Потерянный на дорогах жизни

– Нельзя так убегать, Сарада. – Как ни старался, Какаши не мог до конца убрать хмурое выражение со своего лица, хотя ему и не хотелось слишком наседать на ребёнка. – Представь, как испугалась Сакура, когда поняла, что тебя нет. – Я оставил ей записку. Она поймёт, – проворчал Паккун. – А ты бы должен был понять, что нельзя похищать ребёнка и приводить его в казармы, – круто развернувшись к нему, рявкнул Какаши. – О чём ты только думал! Услышав его рассерженный тон, шагавшая рядом Сарада замерла и напряглась всем телом. На мгновение Какаши испугался, что она вот-вот опять заплачет. Он в жизни не видел ничего более жалостливого, и совершенно не знал, что ему с ней делать. Если бы не Ирука, вечерняя тренировка прошла бы ещё хуже предыдущей. Какаши попросту не мог себя заставить быть с Сарадой строгим. – На самом деле я не сержусь на собаку, – принялся он поспешно объяснять. – В конце концов, ничего не случилось. И всё-таки… Какаши вздохнул и посмотрел в вечереющее небо. И всё-таки десятки тренированных убийц, мгновенно обнаживших оружие по тревоге, когда Сарада вошла в казармы, могли и не успеть среагировать на торопливые команды Какаши, могли не понять, что миниатюрная незваная гостья, в ужасе глазеющая на них, не представляет угрозы. Всё могло закончиться куда хуже. – Собака сделал то, что посчитала лучшим, – фыркнул Паккун. – Девочка очень ясно дала мне понять, что ей немедленно нужно увидеть дядю с серебряными волосами. А дядя с серебряными волосами сказал мне помогать ей. – Хорошо, – вздохнул Какаши. Он был рад, что Сарада разговаривает хотя бы с собакой. – Забудь об этом. Но больше так не делай, договорились? Ты живёшь с Саске и Сакурой. Сарада не ответила, только обиженно надулась. Неужели она не знала, что Саске – её отец? Ей рассказали об этом? Какаши не был уверен. В больнице он специально улучил минутку, чтобы попрощаться с ней, как следует, и ушёл раньше остальных – Цунаде отправила его на особо важную миссию: раздобыть детскую одежду и прочие нужные вещи. – Может быть, ты голодна? – спросил Какаши. Ему казалось жестокими сразу же вести её обратно, будто обузу, ненужную и нежеланную. Нужно будет послать Паккуна к Сакуре, сделал он мысленную пометку. Сарада робко кивнула. – Хорошо, – кивнул в ответ Какаши. – Купим что-нибудь поесть, а после пойдём в Башню Хокаге. Припомнив, как Ирука ненавязчиво поощрял Наруто, он указал в сторону «Ичираку». Какаши тоже хотелось есть. Двойная порция тонкоцу рамена исправит дело. Прошедший день был не из самых приятных, а сытная еда могла сделать его чуть терпимее – особенно в свете того, что грядущие дни вряд ли окажутся лучше. Потому что он, Какаши, оказался предателем, недостойным доверия своей хокаге. Чем дольше он молчал, тем тяжелее становился его проступок. Вот только скажи он хоть слово – и пострадает Саске. Этого Какаши не был готов допустить. Кроме того, он столкнулся с врагом – изворотливым, хитрым и, похоже, как-то с ним связанным. После возвращения из приюта Какаши долго размышлял и, наконец, пришёл к выводу, что первым делом стоит вывести из игры врага. Это не решит всех проблем, но хотя бы обезопасит Коноху, а там будь что будет. Он слишком долго надеялся сначала вернуть воспоминания, а потом всё исправить. Теперь надежда на то, что воспоминания скоро вернутся, таяла