Потерянный на дорогах жизни

Сакуре снился чудесный сон. Вокруг цвёл и благоухал сад, полный деревьев в молодой листве и свежих розовых цветов. Она стояла в уютных объятиях мужчины, лицом уткнувшись ему в грудь и крепко обхватив его руками. Припекало солнце. Лёгкий ветерок шелестел листьями, мягко гладил волосы Сакуры, словно бы чья-то рука неторопливо их ерошила. Мужчина что-то сказал и усмехнулся. Голос зарокотал в его груди, будто далёкий гром, напоминая ей о кошачьем мурлыканье, о том, как кошка лениво зажмуривается от удовольствия в ответ на ласку. Сакуре было достаточно просто стоять вот так в этих объятиях. Ей хотелось, чтобы оно длилось вечно – это ощущение неги и счастья. Но, должно быть, глупо было на это надеяться, ибо кто в их истерзанном мире мог видеть столь прекрасные сны и не вздрагивать, вдруг вспоминая об ужасах войны? Вой сирены прорвал мыльный пузырь сна, словно несущий смерть кунай. Резко проснувшись, Сакура не могла понять, где она находится и что происходит, в окружающей её темноте. Но это длилось всего несколько мгновений. Шесть секунд высокий звук, шесть – низкий. Вой системы оповещения окатил Сакуру волной адреналина, за которой по пятам следовал леденящий страх. Прорыв барьера? Кто мог… Сакуре потребовалось только ещё две секунды, чтобы понять, что она не одна в комнате. Она попыталась закричать, но широкая ладонь с такой силой впечаталась ей в лицо, зажимая рот и нос, что Сакуру отбросило обратно на кровать. Кто-то огромный навалился сверху. – Где он? – раздался хриплый голос у самого уха. Ужас захлестнул Сакуру. Она попыталась отбиться от незваного гостя, но отчего-то чакра не желала концентрироваться. Каким-то образом этот незнакомец лишил подвижности её руки и – местами – тело. Перед глазами Сакуры повисла непроницаемая тьма, будто она ослепла. Снаружи продолжала надрываться сирена: «Опасность! Опасность! Прорыв барьера!» Кошмарный сон! Это всё просто сон! – Кути-но Ин-но Дзюцу, – прошептал мужчина. Сакура лишилась голоса, но продолжала кричать в своей голове: «Отпусти!» – надеясь, что, сосредоточившись на ярости, сумеет сохранить рассудок. Всё происходящее действительно было кошмаром, но отнюдь не сном. – Значит, его тут нет. Нас пустили по ложному следу. Несмотря на весь шок и ужас, Сакура ощутила облегчение. Выходит, Какаши-сенсей в безопасности. С новой надеждой она снова попыталась перебороть то, что держало её, – и потерпела сокрушительное поражение. – Ну и фигурка у тебя, – проворковал незнакомец. – Дёрг-дёрг-дёрг. Мне нравится, когда ты так извиваешься. Он придвинулся ближе. Из его рта несло, как от протухшей рыбины, но проклятое дзюцу не давало Сакуре даже сглотнуть дурноту. Её лица коснулись загрубевшие пальцы. Мужчина начал что-то напевать себе под нос. – Зрелая и сочная, – усмехнулся он. А потом чужие руки стали прикасаться к Сакуре там, где запрещено – немыслимо! – прикасаться без приглашения: мяли груди через ткань платья, шарили между ног... Песенка, которую напевал мужчина, становилась громче, а Сакура ощущала, как нарастает в ней тошнота. «Нет, нет, нет, – вертелось в её голове, – пожалуйста, нет. Нет». Он распахнул на ней платье, нетерпеливо отпихнул бюстгальтер вверх. Обнажённой кожи коснулись горячие и липкие ладони. Сакуре хотелось потерять сознание, чтобы это вторжение произошло словно бы без неё, однако мысли, наоборот, прояснялись с каждой секундой. – Шлюшка Учихи, – сказал мужчина, больно стискивая её соски. – Тебе нравится? А? Вторая рука скользнула вниз, к резинке штанов Сакуры, и, грубо сдёрнув их к коленям, стала нащупывать бельё. – Уже потекла? – пропыхтел он. «По крайней