Потерянный на дорогах жизни

– Этим утром Саске подал на тебя официальную жалобу, Какаши, – тяжело вздохнув, сказала Цунаде. – Он хочет, чтобы тебе запретили видеться с его дочерью. Говорит, что ты её похитил. Я пытаюсь не давать ходу этой жалобе, но, если он будет настаивать, вмешается совет. В этот самый момент, стоя в кабинете хокаге, пряча зевки и щурясь на слишком ярком утреннем солнце, Какаши думал о трёх вещах. Во-первых, он ужасно устал, и усталость эта стала его новоприобретённой дурной привычкой. Во-вторых, хокаге выглядела отвратительно: её отёкшее, раскрасневшееся лицо и слезящиеся глаза до такой степени обеспокоили его, что он решил улучить минутку и переговорить с Шизуне. В-третьих, Какаши прекрасно понимал Саске, пусть от этого становилось только труднее. На месте Саске он, скорее всего, сделал бы то же самое… или что похуже. – Я в любом случае собирался поговорить с Саске после своего доклада, – проговорил Какаши. – Я ничего не хочу у него отнимать. Возможно, мы разберёмся с проблемой цивилизованным путём. Цунаде поджала губы. – Правда, что этой ночью Сакура ночевала у тебя? Мгновение поколебавшись, Какаши кивнул. Отрицать бесполезно. Ничего удивительного, что Цунаде уже обо всём сообщили. Кроме того, вчерашняя сцена на улице уже точно стала достоянием общественности. Обнимать Сакуру всю ночь напролёт – теперь у Какаши не было занятия любимее. Жаль только, что утром ей пришлось спешно собраться и уйти, даже не позавтракав, – уж слишком Сакура долго спала, или, скорее, это Какаши позволил ей проспать, потому что задумался и потерял счёт времени, разглядывая её в бледном утреннем свете. – Не самое удачное время для вас с Сакурой сойтись, – мрачно проговорила Цунаде. – Хотя, само собой, никто из нас не властен. Но если это всё повлияет на твои профессиональные… – Это будет зависеть от миссии, – Какаши не считал нужным скрывать правду. – Но я уверен, что смогу разделить профессиональную и личную жизнь. Подумать только, он говорит о своей личной жизни! Сколько Какаши себя помнил, наличие таковой всегда осуждалось среди выполняющих свой долг шиноби. Любые связи считались слабостью, которую искусный враг легко может обернуть в свою пользу. И скольких же Анбу пришлось уволить, когда те влюблялись – и, чаще всего, в кого-то из своей команды. Одно время даже хотели убрать из секретных подразделений женщин, чтобы чувства не застилали мужчинам глаза. Это было бы смешно и бесполезно: в конце концов, мужчины тоже могли влюбиться друг в друга – и влюблялись, ведь такова человеческая природа – тянуться к другим, и никакие законы не могли этого изменить. – Ирука сможет справиться с Сарадой в одиночку, если всё пойдёт по худшему сценарию? Какаши подумал минуту и кивнул. – Да. Он – замечательный преподаватель. Я не уверен на все сто процентов, но пока нет никаких признаков, что Сарада пробудила Шаринган. И если даже это произошло или произойдёт в ближайшее время… Саске куда лучше меня сможет её научить им пользоваться. Я всё-таки не Учиха и слишком мало знаю. Цунаде окинула его задумчивым взглядом, уперев подбородок в ладонь. – Это неправда, и ты сам прекрасно знаешь. Как раз ты-то и сможешь её как следует научить – как раз потому, что ты не Учиха. К тому же, я так понимаю, девочка очень к тебе привязалась. И это была правда, пусть Какаши и не понимал, отчего так получилось. Сарада играла с Тонтон рядом, в углу того же кабинета, под присмотром Шизуне. Утром она просто-напросто отказалась расставаться с ним, ухватилась обеими руками за его жилет и была такова. Для маленькой девочки Сарада была удивительно сильной. – Я знаю, что никого ты не похищал. А вот как Сарада нашла тебя – это уже другой