До чего магия дошла! Вашего Лорда и там, и тут передают!
— Я уже всё рассказал вам, профессор, — устало вздохнул Геланор. Сейчас он завидовал Уизли с Криви, которые легко смылись в больничное крыло. Но Дамблдор покачал головой. — Речь пойдёт не о произошедшем сегодня. Старик встал и подошёл к невысокому золочёному комоду, выдвинул ящик, сделав какое-то хитрое движение палочкой, и достал клочок бумаги размером с половину ладони. С минуту он задумчиво смотрел на этот клочок, а потом, словно вспомнив, что хотел, подошёл к Геланору. — Я сохранил одну колдографию, которую почти никому не показывал ещё со времён моей преподавательской деятельности. Но полагаю, ты должен её увидеть. Он протянул ему неаккуратно оборванное по верхнему краю изображение, выглядящее так, будто его спасли от огня. С колдографии странным тёмным взглядом исподлобья смотрел Геланор… нет, это был кто-то другой. Очень похожий, но вместе с этим чем-то неуловимо и одновременно явственно отличающийся. — Это один из первокурсников, поступивших в Хогвартс в тысяча девятьсот тридцать восьмом году. Несмотря на то, что до получения письма он ничего не знал о волшебном мире, очень быстро он стал самым выдающимся студентом не только своего курса, но и всей школы. Ему пророчили великое будущее. — Ужасное, но великое… — одними губами прошептал Геланор. Не совсем понимая, что делает, он вылез из кресла и подошёл к огромному овальному зеркалу. Посмотрел на колдографию. На своё отражение. Потом снова на колдографию и снова на отражение. — Это не я, — почти беспомощно пробормотал он. — Многие дети похожи друг на друга… Черты лица ещё не оформились… Это не я… Последнее и вовсе прозвучало как вопрос. — Тот мальчик был очень талантлив и… очень одинок, — говорил Дамблдор, глядя куда-то сквозь него. — Он не стремился к общению и целиком погружался в учёбу, в книги, будто стремился раствориться в знаниях и самому стать подобным книге: несущим в себе объёмы бесценной информации и бездушным. Он и правда мог бы стать великим чародеем, если бы не надлом, который он так тщательно скрывал, что не заметил сам. Геланор вглядывался в своё лицо в отражении и безуспешно пытался увидеть на нём признаки ужаса. Их не было. Лицо было спокойным и равнодушным и с каждой секундой казалось всё более похожим на то, что смотрело с колдографии. — Я — совершенно другой человек, — упрямо повторил он. — На внешности наше сходство и заканчивается. — Ты так полагаешь? — спросил директор каким-то странным голосом. — Уверен, — безо всякой, на самом деле, уверенности сказал Геланор и увидел, как Дамблдор с печальным вздохом откинулся на спинку кресла. Во взгляде директора было столько боли и жалости, что Геланор испугался. — Ох, мальчик мой… Он был похож на доктора, сообщающего пациенту, что у него рак. — Что такое, профессор? — еле слышно прошептал Геланор. — Мальчик мой… Я задал тебе этот вопрос на парселтанге. Геланор закрыл лицо руками, опускаясь прямо на пол, покрытый мягким тёплым ковром. Всё было очень, очень плохо. Что ещё мог подумать Дамблдор, когда увидел ученика, который один в один похож на юного Тома Реддла? Совпадение? Потом — распределение на Слизерин, громкие успехи в учёбе, отстранённость от сверстников… Знание змеиного языка… Как теперь доказать, что это не он открыл Тайную комнату? — Профессор, вы же можете читать воспоминания? — с непривычным для него самого отчаянием в голосе спросил Геланор. — Загляните в мою память, она докажет, что я не имею отношения к Волан-де-Морту! Пусть лучше директор узнает о том, что он из будущего, чем видит в нём самого безумного из тёмных магов! Но ответ Дамблдора поразил его до глубины души, хотя он был осведомлён о его крайней эксцентричности. — Я не сомневаюсь, мой мальчик. Ты — не он. Ведь у тебя есть жаба. — Жаба? — непонимающе переспросил Геланор. — Том