Потерянный на дорогах жизни

– Стоять, – рявкнул Анбу в маске лягушки и ударил её в грудь спрятанным в ножны мечом. – Туда нельзя. – Попробуй останови, – ответила Сакура и отбросила его руку с такой силой, что он пошатнулся. – Никаких посетителей, – загремел Лягушка. – Прямой приказ хокаге. – Я – его врач, идиот! – закипела Сакура. – В сторону! – О, знаю я тебя, ты – Учиха, – зашипел Лягушка. – По собственному выбору. Самый худший подвид. Всё. Терпение Сакуры и так подходило к опасной черте. У неё просто не было времени на всяких воинствующих придурков. – Я сейчас снова отправлю тебя в гендзюцу, но на этот раз ты не отделаешься стоянием на одной ноге и кукареканьем, – угрожающе проговорила она. Лицо Лягушки было скрыто маской, но по тому, как он замер, Сакура поняла: он сложил два и два. Хотя бы не тупица, и то спасибо. – Т-ты… ты – та девушка? – поражённо выдохнул он. – В маске птицы? – Именно, – зло выплюнула Сакура. – И знаешь, что? Я волнуюсь о Какаши так же сильно, как ты. А теперь прочь, пока я тебе ноги не переломала. – Он сказал… так вот какую секретную миссию тебе поручили? – забормотал Лягушка. – У тебя что, двойная личность?! Невероятно! А я всегда ненавидел тебя за то, что ты взяла сторону Учиха! Ты очень, очень хорошо сыграла свою роль. Да боже мой! – У меня нет на тебя времени! Я нужна своему пациенту! – А где госпожа Цунаде? – у парнишки хватило наглости продолжить задавать вопросы, пусть его голос и подрагивал. – Ей сегодня нездоровится. Она отдыхает. Я – вторая после неё, но гораздо, гораздо более жёсткая. Цунаде-сама смягчилась с возрастом, зато я… – О, – Каэру, наконец, понял, что над ним нависла угроза расправы. – О. Ха-ха. Хорошо. Хорошо, но я иду с тобой. – Как хочешь, – бросила Сакура и, наконец, отодвинула его плечом. Она всегда с трудом переносила, когда Какаши оказывался на больничной койке. Даже плакала однажды в туалете, боясь, что он не очнётся и так и останется в коме – давным-давно, когда ещё была генином. Но сейчас, глядя на него, бледного, как простыня, лежащего с закрытыми глазами, с испариной на лице, Сакура испытала прилив бешенства. Возможно, это был защитный механизм. Иначе что бы она сейчас делала? Опять плакала? – И на полдня нельзя оставить одного, – пробормотала Сакура, схватила медкарту и принялась торопливо читать. – Значит, ты там был, Лягушка? – Меня зовут Каэру, – оскорбился тот. – Неважно, – вздохнула Сакура. – Был или нет? Тут написано, что это ты его принёс. – Я не видел, что произошло. Пришёл слишком поздно, – ответил Каэру. – Но думаю, что это результат гендзюцу. Скорее всего, того, ужасного… Цукуёми? Этот сукин сын Учиха… прошу прощения. Но он, и правда, сукин сын. Как он посмел напасть на своего сенсея? Подтверждение догадки только сильнее разозлило Сакуру. Глупые мужчины. Неужели нельзя просто поговорить?! – Он, кстати, в тюрьме, твой муж, – добавил Каэру. Несмотря на мрачный тон, голос его звучал удивительно довольно. Сакура просто кивнула. Ей уже сообщили. Эта часть её проблем могла подождать. Должна была. Если Саске действительно напал на Какаши, то он заслуживал того, чтобы оказаться в застенках. Сакура склонилась над Какаши, пытаясь найти раны или хотя бы какие-нибудь повреждения. Ничего. Кости, мышцы, органы – всё было в порядке. Проверила течение чакры и нахмурилась. Слишком быстрая, слишком странно движется. А потом заметила, как шевелятся губы Какаши, и наклонилась ещё ниже. Что он прошептал? Сару? Он что, повторял последовательность печатей для дзюцу?! – Он в коме? – спросил Каэру, в волнении придвигаясь ближе. – Нет, – Сакура послала искру чакры в тело Какаши. Надо же, а она чуть с ума от беспокойства не сошла, – он, похоже, ввёл себя в какой-то транс. – О, – Каэру аж выпрямился. – Это... – Есть какие-то идеи насчёт причин? – Нет, – вздохнул он. – Ты тоже принимаешь таблетки? – без перехода спросила Сакура. – К-какие