***
*Четыре дня назад* – Саске и Какаши пропали, – сказала ей Цунаде на исходе той долгой, страшной ночи. Она выглядела постаревшей, усталой, готовой вот-вот заплакать. – Есть причины считать, что их захватил враг. Ощущая себя каким-то бесчувственным механизмом, Сакура добрела до своих апартаментов, рухнула в постель и проспала сутки. Никто не беспокоил её, только появилась еда в холодильнике. Иногда Цунаде была куда более чуткой, чем считали многие. Проснувшись, Сакура отказалась горевать. Занимаясь своими обычными делами, она по-прежнему чувствовала себя оцепеневшей, но продолжала цепляться за слова: «Их захватил враг». Они могли значить многое, но точно не «мы нашли трупы», и потому Сакура ждала, отчаянно надеясь, что лучшие шиноби Конохи сумеют вернуться домой. Надежда – странная штука. Откуда она вообще взялась? Воспоминания о войне, ещё слишком свежие в памяти Сакуры, давили ей на плечи простым знанием: смерть не церемонится и порой с лёгкостью забирает сильнейших. Да, за той надеждой крылся страх: страх ошибиться, страх надеяться напрасно, страх услышать печальное «Сожалею о твоей утрате, Сакура». Но она находила в себе силы любоваться на маки, цветущие под окном, наблюдать за плывущими по небу облаками – и цепляться за надежду ещё час, ещё день, ещё ночь. Сакура не видела своих родителей больше трёх месяцев, оправдываясь бешеным ритмом работы. Но на второй день ожидания она вдруг пришла к ним гости, удивляя и их, и себя саму. Похоже, ей просто нужно было, чтобы её погладили по спине так, как могут только родители, и заверили: она всё делает правильно, с глупой решимостью хватаясь за надежду. – Моя девочка, – сказал ей папа и обнял особенно крепко. Само собой, они уже слышали… Лишиться кого-то вроде Хатаке Какаши и Учиха Саске по вине врага, имени которого она даже не знают, было такой бедой для Конохи, что, наверное, и голуби на крышах сплетничали об этом. Люди чувствовали себя уязвимыми, то и дело с опаской поглядывали на пролом в стене, в любую минуту ожидая нападения, но упрямо продолжали жить привычной жизнью, ведь что ещё они могли? Мама деловито сновала между плитой и холодильником, готовя для Сакуры всё самое вкусное. За ужином в их уютной столовой родители рассказали ей, как гордятся её успехами в больнице, как гордятся тем, что она выросла такой сильной. Сакура едва сдержала слёзы: с её точки зрения она была ужасно слабой. Только покинув родительский дом в двадцать, она почти сразу вышла замуж за Саске, будто бы боялась самостоятельности. – На днях я встретила маму Ино, – проговорила мама, когда они перешли к сладкому. – Она очень беспокоится, что Ино не собирается замуж. Ты не знаешь, они, вообще, планируют свадьбу? Сакура уже и забыла, что Ино и Сай так и не оформили свои отношения официально. Коноха проделала долгий путь, чтобы люди перестали воспринимать подобное, как нечто из ряда вон. Что ж, похоже, мир изменился не для всех. – Они очень счастливы вместе, – ответила Сакура, ощутив слабый укол зависти. Привычное чувство, возникающее каждый раз, как она вспоминала о том, как счастлива Ино. – Ты ведь знаешь, люди моего возраста не спешат жениться. Это была правда – для всех её друзей, но не для неё самой. В самые тяжёлые моменты одиночества Сакуре было горько, что она оказалась единственной, кому хватило глупости решить, будто она сумеет привязать к себе человека вроде Саске, просто выскочив за него замуж. Она прекрасно знала, что её родители не одобряли их брак, но они не позволяли себе и слова