никогда не заботился о ком-либо и не стал бы заводить питомца. А ещё, — голубые глаза директора хитро сощурились, — ещё он ни за что бы не рискнул жизнью, как это сделал ты, спасая одноклассника от зубов василиска. Геланор пытливо смотрел на Дамблдора, силясь понять, что у того на уме. Сделать это было решительно невозможно. От старика лишь лучились забота и доброта, отчего-то вызывающие тревогу. — Тогда… тогда почему мы так похожи? — спросил Геланор, забыв, что минутой ранее всеми силами отрицал это сходство. — Вы думаете, я его реинкарнация или что-то подобное? — Я не знаю, — с улыбкой отозвался Дамблдор, однако тут же вновь стал серьёзным. — Но будь уверен, я не стану скрывать от тебя, если мне что-то станет известно. Геланор вздохнул. Эти слова точно были ложью. — Так вы тоже змееуст, профессор? — задал он вопрос, не желая оставаться в тишине, которая почему-то давила. И новая информация вселяла нешуточную тревогу. Если старик понимает змеиный язык, то должен был услышать василиска, как и Гарри… — Нет, я всего лишь знаю несколько фраз, — сказал директор, пряча колдографию. — Кроме этого я могу перекинуться парой слов с драконами и единорогами… А теперь иди, Геланор, ты можешь ещё успеть на ужин. Сегодня очень вкусный малиновый пирог. Дамблдор подмигнул ему, выпроваживая за дверь.***
На ужин Геланор не пошёл, а направился в больничное крыло, чтобы взять заживляющую мазь для ожогов, потому что не сказал Снейпу о повреждениях на ноге, когда тот на месте залечивал раны ребят — не снимать же при всех штаны. Он в задумчивости брёл по безлюдным коридорам. В голове было пусто. В лазарете мадам Помфри как раз закончила оживлять пострадавших от взгляда василиска. Филч рыдал от счастья, обнимая свою драную кошку, которая громко мурчала и тёрлась об его мокрое от слёз лицо. Глядя на эту картину, Геланор не мог не улыбнуться. В груди немного потеплело. Чуть поодаль мадам Помфри лепила на исцарапанного Криви пластыри, а Гарри с Роном сидели возле койки Грэйнджер, с которой уже сняли окаменение. Теперь девочка, морщась, медленно пила какое-то зелье, слушая рассказ мальчишек. — Рад тебя видеть, Гермиона, — кивнул ей Геланор на ходу. Грэйнджер округлила глаза, когда увидела, что он не собирается останавливаться для разговора — а ей явно было что сказать. Она сама вылезла из постели и, не слушая ворчание Рона, побежала за ним. Её возмущённому выражению лица могла позавидовать и Макгонагалл. — Геланор Вьен, ты совсем с катушек слетел? В одиночку на василиска?! Ты мог погибнуть! И Гарри, и Рон! — Если бы не Гарри и Рон, я бы прикончил его за пять минут. Из-за них я не успел подготовить оружие, а потом вынужден был отвлекаться и следить, чтобы их не сожрали и не раздавили. Гермиона от гнева не могла подобрать слов. На секунду Геланору показалось, что она вот-вот ударит его, но этого не произошло. — Поверить не могу, что Локонс оказался самозванцем, да ещё и марионеткой Сам-знаешь-кого, — пробурчала девочка, отворачиваясь. — Выходит, это он натравил на меня василиска, чтобы я не рассказала другим преподавателям… А я-то думала, он герой… — Выходит, что так, — с притворным сочувствием вздохнул Геланор и направился к мадам Помфри. — Извиниться не хочешь? Ну, или поблагодарить за спасение жизни хотя бы? — мимоходом поинтересовался он у Криви, который то и дело порывался выскользнуть из рук целительницы и с тоской поглядывал на выход, явно чувствуя себя лишним. Колин потупился, но ничего не сказал. Впрочем, Геланору и не нужны были его извинения. Не умер, испортив его только начавшуюся карьеру великого волшебника — и на том спасибо. Взяв у мадам Помфри зелье, он направился в гостиную Слизерина.***