на глазах. Какаши подавил тяжёлый вздох и огляделся. Коноха навсегда останется в его сердце. Он будет защищать её до самой своей смерти. Покинуть это место втайне, рискуя стать отступником… это будет по-настоящему трудно. И не в последнюю очередь потому, что теперь здесь был человек, которого он… – Вот и она, женщина, которая моется моим шампунем, – пробормотал Паккун. – А я говорил тебе не беспокоиться. Какаши остановился как вкопанный. Сарада ухватила его за руку, словно боясь, что он оставит её одну, но Какаши не смог бы пошевелиться, даже если бы захотел – взгляд его был прикован к бегущей к нему женщине. Она двигалась так быстро, что пешеходы отскакивали в стороны. – Какаши! – заметив его, крикнула Сакура. Какаши всё так же стоял в странном оцепенении, а она уже оказалась рядом и, обхватив ладонями его лицо, прижалась к его губам в нетерпеливом поцелуе. – Быстро вы, однако, – словно бы издали донеслось до Какаши фырканье Паккуна. Щёки у него полыхали. – Сакура, – прошептал он, когда она его отпустила, – мы ведь посреди улицы… – Дурачок, – смеясь, прервала его Сакура, – зачем ты разорвал записку? Думал, я не проверю ведро? – А, ну… Какаши захотелось забиться в какую-нибудь щель и спрятаться. Вокруг шумела оживлённая улица: горожане возвращались с работы или шли в сторону развлекательных кварталов в поисках приключений. И все они – каждый! – смотрели на них с Сакурой. А она крепко держалась за него, словно ей было плевать на чужие любопытные взгляды. Какаши это казалось ужасно смелым. – Мы как раз шли в «Ичираку», – запинаясь, проговорил он. – Может, ты тоже голодная? – О… – Сакура посмотрела вниз, только сейчас заметив вцепившегося в Какаши ребёнка. – Вообще говоря, очень голодная. Ты заплатишь? Это, наверное, будет в первый раз. И будто и не было в этом ничего особенного, она вдруг взяла его за руку, улыбнулась и подмигнула Сараде. Возможно, Какаши был безнадёжно стар, но гулять по городу, держась за руки, – для людей его поколения это было из разряда невозможного. Когда они были подростками, встречи назначались в тайне и вдали от глаз и ушей старших – если вообще до этого доходило. Кроме того, Сакура была замужем, о чём знали буквально все вокруг. Вот только сжимать её ладонь в своей было хорошо, отчего-то правильно, пусть разум и твердил, что ничего правильного в этом нет. «Чего я боюсь? – спросил себя Какаши, глядя в лицо, которое хотел увидеть с самого утра. – Презрения других? Разве меня это когда-нибудь волновало?» – Ты что, в землю корни пустил? – ехидно поинтересовался Паккун. – Уже скоро стемнеет. – Разве Саске не начнёт беспокоиться, если ты сразу же не вернёшься? – спросил Какаши. Ему тут же захотелось откусить себе язык – таким расстроенным стало лицо Сакуры. – Я могу доставить ему сообщение, – предложил Паккун, явно нарываясь на мясную косточку в награду. – Скажу, чтобы не беспокоился. Девочку нашли, и скоро вы вернётесь. – К чёрту «скоро», – мрачно ответила Сакура и крепче сжала ладонь Какаши. – Просто передай, чтобы не беспокоился. – Спасибо, Паккун, – кивнул Какаши. Он по-прежнему не был уверен, как вести себя. Но Сакура уже тянула его за одну руку, Сарада – за вторую, и чтобы оставаться на месте, ему нужно было бы упереться пятками в землю, и… только круглый идиот решил бы, что это того стоит. Какаши всё-таки идиотом не был.

