***
– Где Роджер? – Меркьюри так бесцеремонно и резко ворвался в номер Мэя, где вся группа (помимо мистера «мне нужно работать», естественно) собралась выпить чаю, что Брайан едва не поперхнулся этим самым чаем. – Стучать не учили? – возмутился он, вытирая со своего подбородка напиток. – А здороваться? – Опять нудишь, Мэгги? – усмехнулся вокалист. – Мне очень нужен Роджер. Очень… Магические тёмные глаза обвели комнату и остановились на нужном объекте. Тейлор на секунду забыл, как дышать. Так вот как чувствует себя кролик перед удавом... Загипнотизированный этим взглядом, Роджер поднялся и медленно пошёл к Фредди. – Пойдём, мне нужно показать тебе кое-что, – сказал он, тут же разворачиваясь к двери, не желая терять ни секунды. Ударник тяжело сглотнул и вышел вслед за Меркьюри. Сердце бешено стучало о рёбра, а ватные ноги едва могли нести мгновенно отяжелевшее тело. Что вдруг понадобилось Фредди? Да ещё так срочно… Едва барабанщик зашёл в номер, как дверь за его спиной захлопнулась. Тейлор вздрогнул от этого звука. – Смотри, – вокалист быстро преодолел расстояние от двери до стола, заваленного различными листами и обрывками бумаги. Родж подошёл ближе и опёрся руками о столешницу. Некоторые листки были испещрены нотами, некоторые – словами. – Это новая песня? –Тейлор прищурился, стараясь разобрать хоть что-то, но всё равно не понял ни слова из написанного. И дело было вовсе не в его близорукости. Фредди явно записывал всё в спешке, стараясь не упустить вдохновение. И разобрать эти записи сейчас не представлялось возможным. – Ты можешь писать разборчивее? – недовольно пробурчал ударник. – Твои скрижали же фиг расшифруешь. – Да иди ты знаешь куда? – Фред, кажется, всерьёз обиделся, забирая листы из рук Тейлора. – Ладно тебе, прости, – тут же сдался Роджер. – Просто я не всегда понимаю твой почерк. – Может тебе всё же стоит поступиться репутацией брутального рокера и купить очки? – Меркьюри засмеялся. Теперь уже настала очередь ударника обижаться: – Ты позвал меня для обмена колкостями? – Ты первый начал, – парировал Фредди, но тут же перевёл тему: – Смотри, мне нужны барабаны здесь. В начале и вот тут, – он указал карандашом на нужные места между куплетами. Тейлор кивнул. Понимать бы ещё текст. Только сейчас он обратил внимание на название нового творения Меркьюри – «Get Down Make Love». Роджер моргнул. Или он снова не смог правильно разобрать слова? – «Давай займёмся любовью»? – брови барабанщика удивлённо поползли вверх. В следующую же секунду удивление сменилось жгучей ревностью. Кому же мистер Меркьюри посвящает такую песню, это завуалированное послание? – Да. Тебя что-то смущает? – сам Фредди не стушевался ни на секунду. «И кому это ты такое предлагаешь?» – так и подмывало спросить ударника. Но он счёл куда более благоразумным прикусить язык. – Нужно сыграть это, – вновь засуетился Меркьюри. – На чём? – задал закономерный вопрос Тейлор. Фредди замер на секунду. Действительно, здесь у них не было пианино. Но решение нашлось достаточно быстро. – Возьму гитару Брайана, – заявил вокалист. – Он ни за что не даст тебе в руки свою драгоценную «Ред Спешл», – «приземлил» его Роджер. Новая песня почему-то очень не нравилась барабанщику. Будет только лучше, если Фредди перестанет о ней думать. Со временем он закинет её в ящик и благополучно забудет. Но Меркьюри сдаваться не собирался. – Придумаю что-нибудь, – отмахнулся он. – Почему ты не покажешь песню Брайану, например? – спросил