мере, всё скоро закончится», – подумала Сакура. Судя по быстрому дыханию, этот ублюдок продержится совсем недолго. – Эй, ты что творишь? Дверь распахнулась, и в глаза Сакуре ударил свет фонарика. Она, наконец, смогла видеть, но это не принесло ей ничего хорошего: прямо перед собой Сакура разглядела устрашающую маску демона, закрывающую лицо на туго затянутой бандажом голове. Над ней навис грузный пузатый мужчина в накинутой на плечи шубе. – Развлекаюсь, – хмыкнул он. – Ты только посмотри на неё. Это просто несправедливо, что такой сочный кусок мяса достался грёбаному Учихе. Второй мужчина подошёл ближе. Он был сухощавый, но тоже носил клыкастую маску Они и шубу, за его плечом маячил массивный меч. То, как выглядела рукоять, показалось Сакуре смутно знакомым. Она старалась держаться спокойно и рационально, сосредотачиваться на деталях, который могут пригодиться после, но не могла обманывать себя: она висела на тонкой ниточке, от бездны паники её отделяло лишь одно грубое прикосновение. – У нас нет времени, нужно уходить, – проговорил худой, но, несмотря на слова, его глаза жадно разглядывали обнажённую грудь Сакуры. – Можешь тоже потрахаться, – ухмыльнулся пузатый, – но я первый. – Пойдёт, – проворчал худой, запуская руку себе в штаны. Пузатый рассмеялся и, встав на ноги, спустил штаны, вываливая огромный напряжённый член. Сакура хотела закрыть глаза, но даже этого она не смогла сделать. Она сумеет справиться, твердила себе Сакура, пытаясь сдержать панику ещё хотя бы чуть-чуть. Она – сильная. Это всего лишь тело, сосуд, на самом деле они не смогут причинить ей вреда. Мужчина схватил колени Сакуры и развёл их в стороны. – М-м-м-м, – протянул он, вскарабкался на постель и, примериваясь, навис над ней. И это было последнее, что он произнёс. – Сидэн! – крикнул Какаши. Вспыхнул слепящий фиолетовый свет, затрещала молния – звук странно напоминал чириканье стаи птиц. От взмаха руки Какаши голова несостоявшегося насильника слетела с плеч, окатывая Сакуру волной кровавых брызг. Тело отшвырнуло в стену с такой яростью, что от пола до потолка поползла трещина. Не успел обезглавленный труп коснуться пола, как Какаши вырвал сердце второго, бросил его умирающее, дергающееся тело и сплюнул с отвращением. Фиолетовый свет погас. Какаши повернулся к Сакуре. – Сакура, – хрипло поговорил он, – Сакура, мне так жаль, что я опоздал. Какаши сел на край кровати. Его выкупанные в крови руки принялись поправлять на ней одежду – платье, штаны, – обернули Сакуру в одеяло и, обнимая, притянули ближе. – Я отнесу тебя в больницу, – проговорил Какаши. От лютой злости, звучавшей в его голосе, по коже Сакуры бегали ледяные мурашки. – Нет, – сумела выдавить она. – Ничего не случилось. Ничего не случилось. Не нужно. Случилось слишком много всего, но с ней всё будет в порядке, всё должно быть в порядке, пусть Сакура по-прежнему ощущала на себе те грубые прикосновения. Её начинало трясти от омерзения. – Ш-ш-ш, – Какаши обнял её крепче, стал гладить по голове. – Я здесь. Я с тобой. Как доктор, Сакура понимала, что впадает в шоковое состояние: дыхание срывалось короткими хрипами, тело сотрясала дрожь. Накатила дурнота, и Сакура беспомощно согнулась в бесплодных рвотных позывах. Пальцы Какаши нащупали под одеялом её запястье и надавили на одну точку, затем другую – сильно, болезненно, но очень эффективно. – Так вы теперь… ниндзя-медик? – задыхаясь, просипела Сакура. Ей уже становилось немного легче. Воздух возвращался в лёгкие и в мозг. С ней всё будет нормально. Ничего не случилось. Просто шок. Они мертвы. Они больше не причинят ей вреда. – Я просто знаю, как сделать