***

Каждый раз, когда Сакура замечала покрасневшие уши Какаши, она не могла сдержать улыбки. Почему он такой застенчивый сегодня? Они отлично поужинали в «Ичираку». Сарада, почти не жуя, проглотила две детские порции сёю рамена, чем очень порадовала Тэучи, и теперь они неторопливо прогуливались по улице. Сакура бы с радостью стала шагать со скоростью Сарады, в темпе её коротеньких ног, лишь бы ещё чуть-чуть оттянуть время расставания. – Я рассказала о нас Саске, – сказала она, надеясь немного успокоить Какаши, но это не особенно помогло. – Ты… что? – переспросил он таким потрясённым тоном, что Сакуре снова захотелось обнять и поцеловать его. Вообще-то, ей постоянно хотелось обнять и поцеловать Какаши, но с Сарадой рядом это было невозможно: она схватилась за него обеими руками и теперь, насупившись, безмолвно разглядывала Сакуру, будто пытаясь без слов сказать, что он – её и делиться она не намерена. – Кстати, ты раздобыл одежду для Сарады? – вдруг вспомнила Сакура. – Завтра надо бы надеть что-то поновее. – Да, – кивнул Какаши. – Я схожу за ней и принесу… – Давай пойдём вместе. Он задумчиво хмыкнул, от уголков его глаз разбежались улыбчивые морщинки. – Хорошо. Когда пятилетние дети ложатся спать? – Я… понятия не имею, – растерялась Сакура. – В девять? – Девяти ещё нет? – с надеждой спросил Какаши. – Я оставил одежду в своей квартире. Отлично. До квартиры им было идти и идти. От этой мысли Сакура рассмеялась. – Я с удовольствием пройдусь с тобой по Конохе хоть из конца в конец, – сказала она, поймав вопрошающий взгляд Какаши. – Я очень хотела сегодня увидеться. – Я тоже, – ответил он. Кончики его ушей опять вспыхнули. Через несколько шагов Сарада вдруг втиснулась между ним и Сакурой и, ухватив их за руки, пошла посередине, будто так и должно быть. Изумлённая Сакура без сопротивления выпустила пальцы Какаши из своих. Детская ладошка, сжимающая её ладонь была тёплой, немного липкой и неожиданно сильной. – Значит, у неё нет Шарингана? – через некоторое время прервала Сакура повисшую тишину. – Не уверен. Сегодня я не увидел никаких явных признаков, что он пробудился. И это большое облегчение. Сакура не могла сказать наверняка, что именно Какаши имел в виду: облегчение для кого? Для него? Или Сарады? Для жены одного из Учиха она прискорбно мало знала о Шарингане и сложностях, с которыми сталкивались их обладатели. Возможно, всё дело в физической боли? Как врач, Сакура знала одно: за любое могущественное дзюцу приходится платить сполна – телесными силами или же разумом. – Надеюсь, Сарада скоро пойдёт в академию вместе с другими детьми, – продолжил Какаши. – Как минимум, нам нужно удостовериться, что она может себя защитить. Ирука, к счастью, отлично умеет обучать основам. – Я слышала, у неё нет даже базовых умений шиноби? – Так и есть. – Какаши сверху вниз посмотрел на Сараду. – И ещё она не умеет ни читать, ни писать. Завтра Ирука хотел подойти к тебе и предложить провести курс частных уроков. – Ко мне? – опешила Сакура. – К тебе. И к Саске, – тихо ответил Какаши. Сакура растерялась. К ней и Саске? Как будто… это она – мать Сарады? Сакура посмотрела вниз – на неровно остриженные чёрные волосы, на маленькие ступни, целеустремлённо шагавшие по дороге. Она не мать Сарады. Она не хочет ею быть. – Мне очень жаль, Сакура, – проговорил Какаши, будто прочитав её мысли. Вот только чего именно ему было жаль? Их взгляды встретились. В глазах Какаши застыли невысказанные слова и чувства, которые она, как ни старалась, не могла прочесть. Этим вечером он казался другим, пусть Сакура и не сумела бы понять, в чём именно. Может быть, он сомневается? Ей нужно всего пять минут наедине. Нет, десять. Ладно, пятнадцать. Пятнадцати минут хватит, чтобы сказать, чтобы показать Какаши, как сильно он нужен ей. Если бы только он дал ей время… – Ничего, – отмахнулась Сакура, когда Какаши стал смотреть на неё совсем уж странно. – Просто кое-что представила. Представила их вдвоём обнажёнными. Сакура прекрасно знала, как гормоны действуют на людей и как быстро их эффект сходит на