таблетки? – Каэру постарался изобразить невинное непонимание, но лжец из него был так себе. – Для улучшения физической формы. – Само собой, – осторожно ответил Каэру. – Мы все их принимаем. – Этим утром я исследовала одну, – проговорила Сакура, скорее, разговаривая с собой, чем с ним. – Я даже и на треть не продвинулась, но, надо сказать, я просто потрясена. – Вряд ли это свободная информация, – от волнения Каэру стал говорить шёпотом. – Да мне насрать! – рявкнула Сакура. – Если бы я была хокаге, я бы прикрыла Анбу первым же указом! – Как ты можешь так говорить! – от шока Каэру ловил ртом воздух. – Анбу – это основа защиты Конохи! – Могу и говорю! – прорычала Сакура. Как только Цунаде придёт в себя, она первым делом вломится в её офис и устроит грандиозный скандал. Сакура пока не разобралась в деталях, но, если её догадки были верны, грёбаные таблетки временно увеличивали доступные запасы чакры. Безумно рискованная авантюра! Как могла хокаге такое допустить? Но сначала ей нужно было кое-что проверить. Сакура осмотрела руку Какаши и, да, вот она – кровавая печать, густо-красная, на этот раз видимая. – Ты знаешь, что это такое? – остро глянув на Каэру, спросила Сакура. – Даже не пытайся соврать. – Д-да, – признался тот. – Я узнал совсем недавно. Но не думаю, что Какаши-сенсей хотел бы… – Плевать мне на то, что это его личное дело! Вряд ли Какаши-сенсей хотел бы умереть, – процедила Сакура, – а эта дрянь его недавно чуть не убила. Это всё Кабуто, да? Тот, кто всё знает. – Похоже, что так, – кивнул Каэру. – Он не хотел говорить, пришлось нажать. – В печати – кровь Учиха, правильно? И она нужна, чтобы вернуть Какаши Шаринган, так? Каэру снова кивнул. – Мангекьё Шаринган. Каэру закивал ещё горячее. – Ты знаешь, когда эта печать появилась? Он покачал головой. – Я никогда не спрашивал. Но я пришёл в Анбу три года назад. Уверен, она уже была. Я бы заметил что-то новое, тем более такого размера. Сакура вздохнула. И почему ей казалось, что важно понять, когда это произошло? Три года назад. Через год после их с Саске свадьбы. Через год после того, как она обыскала Коноху от и до, но так и не нашла Какаши. Что важного произошло до этого момента? И почему? – Где Сарада? – вдруг вспомнила Сакура. – Та маленькая девочка? – Каэру наморщил нос. – Я попытался её разговорить, но она спряталась в шкафу в кладовке. – Что?! И ты её там оставил? – Я не нянька, – проворчал он. – А в шкафу только швабра. Выглядит вполне нормально. Значит, это её тренировал Какаши-сенсей? Похоже, бесполезная трата времени. Девчонка всё время плакала. – Заткнись, – простонала Сакура и скорее выбежала из палаты. – Сарада? – она осторожно приоткрыла дверцу шкафа. – Ты тут? Можешь выходить. – Дядя с серебряными волосами умер? – всхлипнула Сарада. Она сидела в углу, обхватив руками тощие коленки. Дядя? С серебряными?.. – Нет, – успокаивающе ответила Сакура. – Конечно, нет. Он просто спит. С ним всё будет в порядке, поверь мне. Ты была вместе с ним, когда всё случилось? Сарада кивнула. – Расскажешь мне? Она помотала головой. – Мне бы это очень помогло, – чуть твёрже проговорила Сакура. – Тогда я бы поняла, что случилось с дядей. А со временем, надеюсь, ты расскажешь, что случилось с твоей деревней, и куда сбежала твоя мать. – Он напал на него, – тихо сказала Сарада. – Не кулаками. – Может… глазами? – осторожно спросила Сакура и села рядом на пол. Сараде не посчастливилось видеть слишком многое. Если бы удалось её разговорить, кто знает, что бы она рассказала. Сарада снова кивнула. – Красные глаза. – Да. Они такие страшные. Я их больше не хочу. Сердце Сакуры подпрыгнуло и забилось быстрее. – Но они не только плохие, – улыбнулась она. – Знаешь, мою деревню, Коноху, основали люди с такими глазами. Могущественные и знаменитые на весь мир. Стоило ли врать? Могущественные, знаменитые? Скорее уж вызывающие у всех вокруг страх. Овеянные дурной славой. Но