так, чтобы солдаты сражались до самого конца, – мрачно ответил Какаши, снова крепко прижимая её к себе. Какой же она была дурой. Сакуре не хотелось выглядеть перед ним слабой, как случалось уже много-много раз, пока она была подростком; однако стоило Какаши сказать: «Плачь, если нужно поплакать», – как она уже не могла держать в себе рыдания. Казалось, всхлипы, от которых вибрировало всё тело, исходили из кого-то уязвимого, испуганного, кто жил глубоко внутри Сакуры. Всхлипы эти долго-долго не хотели униматься, потому что слёзы, случалось, давали облегчение, но никогда не освобождали от страхов. – Сирены… замолчали, – едва ворочая языком, проговорила Сакура, когда все слёзы, наконец, иссякли. Она ближе прижалась к Какаши; это был единственный способ ощутить себя в безопасности. Какаши кивнул. – Мне нужно пойти доло… – Нет! – вскрикнула Сакура в панике, обхватывая его руками. – Пожалуйста, не уходите! Какаши вздрогнул и застонал, но быстро смолк, будто бы пытался скрыть это от неё. – О нет, – прошептала Сакура. – Какаши-сенсей, вы ранены? Было темно, хоть глаз выколи, но ей и не нужен был свет, чтобы по тёплой липкости обнаружить на его руке обильно кровоточащую глубокую рану. – О нет, о нет, – Сакура снова начала всхлипывать. – Со мной всё будет хорошо, – ровно проговорил Какаши, пытаясь отцепить от себя её руки. – Не трать на меня чакру. Теперь, выйдя из оцепенения, Сакура ощутила, что в спальне невыносимо смердит кровью. Вонь была такой густой, что к горлу подкатывала тошнота. Но доктор в ней фыркнул пренебрежительно: тоже мне, распустила нюни! Сакура и сама с ног до головы была забрызгана подсыхающей кровью того ниндзя, который почти изнасиловал её, а кровать… Она содрогнулась. Прочь. Нужно уйти отсюда. – Пойдёмте, – сказала Сакура как могла спокойно и веско. – Давайте уйдём в гостиную. Я не могу больше здесь находиться. Какаши разжал объятия и встал, тотчас подчиняясь. Сакура была готова сгореть со стыда, вспоминая, насколько раздетой он её обнаружил. Она плотнее закуталась в одеяло, сделала шаг и чуть не упала – ноги немилосердно дрожали, – но Какаши подхватил её под локоть. – Нужно в больницу, – встревоженно проговорил он. – Нет. Вас нужно сейчас же осмотреть, – ответила Сакура, мягко высвобождая свою руку из пальцев Какаши. – Как долго уже идёт кровь? Рана очень глубокая. Мне придётся проверить артерии на случай повреждений, и я надеюсь… я надеюсь, что кровопотеря пока не настолько большая. – Хорошо, – пробормотал Какаши. Они вышли в гостиную. Сакура включила свет с некоторой заминкой – отчего-то ей казалось, что возможность видеть сделает всё только хуже. Гостиная выглядела в точности так же, как всегда. Окно было приоткрыто. Дул лёгкий ветерок, принося с собой слабый аромат цветущих деревьев. Но вот Какаши… – Сенсей! – вскрикнула Сакура и, мигом подскочив к нему, усадила на диван. – Вот дерьмо! Какаши выглядел не живее мертвеца: бледный, как привидение, веки прикрыты, вероятно, из-за истощения запасов чакры. Он был весь в крови – даже волосы окрасились в красный. А глаза… Сакура наклонилась поближе, приглядываясь. Они тоже были красными, будто бы… Какаши утомлённо закрыл глаза прежде, чем она успела убедиться, что ей всё показалось. – Мне очень, очень жаль, – пробормотал он. – Жаль? – фыркнула Сакура. Она пыталась расстегнуть его лонгслив, но руки у неё так дрожали, что пуговицы всё время выскакивали из пальцев. – О чём же вы жалеете? – О том, что оставил тебя одну, – ответил Какаши, чуть приоткрывая глаза. Они были тёмно-серыми, такими же, как всегда. Сакура так изумилась этому трогательному, искреннему и при этом