против. Сакура была благодарна и чувствовала себя немного виноватой. Тот единственный раз, когда Саске пришёл на ужин, стал суровым испытанием для них всех. После Сакура спряталась в ванной и расплакалась, думая о том, что, должно быть, Саске никогда не научится улыбаться и всегда будет смотреть на людей вокруг, как на врагов, и ей ничего с этим не поделать, сколько бы она ни старалась что-то изменить. Однако несмотря на всё это, даже мысль о том, чтобы потерять его навсегда, приводила Сакуру в ужас. Мир без Саске… Немыслимо! – Мама Ино ещё говорила, что вы всей командой ходили в бар с Какаши-сенсеем, – между тем продолжила её мама. – Д-да, – сказала Сакура и быстро наклонилась, будто бы что-то уронила под стол, чтобы скрыть румянец, заливший щёки. Если её родители прознают, что ещё она делала с Какаши-сенсеем… они придут в неописуемую ярость. Как и большинство людей их поколения, они очень серьёзно относились к семье и браку, хотя стоило отдать им должное – они никогда не требовали внуков. – И что бы мы делали без Хатаке Какаши все эти годы, – посетовала мама. – Не волнуйся, – откликнулся папа. – Он вернётся. Правда ведь, Сакура? Сакура выпрямилась и твёрдо посмотрела на родителей. Ну конечно, Какаши вернётся. Все в Конохе надеялись на это. Какаши не мог, просто не стал бы вот так исчезать без следа, бросать их. – Да, конечно, – сказала Сакура. Её тронуло то, как её взволнованные родители тотчас успокоились – словно бы в этом вопросе она стала для них авторитетом. И добавила: – Он станет следующим хокаге. – Это замечательно, – улыбнулась мама. – Он этого заслуживает как никто другой. «Мы будем видеться каждый день, – подумала Сакура. – С этого момента и всегда-всегда. Я буду смотреть на него, говорить с ним каждый день, потому что…». Потому что если нет, если он не будет частью её жизни… Слёзы вдруг хлынули из её глаз. – Мы должны быть сильными, – папа неловко погладил Сакуру по спине. – Сакура, нельзя оставлять надежду, пока худшее не случилось. Как же ей продержаться ещё час, ещё день, ещё ночь? «Вернись, – молилась про себя Сакура. – Пожалуйста, вернись». Больше ничего не имело значения.***
*Сейчас* Сакура отдыхала, сидя на полу и привалившись спиной к стене, в ожидании, когда все фрагменты костей Саске встанут на свои места, и можно будет наложить последний укрепляющий слой. Ей казалось, что лечение прошло удачно, но в таких травмах нельзя было загадывать наперёд. Нужно было дождаться, когда Саске начнёт вставать на ноги. В кабинет вошёл Кабуто, держа в руках горку пластиковых пакетов с кровью. Сакура мельком заметила бирку «Учиха» на одном из них. Это показалось ей немного странным, однако станция переливания всегда была вотчиной Кабуто, к которой Сакура отношения не имела. С другой стороны, разве Саске уже не получил достаточно крови? – Где Цунаде? – спросила она Кабуто, который как раз менял пустой пакет на целый. Сакура вдруг поняла, что давно её не видела – с тех самых пор, как та пришла ненадолго помочь с заживлением. Но теперь, когда появилась минутка остановиться и привести в порядок мысли, Сакура подумала, что им нужно многое обсудить. – Она лечит Какаши. Сакура мигом выпрямилась. Сердце прыгнуло куда-то в горло. – Почему? Он ранен? Она кое-как сумела убедить себя, что с ним всё в порядке. Иначе Цунаде бы позвала её помочь, так ведь? Ведь правда? Кабуто пожал плечами. – Да как сказать. Кроме того, у него большие проблемы. Сакура вскочила и приготовилась сорваться с места. – Не пытайся найти его. Не получится, – сухо