Потерянный на дорогах жизни

– Ни звука, – Какаши попытался прошептать эти слова, но с губ сорвался странный, жалкий хрип. Неужели он настолько вымотался – или же умудрился подхватить простуду впервые в жизни? Карин, очевидно, его не поняла, потому что завопила: «Какаши-и-и-и!» – пронзительно, как звонит будильник. – Ш-ш-ш-ш, – захрипел, скривившись, Какаши. – Там, снаружи, стража! Незаметно забраться в палатку при свете дня оказалось задачкой не из простых: ему дюйм за дюймом пришлось на брюхе пробираться через высокую траву, как змее, да так, чтобы ни единая травинка не шелохнулась подозрительно, затем так же медленно распарывать холст палатки, заползать внутрь, не пошевелив полотно, скрывать свою чакру – и при этом надеяться, что Карин не выдаст его при первой же возможности. – Какаши-и-и-и! – снова завыла Карин, извиваясь в путах. Голос её сорвался, она набрала в грудь воздуха и продолжила ещё пронзительнее, чем раньше: – Какаши-и-и-и, я и не думала, что ты… Какаши подскочил к ней и крепко зажал ей рот ладонью. – Бога ради, угомонись, – проскрежетал он, напряжённо прислушиваясь. Кажется, пока что к ним никто не спешил врываться. Но всё равно нужно было возвести какой-нибудь барьер, не пропускающий шум, и как можно быстрее… Может, водяной пузырь?.. Проклятье, мозги совсем отказывались работать. Что-то мягкое и влажное коснулось его ладони. Очень настойчиво. – Ты что… лижешь мне руку?! – Какаши с отвращением отшатнулся и торопливо вытер руку об штаны. Бесполезная трата времени – штаны были мокрыми и грязными от ползания по земле. – Ты приятный на вкус, – проговорила Карин и придвинулась ближе. – Не… не приближайся, – чуть растерянно приказал Какаши и принялся концентрировать чакру, припоминая нужные печати. Сару. Нэ. Тора. Ума. Тора… Тора? Чёрт, да что с ним не так? – Суйтон: Водный Купол! Вокруг них взвихрилась вода, хотя бы на некоторое время надёжно отсекая все звуки. Хм-м-м… Разве должно так рябить? Какаши раздражённо уставился на изменчивый водяной пузырь. – Капает! – пожаловалась Карин и, щурясь, запрокинула голову. – Так отодвинься от края, – проворчал Какаши. Само собой, капать не должно было. Он просто напортачил. Сначала простыл, теперь ещё и это. Он стал массировать лоб, надеясь ослабить боль, пульсировавшую прямо над переносицей. – Я так рада, что ты пришёл, – захлюпала носом Карин. – Мне было так страшно. Как ты вообще меня отыскал? – Выследил, – прохрипел Какаши. Трудное выдалось дельце, и это ещё мягко сказано. – Отвяжи меня, – потребовала Карин и снова заёрзала в его сторону. – Это подождёт, – нахмурился Какаши. Глаза Карин тут же сделались дикими, яростными. – Я не дам себя кусать! – вдруг завизжала она. – А? – брови Какаши изумлённо поползли вверх. – Не позволю себя кусать! – надрывалась Карин во всю силу лёгких, пытаясь отползти подальше. Ей можно было не стараться – палатка была слишком тесной. – Эй, да не собираюсь я ничего тебе делать, – примирительно вскинув руки, заверил её Какаши, когда понял, что её отчаяние искреннее. – Я лишь хочу задать несколько вопросов, чтобы понять, стоит ли тебе вообще доверять, ясно? Почему ты сбежала из Конохи? С кем ты встречалась? – Попробуешь укусить – и я пну тебя там, где побольнее! – не унималась Карин. – Никаких укусов, обещаю. Поверь мне, я пробовал. Не понравилось. Я, видимо, более романтический тип. – Все хотят меня укусить, – настаивала она. – И я вижу, что ты болен. У тебя жар. Сумасшедшая. Именно так болтали о Карин, припомнил Какаши. Как ему с ней разговаривать? О, может, применить умения, которые он приобрёл, справляясь с гневной Цунаде? – Хо-орошо, – протянул он, пытаясь придать голосу мягкости и убедительности. – Очень жаль это слышать. Обещаю, я не один из этих людей. Я кусаю только еду. Нежные покусывания не в счёт, решил для себя Какаши. И нет, он не станет сейчас думать о Сакуре в контексте нежных покусываний, даже если очень хочется. Не время. Ох, как же его тянуло обратно в Коноху… – А Саске нравилось меня кусать! – взволнованно поделилась Карин. – И мне нравилось, когда он так делает! Везде! Всё моё тело! – О таких подробностях я не просил, – пробормотал