совершенно нелепому заявлению, что не смогла сдержать смех. Жаль, что оставил её одну! Её! Как будто Какаши было нечего делать во время атаки на деревню! Его слова снова и снова эхом повторялись в голове Сакуры. Она никак не могла перестать смеяться, как безумная. А потом она плакала. И вдруг поняла, что выронила одеяло и мучительно покраснела, чувствуя себя обнажённой, хотя одежда покрывала её всю до самой шеи. Сакура извинится позже. Ну что она за глупая корова. Она должна была сама справиться с нападавшими. Должна была бороться отчаяннее, кричать раньше, быть настороже. Во время всех этих эмоциональных вспышек Какаши просто сидел – такой усталый и измученный, что Сакуре было больно на него смотреть. – Снимите лонгслив, – приказала она, чтобы хоть немного вернуть себе контроль над ситуацией. Какаши подчинился, хотя он едва двигался, а глаза так и норовили закрыться. Едва взглянув на его руку, Сакура поняла, что рана была нанесена мечом, и Какаши стоило радоваться, что рука всё ещё при нём. Она принялась вливать в него исцеляющую чакру, сращивая и вылечивая кости, артерии и мышцы. Когда Сакура закончит, рука станет такой же ловкой, как прежде, а то и лучше. Рабочая рутина успокоила её и вернула крохи уверенности в себе. Сакура с облегчением отметила, что к лицу Какаши постепенно возвращаются краски. Хотя бы один кризис они преодолели. – Рин, – прошептал он. – Что? – придвинувшись, спросила Сакура. – Нет… прости, – проговорил Какаши, чуть приоткрывая глаза. – Ты так похожа на неё. Меня это тревожит. Он бредит? Сакура приложила к его лбу ладонь. Кожа была обжигающе горячей. Проклятье… Она попыталась найти источник лихорадки, но так и не поняла, что вызывало её, и вдруг вспомнила, что собиралась проверить его температуру куда раньше, ещё в больнице, и заволновалась ещё сильнее. Какаши был нужен отдых – долгий-долгий отдых, целые недели сна и безделья. Это означало, что его придётся запереть где-нибудь, чтобы он не сбежал. Иными словами, именно то, чего изначально хотела Цунаде. Бросив взгляд на яркую красную татуировку, Сакура зло нахмурилась. Почему она снова стала видна? Глаза Какаши были закрыты, голова лежала на спинке дивана, дыхание стало глубокое и ровное. Обивку дивана пятнала кровь, полотенца пестрели алыми разводами. Наверное, нужно разбудить Какаши помыться и переодеться? Или нет? Сакура оглянулась на его рюкзак, примостившийся в углу. Сенсей ведь не будет против, если она заглянет внутрь? Она нашла бельё, футболку, всё очень удобное на вид… и книжку «Ича Ича» в потёртой красной обложке. Один взгляд на этот осколок прежней жизни – и глаза Сакуры снова наполнились слезами. Джирайи-сенсея больше нет, он не напишет больше ни строчки. То, что Какаши без конца перечитывал его старые произведения, которые никогда не будут продолжены, вдруг показалось Сакуре ужасно печальным. Она торопливо положила книгу обратно в рюкзак и поскорее заперлась в ванной. Лицо, глянувшее на Сакуру из зеркала, определённо было её – только глаза покраснели от плача и уголки губ тянулись вниз, будто от какой-то невидимой тяжести. Вымучив из себя улыбку, она разделась и бросила одежду в корзину для грязного белья, стараясь не думать, не чувствовать. Сакура встала под душ и выкрутила на всю катушку горячую воду. Капельки воды забарабанили по коже. Она заставила себя посмотреть на своё тело, потрогать груди, потереть соски, живот, скользнула пальцами между ног, но она будто бы вся заледенела. Сакура не ощутила ничего – лишь отвращение к самой себе. Она яростно принялась тереться мочалкой, пока кожа не стала такой же красной, как пролившаяся этой ночью кровь.

