***
На следующий день первым уроком был уход за магическими существами. Из студентов Слизерина на этот предмет записались всего двое, с Гриффиндора трое — Колин, Джинни и мальчик по имени Эндрю, который был настолько тихим и незаметным, что Геланор на протяжении двух лет не подозревал о его существовании, хотя и учился с ним в одном классе. Обычно на каждый урок приходили ученики двух факультетов, но так как в этом году их было рекордно мало, Дамблдор решил, что на этих занятиях будут встречаться все четыре факультета. Таким образом, на урок явились ещё Билли Аркор, Гектор Джонс, Кей Миллер с Пуффендуя и Полумна Лавгуд с Майклом Гиббсоном с Когтеврана. Хагрид оглядел учеников, стоящих перед ним, и почесал голову массивной ручищей. — Ну, э-э… класс, то бишь дети, да… Слухайте, значит, — начал он. — Я вас научу, как ухаживать за магическими существами. Ну, это вы и без меня поняли. Предмет-то наш как называется? Уход за магическими существами, вот то-то и оно. Оно и понятно. Понятно же? — Понятно, — хором ответили студенты. — Вот и ладненько, — обрадовался лесничий, а ныне ещё и профессор. — Сегодня мы знаете кого проходить будем? — Кентавров? — живо предположил Харпер. — Э-э-э… нет. Пройдём нюхлеров, вот. Они зверята интересные. Идите-ка за мной, да осторожнее, тут норы в земле через три шага. Ребята побрели за Хагридом. Их ноги утопали в размокшей от дождя земле, и идти было трудно. Геланор наложил на ботинки заклинание лыж-подошв, которое распределяло вес на большую площадь, радиусом примерно полметра. — Что это? — с восторгом спросил Колин, когда Геланор проделал это и с его обувью. — Недавно нашёл в библиотеке в одной забытой книжке. Хагрид остановился возле плетеного загона, в котором копошились пушистые существа, похожие на утконосов. Загон выглядел хиленьким, но на него должны были быть наложены чары, которые удерживали нюхлеров от побега. — А, и это, — сказал полувеликан. — У кого кольца, серьги, заколки и всякое такое, спрячьте. Так-то животинка может и палец оттяпать, они очень зарятся на яркие штуки. Всё ждали ещё минут пять, пока Полумна снимала все свои побрякушки: серьги в виде редисок, браслеты из мелких еловых шишек, окрашенных волшебной гуашью в разные цвета, большой леденец, который держал ещё забранные в неаккуратный пучок волосы. Геланор на всякий случай тоже убрал свой новый перстень, хотя тот не был сколько-нибудь броским. В целом Хагрид, как преподаватель, Геланору совсем не понравился. Он изъяснялся примитивно, неграмотно, иногда путался в словах, хотя было видно, что практических знаний у него более чем достаточно. Проблема была в том, что он едва ли был способен передать эти знания в вербальной форме. И несмотря на его попытки принять какие-то меры безопасности, чтобы избежать травм среди учеников, Харпер всё-таки отправился в больничное крыло с нюхлером на ухе. — Кто ж знал-то, — беспомощно развёл руками Хагрид. — Малюсенькая капелька варенья, а похожа на драгоценный камень, рубин, ага… Надо вам, наверно, умываться хорошенько после завтрака… Харпер после этого весь день сидел, насупившись и то и дело поправляя повязку на пострадавшем ухе. По его словам, на нюхлера пришлось наложить четыре усыпляющих заклинания, прежде чем тот наконец разжал свою хватку, а ухо к тому времени уже посинело.***
Урок Прорицаний состоялся в четверг. С самого утра Анабель не отлипала от Геланора, без конца говоря о его третьем глазе. — Ты предсказываешь будущее по чаинкам, а представь только, какие глубины откроются тебе в настоящем хрустальном шаре! За какие завесы ты заглянешь, в какие чёрные дыры сможешь посмотреть! Геланор не желал заглядывать ни в какие дыры, ровно как и говорить с Анабель, но та этого никак не понимала. Будь на её месте Харпер, Геланор без церемоний наложил бы на него чары немоты, но так грубо обращаться с этой в общем-то неплохой девочкой ему не хотелось, поэтому он просто