***
– Это дохлый номер, Брай. Без Фредди все эти репетиции не имеют смысла, – Джон устало снимает с плеча гитару. – Как ты себе представляешь тур Queen без вокалиста? Если он не вернётся, нам конец. Дикон озвучивает ту самую мысль, которая давно уже тревожит всех, он говорит то, что боялся сказать каждый из них, даже сам себе – без Фредди Queen не будет существовать. – Давно пора бить тревогу, искать его! Почему мы сидим на задницах ровно и ждём чего-то? – Роджер раздражённо выбрасывает палочки куда-то в противоположный угол комнаты. – Его ищут, Родж, ищут, – Брайан прикрыл глаза. Он был измотан и эмоционально выжат не меньше их всех. – Я пойду за ним. Хоть из-под земли этого паршивца достану. Если он прямо сейчас не войдёт в эту дверь, клянусь, я… – закончить свою пламенную речь Тейлор не успел – виновник его нервного срыва появился на пороге. – Я тебе не раб и не собачонка на побегушках, Рид! Когда хочу, тогда и прихожу, – гневно выкрикнул Фредди, с силой захлопывая дверь. Он окинул мгновенно замершую группу тяжёлым взглядом. Роджер, не ожидавший такого резкого вторжения, всё ещё стоял разинув рот и широко распахнув глаза. – А вы чего уставились? – всё ещё раздражённо, но уже несколько мягче, обратился к стоящим Меркьюри. – Мертвеца увидели? Эй, отмираем. Он пощёлкал пальцами прямо перед носом Роджера. Только после этого барабанщик моргнул и шумно с облегчением выдохнул. Он продолжал с удивлением разглядывать Фредди, будто увидел его впервые в жизни. Таким – и правда впервые. Меркьюри изменился внешне: волосы стали значительно короче и теперь лежали на голове непослушным пушисто-кудрявым беспорядком. Густые и чёрные, на свету они всё ещё отливали золотом и серебром. Тейлор бездумно уставился на вокалиста, пытаясь осознать перемену. Изменилась не только внешность – глаза стали другими. Ни капли былого тепла, которое проскальзывало всякий раз, когда Фредди смотрел на барабанщика. Только холодная, затягивающая бездна, тёмная, вызывающая неприятные мурашки по коже и заставляющая обливаться холодным потом. Он был красив, так же красив, как раньше. Но метаморфоза, произошедшая в его душе, делала эту красоту отрешённой, демонической и словно неживой. Роджер отвёл глаза, не выдержав тяжёлого взгляда Меркьюри. Ему страшно хотелось кинуться на шею Фредди, целовать его, просить прощения, рассказать, как сильно он соскучился. Но Роджер не мог. Не с этим человеком. Этот Фредди был другим, совершенно незнакомым и даже пугающим. – Где ты был? – Брай задаёт вопрос, который уже давно беззвучно висит в воздухе. – Неважно, – Фред лениво отмахнулся, усмехаясь пусть и знакомо, но как-то неестественно. – Не задавайте мне вопросов. «Если хотите жить», – добавляет про себя Тейлор, в очередной раз отмечая, что их Фредди нисколько не похож на человека, вошедшего сегодня в дверь студии. Внешне это всё ещё Меркьюри (пусть и с совершенно непривычной причёской), вокально, как они позже убедятся, – тоже. Но вот эмоционально – это чёртов кусок льда. Он натянут, как струна, и излучает скрытую угрозу. И это чувствуют все собравшиеся в помещении. Никто не хочет больше задавать ему вопросов, даже разговаривать между собой удаётся с трудом. Все рвутся поскорее закончить работу и разбежаться, только бы не ощущать на себе его гнетущую ауру. – Мы работать нормально сегодня будем? – раздражённо вопрошает Фредди, когда очередная попытка сыграть трек-лист их грядущих концертов проваливается. – Почему вы ведёте себя так, будто у всех вас разом защемило нерв? Они действительно были напряжены до предела. Ничего не получалось, Брайан и Дикки бездумно дёргали струны, периодически путаясь и сбивая друг друга с толку. Роджер был настолько взволнован, что то и дело сбивался с ритма. Раньше он никогда не ошибался настолько часто. Кажется, пару часов назад, пока их вокалист не заявился наконец на репетицию, играть получалось даже лучше. Теперь же инструменты буквально валились из рук, а голову каждого из них занимали мысли, не имевшие никакого отношения к концертам, шоу и музыке в целом. – С меня хватит, – Фред устало опускается на диван и со вздохом прикрывает глаза. – Пока вы все не расслабитесь, я отказываюсь работать. В