Потерянный на дорогах жизни

– Ты хочешь этого? Задыхающийся шёпот Какаши словно бы вспугнул в животе Сакуры целую стаю бабочек, и те закружились, забили лёгкими крылышками. Хочет ли она? Ответ был: «Да, да, да». Сакура вся трепетала, в ней было столько жажды! Но разве могла она притворяться, что не боится поддаться желаниям, которые изменят всю её жизнь от и до? Сакура знала себя слишком хорошо: несмотря на взрывной темперамент, который подчас проявлялся внезапно и, случалось, пугал даже её саму, она была невероятно рассудительным человеком – из тех, кто часами обдумывает проблему со всех сторон и не двинет и пальцем без тщательно составленного плана. У неё не было опыта рискованных, импульсивных поступков. Она не делала ничего подобного ни разу в жизни. – Да, – ответила Сакура. Голос не слушался, дрожал. – Но… Спальня была погружена в полумрак, свет лишь едва-едва проникал с улицы, и всё же она ясно могла видеть Какаши – и его лицо, и волосы – словно бы её глаза научились вдруг различать то, что ей так хотелось видеть, даже в темноте. Неуверенность во взгляде Какаши отражала собственную растерянность Сакуры и не делала решение хоть сколько-то проще. В груди стало тяжело от накатившей нежности. Она ласково положила ладонь ему на щёку. – А ты? Ты хочешь? – спросила Сакура, поглаживая пальцем серебристую бровь. Какаши коротко прикрыл глаза и, глубоко вздохнув, накрыл её ладонь своей. – Да, – проговорил он. – Да. Очень хочу. Но больше всего я хочу, чтобы ты была счастлива, и я боюсь… – Что это сделает меня счастливой сейчас и очень несчастной – после, – Сакура знала, что он хотел сказать. Её сердце болезненно пульсировало где-то в горле. Он сказал, что очень хочет. Очень. – Это касается нас обоих, – добавил Какаши. Значит, на этом всё? Они оба не хотели забывать, кто они такие, не могли броситься вперёд очертя голову, покоряясь своим желаниям, словно и не будет никаких последствий. Сакура чувствовала, как покалывает её руку под пальцами Какаши. Это определённо была его чакра, принадлежавшая стихии молнии, – очевидный знак, насколько сильно Какаши растревожило всё происходящее; его – человека, которого она знала, как мастера скрывать свою чакру. Сакура и подумать не могла, что так сильно заденет его… Она придвинулась ближе и обняла Какаши за шею, прижавшись щекой к его щеке. – Спасибо, – прошептала Сакура ему на ухо. – Спасибо тебе. «Он пахнет так, так вкусно», – подумала она, утыкаясь носом в ухо Какаши. Вкусно и странно знакомо, словно бы Сакура отметила для себя его запах ещё давным-давно, даже не осознав этого. Ей вдруг стало ужасно любопытно, каков он на вкус? Когда она проснулась, всё её тело гудело, а на губах ощущался привкус чужих губ, но Сакура не помнила самого поцелуя, только тот, что они разделили в иллюзии, и это казалось… расточительством. «Позволь хотя бы поцеловать тебя на прощание, – попросила она про себя. – А потом мы пойдём каждый своей дорогой. И станем ответственными взрослыми людьми. Будем немного сожалеть об упущенной возможности, но радоваться тому, что сделали правильный выбор». Сакура прикоснулась губами к тому месту, где маска разделяла лицо Какаши, прихватила край зубами, а пальцем зацепилась с другой стороны. Она в жизни не совершала по отношению к мужчине поступка более дерзкого и ожидала в ответ злость и протест, но ничего подобного не произошло: вместо этого Какаши зарылся ладонями ей в волосы и коротко потёрся носом о её щёку. Сакура стянула маску вниз. Вдруг оробев, она зажмурилась и прижалась губами к открывшейся коже его лица, скользнула вниз. Какаши чуть разомкнул губы, не мешая ей пробовать и исследовать себя. А Сакура прислушивалась к его ускоряющемуся дыханию и изумлялась, что помнит точь-в-точь тот же вкус по гендзюцу, и в точности как тогда Какаши позволял ей делать, что заблагорассудится, покорно выжидая. Сакура приняла это как знак, что он не предпримет никаких шагов без её явного одобрения. Она здесь верховодила. Он сделает то, что захочет она. Это осознание придало Сакуре сил и взбудоражило сильнее, чем она полагала