Потерянный на дорогах жизни

– Прости, что пока так и не помогла тебе с гендзюцу, – проговорила Сакура, подстраиваясь под широкие шаги Какаши, пока он старался подстроиться под неё и идти помедленнее. – Не беспокойся. Какаши улыбался. Едва ли провалы в памяти были поводом для улыбок, и чем дольше проблема не находила решения, тем тревожнее ему становилось, но он попросту не мог сдержаться. Был ли он настолько счастлив хоть раз в своей жизни? – И ещё я хочу осмотреть твою руку, – серьёзно добавила Сакура. Такая, такая милая. Какаши хотелось потрепать её по щеке и взлохматить волосы, но так поступали с детьми, не с очаровательными женщинами вроде неё. – В любое время, – он широко улыбнулся. – Руку и что угодно ещё. – Ох, – Сакура чуть покраснела, – я имела в виду… в профессиональном смысле. И ещё это лекарство. Я не забыла, что обещала проанализировать состав. Какаши кивнул. Кажется, улыбаться шире уже было невозможно – того и гляди лопнет лицо. Сакура посмотрела на него с лёгким раздражением. Какаши витал в облаках, но, похоже, улавливал, что ему говорили: рука, лекарство, гендзюцу. И, кстати, разве он не хотел ей что-то рассказать про сон? Что-то важное. Ладно, пустяки, наверное. – Почему… почему ты так улыбаешься? – смутившись, неуверенно спросила Сакура. – Потому что мы занимались любовью в твоём кабинете, – тут же ответил Какаши, – и мне очень понравилось. – Тиш-ш-ш-ше, – зашипела на него Сакура, торопливо оглядываясь, однако не нужно было обладать чувствами шиноби-сенсора, чтобы понимать: коридор совершенно пуст и… – Стой, – Какаши вдруг ухватил её за плечо. Сакура остановилась и вопросительно посмотрела на него. – Прости, но мне очень нужно снова тебя поцеловать, – пробормотал он, склоняясь к её губам и словно всем существом впитывая ощущение их мягкости и тепла. Какаши притянул Сакуру ближе, прижал, стараясь почувствовать каждый изгиб её тела. Проклятая одежда ужасно мешалась. Вот что значит торопиться, подумал он, после всегда хочется большего. – Нам нужно вниз. Может, Цунаде нас уже ищет, – сказала Сакура, когда Какаши отпустил её и снова надел маску. Не то чтобы он закончил с поцелуями, но раз уж Сакура занята… Или нет? – Разве ты не говорила, что на генетический анализ нужно несколько часов? – Говорила… – Мы могли бы вернуться в твой кабинет. Ты могла бы осмотреть… мою руку? – Прекрати, – Сакура рассмеялась. – Через маску не видно, но я обиженно надулся, – сообщил ей Какаши. – Хорошо, – у неё вдруг перехватило дыхание. – Хорошо. Они не успели далеко уйти, так что вновь оказались в стенах кабинета в считаные секунды. Бах! – захлопнулась дверь за их спинами. – Если хочешь снова передо мной раздеться, то я не против, – проговорил Какаши и, опустившись в кресло, выжидающе уставился на неё. – Может только чуть медленнее. Сакура проворчала что-то очень похожее на «бесстыжий», но всё-таки подчинилась и принялась неторопливо расстёгивать пуговицы своего медицинского халата – настолько неторопливо, что вскоре Какаши уже был готов крикнуть: «Быстрее!» Вдруг оказалось, что Сакура знает, как поддразнить его – приятно и удивительно, но ещё большим изумлением для него стало охватившее всё нутро непривычное, незнакомое прежде нетерпение. Какаши знать не знал, что в нём живёт подобное чувство. – Мне придётся всё это порвать, если ты продолжишь в том же темпе, – пробормотал он и заёрзал, когда Сакура, наконец, добралась до бюстгальтера. Однако она не сняла его, а лишь скользнула ладонью под ткань. А потом Какаши замер, когда пальцами она коснулась сосков. Глядя на него, беспомощно глазеющего с открытым ртом, Сакура с каким-то новым блеском в глазах опустила руку под резинку трусиков. Какаши казалось, что он вот-вот взорвётся. Неторопливо они всё сделают как-нибудь потом, Сакуры была нужна ему сейчас, срочно, сию секунду. – Иди сюда, – позвал он. – Тебе нравится… – заговорила было Сакура, но Какаши ухватил её за руку, едва только она оказалась достаточно близко, и усадил к себе на колени. Скорее прижался к ней поцелуем. Принялся лихорадочно стаскивать с себя штаны. Не получилось. Какаши подскочил, закинул ноги Сакуры себе на талию, та тотчас обняла его руками за шею. Надоедливые штаны