***

Когда Сакура вернулась в гостиную, завернувшись в халат поверх своей любимой пижамы, Какаши даже не пошевелился. Несмотря на то, что его лицо было умыто в крови, он выглядел удивительно умиротворённым. Татуировка почти исчезла – только лёгкое свечение напоминало, что она всё ещё там. Сакура обещала сломать печати в голове Какаши, и она не нарушит слова, вот только сначала стоило спросить про эту татуировку-печать. Если она хотя бы отдалённо напоминала печать на теле Наруто, удерживавшую Девятихвостого Лиса, нужно было узнать об этом заранее – до того, как она выпустит то, что было заключено внутри. Не успела Сакура ещё раз рассмотреть татуировку, как на крыше раздался негромкий перестук: «Плоп-плоп-плоп-плоп», – звучали чьи-то шаги. Сакура встревоженно замерла. Какаши вскинулся, просыпаясь, но тут же расслабился. – Свои, – сказал он, встал и подошёл к окну. Сердце Сакуры сумасшедше заходилось в груди. На несколько мгновений люди в масках, возникшие вдруг в темноте ночи, повергли её в настоящий ужас. Однако на их лицах не было масок Они – лишь фарфоровые маски животных и птиц, а мечи за спинами оказались куда короче, чем те, что носили двое мужчин, ворвавшихся в её квартиру. – Могу я пригласить их внутрь? – спросил Какаши. – На пару слов? – Д-да, – заикаясь, ответила Сакура. Их было четверо – члены Анбу, особого засекреченного отряда Конохи, которых выбирал глава деревни лично. По знаку Какаши трое спустились в комнату, а один остался снаружи, на уступе стены, на страже. – Вольно, – приказал Какаши. – Сенсей, – заговорил тот, что стоял впереди, – мы виноваты. Без вас… никто и не понял, что они вторглись в деревню. Вы… – он замолчал, рассмотрев кровь, покрывающую Какаши с ног до головы. Анбу был среднего роста с коротко остриженными каштановыми волосами и носил маску лягушки. Возможно, Сакура знала его, возможно – нет. Возможно, она попросту не хотела ничего знать. – Я в порядке, – отмахнулся Какаши от его беспокойства. Сакура неслышно хмыкнула. Ну да, как же. Если бы она силой не потащила его осматривать и лечить рану, сенсей бы сейчас не стоял на своих двоих. Разговор продолжался, и Сакура подошла ближе, чтобы лучше слышать. – У них должен быть шпион, – между тем говорил Какаши. – Чувствующий барьер нельзя преодолеть так легко. Нужно проверить членов барьерной группы. – Боюсь, вы правы, и я думаю… – маска лягушки резко замолчал, заметив Сакуру. Она содрогнулась, поймав его злой и угрожающий взгляд в прорезях фарфора. И вправду, элитный ассасин, жестокий и бессердечный. – Я поручусь за неё, – проговорил Какаши, сообразив, отчего тот замолчал на полуслове, и искоса бросив на Сакуру взгляд. – Она под моей защитой. Анбу это не убедило. Сакура снова вздрогнула и отошла подальше, скорчив гримасу, когда он уже не мог этого видеть. Она никогда не жаловалась на остроту слуха и сумеет понять, о чём эти двое беседуют. – Она – жена Учихи, – сказал Лягушка. Очевидно, он не вкладывал в эти слова ничего хорошего. Даже после всех лет Саске по-прежнему не любили в деревне. Предатель – вот, пожалуй, самое безобидное, что говорили ему в спину, когда он прогуливался по улицам вместе с Сакурой. – Передайте госпоже Цунаде, что я останусь здесь ещё ненадолго, – Какаши не посчитал нужным возражать или объясняться. – Я отчитаюсь