чём дело, мать вашу, мне кто-нибудь объяснит? – Ты прекрасно знаешь, в чём, – подаёт голос Брай, пока Роджер и Джон старательно отводят глаза от лица вокалиста. – Нет, не знаю, – Меркьюри недовольно шипит и вперивается глазами в строгое лицо Мэя. – Не знаю, почему вы ведёте себя сегодня так, словно я к вам прямиком из ада вышел. – Нас волнует то, что происходит с тобой, Фредди, – тихо говорит Дикки. – Твоё долгое отсутствие, всё, что происходит… – Вас, – Фредди специально выделяет это слово, переводя пылающий взгляд с Брайана на мгновенно стушевавшегося Джона. – волновать не должно. Всё, что происходит в моей жизни: где я бываю, сколько времени с кем провожу, вам… – длинный палец обвёл всех присутствующих по кругу, –… до этого не должно быть никакого дела. Единственное, что должно тревожить группу – работа, концерты, которые мы не имеем права провалить. Все уяснили? А мою жизнь оставьте мне. – Но мы твои друзья, мы волнуемся за тебя… – Роджер и сам недоумевал, как ему хватило смелости и наглости сказать такое. И лучше бы он молчал. Фредди вскочил со своего места и, подобно разъярённой пантере, подскочил к Тейлору. – Давай, вякни ещё что-нибудь про дружбу, – Меркьюри смотрел на барабанщика с такой холодной яростью, что несчастный вжал голову в плечи, тут же пожалев, что в принципе раскрыл рот. – Уж не тебе, поганец, заводить такие разговоры. – Фред, прекрати, – одёрнул его Мэй, хватая за локоть и этим предотвращая возможное кровопролитие. – Давай просто разойдёмся по домам. Сегодня всё равно ничего путного уже не выйдет. Все мы слишком взвинчены. Меркьюри резким движением вырывает свою руку из хватки длинных мэевских пальцев и, не сказав больше ни слова, выходит из комнаты. Дверь с грохотом ударяется о косяк.***
Следующие три месяца превращаются для Роджера в настоящий кошмар. Фредди делает всё, чтобы побольнее уколоть барабанщика: он ведёт себя так, будто Тейлор для него – пустое место. Почти не разговаривает с ударником, а если и разговаривает, то исключительно по делу и исключительно отстранённо-металлическим тоном. И что самое ужасное, Роджер осознаёт, что заслужил это. Заслужил именно такое отношение к себе. Он смотрел на Фредди, видел эти отрешённые, «холодные» глаза, в которых иногда всё же проскальзывала невыносимая печаль, и чувство вины всё сильнее душило его. Но он не мог просто подойти и попросить прощения, слишком много натворил, слишком сильную боль причинил. Тейлору оставалось лишь наблюдать за тем, как пропасть между ним и Меркьюри становится всё больше с каждым днём. А ночью беспокойно ворочаться в постели, глотая слёзы и проклиная тот самый день, когда поддался на речи Пола Прентера. Но это ещё не весь ужас, который уготовила барабанщику судьба. Самое страшное случилось на гастролях. В тур Фредди берёт с собой очередное «увлечение» – Сэма Джонса. Вокалист не скрывает своих чувств к новому любовнику, более того, он выставляет их напоказ, прекрасно понимая, что Роджер всё видит и слышит. Меркьюри буквально упивается страданиями ударника. Не то чтобы он реально испытывал какую-то глубокую привязанность к Сэму, но большие глаза Роджера, смотрящие на него с такой всеобъемлющей тоской, доставляют какое-то совершенно садистское удовольствие. Он чувствует удовлетворение, заставляя свою ненаглядную Лиззи страдать: месть оказывается действительно сладкой. Но и она не приносит желанного облегчения, лишь на время отвлекая Фредди от боли, а потом вновь неминуемо окуная в депрессию, ещё более чёрную и непроглядную. Да, он отомстил, жестоко, сделав невыносимо больно. Точно так же больно, как когда-то Роджер сделал ему самому. Но что делать с собственным сердцем, разбитым на миллион осколков? Он всё ещё любит Тейлора и совершенно не любит Сэма, который пусть и пытается убедить себя в серьёзности их отношений, в глубине души понимает, что он – лишь игрушка в руках знаменитого певца. И Меркьюри гадко от самого себя. Сэм ведь неплохой парень, заслуживающий гораздо большего нежели то, что может предложить ему Фредди. Он не может дать ему ни любви, ни ласки. Ничего. Всё это ненастоящее, напускное и до того искусственное, что во рту становится горько от осознания собственной