нет, но они с Какаши были вместе так недолго – двух дней не прошло! – и не видела ничего удивительного в том, что в голову лезли такие мысли. Они в молчании вошли в квартиру. Сарада часто моргала, глотала зевки и так сутулилась, что казалась даже меньше, чем раньше. По лестнице её пришлось наполовину нести на себе. – Это тебе, – Какаши принялся раскладывать одежду на кровати. Сакуре вся она показалась очень милой. Будь она ребёнком, её бы очаровали плюш, изображения зверей и блёстки. – Тебе нравится? – спросил Какаши. Сарада подошла поближе и прикоснулась к толстовке, украшенной заячьими ушами. Затем кивнула и вдруг сгребла всё, до чего доставали её руки, и прижала к груди. – У меня есть ещё кое-что. Погоди-ка… Какаши пошарил в пакете и вытащил мохнатого плюшевого зайца с длинными ушами и улыбкой на мордочке. – Всем нам нужно что-то… или кого-то обнимать по ночам, – сказал он и протянул игрушку Сараде. На мгновение Сакура почувствовала укол необоснованной ревности. Но потом глаза Сарады изумлённо, восторженно расширились, и глупые мысли покинули Сакуру. Сарада тоненько вскрикнула, выронила одежду и бережно взяла зайца, словно не игрушку вовсе, а бесценное сокровище. – Спасибо. Большое спасибо, – произнесла она высоким дрожащим голосом. Какаши и Сакура – удивлённые и немного гордые, что Сарада наконец с ними заговорила – посмотрели друг на друга, а Сарада тем временем забралась под одеяло и, прижав к себе зайца, затихла. – Сарада? – позвал её Какаши. – Это не… Но Сарада лишь натянула одеяло по самый нос. Тут же дыхание её стало глубоким и медленным. – Она что, уснула? – ошеломлённо спросил Какаши. – Может, она укладывается спать до девяти? – высказала свою догадку Сакура. Должно быть, в том и было дело. Сарада провалилась в сон, едва её голова коснулась подушки. – У неё сегодня была сложная тренировка, – кивнул Какаши. – Может, мне её унести в Башню Хокаге? – Пусть спит здесь. В этот раз. – Хорошо. Тогда я останусь с ней. – Я тоже хочу остаться, – прямо посмотрела на него Сакура. Какаши втянул воздух сквозь зубы и впервые за вечер не покраснел, а побледнел. – Ты… Думаю, тебе нельзя. Сакура вскинула бровь. Он что, правда думал, что она уйдёт домой так просто? Наверное, ей нужно было выражаться яснее, когда она сказала, что очень хотела встретиться. – У тебя разве завтра нет смены? – осторожно спросил Какаши. – Мне просто придётся встать пораньше. В Башне нет ничего, что мне было бы нужно. Он посмотрел на Сакуру так, будто не знал, как следует трактовать её слова. Она ждала, что он снова заговорит о Саске. Пусть. Она не вернётся в Башню из пустой вежливости или деликатности – к человеку, из-за которого годами чувствовала себя несчастной. – Пока что я держала себя в узде, но я уже почти достигла предела. – Сакура сурово нахмурилась, пряча веселье. – Неужели ты разрешишь Сараде спать в твоей постели, а меня прогонишь? Какаши рассмеялся. – Думаешь, я смогу спать рядом с тобой и не прикасаться? Ты ведь знаешь – сила воли у меня сходит на нет очень быстро. – Тут есть ещё две комнаты, и у каждой – крепкая дверь… Где-то глубоко внутри Сакура обмирала от собственной прямолинейности. Двадцать с лишним лет она была примерной девочкой и вот, пожалуйста, одна ночь – и превратилась в маньячку, готовую наброситься на мужчину, даже если он сомневается. Просто я очень хочу почувствовать себя любимой и нужной, уныло подумала Сакура. Как это жалко. Если бы её мама узнала, до чего она дошла, то упала бы в обморок. Родители Сакуры относились к её одержимости Саске с безмолвным неодобрением и много раз пытались донести до неё мысль: нельзя так откровенно гнаться за мужчиной, нужно подождать, когда он сделает первый шаг. «Женщина должна вести себя с достоинством, – как-то сказала ей мама. – Потеряешь достоинство – и восстановить его будет непросто». Однако Сакуру никогда не заботило достоинство, и чем дольше она смотрела на стоящего перед ней Какаши, тем меньше. – Я бы предпочёл ванную, не кухню, – прошептал Какаши, и у Сакуры мурашки побежали по коже. – Но нам нужно вести