***
– Что ты ему сказал? – рассерженный Меркьюри врывается в комнату без стука, разве что не вынося дверь ногой. – Или, может, сделал? Пол смотрит в потемневшие от гнева глаза и едва ли не впервые в жизни по-настоящему пугается вокалиста. – О чём ты? – он старается не выдать эмоций, надевает маску безразличия. Уж чем-чем, а искусством лицедейства он владеет в совершенстве. – Ты знаешь, о чём я говорю, – Фредди наклоняется, упираясь руками в письменный стол, за которым сидит Пол. – Что ты наговорил Роджеру? Прентер устало трёт переносицу, пытаясь сделать вид, что его никак не тревожит практически осязаемая злоба, исходящая от Меркьюри. Его губы растягиваются в привычной ехидной усмешке: – Спроси лучше у этой истерички, что ему не по нраву. Меня не впутывай. Фредди крепко хватает мужчину за ворот рубашки и резким рывком приближает его лицо к своему. С физиономии Пола тут же «слетает» нахальная ухмылка, обнажая испуг и растерянность. – Что… ты… ему… сказал? – сквозь зубы прошипел вокалист, не сводя со своей «жертвы» убийственного взгляда. – Всего лишь открыл правду на ваши отношения, – Прентер сдавленно хихикнул. – Только дурак не увидит вашей влюблённости друг в друга. Но ты ведь и сам понимаешь, что это ненадолго. Тебе станет скучно, но, что ещё вероятнее, он заскучает с тобой. Вспомни, он ведь неисправимый бабник, даже сейчас не пропускающий мимо своего взора ни одну длинноногую красотку. Ты просто не замечаешь этого. Не хочешь замечать. Как много ему нужно будет времени, чтобы пресытиться вашими отношениями? Не обманывай себя, Фредди, ты и сам знаешь, что Роджеру захочется девушку, возможно, даже семью… На лице Меркьюри на секунду проступило смятение, непонимание, граничащее с детской растерянностью. Эта гамма чувств, окрасившая лицо вокалиста всего на мгновение, тем не менее не ускользнула от цепкого взгляда Пола. На его лице вновь заиграла ехидная усмешка. – Ты не сможешь дать ему семью. Полноценную. Никогда… – видя слабость Фредди, он бил ровно по этому самому слабому месту. Пол был несказанно доволен собой. Зерно сомнения было посеяно в душах этих двоих. Оставалось лишь ждать, когда оно прорастёт, зацветёт буйным цветом и окончательно разрушит отношения столь близких друг другу людей. – Ты уволен, – прохрипел Фредди, ещё сильнее сжимая ворот его рубашки. Ухмылка в очередной раз «сползла» с лица помощника. Он непонимающе уставился на Меркьюри: – Что? – Уволен! – уже уверенно выкрикнул Фред прямо Полу в лицо и брезгливо выпустил из рук его ворот. – Убирайся отсюда сегодня же! Через час чтобы духу твоего здесь не было! Прентер хотел было что-то возразить, но не успел. Резко развернувшись на каблуках, разъярённый музыкант молнией вылетел из помещения.***
Ждать Роджера в студии не было никакого смысла: по словам Брайана, барабанщик, выйдя покурить, на репетиционную базу так и не вернулся. Фредди предстояло прошерстить весь Лондон в поисках своей «пропажи». Благо, он отлично знал Тейлора и понимал, с чего стоило начинать поиски. Но едва только Фредди собрался покинуть студию, как в комнату вбежал взбеленённый Джон Рид. – Ты уволил Пола? – прямо с порога спросил он, не удосужившись даже поздороваться. – Уволил, – совершенно спокойно подтвердил вокалист, не удостоив вошедшего даже взглядом. – Ты с ума сошёл? – повысил голос Рид. – Ты в курсе, какими проблемами может обернуться это безосновательное увольнение? Ты должен был сперва посоветоваться со мной. – У меня были основания, – Фредди совсем не волнует плохое настроение их менеджера. По правде говоря, единственное, что (а точнее – кто) его волнует – это Роджер, затерявшийся где-то в туманном Лондоне и находящийся, вероятно, в полном раздрае. А потому выяснять отношения с Ридом он предпочтёт позже, когда все недопонимания с дорогим его сердцу барабанщиком будут улажены. – Какие же у тебя были основания? Твоё дурное настроение? Это не основание, – мужчина продолжал «прожигать» певца взглядом. – Скорее его дурное поведение, – Меркьюри начал понемногу терять те малые запасы терпения, что у него были. – Он пытался рассорить нас. И будет пытаться впредь. Уж не знаю, зачем ему это так необходимо. – Что за детские обвинения, Фред? – возмутился Джон. – Что ты себе придумал? – Придумал? – Фредди наконец поднял на собеседника полный негодования взгляд. – Сейчас он «стравил» нас с Роджером, а затем проделает тоже самое со всеми по очереди. И когда Queen распадётся, ты «запоёшь» иначе. Брайан, испытывающий не меньшее отвращение к их помощнику, лишь согласно закивал. – И да, – проходя мимо, Фредди дружеским жестом похлопал Джона по плечу, – на твоём месте я бы проверил бумаги. Эта дрянь нас обворовывала всё это время. На самом деле, вокалист не был уверен в этих своих обвинениях. Он слабо разбирался в бухгалтерии, не любил бюрократию и считал это самым скучным занятием на свете. Но каким-то шестым чувством понимал, что