вопрос. Видимо, это всё Паккун? Саске писал что-то про «наглое использование собак» в своей жалобе. Какаши кивнул. Было ошибкой познакомить Сараду со стаей и сказать, что те помогут ей, возникни такая необходимость. Мог бы и догадаться, что ребёнок не различит каприз и непредвиденный опасный случай. А с другой стороны… Нет, он ни о чём не жалел. Сараде может пригодиться любая помощь, когда его не окажется рядом. Уж кому-кому, а своим нинкен Какаши всецело доверял. – Я не хочу наказывать ребёнка за кризис брака, к которому она не имеет никакого отношения, – устало проворчала Цунаде. – Могла бы сразу сообразить, чем всё закончится, когда послала Сакуру к тебе на помощь. – Могли бы, – согласился Какаши, хотя и сам понимал, что несправедлив. Ещё совсем недавно он бы первым поднял на смех того, кто сказал бы ему, что он по уши влюбится в Сакуру. – Мне казалось, что именно это вы и планировали с самого начала. – Вот уж нет! Никогда не считала себя сводней. Мне просто казалось, что Сакура сможет держать тебя под контролем, – вздохнула Цунаде. – Ты всегда говорил о ней с большим уважением, чем о многих других людях. И она не ошиблась. Когда-то Сакура сумела произвести на него невероятное впечатление, и Какаши никогда не считал нужным молчать об этом. Он помнил тот день так ясно, будто всё случилось вчера: Наруто вернулся в Коноху, и Цунаде приказала оценить их с Сакурой новые умения. Наблюдая за смертельным противостоянием Наруто и Саске, Какаши никогда должным образом не приглядывался к Сакуре. В день проверки он впервые стал свидетелем её нечеловеческой, невозможной силы, и что-то поменялось – он наконец увидел её по-настоящему. И это было первое зёрнышко, из которого родилось его уважение и с тех пор не прекращало расти. Всё, чего Сакура достигла в такое короткое время, стало возможным не благодаря врождённым особенностям, не из-за того, что она родилась в овеянном мрачной славой клане, – нет, вся эта мощь была плодом бесконечной, усердной работы. Всё – ради помощи другим. Прошлой ночью Сакура назвала его самоотверженным. Теперь, при свете дня, Какаши стало ещё более стыдно от этих слов. Это она, Сакура, была самоотверженной – настолько, что даже, верная своему желанию помочь Саске, вышла за него замуж, забыв, сколько зла он ей причинил. – Я имею в виду… – снова заговорила Цунаде, вырывая Какаши из размышлений, которые уже начинали горчить, – ты ведь почти вдвое её старше и был их с Саске сенсеем. Само собой, Сакура – взрослый человек, но, по-моему, ваши отношения – вопиющий скандал. – Я не вдвое её старше! – тут же ощетинился Какаши. – Не важно, – Цунаде только отмахнулась от него. – Сейчас неподходящее время, чтобы ты ввязывался в скандал. Ах, скандал? Неужели? Похоже, опять эти разговоры про то, что его ждёт не дождётся кресло хокаге? Цунаде никогда не уставала предлагать ему свой пост, как бы ни сомневалась в нём время от времени. Какаши уже предвидел момент в будущем, когда согласится, просто устав от её назойливости. В военном деле это называлось «взять измором». Ничего удивительного, что Цунаде взяла на вооружение этот способ и в своём кабинете. – А что там с твоей головой? – спросила она. – Без изменений, – признался Какаши. – Но я полностью функционален. – Знаешь, а ведь у тебя на носу проверка. Проверка? А он и забыл. – Всё будет в порядке. Какаши обычно бегал несколько дополнительных кругов и больше отжимался накануне, просто чтобы убедиться, что достаточно быстро справляется. Ничего интересного никогда не происходило – доктора привычно предупреждали, чтобы он не взбирался по скалам на одной руке и всё. Рутина. – От меня хотят добиться кое-каких дополнений. И очень давят. Страна