проговорил Кабуто, наморщив нос. Сакура проигнорировала его пренебрежительную гримасу, как игнорировала многие другие знаки недовольства, которые, случалось, бросали в её сторону. Как взгляды и ледяной тон того Анбу в маске лягушки. – Кабуто, ты ведь там был, да? Что произошло? Почему у Какаши проблемы? Разве он не принёс в деревню Саске? – Это засекреченная информация. – Да ты издеваешься! – Совсем нет. Это была операция Анбу. Я не могу её с тобой обсуждать. Не сказать, что за прошедшие годы Сакура прониклась к Кабуто дружескими чувствами, вовсе нет, однако они сумели весьма неплохо сработаться. А сейчас ей хотелось от души вмазать ему. Кабуто совершенно точно наслаждался её смятением, а его самодовольное лицо медленно расползалось в глумливой усмешке. – Мне не раз говорили, что женщины – самые бессердечные создания в мире, но до сегодняшнего дня я этого не понимал, – сказал он, разглядывая Сакуру так, словно она – интересный лабораторный образец. – Понятия не имею, о чём ты вообще, – холодно ответила она. – Но, учитывая, что это говорит человек, неоднократно предававший деревню, которая приняла его, как родного, мне не стоит даже слушать. – Так ты веришь, что Какаши – эдакий праведный воин в сияющих лучах? Включи голову! Он обрёл свою славу благодаря смерти своих сокомандников. Он безжалостный и хладнокровный. Он сделает что угодно, наступит на горло любому, если взамен получит силу. Заявления Кабуто становились всё абсурднее. Сакура и не догадывалась, что он так ненавидит Какаши. – Ого! У кого-то полыхает зад. К чему бы это? – Назовём это внезапным озарением, – прошипел Кабуто. – Сама ты уж точно ничего не сообразишь, гормоны так и прут от одного только его имени. Сделав себе мысленную пометку поразмышлять над его странным поведением позже, Сакура решила просто рассмеяться. И Кабуто совсем рассвирепел. – Тебе бы поблагодарить меня, а не смеяться, розовая вата вместо мозгов. Ты могла убить его своим вмешательством. Неужели он имел в виду?.. – Кровавая печать, глупая ты женщина. Впредь ты оставишь её на месте, ясно тебе? – Что ты о ней знаешь? – Сакуре показалось, что её желудок рухнул куда-то вниз, провалился на несколько этажей. – Побольше твоего, – колко бросил Кабуто. Неужели Кабуто был во всём этом замешан? Сакуре совсем не понравилась эта идея. По самым разным причинам, не в последнюю очередь, потому что «Программа улучшения солдат», как её называла Цунаде, не внушала ей и капли доверия. Это был просто эвфемизм, обозначающий эксперименты над людьми. Сакура была одной из немногих медиков, настроенных резко против, и даже требовала полного запрета на территории Страны Огня. Жаль, но она и её сторонники никогда бы не стали большинством – по крайней мере пока остальные страны и деревни шиноби продолжали «улучшать» людей. – Значит, ты также должен понимать, что печать почти убила его, когда стала распространяться на остальное тело? – Потому что этот высокомерный ублюдок считает, что знает всё лучше всех, и не делает, как сказано. И он знал о рисках! Подчёркиваю слово «знал»… – Кабуто хмыкнул. – Но теперь он ничего не знает, да? С тех самых пор, как с ним приключилась амнезия. О, не стоит отрицать. У меня есть глаза, и амнезия отлично объясняет его недавнее странное поведение. Какаши знал о кровавой печати, но забыл? А вот это были по-настоящему скверные новости. Сакура вдруг поняла, отчего у Какаши могли быть проблемы. Если уж Цунаде с её немного параноидальным характером и реагировала на что-то по-настоящему