Роджер. – Покажу. Но сперва мне нужен ты. Я хочу, чтобы она начиналась с ударных. «А я хочу, чтобы она вообще никак не начиналась», – со злостью думал Тейлор. С каждой секундой это произведение Меркьюри нравилось ему всё меньше. Мало ли, кому он там его посвятил. Но он вынужден запихнуть свою ревность и неприязнь куда подальше. Всё же их вокалист обладал недюжинным талантом, помноженным на творческое чутьё. Фредди Меркьюри был гением, и если он «цеплялся» за какую-то идею, к нему стоило прислушиваться. – Можем подумать над этим на саунд-чеке завтра, – безрадостно предложил ударник. – И правда, – Фредди щёлкнул пальцами. – Заодно и Брая посвятим. Вокалист вернулся к столу и вновь принялся что-то быстро записывать, кажется, потеряв всякий интерес к Роджеру. «Работа. Всё, что ему от тебя нужно, Роджер, – твоё умение стучать по барабанам», – думал Тейлор. Отчего-то данная мысль ранила его куда больше, чем эта чёртова песня, посвящённая, наверняка, новому любовному увлечению вокалиста. Роджеру хотелось поскорее уйти, забиться в какой-нибудь угол и дать наконец волю слезам. Правильно говорят, что безразличие намного хуже ненависти. Когда тебя ненавидят, то хотя бы думают о тебе, испытывают хоть какое-то чувство. Тейлор, крепко зажмурившись, чтобы не дать непрошенным слезам вырваться наружу, развернулся и вышел из номера.***
Как же Роджера достали эти эмоциональные качели! Фредди, кажется, уже просто издевался над ним, то окрыляя комплиментами, то погружая в пучину безнадёжности и депрессии. Сегодня утром на репетиции их вокалист так нахваливал Тейлора, называл самым талантливым, гениальным и самым лучшим на свете барабанщиком, что тот готов был кинуться к Меркьюри с объятьями и улыбался во весь рот. Вечером же всё тот же Фредди грубо отчитал его за ошибку на Liar. – Мы не можем лажать на концертах, Роджер! – орал вокалист, не щадя драгоценных связок. – На репетициях сбивайся сколько влезет, а на выступлениях из кожи вон вылези, но сделай идеально. – Как ты заебал, Фред! – Тейлор не уступал их солисту в децибелах. – Вот уйду я нахрен из группы, посмотрю, как ты запоёшь. – Скатертью дорога, блонди, – в глазах Меркьюри горел дьявольский огонь. Брайан с Джоном и их роуди остались на сцене сматывать провода и собирать оборудование. Они, наверняка, уже закончили работу, но, услышав вопли из гримёрки, возвращаться не спешили. Больно надо было соваться в эпицентр урагана. – Ах так? Ненавижу. Ненавижу тебя, сука, – кричал Роджер, хватая с вешалки свою куртку, готовый сорваться с места в любую секунду. – Что ж ты за скотина такая? Ты всё ещё мстишь мне, да? Не надоело мучить? В глазах барабанщика стояли слёзы, а в голосе уже пробивались истеричные нотки: – Тебе это весело, да? Тебя забавляет? А я сдохну так. Или с ума сойду. Не могу так больше! Лучше уж правда свалить, чем работать с таким садистом, как ты! – истеричный поток наконец прекратился, ударник выдохся. Он вперил мутный от невыплаканных слёз, но полный ненависти взор в стоявшего напротив Фредди. Вокалист начал медленно, словно боясь спугнуть, приближаться к нему. Тейлор попятился, судорожно соображая, куда бежать. Сзади стена, а если он кинется к двери, Меркьюри тут же перехватит. Он только с виду хрупкий, а на самом деле куда сильнее и быстрее Роджера. Убегать было действительно некуда, это западня. Он упёрся спиной в стену и зажмурился, ощущая, как Фред подходит почти вплотную. Тейлор открыл глаза и встретился взглядом