Какаши, ощущая, как жар заливает щёки. – Знаешь, я не слишком-то интересуюсь, что у вас там с ним… Он замолк. Не совсем верно. Пусть и были куда более важные темы для разговора, то, что произошло между Саске и Карин по-прежнему оставалось тайной, потенциально важной для будущего. Особенно для будущего Сарады. – Как это мило, – тут же нашёлся Какаши. – Похоже, отношения между вами были весьма… м-м-м… страстными. – О да-а-а, Саске, ах Саске! – заворковала Карин. – Он потрясающий, просто потрясающий. Мы целыми днями занимались любовью… нет, целыми неделями! Он – просто неутомимая машина и знает, как доставить удовольствие, как никто… Например, когда… – Ладно, – поторопился прервать её Какаши. – Не нужно деталей. А произошло это, когда вы объединились в… – как там называлась их команда? – в Хэби? – Ах, Хэби. Хэби, Така… – мечтательно забормотала Карин. – Лучшее время моей жизни. Но нет, не тогда. – Неужели? – изобразил горячую заинтересованность Какаши, пытаясь вообразить себя журналистом, кем-то вроде Сукеа, которому не стыдно совать нос в чужую спальню. – Нет, – взгляд Карин затуманился. – На самом деле, я-то думала, что всё кончено, когда завершилась война. Но всё получилось наоборот. Он вернулся. Ко мне. – Саске нашёл тебя? – Да, – она счастливо улыбнулась, – он жадно посмотрел на меня, схватил, и прямо на том самом месте мы и… – Понял-понял. Значит, ты ему очень-очень нравишься? – Да, – Карин захихикала, – очень нравлюсь! – но тут же помрачнела. – Чёртовы Учиха, чтоб им всем провалиться! Саске играл со мной, причинял боль. То горячий, то холодный, как ледышка, как будто вообще не помнит меня! Сукин сын! Сначала сделал мне ребёнка, потом сбежал к другой женщине… к этой… к этой… – Карин вдруг счастливо просияла. – Ха! А ведь эта шлюшка с розовыми волосами теперь спит с тобой. Может, Саске вернётся к мне! – Придержи язык! – Какаши так разозлился, что даже головная боль ненадолго отступила. – Её зовут Сакура, и не смей называть её иначе. – Но он оставил меня, чтобы уйти к ней, – обиженно надулась Карин. – Он женился, вот и всё. – Но он даже не хотел этого! – Ну, по всему выходит, что всё-таки хотел, – угрюмо хмыкнул Какаши. – Он всё время про неё говорил – что ненавидит её, что она надоедливая. Так почему же он передумал? «Потому что он не был собой, – подумал он. – То горячий, то холодный, значит? Как будто не помнил её? Всё это – болезнь Учиха. Тогда, в больнице, Саске утверждал, что не помнит, чтобы и пальцем касался Карин. Должно быть, это чистая правда». – Реальность такова, – снова заговорил Какаши, пытаясь не выдать свою горечь, – что Саске и Сакура поженились более четырёх лет назад. Но, как я понимаю, Сарада к этому моменту у тебя уже была. – Карин покачала головой, и он непонимающе нахмурился. – Что? Ей ведь уже есть пять? – Она высокая для своего возраста, – ответила Карин. – Ей чуть больше четырёх. Выходило слишком близко к дате свадьбы. Чёртов Сасаке, неутомимая, чтоб его, машина! Возможно, это было не так уж важно, но Какаши решил придержать эту информацию при себе, если получится – Сакура и так достаточно натерпелась. Хотя, похоже, свадьба положила конец их интрижке. – А после Саске появлялся? – Нет. – И ты никогда не пыталась с ним связаться? Рассказать, что у тебя ребёнок? – Какаши, не веря, покачал головой. – Почему? Разве отец не имеет права знать? – Я не хотела обременять его, – отвела взгляд Карин. – Думала, что перестану быть ему интересна, если он узнает. Ты что, осуждаешь меня? Считаешь себя лучше меня? – Да, осуждаю. Это неправильно. Выходит, вместо того, чтобы отправиться в Коноху, ты нашла Суйгецу и попросила его сыграть роль папочки? – Нет, он сам вызвался! Ну и, может, я кое-где приврала. – Но ты ведь понимаешь, что Сарада – наполовину Учиха и наполовину Узумаки, что делает её настоящим сокровищем в глазах всего мира шиноби? И ты даже не подумала о защите, пока на вас не напали? Жила в какой-то захолустной рыбачьей деревеньке! – Я её ничему не учила, она даже не знает, как складывать печати, – заспорила Карин. – Никто не знал, чей Сарада ребёнок! – Пока она не пробудила Шаринган! – И тогда