когда дело касалось Анко, хотя они чудесно провели вместе время. Давным-давно. – Это она? – недоверчиво переспросила Сакура. Какаши, которого так и разбирал смех, приподнял брови. – Сакура, – проговорил он, – не думаю, что врачи обычно интересуются личной жизнью пациентов. Она тут же вспыхнула. Какаши пожалел, что смутил её: разве сам он вёл себя, как нормальный пациент, сидя в гостиной замужней женщины, когда мужа рядом нет? – Мы видели вас перед экзаменом на чунина, – поспешно начала объяснять Сакура. – Я подумала, что было бы хорошо узнать, помните ли вы. – Да, я помню. Вы тогда были мелкими надоедливыми нахалами, – Какаши всё-таки засмеялся. – Я до сих пор удивлён, что вы прошли. Мысли об Анко направили его размышления в другом направлении. Как она, интересно, поживает? Ещё одна война значила прежде всего много-много трупов, но из слов Сакуры следовало, что Анко выжила. Это радовало. – Это вы, значит, помните, – задумчиво проговорила Сакура. – Помните, как Саске присоединился к Орочимару? Ну, конечно, да. – И вы знаете, где Саске сейчас. То есть вы не то что не помните события, которые произошли после войны. Просто… были стёрты некоторые вещи. – Что ты увидела, когда применила гендзюцу? – прямо спросил Какаши. Нежелание знать правду ещё никому никогда не приносило ничего хорошего – и ему в том числе. – Печати. Печати. Печати?! Какаши принялся срывать с себя одежду так быстро, как только мог. – Что вы делаете? – вскрикнула Сакура, но он не мог сейчас деликатничать. Как же глуп он был. Ну конечно печати. Печати были первым, что проверяли у спасённых заложников. Дзюиндзюцу была любимой техникой их врагов, так почему же никто не подумал об этом раньше? – Помоги мне проверить, есть ли проклятые печати, – потребовал Какаши. – Используй чакру. – Проклятые… – выдохнула Сакура. – Но, сенсей, кто… – Ищи странную отметку, – проговорил он, лихорадочно осматривая себя, – что-то, что выделяется. – Но разве они не могут быть… – Просто посмотри! – рявкнул Какаши. Конечно, они могут быть сокрыты и появляться только тогда, когда их хотят активировать, но ему и думать сейчас об этом не хотелось. По его коже заскользили подрагивающие пальцы. Слишком медленно. Медленно! Придётся самому. Сжимая зубы и ощущая такую дурноту, будто его вот-вот стошнит, Какаши бросился туда, где по его расчётам должна находиться ванная.

***

С сердцем, бьющимся где-то в горле, стиснув руки, Сакура неотрывно смотрела на дверь. Захлопываясь, она так громыхнула, что, тресни всё стекло в доме, Сакура бы ничуть не удивилась. Очевидно, пригласить в дом потенциально смертельно опасного ниндзя… было ошибкой, о которой она даже не дала себе труда подумать. Он был… крайне нестабилен. Цунаде это прекрасно видела, так почему же пошла у Сакуры на поводу практически без всякого сопротивления? Она медленно встала и на негнущихся ногах побрела на кухню. Досадовать, что не предусмотрела всего, – путь в никуда, Сакура это точно знала. Она достала из шкафа свой любимый стакан с глупо улыбающимися кошками, открыла холодильник и зашарила в поисках лимонада, который сделала несколько дней назад. Лимонад был ужасно кислым, и Сакура скривилась. На Какаши-сенсее не было никаких отметок, по крайней мере на тех местах, которые она смогла осмотреть и… Сакура вздрогнула (ничего особенного, просто реакция на лимонад)… и к которым прикоснулась. Никаких отметок – даже на предплечье. Просто тёплая, чуть загорелая, безупречно гладкая кожа. Выходит, та красная татуировка, которую Сакура заметила в больнице, и правда была печатью – печатью, которая активировалась только в особых обстоятельствах. Но к дзюиндзюцу, которые обычно накладывали против воли, она не имела отношения. Это была фуиндзюцу, в этом Сакура была уверена. Но что эта отметка запечатывала? Какаши смотрел на неё без удивления, значит, знал, что она там. Возможно, он просто забыл о её назначении? Или просто не мог говорить об этом? Сакура замерла, услышав, как открылась дверь в ванную. Тихие шаги прошелестели в гостиную. Быстро распахнулось окно. И тишина. О нет. Сакура бросилась в гостиную. Пусто. Ласковый ветер задувал через открытое окно. Благоухала цветущая вишня. Цунаде оторвёт ей голову – или сделает ещё что похуже. Она торопливо взобралась на подоконник. Голова чуть закружилась, но Сакура сурово