отмалчивался. Когда подошло время, ребята отправились в класс, который находился на самом верху Северной башни. Входом был люк, а к нему вела верёвочная лестница. Взобравшись наверх, ребята закашлялись — таким задымленным оказалось помещение. В густом розоватом тумане благовоний смутно темнела фигура женщины с растрёпанными кудрявыми волосами. — Входите, входите, дорогие мои, — замогильным голосом заговорила преподавательница. — Поближе, пожалуйста. Я пока плохо вижу ваши лица, но судьба каждого из вас у меня как на ладони. Она взмахнула шалью — это могло быть эффектно, если бы Трелони рассчитала движение получше и не сбила рукой один из хрустальных шаров. — Рассаживайтесь… Нет, нет! Я сама вас рассажу по совместимости аур. Ты, девочка, садись сюда, ты — с ней рядом, ты — вон туда, ближе к шкафу с ловцами снов, а ты вот в этот угол… Трелони порхала от одного ученика к другому, проводя руками у каждого над головой, будто что-то ощупывала. — Милая моя! — воскликнула она, остановившись перед Розой. — Смерть нависла над тобой! Над Розой действительно нависло, только не смерть, а паук, медленно спускающийся с потолка на ниточке паутины. Геланор сбил его воздушной струёй из палочки, прежде чем тот упал ей в волосы. — А тебя я помню, — прошелестела прорицательница, щурясь, чтобы получше разглядеть его лицо. — Думаю, мы встречались в астрале в одну из ночей, когда души спящих покидают тела и уносятся в другие миры… — Несомненно, — со всей серьёзностью, на которую был способен в подобных условиях, ответил ей Геланор. — Я тоже вас помню. Кажется, мы пересеклись где-то на орбите Сатурна. Тогда вы сказали, что нам суждено встретиться на уроке. Трелони умильно сложила руки и что-то проворковала, чрезвычайно довольная его ответом. — Профессор, а как же я? — беспомощно позвала Роза. — Что делать с грозящей мне смертью? — Ничего, дорогая, — отмахнулась от неё прорицательница. — Не нужно идти против судьбы. Давайте же начнём занятие! На протяжении полутора часов ребята старательно пялились в хрустальные шары, полные дыма, стараясь разглядеть в них будущее. Роза так отчаянно пыталась разглядеть хоть что-то, что под конец урока у неё разболелась голова. — Дурной знак, дурной знак! — заахала Трелони. Её голос казался встревоженным, но глаза кровожадно горели, совсем как у Миртл, когда перед ней взорвалась крыса. — Вот, пожуй стебелёк мяты, это облегчит твои страдания, бедное дитя… Она наклонилась к нижнему ящику стола и едва слышно пробормотала что-то вроде «Осталось уже недолго». — Не слушай её, — прошептал Геланор, наклонившись к Розе, у которой после слов Трелони с лица схлынули все краски. — Она немного ошиблась. Я отчётливо вижу, что тебе грозит не смерть, а смерч. Но с ним-то ты справишься, просто налегай на заклинания. — Правда? — с надеждой спросила Роза, схватив его за руку. — Конечно. Ты же знаешь, что я хорош в прорицаниях, — он мягко высвободился из её хватки. — Только тебе лучше поменьше касаться меня. Наши ауры несовместимы, даже Трелони это видит.***
Снейп, казалось, старательно избегал Геланора, вечно притворялся занятым, с большой неохотой давал ему консультации по поводу исследования, а сопровождать в Запретную секцию и вовсе отказывался. Геланор решил не мучить ни его, ни себя, и обратился к Флитвику. Как оказалось, это стоило сделать ещё давно, потому что преподаватель Заклинаний тут же отложил свой кофе с зефиром и повёл Геланора в библиотеку, где позволил копаться практически в чём угодно, за исключением нескольких полок с опасными проклятыми книгами. В отделениях под названиями «Бесчеловечные Эксперименты» и «Труды, Которые Не Должны Были Быть Написаны» обнаружилось несколько интересных книг по нужной теме. Попутно Геланор узнал много нового о пытках, маньяках и сумасшедших учёных, хотя эта информация не была ему нужна и, более того, кое-что из этого он предпочёл бы забыть, но в целом, посещение Запретной