подлости. Они оба понимают, что находятся словно на сцене театра. И оба продолжают разыгрывать этот спектакль. Спектакль для одного зрителя. А «зритель», хоть и с нескрываемым раздражением, но наблюдает. Сгорая от ревности и злости, наблюдает за тем, как его Фредди целует и обнимает другого, как шепчет комплименты на ушко этому наглому выскочке. И Тейлор делает всё возможное, чтобы превратить жизнь ненавистного Сэма Джонса в ад. Он то и дело пихает парня плечом, сбивает того дверьми, несколько раз проливает на него напитки… И, конечно, всё это «совершенно случайно». Ударник извиняется сквозь зубы, одаривая «соперника» испепеляющим взглядом. Он подобно злому року преследует несчастного парня, так что тот начинает дёргаться от каждого резкого звука, каждый раз ожидая очередной неприятной «случайности». Ещё немного – и Роджер совершенно «не намеренно» сбросит на его голову кирпич или что потяжелее.***
– Когда всё это кончится? – Сэм наконец не выдерживает всего этого прессинга со стороны барабанщика и неискренних чувств самого Меркьюри, задавая вопрос, который мучает его с самого начала их с Фредди «отношений». – О чём ты, дорогуша? – Фред, устало вздохнув, поднимает глаза от листа, на котором секунду назад что-то старательно выводил перьевой ручкой. – Ты знаешь. Когда кончится весь этот цирк? – голос парня звучит настолько жалобно, что у Меркьюри сжимается сердце. – Ты ведь не любишь меня, да? Вокалист поднимается с места и подходит к Сэму, берёт его лицо в свои ладони, заставляя поднять глаза и посмотреть на себя. – Люблю, очень люблю, – шепчет он, стирая одинокие слезинки с нежных щёк. Он нагло врёт, заглядывая в чистые голубые глаза. И видит перед собой глаза Роджера. Вновь становится невыносимо мерзко, хочется выть от безысходности и разочарования. Что же ты за чудовище, Фредди Меркьюри? Ради собственных прихотей ты заставляешь страдать совершенно невиновного человека. Джонс совершенно по-детски всхлипывает и утыкается лицом Фредди в грудь. Вокалист путается пальцами в светло-русых волосах, силясь хоть как-то успокоить, внушить веру в правдивость своих слов. Но они оба всё понимают. – Я так не могу. Ты любишь, но любишь не меня, – немного успокоившись, парень вновь поднимает глаза на вокалиста. И Меркьюри лишь отворачивается, не в силах выдержать его взгляд. – Роджер. Ты всё ещё любишь его, верно? Фредди вздыхает, всё ещё не поворачивая головы. – Зачем вам эти игры? Он тоже любит тебя. Уж я-то вижу… – Сэм горько усмехнулся. – И я чувствую его ревность, ненависть ко мне. Когда-нибудь он убьёт меня просто потому, что я посмел быть ближе к тебе, чем он. – Он оставил меня, Сэм. Наигрался с моими чувствами и бросил, как люди выбрасывают на улицу надоевших питомцев, – в голосе Фреда сквозила такая печаль, что вся обида Джонса в одночасье растворилась. Он не мог осудить человека, который так глубоко страдал. – Я любил его с первого дня нашего знакомства, – Фредди устало опустился на край кровати. – И надеяться не мог на взаимность. Он менял девушек, как перчатки, а я был тому свидетелем, ведь он водил их в нашу общую квартиру. Было непросто смотреть на всю эту вереницу девчонок, имевших возможность хоть единожды к нему прикоснуться. Я же не мог и мечтать о такой роскоши. Тогда я так думал. Сэм молча присаживается рядом. Он не задаёт вопросов, просто демонстрирует, что готов выслушать и побыть «жилеткой», если потребуется. И Фредди, кинув на него грустный, но полный благодарности взгляд, продолжает: – Я не знаю, что и в какой момент в нём «сломалось», но однажды ночью он явился домой пьяный вхлам. И разбудил меня очень оригинально, – Меркьюри впервые за долгое время искренне улыбнулся. – Закрыл меня в складной кровати. Засранец. Я думал, что убью его, честно собирался… Фредди замолчал, отстранённо глядя на свои руки со сцепленными в замок пальцами, будто прокручивая в голове воспоминания, как старую плёнку. – И что потом? – тихо интересуется Джонс, когда пауза затягивается. Фредди поднимает глаза и секунду смотрит на собеседника озадаченно, словно тот резко разбудил его от глубокого сна. – Потом? – Меркьюри вздохнул и улыбнулся самой грустной улыбкой, какую только доводилось видеть