она ведь не могла рассказать пятилетнему ребёнку о кровавой и трагической истории клана Учиха, так ведь? Сакура не испытывала никакой любви ко всем этим Шаринганам, Бьякуганам и Риннеганам, но теперь, когда Сарада пробудила свои глаза, меньше всего ей хотелось напугать её ещё сильнее. – Какаши… дядя с серебряными волосами, он отлично знает, как обращаться с такими глазами, как твои. Он тебя научит. – А тот плохой человек ушёл? Она имела в виду… Саске? Своего родного отца? У Сакуры на сердце стало очень тяжело. – Он не плохой, Сарада, – со вздохом тихо проговорила она. – Саске… не плохой. Он просто… потерянный. Знаешь, как когда теряешь дорогу в темноте и не можешь вернуться домой. Это с ним и случилось. Мы зажигаем огни в деревне, чтобы он видел её, но он всё равно не может её найти. – А Лягушка? – Сарада обиженно насупилась. Сакура рассмеялась. – Я сказала, что побью его, и теперь он меня боится. Он тоже не плохой, просто упрямый и очень верный. Но я уверена, что он хороший человек. Хочешь, пойдём отругаем его? Поколебавшись, Сарада кивнула. – Отлично, – Сакура протянула ей руку. – Мы его очень-очень сильно отругаем, а потом заставим извиняться, договорились? Сарада ухватилась за руку и выбралась из своего укрытия. – И знаешь, что? – Сакура пригладила её встрёпанные волосы. – Никогда не вешай нос. И не бойся. А если кто-то будет к тебе цепляться, ты всегда можешь прийти ко мне, хорошо? Я научу тебя, как стать очень, очень сильной. Сарада кивнула, поджала губы. Моргнула несколько раз. И улыбнулась – самыми краешками губ, но Сакура заметила. В этот момент она подумала, что у Сарады всё же есть шанс преодолеть все трудности и зажить нормальной жизнью.

***

Он был пойман – заключён в водоворот песка. Руки и ноги – совершенно бесполезные – налились неподъёмной тяжестью. Переломанные пальцы исступленно пытались ухватиться хоть за что-нибудь. Бесполезно. Он стремительно тонул. Давление нарастало с каждой проходящей секундой; дробились и ломались кости. Их сухой треск перекрывал неумолчную шелестящую песнь неторопливо скользящих песчинок. Не было больше воздуха – лишь песок, один песок, проникающий в рот, забирающийся в лёгкие. Задыхаясь, он подумал: он не… защитил… её… – Сарада! – выдохнул Какаши, распахнув глаза. Воздух. Вокруг был драгоценный воздух, целое море. Он судорожно втянул этот воздух в себя; глотал, давясь, пока не поверил, что и впрямь не умирает. – Ш-ш-ш, – прошептал кто-то рядом. – Ты её разбудишь. Краткое, головокружительное мгновение Какаши не мог вспомнить, кто он, где, который сейчас год. Но потом в полумраке появилось лицо: зелёные глаза, метка в форме кристалла на лбу, обрамлявшие его розовые волосы. – Сакура? – Какаши уставился на неё, снова чувствуя неприятное замешательство и невольно восхищаясь её красотой. Он моргнул, но чувство никуда не ушло. Разве он уже не испытывал что-то похожее в прошлом? Сакура пощупала его пульс, прошлась по всему его телу, проверяя тут и там. Врач. Она – врач, а он сейчас в больнице. Стояла ночь. Было тихо и темно. Как он сюда попал? Сакура целеустремлённо зашагала по палате, что-то доставая из шкафов. Сердце Какаши ныло болезненно-сладко. «Я люблю её, – понял он. – Она мне необходима». – Я сплю? – пробормотал Какаши. Сакура нахмурилась, и он вспомнил, что ему нравится, когда она злится. Возможно, потому что тогда её почти невозможно было остановить. Её глаза так вспыхивали, когда характер брал своё. Завораживающе. – Сколько пальцев? – Четыре? – Чувствуешь это? – Ай! – искра чакры кольнула чувствительное место. – Видишь? Не спишь, – проговорила Сакура. – Ты уже закончил повторять дзюцу? Какаши не понял, о чём она. Значит, точно не сон? Это бы объяснило, почему ему было так… странно. Будто он только-только выбрался из какой-то передряги, будто его разум висел на тонкой нити над пропастью. – Ты дезориентирован, – заметила Сакура. Она заметно