возможным. Её язык скользнул Какаши в рот, притронулся к зубам, и Сакура с трудом подавила стон. Её руки огладили плечи, опустились по рельефным мышцам обнажённых рук. На Какаши была надета странная майка с перекрещенными на груди лоскутами ткани – ни дать, ни взять женский топ, – зато глубокий вырез позволил беспрепятственно прикоснуться к голой коже за кромкой майки. Прикоснуться и больше не останавливаться. Их языки, точно в танце, ласкали друг друга – игриво и легко, и их скольжение пробуждало каждую клеточку в теле Сакуры. Между ног полыхало, воздавая сторицей за недели, месяцы пренебрежения. Ладони прошлись по спине Какаши, вернулись на грудь. Сакура отчаянно желала, чтобы и к ней прикасались в ответ. Но она ведь хотела просто поцеловать на прощание и не могла просить о подобном. Или могла? Может быть, и не было никаких правил. Может, всё сводилось к вопросу «Ты хочешь этого?»? Решение было в её руках. Сомнения отошли на второй план, растворились в жарком мареве. Сакура неохотно прервала поцелуй. – Хочешь прикоснуться ко мне? – робко спросила она, по-прежнему не открывая глаз, словно бы, увидев лицо Какаши, она перейдёт какую-то невидимую черту, после которой нет возврата. – И ты ещё спрашиваешь, – задыхаясь, рассмеялся он, тут же припадая губами к её шее. Поцелуй. Отпрянул, потом снова прикоснулся под ухом. Его ладони легли ей на живот. Длинные пальцы сжались, обхватили талию, медленно двинулись вверх. Какаши никогда не спешил, Сакура прекрасно знала об этом, но ей хотелось поторопить его: быстрее, быстрее; она уже была готова сама схватить его руки и положить туда, где они больше всего были ей нужны. Но прежде, чем Сакура набралась храбрости, ладони Какаши уже сами опустились ей на грудь, потёрли, обхватили мягкие полукружия сквозь ткань, осторожно сжимая соски. По телу пронеслась огненная волна. Этого оказалось довольно. Сакура застонала. Просто не сумела сдержаться, и звук выплеснулся из неё, точно приливные воды. Нетерпеливо она оттолкнула руки Какаши и принялась неловко шарить в поисках застёжек и пуговиц на своей одежде, но его пальцы оказались проворнее и вскоре уже скользили по её обнажённой коже. Электрическое покалывание чакры заставляло тело гудеть, отзываясь на касания. Живот, спина. Плечи. Руки. В какой-то момент всё, что было на ней надето выше пояса, оказалось на полу. Скоро Сакура поняла, что Какаши нарочно тянет время, прикасаясь везде, кроме её груди, словно бы испытывает удовольствие, истязая её своей неторопливостью. – Хочу видеть тебя, – выдохнул он. – Всю тебя. Хочу включить свет. – Нет, – вскрикнула Сакура, вспомнив вдруг свою застарелую неуверенность в себе. Уж слишком много в ней было несовершенств. Ей не хотелось, чтобы Какаши заметил то, что она считала уродливым. – Ты говоришь нет, потому что считаешь себя некрасивой? – спросил он. И попал в точку. – Разве ты не знаешь, что ты – самая красивая женщина Конохи? Я это вижу, даже когда ты полностью одета. Самая красивая… Сакура изумлённо распахнула глаза. В поле её зрения оказались серебряные волосы – Какаши склонился к её шее, лаская ключицу. – Это… потому что… я… я не приняла душ, – на ходу изобрела отговорку Сакура. Впрочем, по сути та была правдива. – М-м-м-м, – промурлыкал Какаши. – Так давай примем душ вместе. Мне тоже не помешает. Сакуре снова захотелось вскрикнуть – на этот раз от волнения, а он уже встал, положил ладони на её талию и поднял, будто она ничего не весила. Ей пришлось обнять Какаши за шею, а ногами обхватить его пояс, прижав самую сердцевину своего желания к его животу. Он целеустремлённо пошагал в маленькую ванную, соединённую со спальней. Тусклый свет, заливавший спальню, не проникал сюда, в дальний уголок апартаментов, и вскоре они оказались в долгожданной темноте – настолько густой, что Сакура, наконец, сумела отбросить свою неуверенность. Как только Какаши локтем распахнул дверь, и они ввалились внутрь, она схватила его за уши, запрокинула ему голову и поцеловала. Он отвечал со всё возрастающим жаром, обкрадывая её, лишая дыхания и последних крупиц здравого смысла. В