жестоко, то на предательство. Если она решит, что Какаши лгал ей… Возможно, она изначально сосредоточилась не на том, подумала Сакура. Возможно, проблема вовсе не в печатях в разуме Какаши. – Я буду следить за тобой, – сказала она Кабуто, вдруг ощутив, что тревожное предчувствие не даёт ей оставить бесчувственного Саске один на один с этим человеком. Прежде чем уйти, она убедится, что рядом находится Шизуне. – И я поговорю с Цунаде насчёт твоего странного поведения. Кабуто лишь расхохотался и, покидая операционную, усмехнулся так жутко, что волосы на теле Сакуры поднялись дыбом, а живот скрутило в узел. Он всегда был опасным противником, а сейчас, на своей должности, стал только опаснее.***
– Твою мать, Ибики, – процедил Какаши сквозь стиснутые зубы, неистово желая, чтобы тяжёлая пульсация в его голове, наконец, стихла. – Почему бы тебе уже не поверить мне и не прекратить тратить время – моё и своё? – Так ты говоришь, что гендзюцу на тебе не сработает? – Я говорю, что выучился технике, помогающей выдерживать самые жестокие пытки. Ты можешь делать, что угодно, но своего всё равно не получишь. – Этой техникой ты запечатываешь всю важную информацию? – Да, – вздохнул Какаши. Стоило поблагодарить Сакуру за то, что он вообще вспомнил о ней. – И печать уничтожается, когда тебя пытают, и тогда информация становится временно недоступна? – Да, – снова согласился он, хотя это уже было из области догадок. – Твоя амнезия – результат пыток в руках врага? – Я предполагаю. – Если я продолжу пытки, то амнезия только усилится? – Да. – И ты утверждаешь, что не помнишь, что произошло в те четыре дня, когда тебя не было? – Да. Даже если правда была куда более запутанной, сейчас и этих слов было достаточно. Какаши чувствовал себя совершенно разбитым – спасибо мастерству допроса Ибики и трудному путешествию обратно в Коноху. Больше никогда в жизни ему бы не хотелось, сломя голову, бежать домой с раненым, который весил не меньше его самого, на руках. И торопиться изо всех сил, сжигая последние крохи чакры, из страха, что тот вот-вот умрёт. И, всё-таки добравшись до дома, отправиться на допрос, будто он – враг. Как не хотелось ещё хоть раз встретиться с вытягивающим чакру Сусаноо. Он был сыт всем этим по горло и неимоверно устал. – Как Саске? – спросил Какаши. Он уже знал, что Ямато, Каэру и Кабуто благополучно вернулись в деревню, обыскав лес, но так и не обнаружив его с Саске следов. Ямато хватило порядочности улучить момент и всё ему рассказать, наплевав на протокол не разговаривать с потенциальными шпионами. – У меня нет доступа к этой информации, – прогудел Ибики и сел на стул перед Какаши. «Неужели ещё не всё?» – мысленно простонал тот. Ему хотелось лечь – где угодно, хоть прямо здесь на полу. Помещения для допросов – пустые, безликие кабинеты, спрятанные глубоко под землёй – были созданы с единственной целью сломить дух пленника: безжалостно яркий свет резал глаза, от высокого давления ныло в висках, а тугие наручники больно врезались в запястья и лодыжки. – Кабуто сказал, что у тебя были какие-то проблемы, связанные со слишком активным использованием Мангекьё Шарингана, которые ты от всех скрыл. Он нашёл способ справиться с ними прямо там, в последнюю минуту? – И вы верите этому человеку? – Какаши стало горько. Ибики снова и снова возвращался к сказанному Кабуто, будто пытаясь вывести Какаши на чистую воду. Но это, и правда, было какое-то безумие – что он вдруг снова на какое-то время обрёл Мангекьё Шаринган после инъекции с, как утверждал