себя тихо, не то разбудим и напугаем Сараду. – Хочешь сказать, я громкая? – Сакура уже не могла сдерживать улыбку предвкушения. – Ну… – Какаши усмехнулся. – Достаточно громкая, чтобы я понял, что делаю всё правильно. Сакура изумилась, как быстро они, оказавшись в ванной, сбросили одежду – будто по щелчку пальцев. Она разрывалась между желанием поскорее ощутить Какаши внутри и двигаться неторопливо – как он любит. Она постаралась не спешить, попыталась воздать должное его телу, но оттого становилась только нетерпеливее. А потом ей стало трудно думать. Сакуре хватило наблюдательности заметить отчаянность в том, как Какаши занимался с ней любовью: он целовал её жарче, обнимал крепче, проник внутрь, не пытаясь сдержаться и оттянуть время, – и она тут же забыла обо всём, глупые мысли смыло волнами удовольствия. В какой-то момент Сакура сильно укусила Какаши за плечо – ей было сложно вести себя тихо – и тут же пожалела об этом. Постаралась залечить укус, но не была уверена, что не останется шрама. Она прислушивалась к дыханию Какаши у своего уха, к тому, как ускоряются его движения, ждала резкого вдоха, обозначающего высшую точку его наслаждения. И… чувствовала очень много всего. Приносить удовольствие и получать его взамен, давать и брать, хотя раньше дающей была лишь она сама – это было незнакомо, это вызывало зависимость. Когда всё закончилось, Сакура стояла в объятиях Какаши под струями воды, играла с серебряными волосами, гладила его лицо и думала о том, что никогда и ни к кому не испытывала ничего подобного. Это чувство показалось ей таким новым, что Сакура изумилась – она всегда считала, что знает, что такое любовь. Слова не шли к ней – ей вдруг показалось, что она даже не сумеет рассказать, что чувствует. Какаши не заметил повисшей между ними странной тишины. Он насухо вытер Сакуру полотенцем, поцеловал в макушку и, пошарив в ящике, вручил ей новую зубную щётку. Розовую. Она бы сама себе такую выбрала. Пока они, стоя рядом, чистили зубы, Сакура всё смотрела на их отражения в запотевшем зеркале – серебряное и розовое – и всё глубже проваливалась в свои переживания. Среди них двоих Какаши считался знатоком сентиментальной литературы, но Сакура также прочла немало романов и потому знала: именно о таких поворотных моментах потом жалели герои, если упускали их. Может быть, и она пожалеет об упущенной возможности высказать свои чувства? – Какаши… – начала Сакура. Больше она не смогла выдавить из себя ни слова. – Пойду проверю Сараду, – улыбнулся Какаши. – Думаю, немного уединения тебе не помешает. Найду для тебя пижаму. Когда некоторое время спустя Сакура вышла из ванной, свет в квартире был погашен, горел только ночник у изголовья кровати. Какаши сидел на её краю и смотрел на спящую Сараду. У Сакуры защемило сердце: чужой ребёнок протянул Какаши руку, и он, не раздумывая, принял её. Именно так он всегда поступал. Его самоотверженность поражала Сакуру, пусть они и знали друг друга давным-давно и, казалось бы, можно было привыкнуть. Вот поэтому Какаши и должен стать следующим хокаге, вдруг подумала она. Потому что он такой человек. Сакура подошла к нему сзади и порывисто обняла. – Она очень крепко спит, – прошептал Какаши. – Даже не перевернулась. – Может, мне поговорить с Цунаде? – прошептала Сакура в ответ. – Сарада ведь не хочет оставаться со мной и Саске. Какаши промолчал. Глупо было ожидать от капитана Анбу, правой руки хокаге, что он приютит брошенного ребёнка. – Прости, – торопливо сказала Сакура. – Конечно, нет. Сараде просто придётся привыкнуть. – Сакура, – Какаши повернулся к ней лицом, – наверное, сейчас не самое подходящее время для этого разговора, но тебе нужно прекратить притворяться, что Саске не имеет ко всему происходящему отношения. Он – отец Сарады. У меня нет никакого права забирать у него всё это. Всё это? То есть отцовство? Или ребёнка, о котором Саске понятия не имел ещё несколько дней назад? Или… семью? Семью, в которой Сакура была бы всё равно что в ловушке? Она почувствовала, как поднимается внутри гнев, но сумела его обуздать. – Я