я пошла тебя искать! Как ты мне и говорил! Какаши рассерженно выдохнул. Даже разрушение всех печатей не вернуло ему воспоминания о том времени, когда он повстречал Карин и Сараду. Должно быть, их стёрла кровь Учиха. И это… неизменно его беспокоило: что, если он, как Саске, позабудет о Сакуре? Но нет, не будет этого, он не позволит этому случиться. – Расскажи о том, как я к вам пришёл, – попросил Какаши. Он и представить себе не мог, чтобы он, увидев Сараду и разобравшись, кто её отец, бросил её на произвол судьбы. – Ничего я не буду рассказывать, – зло насупилась Карин. – Ты тоже не делаешь, что я хочу. – Ладно, не говори, – рявкнул Какаши и, скрестив ноги, уселся на земляной пол. – И куда же они ведут тебя, эти милые господа в масках Они? Карин вдруг побелела, как простыня. – Это она тебя прислала? – чуть слышно выдохнула она, глядя на него круглыми от страха глазами. – Кто? Цунаде? Какаши чувствовал, как усталость берёт над ним верх, да и Водяному Куполу оставалось уже недолго – так он капал. Плевать, он всё равно не собирался выбираться отсюда незамеченным. Чем скорее его найдут, тем скорее он сможет лечь. – Я так и знала, что вы заодно! Как только увидела то фото в квартире! – Значит, они, и правда, ведут тебя к Рин? – прохрипел Какаши. Джекпот. Ура-ура. – Вы уже встречались. Она ставила на тебе эксперименты? – Я не дам себя укусить! – снова завелась Карин, сплюнув на пол. – Это больно! – Она знает, что ты из Узумаки, – пробормотал Какаши. Узумаки от рождения обладали невероятной жизненной силой и способностями к самоисцелению. Если укусить одного из них… возможно, чакра перейдёт к укусившему. – Рин использовала тебя для лечения? В прошлом? А я… Он помнил пещеру. Он пришёл туда, потому что хотел кому-то помочь. Этот кто-то… это была Карин? Она ему сказала тогда: «Я встречала её. Она стоит во главе программы». Она – Рин. – Сколько ты пробыла там? – продолжал допытываться Какаши. – И кто ещё там был? Что ты ещё можешь мне рассказать? – Да какое это теперь имеет значение? – сквозь слёзы проговорила Карин. – И чего же тебе не сиделось в Конохе… – вздохнул Какаши. – Зачем было убегать? Мы бы смогли защитить тебя. – Разве для меня там есть место? – захлюпала носом Карин. – Никому я там не нужна. Все обзывают меня сумасшедшей, смеются и обращаются, как с вещью. А Саске! Саске женился на этой… этой Сакуре. Лучше бы я умерла, но не так это просто с моими способностями. – Да бога ради! – воскликнул Какаши. – Прекращай мелодраму! У тебя есть ребёнок, которому нужна мать. И не будешь вести себя, как сумасшедшая, никто и не станет так тебя называть. Я удостоверюсь, чтобы ты смогла поселиться в Конохе, если ты сама этого хочешь. Карин продолжала жалко всхлипывать. – У Саске своя голова на плечах, он сам за себя выбирает, – добавил он, – но Сарада – твоя дочь, и тут у тебя выбора нет. Ты не можешь притворяться, что её не существует! – Я ужасная, ужасная мать, – залилась слезами Карин. – Да, тут ты не соврала, но я уверен: если хочешь стать лучше, стоит постараться и всё получится. – Я ей, скорее всего, и не нужна. Ей лучше без меня. – Да неужели… – прошептал Какаши. Голос окончательно пропал. Он смотрел на истерично рыдающую женщину со смесью жалости и гнева. – Ты, вообще, знаешь свою собственную дочь? Ей больше всего на свете хочется, чтобы рядом был любящий её, заботливый взрослый. Ты, и правда, считаешь, что ребёнок её возраста не захочет, чтобы мама была с ней? – Я ужасная, я ужасная… Причитания прервались через мгновение – им на головы хлынула вода рухнувшего Водяного Купола и промочила их до нитки. – Похоже, у меня, и правда, лихорадка, – пробормотал Какаши. Его охватывало то жаром, то холодом, голова и горло болели сильнее с каждой проходящей секундой. – Убедись, чтобы меня забрали вместе с тобой. Я сейчас лягу. – Развяжи меня! Развяжи! Снаружи нарастал шум. Звучали чьи-то шаги, кто-то кричал. – Мне очень жаль, но я не могу, – едва размыкая губы, прошелестел Какаши. – Но как я тебе уже сказал… если хочешь жить в Конохе, я это устрою. Я всё для этого сделаю. Если уж кто и мог давать такие обещания, то только хокаге, так ведь?