конце концов Сакура соскользнула на пол и слишком поздно поняла, что саму себя поставила в невыгодное положение – теперь Какаши высился над ней всем своим немалым ростом. Неужели он всегда был таким высоченным, или просто у неё ноги превратились в желе и не могли стоять, не подгибаясь? Она расстегнула пуговицу брюк, стряхнула их, ногой оттолкнула куда-то в сторону. Пальцы Какаши тотчас стали играть с эластичным краем её трусиков, ныряя за резинку и дразня. Было немного щекотно, но странным образом это только разжигало нетерпение. Сакуре хотелось зарычать. Ей, человеку не чуждому честолюбия, было ясно как день: она была совершенно бесхитростной и наивной в такого рода вещах. Словом, ей предстояло многому научиться. Сакура принялась возиться с майкой, надетой на Какаши. Та не спешила поддаваться. – В этой тряпке нет никакой логики, – проворчал Какаши. Звук рвущейся ткани заставил Сакуру вскрикнуть, но метод бесспорно был эффективнее некуда. Её руки легли на обнажённый торс, на гладкую кожу, и по какому-то наитию она вдруг наклонилась и лизнула её. Сакура и сама не знала, что на неё нашло, но Какаши вздрогнул, коротко охнул. Она посчитала это невероятно сексуальным и попробовала ещё раз: скользнула языков выше, к соскам, лизнула один, второй, потом прикусила, и вот она, награда: Какаши низко зарычал. Однако это было ещё не всё: внезапно он обхватил груди Сакуры ладонями – наконец-то! – сжал соски и потёр их между пальцами. Было чуть-чуть больно, но вскоре боль уступила удовольствию, которое набегало и отступало, точно волны, плавно перетекло вниз и угнездилось между ног. Сакура застонала, уже не в силах сдерживать себя. – В душ, – так же, едва сдерживаясь, торопливо проговорил Какаши. – Сейчас же. Сакура стряхнула бельё, отбросила его вслед за штанами. По шороху ткани она поняла, что и Какаши избавляется от остатков одежды. На мгновение Сакура пожалела, что не включила свет, но ей было некогда предаваться сожалениям – она уже шарила в поисках душевой кабины, по пути налетев бедром на дверцу. Какаши ощущался прямо за спиной – надёжное присутствие, от которого веяло теплом. Он первый нашёл вентиль. Из-под потолка хлынули потоки ледяной воды. Сакура взвизгнула, Какаши расхохотался. Они принялись крутить вентиль, пытаясь настроить воду, обожглись, пока, наконец, та не стала приятно тёплой. Капли сплошным потоком падали им на головы. Какаши пытался что-то нащупать в темноте. Сакура догадалась, что он искал мыло в диспенсере на стене. И действительно, вскоре Какаши уже тщательно и неторопливо намыливал её ароматной гущей, начав с волос и медленно двигаясь вниз. Божественно. Когда Сакуре уже начало мерещиться, что ещё чуть-чуть – и она растечётся лужицей на полу душевой и унесётся в слив, Какаши обхватил её за бёдра и притянул к себе для жадного поцелуя. Именно в тот самый момент Сакура ощутила, как в её живот вжимается его член. И именно это касание – твёрдое, говорящее о готовности – заставило её впервые в полной мере осознать, что она делает. Понимание, вдруг настигшее Сакуру, могло быть отрезвляющим или даже шокирующим. Однако всё оказалось совсем наоборот, и о причинах задумываться не хотелось. Сакура, абсолютно обнажённая, находилась в душе с чужим мужчиной. Она была возбуждена, как никогда в жизни, была готова умолять, потому что её желание разрослось до таких неимоверных размеров, что того и гляди произойдёт взрыв: бах! – и нет больше Сакуры. Для неё – приличной девочки из обеспеченной семьи – всё происходящее было настолько нехарактерно, что она подумала: ну что ж, ей уже нечего терять. И Сакура, не дожидаясь, пока страх остановит её, ухватила член двумя руками и стала сжимать и гладить его вверх-вниз, набрав в ладони мыла с собственного тела. По горячности их поцелуя и гортанным звукам, которые издавал Какаши, Сакура заключила, что ему нравится. Выходит, книги не врали. Осмелев, она принялась исследовать головку, ствол, добралась до мошонки, прислушиваясь и с радостью отмечая, что, похоже, её не собираются останавливать, как всегда делал Саске. Сакура даже решила, что