с тёмно-карими глазами вокалиста, аккуратно подведёнными чёрным карандашом и от этого ставшими ещё более глубокими и выразительными. Удивительно, но Меркьюри не спешил ругаться, драться или кричать, он лишь с интересом изучал раскрасневшееся от гнева и немного испуганное лицо ударника. – Кто ж тебя выдержит, маленькая истеричная сучка? – мягко, почти ласково проговорил Фредди, обдавая лицо парня своим тёплым дыханием. Этот резко изменившийся тон тут же отбил у Роджера всё желание убегать или вступать в драку. – А тебя? Такого мудака и эгоистичного засранца с патологическим перфекционизмом ни один барабанщик не выдержит, – парировал Тейлор, ехидно усмехаясь. Он пытался наглым и язвительным, но взгляд то и дело метался, останавливаясь то на глазах стоявшего напротив мужчины, то на красивых, пухлых губах. Роджер сдерживался из последних сил, чтобы не впиться в них. – Ох, знал бы ты, как я ненавижу тебя, – Тейлор хрипло выдохнул, беспокойно облизнув губы. – Ты просто… Договорить ударник не успел – его заткнули грубым, жадным поцелуем. У Роджера подогнулись ноги, и он изо всех сил вцепился в плечи Меркьюри, чтобы не упасть. Язык Фредди, который уже вовсю хозяйничал во рту барабанщика, напрочь вышибал из головы все связные мысли. Тейлора накрыла эйфория, по телу пробежала волна невыносимого жара, тут же сконцентрировавшаяся где-то в паху. Барабанщик простонал прямо в губы вокалиста, прижимаясь ближе, цепляясь одеревеневшими пальцами за его рубашку, сминая её. – Наконец-то, блять… – единственное, что смог выдать одурманенный мозг парня, когда долгий поцелуй был всё же прерван. – Как тебя легко успокоить, оказывается, – Фредди улыбнулся, облизнув губы, что сделало их ещё более яркими и манящими. Тейлор невольно засмотрелся на них, часто дыша и чувствуя, как невыносимо пульсирует внизу живота. Как же хотелось почувствовать эти губы в самом сокровенном месте, пристроить свой изнывающий член в этот прекрасный, жаркий рот... То ли Роджер слишком «громко» думал, то ли все желания ярко отразились на его лице, но Меркьюри хитро прищурился. – Не здесь же, дорогуша, – его рука легла как раз туда, куда было нужно, чуть сжимая ноющую плоть через ткань. Тейлор всхлипнул, застонав, и инстинктивно подался бёдрами вперёд. – Фредди… – Роджер буквально плавился в его руках, всё ещё не в силах поверить своему счастью. Меркьюри что-то шептал, покрывая его нежную шею поцелуями, проходился языком по коже, ласкал рукой его ствол через одежду. Мыслей в голове Тейлора не осталось вовсе, только отдельные неясные вспышки. Ещё немного – и он кончит в прямо в штаны, он готов вот-вот взорваться. Но Фредди неожиданно убирает руку. И это для барабанщика сейчас сродни пощёчине. Он обиженно шипит, крепко сжимая плечо своего партнёра. – Да твою мать, – едва ли не кричит ударник. – Тихо ты, – парс поднимает голову, прислушиваясь к приближающимся шагам за дверью. – Грёбанный ты садист, – успевает прошипеть Роджер, прежде чем Фредди отстраняется и отходит в противоположный угол комнаты. – Сегодня ты мне обязательно ещё расскажешь, как ненавидишь меня, – вокалист пошло улыбнулся, метнув в Тейлора красноречивый взгляд, от которого барабанщик едва не сползает вниз – ноги всё ещё не желают держать его тело. Дверь гримёрки распахивается и помещение наполняется оживлённым гомоном. Кажется, никто из присутствующих не обращает внимания на тяжело привалившегося к стене, взмокшего и ошалевшего Роджера. Ну, или почти никто…