***

Вздрогнув, Сакура проснулась. Кровь тяжело пульсировала в ушах, на губах ещё не затих крик – «Какаши!», – а сердце надрывалось от боли. – Сон, – прошептала она тихой спальне. – Обыкновенный плохой сон. Но слёзы всё равно полились. Их никак было не остановить, что ни делай. С Какаши всё в порядке, должно быть всё в порядке, а у неё просто истощение чакры, и это совершенно нормально – чувствовать себя настолько подавленной в таком состоянии. Дурные сны – лишь ещё один побочный эффект. Всё она знала. Но знать и верить – разные вещи. Сакура чувствовала, как подступает истерика. Нужно было держаться. Во что бы то ни стало. – Сакура? Дверь в спальню распахнулась. На пороге застыл Саске. – Я… я в порядке, – соврала Сакура, торопливо утирая слёзы рукавом ночной рубашки. – Просто кошмар приснился. Ловко маневрируя инвалидным креслом, Саске подъехал к постели. Нахмурился. – Кошмар? Опять? – Это нормально, – Сакура сглотнула, пытаясь подавить слёзы, которые упорно наворачивались на глаза. – Это истощение чакры. Думаю, у тебя такого никогда не было. А вот Какаши оказывался на больничной койке из-за истощения бессчётное количество раз. Раньше она не понимала, что он испытывал, но хорошо помнила, как навещала его – как он, бледный, точно мел, отважно улыбался, а сама она беспокоилась. Но тогда Какаши был для неё лишь сенсеем, важной фигурой в Конохе, а сейчас… – Хочешь есть? – спросил Саске. – Н-нет. – Сакура сомневалась, что желудок сможет удержать еду. – Который час? – Двадцать три минуты шестого, – ответил Саске, не глядя на часы. Значит, скоро с занятия с Ирукой вернётся Сарада. Сакура предвкушала их встречу, надеясь, что тренировка выдалась удачная. – Сделаю суп, – хмуро проговорил Саске. – Тебе нужно чего-нибудь поесть. – Но ведь ты ещё… – Лапшу быстрого приготовления, – продолжил он. – Заварю лапшу быстрого приготовления. Воду я смогу вскипятить. И стоять я тоже уже могу. – Тебе ещё нельзя, даже если можешь. Цунаде говорила, что для нормального выздоровления ногам нужно несколько недель. Зачем торопить события? – Не нужно им несколько недель, – Саске мрачно посмотрел на свои ноги. Сакура вздохнула. И почему с этим человеком даже мелочи превращаются в испытание на прочность? Саске поднял голову и посмотрел на неё. Риннеган прятался за неровно постриженной чёлкой, и Сакура была за это благодарна – странный глаз по-прежнему пугал, хотя прошло уже много лет. – Сакура, – тихо позвал Саске. Второй глаз был полон тревоги, которую не выдавал его голос, – я никуда не ухожу. Я останусь здесь, с тобой. – Со мной всё нормально, – торопливо ответила Сакура – и соврала так глобально, как не врала уже очень давно. – Почему ты мне не позволяешь? – угрюмо спросил Саске. – Опять из-за… него? Него. Какаши. Какаши, о котором Сакура так волновалась, что всё внутри болезненно сжималось. Которого она хотела видеть, как никого другого на этом свете и том. Какаши… имя которого Саске отказывался называть, словно эта грубость могла что-то для неё изменить. Тишина всё тянулась и тянулась, и чем дольше Сакура молчала, тем яснее становилось: она не станет лгать о столь очевидном. Книга, которую она купила Какаши и после читала ему, лежала на прикроватной тумбочке. Просыпаясь, она смотрела на неё и воображала, как снова будет ему читать. И сейчас тоже. – Я не глухой, – наконец, сказал Саске. – Я слышал, чьё имя ты только что кричала. Вечерний свет лился в комнату. Тень от занавески лежала на лице Саске, мешая разглядеть его выражение. Но что тут гадать? Оно всегда было одинаково – мрачное, задумчивое лицо человека, на плечи которого давит тяжкое