доминирует в этой игре – ровно до того момента, пока Какаши не прикоснулся между её ног. Её колени чуть не подогнулись. Большой палец очертил клитор, указательный скользнул вдоль. Понадобилось лишь немного давления и чуть ускоренный ритм, чтобы Сакура содрогнулась от нахлынувшего оргазма. Она захлопнула рот, застыдившись, как громко ей хочется кричать, хотя Какаши едва-едва к ней притронулся, но совсем задушить звук ей не удалось. Она всхлипнула. Покраснела. Всё тело задрожало, ладонь вслепую шлёпнула по стене, ища опору. Какаши всё это проигнорировал. Сакуру качнуло в сторону, но его рука поддержала её, не останавливаясь ни на мгновение. Палец настойчиво закружил вокруг входа, и вскоре она затрепетала от второго обрушившегося на неё оргазма, на этот раз застонав так, будто от этого зависела её жизнь. Какаши довольно усмехнулся. – Ты знаешь, как заставить мужчину гордиться собой. Сказанное было настолько далеко от того, что Сакура думала на этот счёт, что она рассмеялась – и тут же застонала, когда палец погрузился внутрь неё. Это ощущение… – Ты такая горячая, – выдохнул Какаши, оставил поцелуй на шее, потом ниже, ниже, взял в рот сосок. Он задел что-то внутри неё, и Сакура кончила третий раз, дрожа и сжимаясь вокруг его пальца, кажется, целую вечность. – Стой, стой, мне нужно передохнуть, – с трудом переводя дух и едва держась на ногах, взмолилась она, но Какаши снова не послушался и добавил второй палец, мерно заскользил им внутрь и наружу, большим пальцем продолжая рисовать круги. Вторая рука сжимала сосок, поцелуй отбирал последние крупицы разума… Какаши, и правда, знал, как доставить удовольствие. Это… дурманило. Сакура, содрогаясь всем телом, повисла на нём. И в этот момент взвыли сирены. Они замерли, но лишь на секунду. Какаши выкрутил вентиль. Вода выключилась. Капая на пол, они стояли, прижавшись друг к другу, словно это объятие могло изменить беспощадную реальность их жизней, и слушали, как затихает и снова набирает громкость пронзительный вой. Прорыв барьера. – Мне нужно идти, – сказал Какаши. – Да, – ответила Сакура и сжала его руку сильнее. Её захлестнул ледяной ужас. Только не снова. Не снова. – Сакура, ты должна пообещать мне, что спрячешься. У тебя было сильное истощение. Ты ещё не можешь сражаться! Сакура не ответила, и Какаши крепче сжал её плечи. – Я не уйду, пока ты мне не пообещаешь! – Хорошо, – неохотно проговорила она. Сакура не хотела быть той, кто заставит его сидеть в безопасности, пока кипит бой. – Я останусь в Башне хокаге. – Это самое безопасное место в Конохе, – сказал Какаши, будто пытаясь убедить и себя тоже. – Если объявят эвакуацию, уходи вместе с женщинами и детьми. Ты слышишь меня? – Да, – Сакура словно бы со стороны услышала свой ответ. Как будто она пойдёт на такое. Она будет в больнице ждать раненых, молясь, чтобы ей не довелось увидеть друга среди умирающих и погибших. Какаши распахнул дверь душевой и выскочил наружу. Вспыхнул слепящий свет потолочного светильника, и Сакуре пришлось заслониться рукой. Когда глаза привыкли, Какаши уже собрал свою одежду, разбросанную по полу, и торопливо одевался. Он поднял разорванную майку, глянул на неё и пренебрежительно зашвырнул в корзину для грязного белья. Сакура не осмеливалась дышать. Она глядела на Какаши, на его лицо – видимое лишь мельком, краткими мгновениями, – пока он одевался, то ли не замечая, что за ним наблюдают, то ли не придавая этому значения. Наконец, Какаши надел маску, поправил волосы, придавая им какое-то подобие порядка, и повернулся к Сакуре. В его глазах была тоска. Казалось, он хотел сказать что-то, но не знал, что или как. Ничего не нужно было говорить, кроме одного: – Не умирай, – прошептала Сакура и улыбнулась отважно. Какаши поднял руку в прощальном жесте и метнулся к двери. Она слышала, как он остановился в спальне, чтобы обуться, как пересёк гостиную и выбежал наружу. «Опасность, опасность, опасность», – не унималась сирена. Верно, нет времени хандрить. На подгибающихся ногах Сакура вышла из душа и принялась собирать одежду, готовясь исполнить свой долг.