утром. – Да, всё понял, – сказал Анбу, снова глядя на Сакуру. – А! Ещё я убил двоих в спальне, – помрачнел Какаши. Один из стоявших без дела Анбу тут же заглянули в комнату проверить тела. Сакура зажмурилась, когда дверь открылась. Она не вынесет, даже если увидит свою испоганенную спальню лишь мельком. – Это удивительно, но мы не смогли схватить ни одного из них для допроса, – посетовал Лягушка. – Кто-то сбежал, кто-то совершил самоубийство при помощи особого дзюцу. – Соберите тела, доставьте в обычное место, – распорядился Какаши. – Возможно, они что-то прояснят. Нам не нужно, чтобы прибыла их команда зачистки и стащила их из-под нашего носа. Анбу кивнул и, понизив голос, спросил: – Зачем они пришли сюда, сенсей? Как там сказал тот мужчина? Их направили по ложному пути. – Саске, – сказала Сакура. Все повернулись в её сторону. – Они пришли за Саске. Не Какаши. Им был нужен Саске. Её муж, вечно пропадающий на засекреченных заданиях. И как только она не сообразила раньше? – Едва ли, – язвительно усмехнулся Лягушка. – Никто в здравом уме не подумает, что он здесь. Сакура была вынуждена согласиться. С тех пор, как Саске наворотил дел, он всегда старался держаться от деревни подальше. «Чтобы искупить свои грехи, – однажды сказал ей Наруто. – Можно только поблагодарить Какаши-сенсея, что его не объявили ниндзя-отступником и не изгнали навсегда». Лягушка сделал шаг вперёд. – А может ли такое быть, что ты беременна? – грубовато спросил он. Ч-что? – Нет! – воскликнула Сакура, слишком ошеломлённая вопросом, чтобы среагировать более уместным в этой ситуации образом, а именно – дать ему под зад и вышвырнуть из окна. – Ты уверена? – продолжал настаивать тот. – Конечно, уверена! – рявкнула Сакура, надвигаясь на Анбу со стиснутыми кулаками. – А ты, чертов грубиян… – Эй! Замолкни и следи за манерами, – резко осадил подчинённого Какаши, выставляя руку между ним и Сакурой. – Зачем ещё им было приходить? – угрюмо проворчал Лягушка. – Кто они такие? – рассерженно спросила Сакура. – И чего хотят от Саске? – Забирайте тела и уходите, – явно разозлившись, приказал Какаши. Это не укрылось от внимания Анбу. Лягушка как-то сразу съёжился принялся торопливо раздавать инструкции остальным. Те ловко вынесли тела из спальни. Сакура спряталась за спиной сенсея, зажмурилась и не открывала глаз, пока Анбу не ушли. Стало очень тихо. Какаши вздохнул. – Мне нужно в душ, – пробормотал он и подошёл к окну. Несколько мгновений Какаши безмолвно вглядывался в темноту ночи, а затем закрыл створку. Щёлкнул замок. – Вы… Вам не нужно оставаться ради меня, – сказала Сакура. Требовать от Какаши остаться было бы чистым эгоизмом. Он сражался, чтобы защитить Коноху, и ему нужно было быть в других местах – не здесь, не в разгромленной квартире Сакуры в три часа ночи. Зачем он вообще к ней вернулся? – Но я хочу, – просто ответил Какаши и зашагал в сторону ванной. – Можно? Сакура отыскала для него чистое полотенце и отдала вместе со сменой одежды. – Я постираю вашу одежду, – робко проговорила она, – но я плохо шью. Ваш лонгслив… Думаю, с ним уже ничего не поделать. Какаши фыркнул. Когда Сакура подняла взгляд и посмотрела на него, в его глазах плясали смешинки. – Тебе не нужно стирать и шить для меня, – ответил Какаши. – Ты создана для куда более важных