Воды и Молния их уже приняли. Всё добровольно, однако… Какаши вопросительно поднял брови. Больше ниндзюцу что ли? Эти тесты всегда казались ему уж слишком простыми. – Психологическая оценка, – сказала Цунаде так мрачно, будто сама смерть пришла за ней. – И? – изумился Какаши. – Хокаге-сама, вы считаете, я не пройду психологическую оценку? – Сам мне скажи. Я уверена, что я точно её не пройду. Какаши нахмурился. О чём она? Да он в жизни не запорол ни одного теста. – Мне кажется, это просто ещё один способ нас прогнуть, – ещё больше посуровела Цунаде, и её рука потянулась к бутылке саке. – После войны другие страны вкладывались в психологическую помощь, а мы – в медицину. И поглядите-ка, кто приезжает к нам лечиться? Эти самые иностранцы! И теперь они хотят отнять у меня последних шиноби для грёбаной психологической оценки? А не засунуть бы им свои желания?.. Какаши её реакция показалась излишне драматичной, но сегодня точно был неподходящий день для споров. Он посмотрел через плечо на Шизуне и обнаружил, что она внимательно прислушивается к разговору. Заметив, что её обнаружили, Шизуне покраснела, и Какаши подмигнул ей, чтобы сгладить неловкость. Стоило бы поговорить с ней о его проверке. Если он по-прежнему будет в Конохе, чтобы её пройти. Какаши, слишком погружённый в мысли, не спал всю ночь. Чем дольше он оставался в Конохе, тем труднее ему было уйти. Экзамены на чунина. Тренировки Сарады. Проверка. Сакура… Было много, слишком много вещей, которые он мог бы использовать в качестве оправданий, чтобы остаться подольше. Чёрт возьми, он бы даже мог притвориться, что всё в порядке! У него пропали воспоминания? И что? У него и без них была замечательная жизнь. Он не помнит большую часть войны? Вот удача! Забыл, как потерял Шаринган? Не важно, Шаринган вернулся, пусть и в несколько ином виде. Многие шиноби пропали после атаки Сусаноо, которых вообще не должно существовать? Другие очень умелые шиноби занимались поисками. Можно было просто успокоиться и ждать. Вдруг объявилась Карин и подбросила им ребёнка? Превосходно! Наконец-то клан Учиха обзавёлся наследником. Какаши вздохнул и перехватил хмурый взгляд Цунаде. Он видел, что она сопротивляется желанию выпить – прогресс, между прочим, – и как будто ждёт, когда он что-нибудь ответит. – Я… согласен? – наугад сказал Какаши. Он уже забыл, о чём говорила Цунаде, и согласие обычно было неправильным ответом. В этот раз, однако, ему повезло – Цунаде сумрачно кивнула. Может, воспользоваться небывалым согласием в их стане и признаться, чьи глаза сейчас у него в глазницах? Какаши снова затошнило. Фугаку Учиха. Из всех возможных членов мёртвого клана именно он! Какаши встречался с ним всего раз, когда был зелёным мальчишкой, и недовольство от того, что чужак завладел драгоценным Шаринганом, ещё никогда не было так очевидно, как на кислом, безрадостном лице этого человека. «Похоже, я ей просто не настолько доверяю, чтобы сказать правду», – подумал он, обнаружив, что не может заставить себя заговорить об этом. Из-за страха? Желания защитить себя? Или… он просто опасался за Саске? Интуиция твердила Какаши: Саске завяз по самое горло, куда глубже, чем казалось сейчас, и раскрой он сейчас правду о тайных экспериментах, станет хуже, гораздо хуже. Или, может, это себе я не доверяю? – С вашего позволения я пойду и поговорю с Саске, хокаге, – наконец, решился Какаши. – Его сейчас нет. Он в больнице, на терапии, – ответила Цунаде. – Тогда сейчас схожу в академию, покажу её Сараде и приду позже. Он быстро отбросил мысль, что отказывается от желанной возможности пойти в больницу. Нет, им с Саске нужно поговорить с глазу на глаз, и лучше, если Сакуры рядом не будет.