взволновалась. – Можно и так сказать, – чуть слышно отозвался Какаши, наблюдая, как движутся её губы. Что было ещё важнее: ему можно было поцеловать её? Именно этого ему сейчас хотелось больше всего. Всё вокруг меркло в сравнении с этим желанием. Какаши обхватил Сакуру за затылок и притянул к себе. И прочь чёртову маску! Они уже целовались – это он понял мгновенно, когда их губы соприкоснулись. Но явно недостаточно. Кто-то однажды сказал: «Доказательство существования рая таится в поцелуе женщины». Поцелуй заставил вспомнить уже больше: мягкость её тела, гладкость кожи. Они уже занимались любовью. Это воспоминание заставило пробудиться и иные желания. Рука Какаши соскользнула с затылка и легла на бедро Сакуры. На ней был медицинский халат, мешавший дотронуться до кожи. Какаши раздражённо потянул его. – Прекрати, – Сакура отступила на шаг, – я на работе. Я не могу спать с пациентом. И мы разбудим Сараду. Сарада. В комнате ощущалось чужое присутствие – в кресле, по самый нос закутавшись в одеяло, крепко спал ребёнок. Сарада. Дочь Саске. Сакура. Жена Саске. Внезапный приступ головной боли заставил Какаши зажмуриться. – Дерьмо, – простонал он. – Что не так? – Сакура положила ладонь ему на лоб. – Я вспомнил, – ответил Какаши, открыв глаза. – О, – Сакура взволнованно поглядела на него. – Всё вспомнил? Какаши снова не понял, о чём она говорит. – Видимо, нет, – вздохнула Сакура, заметив растерянное выражение его лица. – Ладно. У меня есть догадка. После того, как Саске напал на тебя, ты выполнил какое-то дзюцу. Это было фуиндзюцу, правильно? Ты попытался запечатать воспоминания о том, что он с тобой сделал? На мгновение мир Какаши окрасился в ярчайший красный. Умылся свежей, живой кровью. Он захлёбывался в ней. Как он мог забыть самое доброе, самое любящее создание, которое встречал в жизни? Как посмел даже попробовать? – Я попытался, – выдохнул Какаши едва слышно. – Не получилось. – Мне так жаль, – словно издалека проговорила Сакура. – Мне очень, очень жаль. Как цунами, воспоминания снова обрушились на Какаши. Ему хотелось попросить: «Помоги», – но он не мог, только сжал рот крепче, чтобы не закричать. Рин. Его рука, смертоносное оружие, проламывает дыру в её груди, рвёт сердце, дробит рёбра и позвоночник. Выдернуть руку трудно, словно жизненная сила Рин держит его. Но Какаши чувствует, как жизнь покидает её, когда ему всё-таки удаётся высвободиться, а следом из раны вырывается сгусток крови. Омерзительный чавкающий звук эхом звучит у него в ушах. Глаза Рин расширены. В них удивление, боль… и злость. Последние слова: – Какаши. Почему ты не приходишь ко мне? Я здесь, я жду тебя. Почему ты так ненавидишь меня? – Где? Где ты? – кричит Какаши, но мир вокруг багровеет. Вокруг столько крови… он тонет. Снова, и снова, и снова. Рука, тёплая и сильная, берёт его руку, держит крепко, тянет вверх, к свету. Случалось ли ему когда-нибудь плакать перед другими людьми? Какаши так стыдится слёз, бегущим по щекам, что отворачивается, пытаясь их спрятать, но Сакура просто гладит его по волосам, по вискам, стирая их. Она тоже плачет, вдруг понимает он. Снова. Он приносит людям только боль. – Я люблю тебя, – произносит Какаши. – Я так сильно люблю тебя. Пожалуйста. Пожалуйста, Сакура. Ты должна быть как можно дальше от меня, слышишь? Все, кто мне дорог, умирают. Я… я не… если только ты… – Ш-ш-ш, – Сакура успокаивающе взъерошивает ему волосы, – что за ерунду ты говоришь? Это всё нервное потрясение. Сейчас два ночи, тебе нужно поспать. Я дала тебе хорошее снотворное. Завтра узнаю у Цунаде, как лечить последствия Цукуёми. С тобой всё будет в порядке. Это всё ненастоящее, Какаши. Просто иллюзия. Но это не было просто иллюзией. И тогда Какаши безмолвно поклялся сам себе. Любовь – чувство эгоистичное. Любить кого-то значит хотеть всегда быть рядом. Но если это обрекает любимого на смерть? Тогда любовь должна стать иной.