Сэму. – Он спросил, может ли он меня поцеловать. Сам спросил, сам хотел этого. Я думал, что всё ещё нахожусь во сне, пусть идиотском, нереальном, но самом лучшем сне. И я позволил. Проявил слабость, до того сильно мне хотелось хотя бы раз почувствовать его рядом вот так. И пусть бы он наутро забыл всё это... – Но он не забыл? – мягко спросил Сэм, стараясь поймать блуждающий взгляд тёмных глаз, которые Фредди без конца прятал и отводил. Вокалист мотнул головой из стороны в сторону. – Я не знаю, зачем ему это было нужно. Из любопытства, из тяги к экспериментам или ещё из-за чего-то, но я тогда поверил. Поверил, как последний дурак. Я был счастлив, а теперь расплачиваюсь за это счастье... Фредди встал со своего места и подошёл к окну, замирая на несколько долгих минут. – Прости меня, Сэм, – голос его звучал тихо, неуверенно, будто он из последних сил гасил рвущиеся наружу слёзы. – Я понятия не имею, зачем вывалил на тебя всё это... Ты можешь злиться, можешь даже возненавидеть меня. Имеешь на это полное право. – Зато это честно, – Джонс поднялся с кровати и застыл в нерешительности, не понимая, что ещё может сказать или сделать. – Я не смогу заменить тебе его. А ты не сможешь полюбить кого-то другого. – Если ты захочешь улететь сейчас, я пойму. Не беспокойся ни о чём, тебя доставят домой в самых комфортных условиях, я позабочусь об этом. А если всё же захочешь остаться... – В качестве кого? – парень грустно усмехнулся. – В качестве моего друга, – Меркьюри обернулся, устремляя на Джонса потеплевший взгляд ореховых глаз. – Я люблю тебя, Сэм. Не так, как тебе хотелось бы, и, безусловно, не так, как ты того заслуживаешь. Но люблю. Я не хочу терять тебя, твою дружбу. Прошу... Сердце Сэма неприятно ёкнуло – столько боли и одиночества было в этом тоне, надтреснутом и слабом. Фредди Меркьюри, одна из самых ярких звёзд музыкального Олимпа, был несчастен и одинок настолько, что готов был ухватиться за любого, кто мог бы выслушать и утешить его. Нет, он, определённо, не мог злиться и обижаться на этого человека. А вот желание заехать барабанщику Queen по смазливой мордашке формировалось в его голове всё отчётливее. Но Фред вряд ли одобрит подобный его выпад. – А отдельный номер можешь организовать? – единственное, что Джонс сказал вслух, получив в ответ слабую улыбку и короткий кивок. Оставаться в одном номере с Фредди Меркьюри теперь казалось неправильным. К чему все эти игры? Между ними всё было более чем очевидно. И этот разговор лишь поставил точку, прекратил их обоюдные мучения. Роджер с облегчением выдохнет, подавляя внутри себя злое ликование, когда Сэм этим же вечером переедет в собственный номер, подальше от Фредди. Он не знает причин таких резких перемен в отношениях этих двоих, но чувствует, что его собственная жизнь стала немного легче, когда он перестал наблюдать повсюду воркующую парочку. Тейлор даже имел глупость надеяться на хоть какую-то «оттепель» в их отношениях с Меркьюри (как будто всё дело было только в новых отношениях вокалиста, а не в его, Роджера, глупости). Но ударнику пришлось разочароваться: Фредди замкнулся в себе, стал ещё более язвительным, «холодным» и отстранённым. Этот Фредди Меркьюри был всего лишь тенью себя настоящего, «оживая» исключительно на сцене. Это было единственное место, где можно было увидеть «того самого» Фредди – яркого и весёлого. Роджер «топил» свои страдания в алкоголе, каждый вечер пропадая в клубах с новой партнёршей. Или партнёром. Это всё казалось ему странным, противоестественным и неправильным, но отказаться от такого образа жизни он уже не мог. Это было чем-то таким, что не должно было «выплыть» на поверхность и (уж тем более) просочиться в прессу. О том, что барабанщик одной из самых популярных рок-групп, «сколотивший» себе репутацию бабника, развлекается в гей-клубах (да ещё и – о ужас! – предпочитает пассивную роль во всех этих развлечениях), не должен был узнать ни один таблоид. А потому Роджер быстро научился искусству маскировки: парик или кепка, скрывающая волосы и лицо, тёмные очки, неприметная одежда. Затеряться в тёмном помещении среди толпы было делом нехитрым. Его «одноразовые» любовники стабильно находились в некотором