Байки из Невервинтера

      Сколько же лет ей было в тот вечер? Наверное, еще не исполнилось шести, потому что Эльмы нет рядом, а все остальное Тамирис помнит с необыкновенной четкостью — даже то, как покалывает от мороза ноздри. Снега еще нет, но в свете фонарей кажется, будто колючие пылинки застыли в воздухе. Меховая опушка капюшона пахнет совсем по-зимнему, и Тамирис с удовольствием утыкает в нее нос. Ворсинки стоят дыбом, как на шкуре Ахилла: приятно воображать, что на плечах тоже лежит мохнатый свирепый зверь.       — Тамирис, не отставай! — Отец ждет ее под фонарем, облитый светом, от которого почему-то темнее кажутся и непокрытые волосы, и мех росомахи, прижавшейся к его ногам. — Если никто не согласится нас подвезти, придется ночевать в Лейлоне.       Тамирис была бы совсем не прочь заночевать в Лейлоне: днем они заходили в таверну, чтобы поесть. Люди там были веселые, играла музыка, а красивая леди, разносившая тарелки и кружки, погладила ее по голове и угостила пряником. Наверное, имбирным — Тамирис только понюхать успела, прежде чем отец вернулся из уборной, пряник отобрал, а ее саму отругал за то, что брала у чужих угощение.       — Нельзя ни на минуту тебя оставить, — сказал он, и Тамирис даже задумалась, не лучше ли быть плохой девочкой, если тогда отец никуда не уйдет. Даже на охоту — но тогда у них не будет мяса, чтобы есть, и шкурок, чтобы продавать в Лейлоне.       — Почему ты постоянно от меня отстаешь? Это глупая и опасная игра. Ты совсем не смотришь по сторонам. Тебя может сбить лошадь или покусает собака, или ты заблудишься в толпе...       На улице они вдвоем — втроем, если считать Ахилла. Отец дожидается ее, берет за руку. Пальцы у него холодные-прехолодные, но Тамирис стискивает их что есть силы, задирает голову. В необыкновенно высоком чистом черном небе мерцают звезды. Сейчас они немного похожи на снежинки, и Тамирис даже высовывает язык, чтобы поймать одну.       — Смотри под ноги.       Тамирис только вздыхает; но, по крайней мере, уже отец обхватывает ее руку своей.       Высокий тракт разрезает Лейлон на две половинки. Нескончаемым потоком по дороге катятся подводы, телеги, фургоны. Качаются подвесные фонари, звонко щелкают бичи, фыркают лошади, размеренной поступью проходят волы. Зря отец ее ругал: свободной рукой Тамирис обхватывает его ногу, прижимается крепко-крепко, чтобы даже случайно не сделать шаг и попасть под копыта.       Они ждут долго, так что Тамирис успевает продрогнуть даже в теплом плаще; отец по-прежнему даже не накидывает на голову капюшон. Наконец возница с пышными седыми усами и синим корявым ногтем на большом пальце соглашается подвезти эльфа с маленькой девочкой до поворота на Западную Гавань.       Место есть только на облучке; отцу приходится посадить Тамирис себе на колени. Он укрывает их обоих пахучей меховой полостью. Тамирис сидит тихо-тихо: совсем не хочется получить выговор еще и за то, что она вертится или ерзает. Зато теперь можно привалиться к груди отца и смотреть на небо, сколько захочется.       — Смирная у тебя девчоночка, — говорит возница.       — Не всегда.       Голос отца холоднее ночи. Даже не видя его лица, Тамирис знает, как сдвигаются на переносице тонкие брови, сжимаются губы. Отец ненавидит пустые дорожные разговоры, но вознице скучно и хочется поговорить, поэтому он продолжает расспросы:       — За покупками ездили, да?       — Да.       — Понятно. Небось не наездишься в город из вашей глухомани?       На этот раз отец даже не отвечает.       — Ну, хоть жене обновок привезешь, порадуешь.       Руки отца каменеют вокруг Тамирис. Она испуганно пищит:       — А его жена умерла. И моя мама тоже.       Теперь она еще и разговаривает с чужими. Но ей не так плохо от этих разговоров, как отцу!       Возница смягчается.       — Ах ты, бедолага! Ну ничего, ничего... Видишь вон ту звездочку, глазастик? — Он указывает кнутом на яркую точку над горизонтом. — Это окошко. Его Келемвор в небе проковырял, чтобы твоя мамка могла всегда на тебя посмотреть. Даже если в темноте одна останешься, только на небо посмотри — и она тебя отовсюду выведет, не даст пропасть...       — Это Хладная Корона, звезда моряков, а не сирот. И Тамирис уже слишком большая для того, чтобы ее утешали глупыми сказками.       Сбившись с мысли, возница кашляет. Возможно, он раздумывает, не ссадить ли недружелюбного попутчика, но снова кидает взгляд на Тамирис и только подстегивает волов. Дальше они едут в полной тишине.       Уже совсем поздно, когда отец ставит Тамирис на землю, сам лезет в фургон за сумками и Ахиллом — возница помогать не собирается. Он нашаривает в кармане леденец, густо обсыпанный черными табачными крошками, но Тамирис мотает головой и даже отступает на шаг: это угощение выглядит далеко не таким заманчивым, как пряник из таверны.       Наконец фургон трогается, оставляя их в темноте. Звезды светят ярко, но Селунэ на небе нет, и отец вновь берет Тамирис за руку. Идти по неровной лесной дороге труднее, Тамирис устала и отчаянно зевает, но все равно потихоньку начинает высвобождать пальцы.       — Тамирис.       В одно ее имя отец может вложить больше зловещих предупреждений, чем Ретта — в обещания спустить с неслушников три шкуры, но она все равно выдергивает руку. Останавливается. Отец продолжает идти. Тамирис следит за ним, чувствуя, как в животе нарастает тяжелый ком страха и ожидания. Отец идет... идет... вот-вот скроется из виду... И все-таки встает, оборачивается. Над самой его головой сквозь голые ветви подрагивает, сверкая, путеводная звезда.       — Мне долго тебя ждать, Тамирис?       Тяжести внутри как не бывало. Хихикая, Тамирис несется к нему со всех ног... и, разумеется, цепляется ногой за торчащий корень. Не спасают ни плащ, ни толстые шерстяные чулки — больно так, словно она проехалась по жесткой земле голыми коленками.       Отец терпеливо ждет, пока она, нарыдавшись, поднимется и подойдет к нему, хромая.       — Доигралась? И что теперь мы будем делать? У меня нет свободных рук тебя нести.       Подвывая, Тамирис отряхивает одежду. Ладони саднят — их она тоже содрала. Отец раздраженно вздыхает и вдруг сбрасывает с плеча тяжелую поклажу.       — Охраняй, — приказывает он Ахиллу, а на место сумки закидывает Тамирис. — Может быть, мне стоило бы оставить здесь тебя. Иначе ты просто не поймешь, что рядом не всегда будет кто-то, потворствующий твоим прихотям или исправляющий твои ошибки. Этого ты добиваешься?       На его давний вопрос Тамирис может ответить только сейчас, когда она уже давно не маленькая девочка, которой так важно знать, что отец всегда будет ее дожидаться на темной дороге.