***

Сакура отлично справилась во время операции и была довольна собой. Очень скоро её пациент выздоровеет, будто ничего и не угрожало его жизни. И ещё она ощущала себя счастливой – несмотря на то, что видела Какаши в последний раз несколько часов назад, а на прощание ей достался всего один мимолётный поцелуй. Но они проснулись в одной постели, и он смотрел на неё таким взглядом… Сакура жаждала увидеть то же выражение его глаз как можно скорее. «Нужно сказать ему, что я чувствую, и чем раньше, тем лучше, – подумала она с необычной для неё робостью. Всё внутри сжалось. – Или… это слишком прямолинейно?» «Женщине нельзя делать первый шаг», – будто наяву услышала Сакура суровый голос. Голос, живо напомнивший ей бабушку. Да, всё правильно – поколение её бабушки именно так и считало. Какаши ведь достаточно современный, чтобы не обращать внимания на подобные условности? Или недостаточно? Вспомнив его ошеломлённое лицо прошлым вечером, Сакура рассмеялась. Всего-то один поцелуй и тем более поверх маски – такое уж это большое дело? А ведь взрослый мужчина, да ещё и уважаемый всеми вокруг шиноби, и настолько смутился. Она опустилась в кресло и оглядела кипу бумаг на столе. Хм-м-м… Желудок как будто сделал кульбит, между ног сладко потянуло, когда Сакура вспомнила, что недавно случилось на этом самом столе. Дважды. «Надеюсь, Какаши более сосредоточен, – подумала она. – Для него отвлекаться – это слишком опасно». Но, справедливости ради, в её профессии это тоже было рискованно – не для неё самой, а для пациентов. Скривившись от собственных глупых размышлений, Сакура принялась разбирать первую стопку бумаг. Доклад, доклад, доклад… и… приглашение на медицинский конгресс? В Стране Ветра! Взволнованная и сгорающая от любопытства, она вчиталась в текст. Именное приглашение выступить в одном из отделений! Сакура положила его рядом с вчерашней запиской от Какаши, спасённой из мусорного ведра и бережно склеенной скотчем. В дверь постучали, и она торопливо спрятала послание и взглянула на часы. Нет, до следующего приёма оставался целый час. – Да? – откликнулась Сакура. – Входите. Дверь открылась. За ней оказался Саске. В инвалидном кресле, которое толкала медсестра. – Сакура, я был в больнице. Хотел тебя увидеть, – смертельно серьёзно проговорил он. Да, правильно, физиотерапия. Ей сказали. А она совершенно забыла. – Можешь идти, – властно кивнула Сакура медсестре. – Сакура, я понимаю, что ты на меня злишься, – заговорил Саске нетерпеливо, когда они остались одни. – Я обещаю, что всё исправлю. Сакура вдруг поняла, что смотрит на него так пристально, будто перед ней явился призрак. Что удивительного в том, что Саске решил прийти? Но она была удивлена. Казалось, где-то внутри, частью своей души она захотела во что бы то ни стало забыть о его существовании – и забыла. «Злишься» – так он сказал? О нет, Сакура не злилась. Она была далека от злости. Она отодвинула кресло и встала. – Я не злюсь, Саске, – холодно ответила Сакура. – Злость означала бы, что мне есть до тебя дело. Она никогда раньше не замечала следы, которые оставляли мрачные чувства, жившие внутри Саске, – морщины, лёгшие на его лицо, говорили о нём больше, чем все сказанные им слова. – Можешь признаться, что не помнишь, как мы поженились. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы меня можно было обмануть. Но это даже хорошо. Не нужно вспоминать. Сакура понимала: как врач, она обязана проверить функциональность его мозга, но не могла заставить себя приблизиться и на шаг. Днём раньше она ограничилась всего несколькими самыми необходимыми фразами и заперлась в спальне, как только Сарада отправилась в постель и все помощники, поднявшие Саске в апартаменты, ушли. Саске мог спать на диване, в кресле, где угодно. Ей было всё равно. – Да, это правда, – проговорил он. – Я не понимаю, как… почему… – Саске махнул рукой, указывая на отсечённую руку и переломанную ногу. – А что ты помнишь? Может, что-то о