подпитии, а потому не узнавали в смазливом пареньке рок-звезду. А если и начинали что-то подозревать, тут же отметали эту мысль: вряд ли такой ярый натурал как Роджер Тейлор заглянет в подобное место. Мальчишке просто повезло быть на него похожим. Вот и сейчас, очередной город в туре – очередной малоизвестный клуб, очередная «стопка» контрабандной русской водки и в перспективе – очередной партнёр на ночь, имя и лицо которого Роджер забудет уже через пару часов. Всё это походило на день сурка. То ещё гадство. Роджеру совершенно не хочется находиться здесь, ему хочется быть рядом с Фредди (где бы тот сейчас ни был), просто сесть рядом, поговорить, а то и вовсе помолчать. Вместо этого он торчит здесь, пытаясь упиться до беспамятства и, желательно, ещё и переспать с каким-нибудь кареглазым брюнетом, которого его пьяный взор мог бы принять за Фредди Меркьюри. Он обвёл глазами помещение в поисках подходящей «жертвы». И вдруг взгляд его наткнулся на подозрительно знакомую фигуру за барной стойкой. Сэм Джонс, человек, которого барабанщик ненавидел едва ли не так же сильно, как Пола Прентера. Тейлор в ярости заскрипел зубами, тут же вскакивая со своего места и направляясь к ничего не подозревающему парню. – Что ты здесь делаешь? – совершенно позабыв про конспирацию, рявкнул ударник. Сэм вздрогнул и обернулся, упираясь взглядом в перекошенное от гнева лицо Роджера и на удивление спокойно отвечая: – А ты? Вот уж не думал, что мы встретимся в таком месте. Тейлора трясло от его спокойного, будничного тона. Он подошёл с явным намерением затеять драку и наконец начистить отвратительному парню рыло. – Как же Фредди? Выбросил тебя? – спросил Роджер с нескрываемым удовольствием, нетерпеливо сжимая и разжимая кулаки. – Нет, – Джонс всё ещё сохранял поразительное присутствие духа, хотя, очевидно, понимал, зачем барабанщик подошёл к нему. Явно не светские беседы вести. – Мы расстались. Никто никого не бросал, просто… Так вышло. – «Просто расстались» не бывает, – Родж и сам не понимал, почему он всё ещё беседует с этим человеком. – Должна быть причина. – Она есть, очень банальная – Фредди меня не любит. – Джонс не отводил от собеседника странного, пытливого взгляда. – Хотя нет, не так, он любит не меня. Боюсь, уже долгие годы сердце Фредди Меркьюри принадлежит только одному человеку. Роджеру стало холодно и отчего-то резко перехотелось драться. Он расслабился и, глубоко вздохнув, присел на соседний барный стул, во все глаза уставившись на Сэма. Молчание затянулось. – Что ты так уставился на меня? – раздражённо зашипел парень. – Кто этот человек? – голос Тейлора мгновенно сел, растеряв всю былую агрессию. – Какой-то тупой барабанщик одной известной группы, – Сэм безразлично покрутил стакан с виски в руках, – группы Queen, кажется. Я вообще удивлён, как Фредди мог полюбить этого придурка. Да ещё и в первый же день знакомства. Так страдать от любви к тому, кто вряд ли её достоин. Сердце Роджера подскочило и, кажется, встало где-то поперёк горла, мешая вдохнуть. – Что ты сказал? – с трудом выдавил из себя Тейлор, долгих две минуты находившийся в полной прострации. – Что слышал. Он сам мне всё рассказал, когда мы… Расставались, в общем. Барабанщик захлопал глазами, пытаясь «переварить» услышанное, а после схватил за руку бывшего соперника, к которому теперь уже потерял всякий негатив: – Сэм, прошу тебя, – тараторил ударник, болезненно стискивая пальцы парня, – скажи, где Фред сейчас? – Когда я уезжал, он был один в номере отеля. Если сейчас не приволок кого-нибудь туда, конечно. И отпусти меня наконец, долбанный ты псих! – Джонс с трудом вырвал свою руку из хватки ударника и потёр ноющую кисть. Роджер, мгновенно протрезвев, вскочил с места и, расталкивая подвыпивших мужчин, рванул к выходу. Ему жизненно необходимо было увидеть Фредди. И пусть барабанщик не знал, что именно он скажет, как будет оправдывать себя, но он знал самое главное: Фредди любит его. По сравнению с этим чувством слова Пола Прентера звучали неясным, жалким писком, которому и прислушиваться-то было глупо. Уже подъезжая к отелю Роджер Тейлор чётко решил для себя: он сделает всё, чтобы никто и никогда больше не влез между ним и Фредди.