напомнила себе, что она – тренированный ниндзя, который не может чувствовать никакого такого головокружения. Она осторожно выглянула, надеясь хотя бы понять, в каком направлении ушёл Какаши… и увидела его на крыше. Он сидел, свесив одну ногу, а вторую согнув в колене и уткнувшись в неё подбородком. В его руке дымилась сигарета, лицо под маской было совершенно бесстрастно. – Вы здесь… – Сакура была ужасно рада видеть его. Какаши успел снова одеться в свою футболку без рукавов и штаны. – Я никогда не была здесь, наверху, – прибавила она, неловко усаживаясь рядом. Какаши ничего не ответил, только немного подвинулся и отвернулся, глядя на Гору хокаге. Он был напряжён, Сакура ясно видела это, напряжён и несчастен. В последних лучах заходящего солнца Какаши выглядел молодым, едва ли старше её. На какое-то мгновение Сакура словно бы вернулась в те дни перед экзаменом на чунина. Беззаботные времена – по крайней мере для неё. Это было ещё до того, как они впервые встретились в лесу с Орочимару, прежде проклятой печати Саске. Однако то время совсем не было беззаботным для этого человека, вдруг подумала она. В возрасте без малого сорока лет, после двух войн шиноби, джонин больше не должен участвовать в стольких миссиях. Он должен следить за экзаменами, время от времени проводить урок-другой чунинам, заниматься семейными делами и наслаждаться жизнью. Печальная судьба – когда обстоятельства мешают заслуженному покою. Сакура помнила, как интересна ей была жизнь Какаши-сенсея во время ученичества. Однако он всегда был очень скрытным и не выдавал и крохи информации. Довольно долго Наруто всеми силами пытался подсмотреть его лицо, но всё было бесполезно. Именно тогда, во время этой охоты, они и заметили, как Какаши заходит в кафе-мороженое с Анко. Сакура помнила, как обрадовалась. Ей так хотелось, чтобы сенсей был счастлив! О… Сакура вдруг поняла, почему мысли Какаши-сенсея вдруг перескочили на проклятые печати. Анко! Как одна из учениц Орочимару, она тоже носила проклятую печать. – Вы бы хотели снова увидеться с Анко-сан? – спросила Сакура, рассудив, что стоит немного подтолкнуть события. Если миссии Какаши хоть отдалённо напоминали миссии Саске, то он пропадал вдали от деревни месяцами. Сенсей не ответил ничего и никак не показал, что слышал вопрос. – Разве она не будет ждать? – добавила Сакура. «Слишком назойливо, чёрт!» – выругалась она про себя. Он уже дал ей понять, что не хочет обсуждать свои отношения. О чём она только думает? – Определённо нет, – коротко ответил Какаши. И что это значит? Сакура посмотрела на него, пытаясь увидеть сожаление в его лице. Нет, ничего похожего. Они расстались? Это была просто короткая интрижка? Почему же ей было так важно знать?.. – Тебе не нужно пытаться приободрить меня, – вздохнул Какаши. – Ты уже и так сделала гораздо больше, чем должна была. – Но, сенсей, на вас ведь нет проклятой печати, я права? Он снова вздохнул. – Ты права, я тоже ничего не нашёл. Но одна эта мысль затронула во мне очень глубоко сидящий страх. Возможно, стоило бы изучить его более пристально? Страх? У сенсея ведь никогда не было проклятой печати – или всё же была? Можно ли спросить насчёт татуировки? – Единственная печать, которая у вас точно есть… – Сакура указала на его руку. Он бросил взгляд на плечо и кивнул, соглашаясь. Что ж, теперь она знала наверняка: Какаши помнил, что это за отметина, и как он заполучил её. – И, кроме того, Орочимару мёртв, – рискнула продолжить Сакура. – Он жив, – исправил её Какаши с такой уверенностью, что Сакуре оставалось только удивлённо смотреть на него. – Просто забудь всё это, – чуть улыбнувшись, проговорил он. – Мы изо всех сил постараемся и дальше отводить опасность от деревни, чтобы люди здесь жили той жизнью, которую заслуживают. – Какую опасность, сенсей? – вырвалось у Сакуры. Она не могла не заметить, насколько в последнее время была обеспокоена Цунаде. Выходит, над ними нависла угроза совершенно конкретная. И, что тут гадать, информация засекречена. – Я сказал забудь. Ты сможешь сломать печати? – Сенсей… – Я знаю, что можешь, – Какаши посмотрел на неё так пристально, так пронзительно, что Сакура чуть не отпрянула. – Ты всегда преуменьшала свои таланты. За прошедшие годы ты стала очень могущественна. Твоя защита, когда я напал на тебя… Его взгляд