секции оказалось весьма продуктивным. В одном из трудов с пометкой «Сжечь немедленно, а пепел развеять» говорилось о неком проклятии, оказывающем эффект, схожий с поцелуем дементора. Душа при этом не уничтожалась и отправлялась туда, куда положено отправляться душам, но тело оставалось живым: человек дышал, его сердце билось, а разум был безвозвратно утрачен. К сожалению, книгу ещё давно кто-то зацензурил и вырвал страницы, на которых описывались тонкости наложения этого проклятия. — Капий Рвач Справедливый не мог позволить подобным знаниям существовать, — пояснил Флитвик. Несмотря на отсутствие самой интересной информации, Геланор вернулся из библиотеки вполне довольным. Но как бы ни было интересно углубляться в исследование, в этом году на нём лежала слишком большая ответственность, чтобы он мог расслабиться и просто погрузиться в чтение древних книг. Особенно этому не способствовал Грюм. — На этом уроке я собираюсь показать на вас, как работает заклинание Империус, — заявил преподаватель. — Поглядим, кто из вас способен сопротивляться. — Но это же противозаконно, профессор, — немного помявшись, с опаской произнесла Элеонора. — Дамблдор хочет, чтобы вы были готовы к реальной жизни! — рявкнул на неё Грюм, да так злобно, что она задрожала. — В реальной жизни многие сра… плевать хотели на закон! Но если вы не против в какой-то момент оказаться рабами тёмного мага, можете выметаться, это ваше право. Я никого не держу. Геланор, не сказав ни слова, поднял свой портфель и вышел из класса, почти физически чувствуя, как его спину сверлит волшебный глаз. Он не желал испытывать на себе Империус и подчиниться Грюму, который наверняка заставил бы его творить какую-то ерунду на потеху классу. Конечно, он тренировался в окклюменции как мог, но разве могло этого быть достаточно, чтобы сопротивляться такому сильному волшебнику? И даже если бы у него получилось… Нет, пусть лучше лже-Грюм думает, что он пустозвон, чем воспринимает его как возможную угрозу. Но тем не менее, Геланору надо было как-то научиться сопротивляться этим чарам. Позади хлопнула дверь, и в коридор вышла Элеонора. — Он полный псих! — в сердцах воскликнула она. — Наложил заклинание на Джонатана и заставил его проскакать на четвереньках по классу. Ему что, нравится нас унижать? Я не собираюсь принимать участие в этом балагане! — Урод, каких мало, — согласился Геланор. — Как думаешь, если мы напишем жалобу в министерство, с ним что-то сделают? Элеонора вздохнула. — Вряд ли. На Локонса вон писали и не одну, Малфой с отцом говорил, а толку ноль. Никто не станет проводить проверки и копаться во внутренних делах школы, когда на носу такое событие, как Турнир. — Локонс был просто безмозглым клоуном, а Грюм применяет на детях Непростительные. По правилам его должны немедленно упрятать в Азкабан. Непростительные на то и называются Непростительными, что их нельзя применять ни при каких условиях. Даже если его величество Дамблдор разрешил. — Надеюсь, Грюм хотя бы не включит это в программу экзамена, — пробормотала Элеонора. — Иначе не могу поручиться, что не перепутаю жука с ним. Геланор внимательно посмотрел на однокурсницу — та казалась сильно разозлённой, в её тёмных глазах сверкали искры ярости. Элеонора была у преподавателей на хорошем счету и пользовалась репутацией достаточно умной ученицы — ничего выдающегося, конечно, с той же Грэйнджер она бы не сравнилась, но для девочки своего возраста она была вполне хорошей волшебницей. У неё был несомненный талант к зельеварению, остальные предметы тоже отлично ей давались. Если бы она тратила столько же времени на практику, сколько тратил Геланор, она, скорее всего, достигла бы огромных высот. Разумеется, приглашать её в свой клуб будущих величайших волшебников, состоящий из одного человека, Геланор не планировал, но в чём-то они с Элеонорой могли бы быть полезны друг другу. — Не на то надеешься, — хмыкнул он. — Грюм