прав. Дикки, углубившийся в изучение бумаг, не раз находил странные различия между суммами в договорах и реальными деньгами, поступавшими на счёт группы. И если раньше «недостачу» списывали на собственную невнимательность или какие-то издержки, то сейчас у Фредди будто пелена пала с глаз: Пол Прентер был тем ещё засранцем, вполне способным обворовывать группу. Никто не любил его, и только он, как последний дурак, до недавнего времени верил их помощнику, позволяя грабить себя и друзей. Фредди ругал себя на чём свет стоит, обследуя Лондон по миллиметру. Ни в одном из известных ему клубов и баров Роджера не оказалось. Вокалист смертельно устал, хотелось есть и спать. На город уже давно опустились сумерки, когда он, наплевав на всё, решил вернуться домой. Была последняя надежда, что Тейлор, вдоволь нагулявшись, тоже решит прийти в их квартиру. А нет… Что ж, пусть несносный барабанщик ночует где вздумается. Фредди ведь не был ему нянькой. «Несносный барабанщик» действительно обнаружился в их общей квартире, где уже полчаса упаковывал свои вещи в просторную спортивную сумку. – Что ты делаешь, Родж? – ответ на вопрос был очевиден, но Фредди до последнего надеялся на что-то иное. – Я уезжаю, – эти простые слова заставили сердце вокалиста пропустить сразу несколько ударов, несмотря на то, что именно их он и ожидал услышать. То, чего он так боялся, сбывалось у него на глазах. Роджер уезжает, бросает его так легко, словно между ними не было абсолютно ничего, что выходило бы за грань дружеского общения и соседства. Неужели Пол был прав, и их отношения вот так резко, глупо оборвутся? – Роджи… – Фредди с трудом справлялся с дрожащим голосом, буквально заставляя себя выдавливать звуки. – Не делай глупостей. Давай поговорим. Он подошёл ближе, бережно касаясь дрожащими пальцами чужого подбородка и вынуждая ударника поднять голову. – Наши отношения не имеют будущего, понимаешь? Мы не сможем… – Кто сказал тебе такую глупость? – Меркьюри старался выглядеть спокойным и по обыкновению ироничным. И то и другое выходило из рук вон плохо. – Впрочем, я догадываюсь… – В чём он не прав, Фредди? – он не называл имени, словно боялся, что ненавистный Пол Прентер после этого непременно материализуется прямо посреди комнаты. – Во всём! – Меркьюри начинал закипать, он безуспешно пытался гасить своё раздражение, чтобы не отпугнуть Тейлора ещё больше. – Этот ублюдок, чёрт возьми, во всём не прав, Роджер! И он уволен. – Уволен? – барабанщик на секунду растерялся, не в силах поверить в произошедшее. – Я сам его уволил сегодня. Получил за это головомойку от Рида, но плевать. Я не хочу, чтобы он впредь забивал твою голову всякой чепухой. Мы больше его не увидим, поверь мне. Это «поверь мне» было сказано с такой отчаянной надеждой, что говорить следующие (хоть и подготовленные заранее) слова Роджеру стало невыносимо трудно. – Фредди… – он боролся с собой, часто делая паузы, надеясь не расплакаться. – Дело не в этом. Не только в Прентере, – врёшь, исключительно в нём и его словах, которым ты позволил засесть в подкорку. – Мне просто надо подумать. О нас. Мне нужен перерыв… Глаза Меркьюри на секунду широко распахнулись, совсем беспомощно. Он судорожно, подобно утопающему, глотнул воздух. А Роджер почувствовал себя самым отвратительным человеком на земле. Всё, что он говорил и делал, было бессмысленно, цинично и жестоко. Но он это делал… Сам не зная зачем, прекрасно понимая, что не сможет без Фредди. Не сможет и дня. И он причинял страшную, невыносимую боль человеку, которого любил больше, чем себя самого. – Ты… Уверен? – с трудом взяв себя в руки, выдавил вокалист. – Да, – страх парализовывал Тейлора. Он сам отталкивает от себя Меркьюри. Отталкивает сейчас, потому что боится, что, возможно, в будущем их отношения всё равно рухнут. Роджер доставляет ему невыносимые страдания сейчас только потому, что боится таких же страданий через несколько месяцев или лет. «Ты трус. Жалкий, мерзкий трус!» – с отвращением думает Тейлор, когда Фредди, не сказав больше ни слова, позволяет ему собрать вещи и уйти. Он не задаёт вопросов, не пытается переубедить или помешать. Фред принимает это, обречённо, но стойко, не позволяя себе показать слабость. Видел бы это Пол, определённо, расплылся бы от счастья. Как просто, не прилагая почти никаких усилий, ему удалось «надавить» на больную мозоль сразу двоим. Как легко оказалось их рассорить. «Ты сам отказываешься от, вероятно, самой сильной любви в своей жизни, поверив самому скользкому типу на всём земном шаре. Кто ты, если не величайший придурок, Роджер Меддоуз Тейлор?» – барабанщик ругает себя, но ничего не может сделать. Так много сомнений, противоречий у него в душе. Всё ещё слишком навязчиво звучит мерзкий голос в голове, напоминая о роли «игрушки» и «временного развлечения». Он уходит в никуда, совершенно точно осознавая только одно: он ненавидит Пола. Но ещё больше ненавидит себя…