наконец-то поддались. Теперь он переключился на её одежду: треск – прощай, бюстгальтер, треск – пока-пока, трусики. Они им всё равно совершенно не нужны. Какаши забросил бельё куда-то себе за спину. Он перенёс Сакуру к столу и усадил на столешницу. Они тесно сплелись. Внутри неё больше не было тесно – Какаши встретила лишь уступчивая мягкость. Ему казалось, что его собственное тело хочет соединиться с Сакурой столько раз, сколько возможно, просто на случай, если это их последний шанс побыть вместе. Подобное отчаяние Какаши ощущал лишь на войне, где «завтра» было бессмысленным понятием, а смерть и разлука – единственной реальностью. Вскоре всё было кончено – мир на несколько мгновений выцвел, и вместе с семенем Какаши словно бы покинула ещё одна частичка его души. Когда они перевели дух, Какаши снова поднял Сакуру на руки и, крепко обнимая её, рухнул обратно в кресло. Обниматься было прекрасно, лучше, чем не обниматься, но он жалел, что в кабинете нет настоящей кровати. И не существует залитого солнцем дома в глубине леса, где воздух свежий и душистый. Он бы остался в постели навечно – лишь бы Сакура была рядом. Не выбрался бы даже ради того, чтобы покормить щенков. Они, в конце концов, достаточно сообразительные, чтобы справиться самостоятельно. Он бы занимался с ней любовью часами и… – Ты исключительно хорошо всё это умеешь, да? – пробормотала Сакура Какаши в шею. Её голос вырвал его из незаметно подкравшейся лёгкой дрёмы. – Боюсь, ничего особенного, – усмехнулся он. – Ты всегда был слишком скромным. Это я знаю точно. – Я никогда не оставлю тебя неудовлетворённой, обещаю. И я всегда могу научиться чему-то ещё. Это было обещание. Обещание, которое шло куда дальше, чем согласие спать с ней столько раз, сколько Сакура сама того захочет. Её недавние слова перечеркнули жалкую попытку сохранить остатки гордости – теперь Какаши мог притворяться, что она и в самом деле уйдёт от Саске. Впереди, на изгибах этой дороги жизни, где лгать себе станет слишком трудно, он соберёт осколки своего сердца и соединит их вновь. Он многие годы жил без Сакуры. Многие грядущие годы без неё не должны его убить, так ведь? В это мгновение одна лишь мысль лишиться её причиняла боль, однако он справится. Когда-нибудь. А сейчас Какаши крепко прижимал Сакуру к себе, вдыхал её запах, играл с растрёпанной прядкой розовых волос. Ему было немного страшно касаться её, такой мягкой, драгоценной, своими руками, загрубевшими от оружия и умытыми кровью. Нужно ли сказать Сакуре, что он чувствует? Эта внезапная мысль взволновала Какаши. Стараясь распробовать слова, он мысленно произнёс: Сакура, я люблю тебя. И ещё: я люблю тебя так сильно, что мне больно. И… Я думаю, что хотел бы от тебя детей. О боги! Какаши мысленно скривился. Ему совсем не хотелось взваливать на неё свои переживания и глупые мысли. Дети, да? Он даже отдалённо не мог представить ответственность, которая лежит на плечах родителей. «И что дальше ты собираешься делать? – спросил себя Какаши. – Поплачешь? Хочешь превратиться в нытика? Соберись, чёрт тебя дери! Ты ещё помнишь Код Шиноби?» Он уткнулся Сакуре в изгиб шеи, заставляя себя забыть обо всём и наслаждаться моментом. Вновь медленно подкралась дрёма. Мысленно Какаши бродил по их дому в чаще леса. – Анализ готов! – некоторое время спустя вскинулась Сакура, выдёргивая его из сна. – Ты это почувствовала? – Какаши был впечатлён. – Нет, сработал сигнал, – вздохнула Сакура. На полу у их ног что-то жужжало. В кармане сброшенного медицинского халата. Теперь и Какаши это заметил. – Жаль, – зевнул он. – Выходит, нужно одеваться. – Похоже, что так, – снова вздохнула Сакура и поднялась с его колен. Некоторое время спустя она разглядывала поднятое с пола бельё. – Эй, ты ведь его разорвал! – возмущению и ужасу Сакуры не было предела. – Просто ходи без него, – пожал плечами Какаши. – Но это неудобно! У меня потом ещё смена. – Тогда я просто зашью то, что порвал. Дай только иголку и нитку. – Ты шутишь, – нахмурилась Сакура. – Нисколько, – улыбнулся Какаши. По-прежнему хмурясь, она достала из ящика стола набор для шитья. – Ты серьёзно? – Сакура всё никак не могла ему поверить. – Спорим? – он уже протягивал ей руку.

