Лето детей СССР.

Солнце сияло на небосводе, высоко над безоблачным горизонтом, цвета благородной лазури, где 6ет ни единого мутного пятнышка, именуемым облаками. Ветерок не так уж сильно и гулял по улочкам деревушки, поднимая в небо клубы пыли, занося из на участки и в дома. Остановимся на вполне знакомом из них. В небольшом дворе спокойно бегало девять детей, совсем ещё юных советских республик, с важнейшим заданием от самого старшего братика в семье — собрать всех сбежавших курчат, пока они всё не склевали с огорода. Сам старший брат возился в небольшом сарае, собирая незамысловатое радио, из, мягко говоря, того, что осталось в «мастерской». А оставшаяся дома старшая сестрица спокойно стояла у мойки, отмывая кучу тарелок от остатков манки, переодически поправляя упавшие из-за спины косы, откидывая их за плечи, да сдувая с лица, усеянного веснушками на щеках, как на красной, так и на синей сторонах. Ноги переодически подрагивали от проходящегося по ним ветерка, вызывая мурашки по коже, под юбкой летнего платья, что само всё было голубого цвета, как сегодняшнее небо. Босые ноги переступают по прохладным доскам, складывая посуду в верхний ящик, над мойкой, оставляя её там сушиться, а девушка оставила свои руки на ручках дверок, напряжённо задумавшись о чём-то, мгновенно вырываемая криком младшего братишки: — УССР! МЫ ВСЁ СОБРАЛИ!!! — кричит один из мальчиков, от чего девушка мягко улыбается, в основном сама себе, ответив тем же криком: — Молодцы! Идите помогите ГДР! — УССР, а тут люди какие-то пришли! — прозвенел звонкий голос мальчишки помладше, заставив украинку насторожиться. Какие ещё люди? Стряхнув остатки капель с пальцев, девушка быстрым шагом покинула кухню, проходя коридор, оказываясь на высоком деревянном крыльце, сразу же переводя взгляд на калитку, замечая женщину… Смуглая кожа, скрытая под платьем алого цвета, с большой юбкой, видимо с десятком других под основной, в своеобразном переднике, молочного цвета, как и платок, закрывавший чёрные смоляные волосы, падавшие на шею. Лукавый взгляд устремился к юной Республике, тут же произнося фразу, которую от людей подобного вида и ожидаешь: — Здравствуй, УССР. Дай погадаю. — на что всё ещё стоящие рядом с сестрой мальчишки, спешно покинули двух женщин, решая побыть с ГДР, а заодно рассказать ему свежие новости. — Некогда мне ерундой заниматься. — фыркнула украинка, возвращаясь в дом, вновь проходя на кухню, на сей раз без задержек открывая шкаф под мойкой, выуживая оттуда, из тёмного царства кладовки, где скрывалась ещё куча секретов, ловкими пальцами полотняный мешок, рывкомвыдирая его из объятий пустоты, закидывая на столешницу. — Погадать она мне решила, пф! — возмутилась девушка, уложив мешок на бок, высыпав почти все корнеплоды в железную тару, моментально хватая нож со столешницы, оставленный там ранее. Взмах лезвия, и первые шкурки от картофеля летят в мойку, но девушка на миг останавливается… — Кастрюля… — вздохнула украинка, открыв над головой шкаф, выудив оттуда большую кастрюлю, ставя её на край раковины, наполняя водой её, отставляя в сторону, кинув туда первый клубень. — А я знала, что так будет. — молвил знакомый голос, от чего девушка резко обернулась на окно, видя абсолютно спокойное лицо молодой цыганки, что ухмылялась, смотря на УССР, — Неужели ты не удивлена? — Не особо. — процедила Республика, очищая очередной клубень, кидая его в кастрюлю, — В мире не много стран с красно-синим флагом и серпом с молотом. Ко всему прочему, женского пола, а народе известно, что у товарища СССР только две дочери. — Твоя правда. — хмыкнула цыганка, облокотившись об оконную раму, презрительно смотря на украинку. — Ну неужели тебе совсем не интересно, что будет с тобой в будущем? — склонила на бок голову женщина, наблюдая, как УССР вздрогнула, взглянув на острый нож, по блестящему лезвию которого потекли алые капельки крови. Раздражённо отбросив голый клубень, украинка метнула грозный взгляд на женщину. — Не интересно. Я сама будущее предсказывать могу. — театрально вскинув раненую руку и закатив глаза, — Вижу!!! — вскрикнула Республика, будто получая прозрение, — Вижу, что уйдёшь ты отсюда с расписным глазом, если продолжишь упорствовать. — после чего УССР приоткрыла один глаз, смотря на насмешливое лицо незванной гостьи. — Очень смешно. А между прочим, я и украсть чего могу. — будто бы угрожая, бросила женщина, видя помрачневшее в миг лицо украинки. — Тогда, предсказываю лично тебе, что уйдёшь отсюда вперёд ногами. — процедила Республика, вернувшись к картофелю, дочищая ещё несколько картофелин, быстро счищая шкурку, отправляя последние корнеплоды в воду, наспех вытирая руки друг о друга, схватив с плиты старенькую зажигалку, разжигая конфорку, ставя на неё кастрюлю, слыша самодовольное: — Ты согрешишь тогда. Нам бог воровать разрешил! — крикнула цыганка, сложив руки на груди, видя, как девушка отдёрнулась от горящих синих огоньков. Обожглась… И недовольно глянула на женщину, которая, видимо желая ощутить острые ощущения, хмыкнула: — Это тебя бог покарал. — Его нет. — сразу же парировала украинка, встав в позу сахарницы, уперев руки в бока. — Есть. Он нашему предку воровать разрешил, за то, что тот украл один из гвоздей, которым должны были Христа распять! — завершила свою тираду цыганка, ожидая, что с ней согласятся… Ну, так бы и было, если бы женщина пришла к старенькой бабушке, а не к дочери СССР… УССР неспешно нагнулась к ящику под мойкой, порывшись там рукой, замечая удовлетворённый взгляд непрошеной гостьи, видимо ожидавшей получить что-то, только бы она ушла. — Воровать говоришь разрешил… — хмуро сказала девушка, вытащив из тьмы кладового царства небольшой топорик, закинутый туда отцом пять лет назад, «на всякий случай», как говорится. — А ЗА ПОСЛЕДСТВИЯ ТОЖЕ ОН ОТВЕЧАЕТ?! — закричала УССР, одним движением занеся топорик за спину, рывком метнув его в лоб цыганки, слыша лишь её вскрик, смотря, как женщина спешно уносит ноги, крича всевозможные проклятия в её адрес, держась за кровавую точку на лбу, оставленную, по счастью, рукоятью инструмента. *** — Н-да, это ты забавная, сестричка… — немного растерянно проговорил РСФСР, кладя топор обратно, под мойку, мысленно обещая себе перепрятать его. Распрямив спину, парень взял со столешницы достаточно увесистый чайник, выудив из верхнего шкафа кружку, наполнив её обжигающе горячим чаем. — К слову, РСФСР, завтра я отправлю отцу письмо, утром. — напомнил ГДР о своём намерении писать отцу ежедневные отчёты. — Ох, бедный наш папа… — вздохнули в унисон УССР и РСФСР.