Кабуто, кровью Учиха. Но Какаши отказывался верить, что действительно решился рискнуть Конохой и пойти против своей хокаге. – Можешь сказать Цунаде… – Можешь сказать мне сам. Цунаде, мрачная, как грозовая туча, вошла в комнату и захлопнула дверь с такой силой, что даже суровый Ибики вздрогнул. Его глаза на мгновение комично округлились. Какаши глубоко вздохнул, вглядываясь в яростное лицо Цунаде. Возвратившись в казармы Анбу, он написал подробнейший отчёт, который она определённо уже прочла, – простой в своей основе, но сложный в деталях. Какаши уничтожил троих Сусаноо, а потом вдруг появился ещё один, схватил его и затянул в… во что-то. В своих мыслях Какаши называл это что-то порталом Камуи, но не был уверен, прав ли в своей догадке. Дальше была… пустота. Пока не появился Саске, который разбудил его и освободил из какого-то подземелья. Они нашли портал Камуи, прошли сквозь него, но Саске был серьёзно ранен. Как именно и почему – неизвестно. – Я не враг, – проговорил Какаши. – Вы должны мне поверить. Я бы никогда вас не предал. Обещаю, я разберусь, что происходит! Цунаде смотрела на него, чуть склонив голову набок и уперев руки в бока. – Мангекьё Шаринган, да? Будь ты тем, кому я могу доверять, я бы знала о нём. – Но это ведь невозможно, – зло ответил Какаши. – Вы это знаете не хуже меня. Сила Шарингана – в глазах Учиха. У меня их нет. Как у меня может быть Шаринган? – Ямато видел его. И Каэру. И Кабуто. И, уверена, Саске тоже всё подтвердит, когда придёт в себя. – Как он? Цунаде пожала плечами, как будто ей всё равно, но выражение её лица смягчилось. Неправда, ей было совсем не всё равно. Какаши знал: Цунаде беспокоилась о них всех, и ей совсем не нравилось, какой уязвимой это её делало. Но как же ему доказать свою верность? – Он жив и снова будет ходить. Какаши вздохнул с глубоким облегчением и на мгновение прикрыл глаза. Глупый мальчишка пришёл за ним и спас. Зачем? Какаши не верил, что для Саске на самом деле имел значение хоть кто-то, кроме него самого. Надменность всегда была самым ужасным пороком клана Учиха. Но это не меняло главного – Какаши вернулся в Коноху благодаря помощи Саске. Скорее всего, исключительно благодаря ей. – Этот враг… – сказал он, – охотился за мной, Цунаде. Не за Саске. Цунаде фыркнула. – Удивительно, но я готова поверить в это возмутительное заявление. Спорю, они хотели узнать, как человек, не принадлежащий клану Учиха, обзавёлся Мангекьё Шаринганом. Мне тоже интересно. – Я говорил, что Кабуто знает! Он что-то говорил о клетках, о крови и… – Какаши сбился. Он ни черта в этом не понимал. Ему нужно было увидеться с Сакурой и спросить у неё. – Он всё отрицает, – резко ответила Цунаде. – Остальные тоже ничего не слышали. – Да, они были немного заняты, пытаясь не умереть, – угрюмо проговорил Какаши. – Скажите, зачем мне врать? Вы ведь понимаете, что во всём этом нет никакого смысла! – Тогда поделись, как так вышло, что ты снова заполучил вот это? – сжав губы в бледную линию, Цунаде указала на его левую руку. Какаши покосился на своё плечо. Кровавая печать мрачно мерцала в искусственном свете. – Я бы поделился, если бы помнил, – нахмурился он, настороженно разглядывая выбитые на коже завитки. – Это оправдание уже устарело, – прорычала Цунаде. – Да чтоб тебя, сукин ты сын! Ты пропал на четыре дня! Целых четыре дня на этот раз, и ещё утверждаешь, что ничего не помнишь?! Ну, не совсем уж ничего... – Там была женщина, – проговорил Какаши. – Вся информация в моём отчёте. Вы его уже читали. Она точно