***

– Входите, – Цунаде серьёзно поглядела на них из-за своего широкого стола. – Какаши, ты тоже, раз уж ты в курсе каких-то вещей. Какаши выглядел так, словно хотел оказаться где угодно, только бы не в этом кабинете. Оно и понятно… Скоро всем тут будет очень неловко. Сакура украдкой поглядела на него. Какаши сшил ей разорванное бельё так шустро, будто настоящий портной. И выглядел он более взлохмаченным, чем обычно. Сакуре просто нравилось хватать его за волосы. И за уши. У него были очаровательные уши. Цунаде усадила Саске в инвалидное кресло, и теперь он напустил на себя самый надменный, самый презрительный вид, какой только мог. На короткое время Сакура забыла о нём, но теперь ей снова стало неприятно в его присутствии. Она была уверена: с Саске что-то не так. Он что-то скрывал, и это пугало её до чёртиков. Нужно было предупредить Какаши. Нужно было поговорить вместо того, чтобы… чтобы… Сакура сглотнула набежавшую слюну, вспомнив недавние события. Когда Какаши находился рядом, ей было трудно сосредоточиться. – Здесь у меня результаты анализов, – мрачно проговорила Цунаде, не сводя взгляда с листа бумаги в своих руках. Казалось, она тоже хотела бы оказаться отсюда подальше. – Мы протестировали кровь Сарады и пришли к выводу, что вероятность, что Саске Учиха – её отец, составляет 99,9 процента. На полу кабинета было пятно. Сакура изо всех сил сосредоточилась, разглядывая его – только бы не встретиться взглядом с другими, не увидеть в их глазах жалость. Ей казалось, что документальное подтверждение её догадки ничего не изменит. Как же она ошибалась. То, что раньше было лишь домыслами, вдруг разрослось до необъятных, ужасающих размеров. – Что касается матери… в нашей базе нет совпадений, – продолжила Цунаде. – Но исходя из генетических материалов, которые мы имеем, можно сделать вывод, что мать Сарады принадлежит клану Узумаки. Мы уверены на 86 процентов. Узумаки? Как… Наруто? – Эти красные волосы, – тихо проговорил Какаши. – Прямо как у Кушины. – Кто такая Кушина? – спросила Шизуне, опередив Сакуру. – Мать Наруто. Она тоже была красноволосой и тоже Узумаки, – ответила Цунаде. – Какаши, значит, говоришь, у Карин похожие волосы? Тот кивнул. – Помню, это меня заинтересовало, когда мы впервые встретились. Но мы ничего не знаем о семье Карин и её наследии. Может, ты что-то знаешь, Саске? – Нет, – коротко бросил Саске и добавил: – Только что она помогала Орочимару в экспериментах и была надзирательницей Южного убежища. Сакура постаралась сохранить бесстрастное выражение лица. На самом деле ей хотелось плюнуть Саске в лицо. Завести ребёнка от другой женщины – уже серьёзный проступок, но ничего не знать о ней… Казалось, хуже уже и быть не могло. А потом ей вспомнилась их с Карин первая встреча – с полумёртвой Карин. Стоящей на пороге смерти по вине Саске. Может, ему просто нравится убивать женщин, от которых он хочет детей, горько подумала Сакура. – Учитывая её возраст, Карин, скорее всего, родилась незадолго до уничтожения Удзусиогакурэ или сразу после, – между тем задумчиво продолжал Какаши. – С вашего разрешения, госпожа хокаге, я поищу записи в архивах. Впрочем, надеяться нам почти не на что. Цунаде кивнула. – Узумаки и Учиха, да? Только представить