бремя судьбы последнего в клане. Клане, принёсшего Конохе славу и разорение в равных долях. – Да, он мне снился, – твёрдо ответила Сакура, сжимая под одеялом кулаки. Сон. Не предзнаменование. Просто сон, глупый и дурацкий. Какаши не умирает. С ним всё хорошо. Он ловит Карин, чтобы потом вернуться в Коноху. Он скоро будет здесь. – Ты можешь больше не наказывать меня, – сумрачно глянул на неё Саске. – Я понимаю, где ошибся. Я не помню ничего, что было с… Карин. Понятно? Я, правда, не знаю, что случилось. Я бы не стал врать. «Зато я знаю, – подумала Сакура. – Почему же ты ни словом не дал понять, что болен?» И по-прежнему молчал. – Это немного странно, ты не находишь? – она приподнялась и села, пока Саске не догадался ей помочь; на тумбочке стояла чашка, и остывший чай стал горчить, но Сакура всё равно выпила его – глоток, второй и остатки залпом. – Во время и после войны много всего случилось, – ответил Саске. – Можно и так сказать, – фыркнула Сакура. – Я никогда не хотел причинить тебе боль. – А как хотел убить меня, помнишь? – Да, – признался Саске. – Я… Мне ужасно жаль. Я знаю, что это непростительно. В тот момент… я был во тьме. Сакура, ведь ты… единственная причина, почему я до сих пор в своём уме, единственное, чего я жду, когда мне приходится сюда возвращаться. Ты… ты значишь для меня целый мир. Разве ты не знаешь? Наверное, всё сказанное было правдой, но легче от этого не становилось. – Я хочу настоящую семью, – продолжил он. Голос его дрогнул. – Чтобы ты по-настоящему стала частью моего клана, стала матерью моих детей. Сакура всхлипнула, и тут же всхлип превратился в смех – безрадостный и жестокий, резанувший ей горло, как нож. – Саске, я знаю, что ты болен. Какаши мне всё рассказал, – сказала она. – Всё дело в твоей крови, в крови Учиха. Какая-то болезнь, от которой страдали и твой брат, и отец. Кто знает, кого ещё это коснулось? Может, Мадары? С моей точки зрения он был абсолютно не в себе. Саске уставился на неё своими непроницаемыми тёмными глазами. На неподвижном лице – неверие. – Хотел скрыть от меня? Почему? Неужели настолько не доверяешь? – Да как он только посмел? – стряхнув оцепенение, зарычал он. – Как посмел всё выболтать? Я убью его, пусть только вернётся в Коноху! – Он тоже болен! – закричала, срываясь, Сакура. – Из-за тебя! Потому что снова и снова пытается тебе помочь! Потому что ты втравил Какаши в какие-то эксперименты с кровью. Ты хоть понимаешь, насколько это опасно? Он уже мог десять раз умереть из-за твоей крови! – Он сам вызвался! – закричал в ответ Саске. – Он был готов рискнуть своей жизнью – так ему не терпелось заполучить обратно Шаринган! Без глаза он – ничто! Ничто! И он знает это! Сакура снова рассмеялась. Жуткий смех исходил из уголка её души, о существовании которого она раньше и не подозревала. Ей хотелось заставить Саске страдать, причинить ему неимоверную боль. – В нём есть всё, чего нет у тебя, – холодно ответила она. – С тех самых пор, как Какаши стал нашим сенсеем, ты пытался показать, что ты лучше, но знаешь, что? У тебя ни разу не получилось. – Сакура, он – старый, бесполезный… – Ты всё твердишь, что именно Шаринган сделал Какаши тем, кто он есть. Повторяй сколько хочешь – от этого враньё не превратится в правду. Он пытался научить тебя порядочности, но ты только отмахивался. И почему? Из-за твоего ревнивого, мелочного характера, который ты даже не пытался побороть. Какаши бы, не задумываясь, отдал за тебя жизнь. За тебя – и твою дочь. И не ждал бы наград и восхвалений. – Я не просил его геройствовать, – выплюнул Саске. – Но без его бесконечных усилий ты бы жил в той