знала меня. – Однако ты написал, что не знаешь, кто она такая. Типичный мужчина! Тебе стоит поразмыслить, не взбесил ли ты за свою жизнь какую-нибудь женщину настолько, что она решила прикончить тебя. – Я не взбешиваю женщин, – вскинулся Какаши, защищаясь. – Я стараюсь обращаться с ними исключительно хорошо. – Ты точно что-то перепутал, потому что ты страшно бесишь меня, – угрожающе проворчала Цунаде. – Хокаге-сама, – вежливо, но твёрдо прервал её Ибики, – я вам ещё нужен? Цунаде резко обернулась к сумрачному Ибики, который явно хотел убраться из пыточной куда подальше и не слушать этот бесконечный спор. – Нет. Ты, очевидно, бесполезен, – хмыкнула она. – Ты проторчал тут несколько часов, но так ничего и не добился от вот этого. – Только потому что он говорит правду, – с достоинством ответил тот. – Он не помнит, и все мои попытки дознаться только делают хуже. Докладываю, хокаге-сама! Протокол возвращения из плена выполнен. Командир Анбу Хатаке Какаши освобождён от подозрений в сговоре с врагом. Когда Цунаде кивнула, Какаши позволил себе шумно выдохнуть от облегчения. Он чувствовал себя отвратительно. Ему хотелось проспать несколько суток кряду. Увидеться с Сакурой. А потом… ясно, как день, что нужно было делать потом, пусть Какаши это совершенно не нравилось.***
В офисе Цунаде не оказалось. Ничего удивительного, в самом деле, но взведённая, как пружина, Сакура уже была готова крушить стены. Она захлопнула дверь так яростно, что, к своему тайному и мрачному удовлетворению, напугала стоящих на посту Анбу. Сакура стремительно вышла из Башни хокаге и отправилась прямиком к дому, где жила Анко. Дверной звонок чуть не сломался под её пальцем. Скрипнули петли, дверь открылась. – Сакура? – удивилась Анко. Её рот сложился в правильное «о». – Что ты здесь делаешь? Анко оказалась едва одета, а та одежда, которая на ней всё же была, не скрывала ровным счётом ничего. В обычных обстоятельствах Сакура бы покраснела, но нынешние обстоятельства были как никогда далеки от обычных. – Булл у вас? – спросила она. – Да, – нахмурилась Анко. – Он на кухне. А что случилось? Огромный пёс уже показался на пороге, дружелюбно дёргая своим коротким хвостом. – Можно его взять ненадолго? Мне нужно найти Какаши. – Какаши? – Анко нахмурилась сильнее. – Зачем? Если он не хочет, чтобы его нашли, его и не найдёшь. Всегда так было. – Мне нужно с ним поговорить. Это срочно. – Ладно, – она пожала плечами. – Ну, по крайней мере, ты можешь попытаться. Сейчас достану поводок. Можешь держать у себя Булла столько, сколько захочешь. Просто не забывай хорошо кормить, иначе он станет раздражительным. – А как вы с Буллом общаетесь? – Просто разговариваю, как с остальными. Думаю, он понимает. Понимаешь ведь? Понимаешь, мой большой мальчик? – Анко наклонилась и потрепала пса за ухом. Тот довольно прикрыл глаза. Из его пасти повисла длинная нитка слюны. – Ты идёшь в постель или как? – прозвучал мужской голос откуда-то из глубины квартиры. – Ох, простите, – поспешила извиниться Сакура, старательно пытаясь не строить догадок, кому может принадлежать этот голос. – Разве сейчас не самый разгар дня? Анко рассмеялась. – Не извиняйся. Эй, и если найдёшь Какаши, скажи ему, что я по нему скучаю! Сакура сурово нахмурилась. Ещё чего! Она поблагодарила Анко, пристегнула поводок к массивному ошейнику пса и повела его дальше по улице, а потом – в тихий скверик у стены, где по утрам часто выгуливали собак. – Булл, – сказала Сакура, усевшись на скамейку и заглянув собаке в глаза, – ты