мощь, которой, возможно, обладает этот ребёнок… – пробормотала она. – Я проведу тест, – предложил Какаши. – Как только Сарада почувствует себя увереннее и спокойнее. – У неё уже есть Шаринган? – спросила его Цунаде. – Возможно, – он вздохнул. – Сарада демонстрирует признаки психологической травмы. Нужно научить её, как безопасно использовать Шаринган. Цунаде снова кивнула. – Это срочное дело. Иди поговори с Ирукой. У него больше опыта с маленькими детьми. Для начала можете попробовать обучать её вдвоём. – Хорошо, – кивнул Какаши, мимолётно посмотрев на Саске, который делал вид, что разговор его не касается. Цунаде тоже бросила на него испытующий взгляд. – Хотел скрыть от нас существование этого ребёнка, Саске? А ты ведь прекрасно знаешь, как мы бьёмся, стараясь сохранить твоё наследие. – Я не знал о его существовании, – ответил Саске ледяным тоном. – Карин – сумасшедшая. Понятия не имею, как она забеременела моим ребёнком. – Ты не помнишь, как зачал его? – взгляд Цунаде стал острым, как бритва. – Я и пальцем не касался Карин, – с отвращением проговорил Саске. «Лжец, – зло подумала Сакура. – Может, ты просто забыл. Или тебе было плевать». Цунаде устало вздохнула. – И что нам теперь с ней делать? Отправить в приют? – Нет, – мгновенно вскинулся Какаши. Цунаде удивлённо подняла брови. – И какие у тебя аргументы против? – Сараде нужен дом, – то и дело сбиваясь, заговорил Какаши. – Постоянство. И кто-то, что знает, как обращаться с травмированными детьми. Профессионал. Тот, кто… – он замолчал и уставился на Сакуру. – Прости, – огорчённо сказал он. – Я и не думал предлагать… – Это не твоя вина, – спокойно ответила она, хотя из груди так и рвался крик. – Сакура? – Цунаде нахмурилась и задумчиво хмыкнула. – Блестящая идея. Ты ведь действительно хочешь заниматься психологическим здоровьем детей. Впрочем, я прошу слишком многого… – Я достаточно здоров, чтобы отправиться домой, – подал голос Саске. – Она – моя дочь. Будет правильно, если мы станем жить вместе. – Ты прикован к инвалидному креслу на несколько недель, – раздражённо повернулась к нему Цунаде. – Ты не сможешь заботиться о маленьком ребёнке. – Значит, мне нужен тот, кто мне поможет… – Сакура? – прервала его Цунаде. – Как думаешь, справишься? Я могу приставить к Саске медсестру, когда у тебя будут смены в больнице. Ты мне нужна здесь. Днём Сарада будет с Ирукой и Какаши, а вечером и ночью за ней приглядишь ты. – Конечно, – Сакура словно со стороны услышала собственный голос. Всё, что она видела – это ошеломлённое лицо Саске. – Конечно. Кому, как не мне, присматривать за травмированным ребёнком моего мужа. Это поможет мне набраться опыта перед тем, как я открою собственную больницу. Саске бледнел на глазах. Сакура оказалась кругом права – у него тоже были провалы в памяти, вот только он не желал этого признавать. Саске больше не помнил, что они женаты. Хорошо. «Пусть он не вспомнит об этом никогда, – неистово пожелала Сакура, – я больше не хочу быть с ним». Гримаса надменности, искажавшая лицо Саске, исчезла. Теперь он выглядел по-настоящему потрясённым. Как будто… ему было не всё равно. «Ох, Саске, – мысленно взмолилась Сакура, вглядываясь в его тёмные глаза, – отпусти меня. Прошу, отпусти».