соскользнул на её руки. Сакуре показалось, что он вот-вот снова схватит их, и ей захотелось спрятать ладони. Однако Какаши только смотрел, вновь заставляя её щёки полыхать. – Как бы я хотел, чтобы у меня по-прежнему был Шаринган, – вздохнул он. – Вы снова и снова повторяете это, – нахмурилась Сакура. – Но, сенсей, вы не стали хуже без Шарингана. Какаши рассмеялся. – Мне приятно знать, что доброта по-прежнему существует в этом мире, и я играл небольшую роль в её воспитании. – Нет, большую! – возразила Сакура и покраснела ещё больше, когда он поднял на неё удивлённые глаза. – Это правда, сенсей, – неловко проговорила она. – Я всегда хотела быть такой же сильной и справедливой, как вы. – Как я? – фыркнул Какаши. – Насколько я помню, ты всегда была сосредоточена на одном-единственном человеке. Он оказался именно тем, что нужно, чтобы ты смогла стать сильной. – О, вы имеете в виду Саске? Всё верно, подумала Сакура. Она многие-многие годы была одержима Саске, но это вовсе не значило, что сенсей не оставил в её душе столь же глубокого следа. – Кого ещё я могу иметь в виду, – усмехнулся Какаши. – Хотя я ведь не раз говорил тебе, что предсказуемость – не самая лучшая черта характера для шиноби. Он говорил о том, что она в итоге вышла замуж за объект своей детской влюблённости? Какаши смял сигарету о крышу и бросил окурок вниз. Сакура нахмурилась. – Прости, – сказал он, заметив её взгляд. – Я подниму его. – Н-нет, – торопливо ответила Сакура. Она по-прежнему чувствовала себя неуверенно так высоко на крыше и радовалась их соседству, зная, что сенсей её обязательно поймает, если вдруг она станет падать. – Всё нормально. – Ты снимешь печати? – уже настойчивее спросил Какаши. Столь многое при этом могло пойти не так, что Сакура не знала, откуда начать обдумывать риски. – Да, – кивнула она, не давая себе времени на размышления. Похоже, это короткое «да» было тем самым, в чём отчаянно нуждался Какаши. Впервые со своего пробуждения он улыбнулся по-настоящему. Какаши стремительно поднялся. Его волосы окрасились в цвет золота и крови, вспыхнули, как живое пламя, в последних лучах солнца, скользнувшего за кромку горы. – С-сядьте, – искренне испугалась Сакура, воображая всевозможные ужасы с падающим и разбивающимся насмерть сенсеем. Но это попросту было глупо. Какаши мог пройтись по крышам на мизинцах без всякой опасности для себя. – Ты совершенно не в форме, – рассерженно проговорил он и вздёрнул Сакуру вверх за руки. В панике, преодолевая головокружение, она ухватилась за то, что оказалось ближе всего, – за него. Сакура обхватила Какаши за талию, тотчас ощущая себя в полной безопасности. – Давай же, – сказал он ей на ухо. На мгновение его руки крепко обняли Сакуру. – Харуно, я же учил тебя, так ведь? И он с силой оттолкнул её. Сакура, сердце в пятках, какое-то короткое, холодящее мгновение падала назад… а потом Какаши схватил её руку и потянул за собой, переходя на бег. Соскальзывая, потом находя опору, Сакура бежала за ним следом всё быстрее и быстрее. Ощущая себя… такой живой. Задыхаясь, она рассмеялась. Её тело пробуждалось, вспоминало, а чакра всё легче сосредотачивалась в стопах. Какаши испытывал границы её возможностей, понемногу набирая скорость. Сакура подумала, что никогда не сможет быть такой же стремительной, но всё равно заставляла себя ускоряться, догонять, просто для того, чтобы он довольно ей улыбнулся. Какаши прыгнул, и она последовала за ним. Ещё прыжок – дальше, с большей силой. Сакура попыталась приземлиться так же бесшумно и легко, коснуться крыши невесомо, как пёрышко, а не как груда кирпичей. Грохот только перепугает почтенных жителей Конохи, которые как раз должны были готовить ужин прямо под их ногами. Сакура посмотрела на Какаши. Нет, он был не прав, думая, что она замечала только Саске. В их мире не было шиноби, равного Хатаке Какаши. И дело было не в его мастерстве или таланте, а во всём, чем он являлся – в тайне, в его преданности и неистовой верности. Но тогда, давным-давно, Сакура была лишь девочкой, способной только на легкомысленную влюблённость. Теперь она была другой. Они замедлились, возвращаясь на крышу её квартиры. Сакура, раскрасневшаяся от ветра и радостного возбуждения, задумалась. Как изменилась бы её жизнь, если бы она повстречала Хатаке Какаши, когда была уже взрослой?