не готова быть матерью, – твёрдо проговорила она. – Особенно для чужого ребёнка. Можешь осуждать меня, но мне трудно хотя бы не испытывать ненависти к Сараде за всё то, что она для меня означает. Я видеть не могу Саске. Я… ненавижу его! Какаши поджал губы и опустил глаза. – Боюсь, позже ты пожалеешь об этих словах, – тихо сказал он. – Это я здесь самозванец. Знаю, я не должен был позволять нам зайти так далеко. Я только усложнил тебе жизнь. Если бы я не был таким эгоистом… – Ты шутишь? – забывшись, громко спросила Сакура. – Сакура… – Эгоист? Ты? Ты кто угодно, но не эгоист. Если уж на то пошло, то ты слишком самоотверженный. Анбу понадобился Какаши? Какаши тут же возвращается, наплевав на то, что слишком добрый для такой грязной работы. Нужен шиноби для самой опасной миссии ранга S? Какаши вызывается сам, только бы другие не рисковали. Коноха в опасности? Какаши бросается… – Ш-ш-ш, – шикнул Какаши, когда Сарада заворочалась и забормотала во сне. Сакура захлопнула рот и гневно уставилась на него. – Не хочу ссориться, – ещё тише прошелестел Какаши. – Пожалуйста. – Он протянул ей сложенную футболку. – Твоя пижама. Сейчас достану футон. Несмотря на гнев, всё ещё теплящийся внутри, у Сакура словно бы выбили из рук оружие – рассыпались все аргументы. Самозванец, да? Вот, значит, кем себя считает Какаши? Глупо и смешно. – Ты очень для меня важен, – выпалила она. Когда Какаши не ответил и, словно ничего не слыша, продолжил раскладывать футон и подушки, Сакура вся поникла. Боги, он не чувствует к ней того же. Всё-таки сомневается. Вот же глупая. Ошибкой было вообще заговаривать о чувствах. Она снова стала навязчивой девчонкой, которая самой себе противна, которая при первой возможности позабыла о достоинстве. «Кажется, я сейчас заплачу, – в смятении подумала Сакура. – Нужно просто уйти отсюда». – Сакура? – наконец, заговорил Какаши. – Если ты сейчас такая несчастная, потому что стыдишься своих слов и думаешь, что я промолчал, потому что не отвечаю тебе взаимностью… Ты не права. Надевай пижаму. Иди сюда. Он указал на узкий футон. – Ложись. Тебя уже, наверное, ноги не держат. Сакура робко послушалась. Какаши устроился рядом, выключил ночник, подложил руку ей под голову, второй – подтянув поближе, крепко обнял. – То, что ты сказала, очень много для меня значит, – прошептал он Сакуре на ухо. – Спасибо. – Я серьёзно, – горячо проговорила она. – Правда серьёзно. Ты для меня важнее… – Сакура, – мягко прервал её Какаши. – Я понимаю, что ситуация, в которой ты оказалась, очень сложная. Я буду рядом с тобой так долго, как смогу. Но когда меня рядом не будет… О чём он? – Ты отправляешься на миссию? – прервала его Сакура тонким от ужаса и паники голосом. Пожалуйста, только не это, только не опасная миссия. – Скоро. – Нет, пожалуйста, не уходи! – воскликнула она. Какаши поцеловал её в щёку. – Я должен, – твёрдо ответил он. – Прости. Но тогда почему тон Какаши был таким подавленным? – Ты придёшь ко мне завтра в больницу? Я освобожу для тебя время после шести. Осмотрю твою руку. И ты можешь наложить все Гендзюцу, какие хотел, и ещё я обязательно… – Я постараюсь, да. Спасибо. Спасибо тебе за всё, – сказал Какаши, после чего уткнулся Сакуре в шею и прижал её к себе ещё ближе. Две секунды спустя он уже крепко спал. – Ты правда очень для меня важен, – прошептала Сакура в темноту, – но эти слова не выражают даже половины того, что я чувствую. Я совсем потеряла голову. И как это только случилось? Я по уши влюбилась. Я… – Она глубоко вздохнула. – Я думала, что знаю, как это – полюбить. Думала, что то болезненное чувство, которое я так долго испытывала к Саске, и есть любовь. Я даже понятия не имела, каково это – быть с человеком вроде тебя, с которым мне хорошо просто оттого, что он рядом. Боги, всё это звучит так пошло и сентиментально. К счастью, ты спишь и ничего не слышишь. Сакура чуть обернулась. Сердце тяжко бухало в груди. Какаши правда спал? Да, спал. Может быть, завтра она наберётся смелости, найдёт слова получше и выскажет, наконец, всё, что чувствует. Может быть.