войне? Нет? О том… как хотел убить меня? Или как почти убил Наруто? А как насчёт желания разрушить Коноху? Саске помрачнел ещё больше. – Я знаю, что совершал неприглядные поступки. – Неужели? Например? – Я никогда не признавал тебя, хотя ты… Я… я помню, какой доброй ты всегда была. Я ценил это. Уже давно. Сакура рассмеялась, не веря своим ушам. – Неужели ты правда думаешь, что дело тут в моей уязвлённой гордости? Да, я была той девочкой. Что правда, то правда. Я была готова на всё ради тебя и хотела только твоего внимания. Надеялась, что со временем оно превратится в симпатию, может, даже в любовь. Если бы только я могла показать, какая я на самом деле и как сильно нужна тебе, то ты бы сразу всё понял! – Я знаю, – сказал Саске. – Вокруг было много девчонок, которые так себя вели. Но ты… ты единственная осталась рядом. Единственная, кто… А вот теперь Сакура разозлилась не на шутку. – Просто закрой рот! – крикнула она и едва сдержалась, чтобы не проломить стол кулаком. – Я – глупая корова, не нужно мне напоминать об этом. Но речь сейчас не о моём разочаровании, не о том, что я была просто сумасшедшей. Нет… Просто я наконец поняла, какой я была дурой, что поверила, будто ты сможешь измениться! – Измениться… И как бы ты хотела, чтобы я изменился? – спросил Саске, хмурясь ещё сумрачнее, чем прежде. – Я больше этого не хочу, – Сакура заставила себя говорить тише. – Это бесполезно. Ты по-прежнему так поглощён своей… своей ненавистью... Это никогда не поменяется. Я сдаюсь! Саске безмолвно смотрел на неё, до хруста сжав зубы. – Так значит… хочешь наказать меня… связавшись с Какаши? – наконец, вымолвил он. – Что? – Сакуре показалось, что она ослышалась. – Работает. Можешь остановиться. Я всё понял. – Вряд ли, – ответила она, собрав остатки самообладания. – Ты не понимаешь ровным счётом ничего. И теперь я знаю, отчего мы почти не разговаривали раньше. Мы просто говорим на разных языках. – Ты знаешь, что именно его я ненавижу больше всего из всех людей, – прорычал Саске. Сакуру прошибло холодом. Он сказал это так искренне, будто всерьёз. – Понятия не имею, когда и почему ты себя в этом убедил, – Сакуре казалось, что ещё чуть-чуть и она взорвётся от ярости. – Какаши – один из немногих, кто всегда был на твоей стороне. Если бы не он, ноги бы твоей не было в Конохе. – Я заслуживаю второго шанса, – мрачно проговорил Саске. – Второго шанса… для чего именно? – Позволь показать тебе… доказать, что я люблю тебя. Когда я думаю о тебе и о нём вместе… Он любит её? На протяжении многих, многих лет Сакура отдала бы всё на свете за эти слова. Но сейчас ничего доброго в ней не шевельнулось – только злость разгорелась сильнее. – Ты не любишь меня, Саске. Не пытайся убедить себя в этом только потому, что тебя беспокоит мысль, что я выбрала кого-то вместо тебя. Я не твоя собственность. – Но мы женаты. Я готов выполнить своё обещание. И этот ребёнок – это наш шанс. Мы сможем стать семьёй, Сакура! Я наконец смогу восстановить клан Учиха, наше достоинство… В дверь снова постучали. Саске осёкся и замолчал, глядя на неё из-под неровной чёлки так пронзительно, что у Сакуры заныло сердце. – Мы женаты, – упрямо повторил он. – Ты, должно быть, значила для меня целый мир. Когда люди смотрели на Учиху Саске, они обычно видели последнего выжившего члена некогда могущественного клана, невероятно талантливого, высокомерного и одержимого мщением. Боялись его глаз, избегали, потому что путь вёл его во тьму. Но был иной Учиха Саске, и о его существовании знали немногие избранные. Этот Саске был потерян, одинок. Он жаждал любви, материнских объятий, похвалы отца и внимания брата. Саске давным-давно изгнал его, потому что отчаяние, которое тот чувствовал, было так глубоко, что он боялся потеряться в нём навсегда. – Учиха никогда не плачут, – всхлипнул Саске в плечо Сакуре, – тогда почему я не могу остановиться? Пожалуйста, не делай этого со мной, – его голос дрожал. – Помоги мне. Прошу, помоги.