знаешь, как позвать Паккуна? Булл с готовностью гавкнул, и – пуф! – рядом в облаке дыма появился Паккун. Изумлённая, что всё получилось настолько легко, Сакура просто уставилась на него, не произнося ни слова. – Сакура! – воскликнул Паккун. – Меня ещё никогда не звал кто-то, кроме Какаши. Что случилось? – Мне нужно найти его, Паккун. Я думаю, он в опасности. – Хм, ясно, – вздохнул пёс. – Это должно быть несложно. Сакуре захотелось крикнуть: «Правда?» Она столько лет беспокоилась о Какаши и гадала, куда он исчез. И почему ей раньше не приходило в голову просто спросить его нинкен?! – Но тебя, возможно, не пустят, – добавил Паккун. – Даже мне в последний раз было трудно. – Неужели казармы Анбу? – наугад спросила Сакура. – Ага, – покивал Паккун. – Есть там один парень, который без конца выдумывает новые способы обезопаситься. Очень раздражает. Там меняются входы, и есть ещё целая прорва ловушек. Мне кажется, это его хобби – взрывать людей и животных. – Я должна попытаться, – ответила Сакура, собрав в кулак всю свою решимость. – Ты настолько беспокоишься? – посерьёзнел Паккун. – Хотя да, та другая женщина довольно-таки пугающая. – Ч-что за другая женщина?! Пёс задумчиво поглядел вглубь сквера. – Я не уверен, – признался он. – Мы все откуда-то знаем её запах, но никак не можем понять, откуда. Булл басисто залаял, соглашаясь. – Я ничего не знаю, – сказала Сакура. – Что там случилось? И Паккун рассказал об исполинских светящихся фигурах, о бесконечном бое и о том, как они попытались остановить врага, когда тот попытался схватить Какаши. – Нам не хватило сил, – тяжко вздохнул он. – Нас легко сбросили, хотя мы держались за него зубами. – Давай не будем терять время, – заторопилась Сакура, пытаясь не начать заново сходить с ума от тревоги. – Я уверена, что вы сделали всё, что было в ваших силах. – Мы тоже за него беспокоимся, – проговорил Паккун. – Мы всегда привязываемся к тем, кто нас вызывает. Булл снова пролаял своим густым басом. А после Паккун и Булл повели её в самый центр Конохи и закружили там, принюхиваясь, пока Сакура приглядывалась к крышам, пытаясь отыскать охрану. И действительно, наверху она заметила пятерых Анбу. Если уж ей понадобилось проникнуть на охраняемую территорию, нужно было придумать, как спрятаться от них. И у Сакуры как раз была одна идея…***
Сакура прикрыла дверь. Неслышно защёлкнулась дверная ручка. Но этого, конечно же, оказалось достаточно, чтобы разбудить его: из-за края подушки на нижней койке двухъярусной кровати показались растрёпанные серебряные волосы, сонно моргнули утомлённые глаза. – Сакура? – Какаши снова моргнул, словно бы не верил себе. Он выглядел таким разбитым и потерянным, что слёзы наворачивались на глаза. Какаши завозился, пытаясь сесть. – Как ты?.. Тебя послала Цунаде? Сакура в мгновение ока оказалась рядом, обхватила его поперёк груди и крепко прижала к себе. – Мне так жаль, – проговорила она. Застрявший в горле ком разросся, но Сакура упорно не давала волю слезам. – Мне не сказали, что тебе плохо. Цунаде мне ни слова не сказала! Если бы я только знала, я бы настояла… – Не волнуйся, – прервал её Какаши, слабо обнимая в ответ. – Я в порядке. Он не был в порядке. Казалось, у Какаши не осталось и капли силы, он даже не мог как следует обнять её. – Они что… – Сакура не могла поверить своим глазам. Все его руки были испещрены красными пятнами в тех местах, где находились самые болезненные точки на теле человека. – Они пытали тебя? – О, это просто протокол, – тихо ответил Какаши, утыкаясь