вещей. – Ох, сенсей, – вздохнула Сакура, чувствуя, как сжимается горло и вновь подступают слёзы. – Я так виновата, что всё это случилось. – Эй, – Какаши шагнул ближе, положил руку ей на макушку и чуть согнулся, чтобы заглянуть Сакуре в лицо. – Ты не должна чувствовать себя виноватой. Ты не сделала ничего дурного и ничего не могла предотвратить. И тебе не нужно стыдиться. Слышишь меня? Сакура кивнула. Как он догадался, о чём она думает? Неужели она опять ведёт себя предсказуемо? – И не нужно стыдиться своих слёз, Сакура, – Какаши осторожно стёр слезинки, катящиеся по её щекам. – Ты – одна из самых смелых, умных и одарённых женщин, которых я знаю. Не сомневайся в себе. И всегда гордись тем, кто ты есть. Хорошо? А потом он потрепал Сакуру по волосам – прямо как когда-то давным-давно, когда она была лишь зелёной девчонкой, заветной мечтой которой было обратить на себя внимание Саске. Сакура была слишком ошеломлена всем этим разговором и так и осталась стоять перед закрывшейся дверью ванной, слушая, как шумит вода. Потом шорох стих, босые ноги прошлёпали по плитке пола, звякнул стакан. Было слышно, как Какаши чистит зубы. Сакура по-прежнему стояла перед дверью, когда та открылась, и он вышел, одетый в чёрную одежду, которую она ему дала. Волосы Какаши были влажными от воды и не топорщились так, как обычно, но наконец вернули привычный серебряный цвет. Заметив Сакуру, он улыбнулся, и тонкие морщинки разбежались от уголков его глаз. – Тебе нужно поспать, – проговорил Какаши. – Но не стоя. – Вам тоже, – торопливо ответила Сакура, уже зная, что ей ответят. – Можете сколько угодно врать, что с вами всё в порядке, но я прекрасно всё вижу. – Ах, это, – Какаши поскрёб затылок. – Но ты, и правда, отлично подлатала меня. И не в первый раз. – А вы снова спасли мне жизнь. И тоже не в первый раз. – Такова наша работа, – он снова улыбнулся и подошёл к дивану. – Итак… – Вы собираетесь предложить мне диван, но я откажусь, – оборвала его Сакура, выключая верхний свет и оставляя лишь лампу в коридоре. – И не передумаю. Вы тоже не ляжете на диван, и в результате мы оба останемся без дивана. И это… глупо. Так что… мы оба им воспользуемся. Какаши приподнял брови. – Я не думаю, что это… – Это отличная идея, – решительно кивнула Сакура. – Садитесь. И не давая себе времени струсить, она подошла к Какаши, потянув за руку, усадила его в угол и подложила ему под голову подушку. Подхватив брошенное одеяло, Сакура завернулась в него, вытянулась на диване и устроила голову у сенсея на коленях – прежде, чем он успел возразить. Какаши и не возражал. Лишь чуть напрягся, а потом глубоко и длинно выдохнул. – Я могу с этим жить, – тихо проговорил он, и Сакура почувствовала, как он расслабился и осел в мягком сидении. И из-за того, что рука Какаши лежала прямо перед глазами, Сакура взяла её в свои ладони и притянула ближе, очень-очень близко, и легла на неё щекой. Эгоистично. Но он был здесь – такой тёплый и успокаивающий – ещё чуть-чуть дольше, до утра. Почему же нельзя держать его за руку, пока она может? – Знаешь, – пробормотал Какаши почти неслышно, когда Сакура уже почти погрузилась в сон и не понимала, снятся ли ей его слова, – думаю, я помню кое-что. Это я сказал им, что Саске здесь. Дорогие читатели, выходите из подполья. Переводить без отзывов ужасно скучно. : )