самой тьме. Это Какаши всё время пытался вытащить тебя на свет, а ты вместо благодарности платишь ему ненавистью, потому что не можешь вынести мысль, что родиться Учиха – ноша слишком тяжёлая для одного. Но знаешь, что? Ты и не должен был быть один! Я предлагала помочь. Тысячу раз. Наруто. Какаши. Столько других людей готовы были быть рядом с тобой. Но твоя непомерная гордыня не позволяет тебе принять то, что тебе предлагают! Сакура несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, упрямо глядя на свои руки, лишь бы не смотреть на Саске. У неё не было ни одной причины, чтобы цепляться за свои чувства к нему – за любовь, от которой была одна лишь боль, за любовь удушающую, несчастную, заставлявшую чувствовать себя бессильной и незначительной. Но ещё ей было жаль, так глубоко жаль – Саске, переживавшего всё это, жаль хороших моментов, что они разделили, и плохих, жаль, что она больше не могла быть тем, кто ему нужен. Может быть, она никогда и не была кем-то, для него подходящим. Саске молчал. Было так тихо, что Сакура подняла голову, чтобы проверить, не ушёл ли он. Саске стоял на прежнем месте, закрыв лицо руками. От сострадания сжалось горло, и Сакура всхлипнула: – Ох, Саске… – Я не могу без тебя жить, – сказал он чуть слышно. – Как? Ты всегда была рядом. – И всё же ты никогда не был рядом по-настоящему, – так же тихо ответила Сакура. Они смотрели на друг друга и молчали так долго, что комната погрузилась во тьму, остались лишь тени. – Как только я приду в себя, я начну работать и сделаю всё, что в моих силах, чтобы найти лекарство, – наконец, проговорила Сакура. – Придумаю способ вылечить тебя, чтобы эта болезнь больше не коснулась никого из Учиха. – Вылечишь меня? Ты стараешься ради Какаши. – Нет, Саске. Я сделаю это для тебя и для Какаши. И ещё для Сарады. А тебе пора принять свою роль отца, пока не стало слишком поздно. – Я не знаю, как это, – пробормотал Саске. – Правда? – нахмурилась Сакура. – И это говоришь мне ты? Тот самый человек, который тренировался до кровавых волдырей? Который от усталости начинал засыпать стоя? У тебя нет оправданий, чтобы не пытаться. Наступившую тишину прервал звук открывающейся входной двери. – Привет! – зазвучал дружелюбный голос Ируки. – Сарада вернулась! А я убегаю, у меня запланирована ещё кое-какая… встреча! – Тётушка! – голос Сарады. – Тётушка, ты где? Что я сейчас тебе расскажу! Скрипнуло кресло Саске, и комнату залило светом. – Мы здесь, Сарада, – откликнулся Саске, решительно глядя Сакуре в лицо. – В спальне. Мне… мне тоже интересно послушать. Расскажешь мне тоже? Звук шагов Сарады замедлился, потом снова ускорился. Она заглянула в комнату, вошла и, мимолётно нахмурившись Саске, села рядом с Сакурой. – Я создала клона, тётушка! Настоящего! От невинного восторга Сарады на глаза Сакуре навернулись слёзы, но она кое-как сумела их побороть. – Покажешь нам? – Да! – Сарада вскочила. – Ирука-сенсей сказал, что я очень быстро учусь, гораздо быстрее многих, кого он учил! Дядя Какаши так удивится, когда вернётся! – Я тоже удивлён, – хмуро проговорил Саске. – Клон? Я научу тебя, как создать сотню клонов! Мы, Учиха, не просто учимся быстрее многих, мы просто лучшие. Во всём. Сарада шокированно уставилась на него. – Но ничего страшного, если даже ты не лучшая, – быстро продолжил Саске. Его вечно непроницаемое лицо забавно вытянулось. – Один клон – это тоже хорошо. Правда, Сакура? – он посмотрел на неё с отчаянием и одними губами произнёс: «На помощь». – Один клон – это просто отлично, – ответила Сакура. Улыбка так и тянула уголки её губ. – Самое главное – стараться. Изо всех сил.