Товарищи по факультету приветствовали Геланора громкими аплодисментами. Он едва увернулся от раскрывшего пугающие объятия Харпера, но тут же попался в руки Анабель, а затем и Розы. Элеонора, к его большому облегчению, ограничилась словами. Он поискал глазами Драко, однако не увидел его среди тех, кто находился в гостиной — а это почти весь факультет. Крэбб и Гойл одинокими горами вырисовывались возле камина. Раз Малфой не взял их с собой, значит, у него с кем-то конфиденциальный разговор. Может быть, с отцом? Даже от старост Геланор не услышал ни слова упрёка, хотя ожидал, что получит знатную головомойку за риск жизнью и баллами. На него набросились все, включая семикурсников, с просьбами рассказать, показать и всё по пять раз. Чьё-то восхищение казалось искренним, от кого-то прямо-таки тянуло чёрной завистью, но Геланор почувствовал себя очень довольным и сумел на время выбросить из мыслей тревожащий его вопрос. Даже усталость улетучилась, когда он рассказывал, многое умалчивая, о своих умозаключениях, плане и о том, как ему пришлось выкручиваться, когда гриффиндорцы решили составить ему компанию. — Ты должен был рассказать об этом старшим, — наконец спохватилась староста. — Всё могло кончиться совсем по-другому. — В следующий раз я не буду церемониться и просто прокляну тех, кто прицепится ко мне. Особенно если среди них будет Уизли. — Какой ещё следующий раз?! — возмущённо вскричала девушка, однако Геланор соскользнул с кресла и поспешил скрыться в спальне. Стоило двери захлопнуться, улыбка медленно сползла с его лица. Вместе с ней разум покинуло накатившее было веселье, словно розовый приторный туман рассеялся, обнажая мрачный пейзаж выжженного леса. Геланор сел на кровать и задёрнул полог, чтобы Харпер не вздумал к нему лезть. У него лицо юного Волан-де-Морта. Как такое могло случиться? Что же произошло во время Большого Чёрт-знает-чего? Он закрыл глаза и попытался вспомнить, как выглядел в прошлой жизни. Каким человеком он вообще был. Воспоминания казались чужими. Он помнил колдографии их семьи, знал, что русый весёлый парень, вечно улыбающийся и демонстрирующий небольшую щель между передними зубами — это он. А образ, что он видел в зеркале тогда, много лет назад (или вперёд, это как посмотреть) — никак не мог вызвать перед глазами. Помнил, что частенько любил скакать верхом на невидимом фестрале, а ощущение ветра, бьющего в лицо, и специфический запах, исходящий от этих существ, не помнил. Будто вся его предыдущая жизнь — лишь прочитанная книга. Что же с ним стало? Может, и не было никакой прошлой жизни вовсе? Может, он — просто безумный осколок души Тёмного Лорда? — Ква! С утра некормленная жаба, слишком ленивая для того, чтобы спрыгнуть с насиженного места на столе, решила напомнить о себе голосом. Геланор рассеянно взмахнул палочкой и высыпал на неё половину мешочка с кормом. — Ква-а-а… — уважительно протянула жаба. У Тома Реддла не было питомцев, сказал Дамблдор… Вот только старик не знал, что Геланор завёл эту тварь только из-за планов вырастить собственного василиска. Перед глазами вновь встала картина развороченной взрывом пасти чудовища. Ему показалось, что он всё ещё слышит полное мучительной боли шипение: «Больно!.. Больно!.. Я ничего не вижу… Помоги мне!» Геланор вздрогнул, когда на руку упала теплая капля. Он поспешно зажёг свет, думая, что какая-то ранка на лице начала кровоточить, но с удивлением обнаружил, что это была не кровь. Слеза. В глазах защипало. Он не помнил, когда плакал последний раз и плакал ли вообще. Интересно, чувствовал ли что-то, кроме злости, Том Реддл, когда василиск умирал в страшной агонии? — Я не такой, как он... Не такой, не такой, не такой... Геланор шептал эти слова, свернувшись в клубок и закрыв лицо руками. Хотелось то ли исчезнуть, то ли начать всё сначала, переиграть и скрыться от собственной сущности. Или хотя бы забыть о произошедшем в Тайной комнате и разговоре с директором... Это было отвратительное окончание года.