лицом ей в шею. – Не нужно беспокоиться. Беспокоиться? О нет, Сакура не беспокоилась. Она просто хотела избить до полусмерти каждого, кто приложил к пыткам руку. Какой, к чёрту, протокол? Она бы начала с Цунаде, которая, должно быть, свихнулась. Потом бы настала очередь Ибики, который просто выполнял приказы, но должен был думать своей головой. Затем – капитана Ямато, за то, что не вступился за друга. И, наконец, Сакура бы уничтожила эти проклятые казармы Анбу вместе со всей их секретной чушью, идиотскими протоколами и неоправданным героизмом. – Поверить не могу, что ты здесь, – рассмеялся Какаши, тяжело приваливаясь к Сакуре. – Если они найдут тебя… будет ужасный скандал. – О, я очень надеюсь, что будет скандал, – процедила Сакура сквозь зубы, поглаживая его по голове. На неё накатила такая бешеная ярость, что всё тело мелко дрожало. – Я боялся, что больше никогда тебя не увижу, – сказал Какаши так тихо, что она едва сумела различить его слова. – Но ты обещал мне вернуться, – с вызовом в каждом слове проговорила Сакура, чуть отстраняясь, чтобы заглянуть ему в лицо. Он был бледен, как лист бумаги. Ему нужно было отдохнуть. – И я вернулся. Похоже, с выполнением обещаний у меня всё не так плохо, как мне казалось, – прошептал Какаши. Сакура уложила его обратно на подушку. Какаши по-прежнему не сводил с неё взгляда, словно бы по-прежнему не веря. – Меня привёл Паккун, – сказала она. – И Булл. Я попросила их подождать снаружи, подальше от охраны. – Вот оно что, – вздохнул Какаши. – С моими собаками всё в порядке? Ты пахнешь овощами. Проскочила посты, забравшись в тележку с едой? – Да. И все в порядке. – Саске? – Тоже, – Сакура кивнула. – Я вылечила его. С ним всё будет хорошо. – Ты должна быть рядом с ним. Не здесь, не со мной. Эти слова повисли между ними, как тёмная дождевая туча. Сакура вглядывалась в полускрытое маской лицо напротив и видела в нём ранимость и решительность. Она не могла не задаться вопросом: может быть, так Какаши просит её уйти? Сакура понимала, в каком трудном положении он оказался: они с Саске спасли друг друга, углубляя взаимный долг жизни, и без того существовавший между ними. Такой долг создавал невероятно крепкие узы между людьми. Она это знала не понаслышке, ведь подобные узы связывали с Какаши и её саму. И ещё Сакура с самого начала ясно осознавала, что чувства, возникшие у неё, станут причиной самых разных проблем для всех троих. Но… раньше она не хотела об этом думать. И, если уж быть перед собой до конца честной, по-прежнему испытывала непреодолимое желание не пытаться что-то изменить, пусть ситуация давно вышла из-под контроля. – Да, должна, – сказала Сакура. – Но… Она наклонилась и прижалась губами к маске Какаши. Ткань была грубой, но под ней ощущались мягкие губы, которые ответили на ласку почти инстинктивно и с таким отчаянием, что у Сакуры защемило сердце. – Это засекреченные казармы Анбу, – прошептал Какаши. – Тут нет личного пространства. Сюда могут зайти в любую секунду. Сакура хмыкнула. – Проскользнуть сюда было трудно. Я пока не хочу уходить. – У меня почти нет сил даже двигаться, – с сожалением признался Какаши. – Ничего страшного, – заверила его Сакура. – Просто спи. Я останусь с тобой ненадолго. Она поднялась, выключила свет и стряхнула с ног обувь, а потом забралась под грубое солдатское одеяло. Сакура устроила голову на руке Какаши, а он зарылся лицом ей в волосы и обхватил рукой за талию. Нет, Сакуре не хотелось ни о чём думать. Как никогда в жизни ей хотелось быть эгоистичной.