сам сказал, что многие плевать хотели на закон, и он, очевидно, один из таких. Очень сомневаюсь, что он явился в школу только ради просьбы Дамблдора. Мне кажется, мы в опасности рядом с этим психопатом, который не видит ничего плохого в том, чтобы швыряться Непростительными направо и налево. — И что нам делать, переводиться в другую школу? — Есть у меня пара идей… Пойдём сюда, чтобы нас не подслушали, — Геланор повёл однокурсницу к едва заметному ответвлению от основного коридора, начинающемуся за статуей толстого бородача. — Я боюсь, что в один прекрасный день Грюм может подчинить кого-то из студентов. — Но зачем ему это? — нахмурилась Элеонора. — Не знаю. Может, он начнёт строить козни, когда прибудут делегации из Шармбатона и Дурмстранга. Вдруг он задумал кого-то убить и сделает это руками ученика? Я чувствую, что с ним что-то неладно. — А испытывает нас на сопротивление Империусу, чтобы понять, кого лучше выбрать… Нет никаких доказательств, но… Это действительно может быть правдой. Но как нам обезопаситься? Мы не можем отказаться от ЗОТИ и весь год прятаться от Грюма. Геланор на всякий случай применил обнаруживающие чары, чтобы убедиться, что их никто не слушает, и только потом шёпотом произнёс: — Я думаю, нам стоит тренировать Империус самим, втайне. — Что?! — Элеонора не поверила своим ушам. — Ты совсем спятил? За это сажают в Азкабан! — Детей никто не посадит. Посуди сама, школьный преподаватель не только демонстрирует Непростительные, но и применяет их к ученикам. Если студентов застукают за использованием Империуса — это не нарушение школьных правил, а уголовное преступление — аврорат непременно начнёт расследование, и первыми в Азкабан отправятся преподаватель, который включил Непростительные в программу, и директор, позволивший твориться такому безобразию. С нас в этой ситуации спроса нет. Будет суд, но нас обязательно оправдают и даже не исключат. Элеонора молчала на протяжении нескольких минут, обдумывая его слова. — И что ты предлагаешь? — наконец спросила она. — Как нам тренироваться? — Я знаю одно местечко, где нас никто не засечёт. Будем накладывать друг на друга Империус и учиться ему сопротивляться. — А как мы можем быть уверены, что один из нас, подчинив другого, не станет использовать его в своих целях? Вопрос Элеоноры заставил Геланора расплыться в довольной улыбке. Несмотря на то, что они были однокурсниками, она ему не доверяла — и правильно делала, потому что поверить на слово кому-то со Слизерина было бы вопиющей глупостью. Он тоже не мог ей доверять полностью, хотя и не думал, что она захочет сделать с ним что-то дурное. По крайней мере, пока. — Дадим друг другу Непреложный Обет, — сказал он. — Составим определённый список действий, к которым можем принуждать друг друга. И только в пределах помещения, где будем заниматься. — Для Обета нужен третий, свидетель, — с сомнением сказала Элеонора. Но по её лицу было видно, что она уже готова согласиться. — Да хотя бы Харпер. И с него тоже возьмём, чтобы не разболтал. Элеонора вздохнула и потёрла переносицу. — Дай мне время подумать, ладно? — Конечно, — согласился Геланор.***
Настало время прибытия иностранных гостей. Последние несколько дней в школе только и было разговоров, что об учениках Дурмстранга и Шармбатона. Строились такие нелепые предположения, что адекватных людей только смех разбирал: к примеру, один парень утверждал, что дурмстранговцы прискачут верхом на лосях и будут ночевать в Запретном лесу, а шармбатонцы привезут с собой годовой запас круассанов, ибо только ими и питаются. В вечер приезда делегаций из школ-соперниц учеников выстроили стройными рядами перед замком. Учителя носились туда-сюда и в спешке оценивали внешний вид студентов, сходу вычитая с нерях баллы. — Смотрите, смотрите, в небе! — закричал кто-то. Над кронами деревьев летела гигантская, размером с целый дом, карета, запряжённая златогривыми пегасами. Кони-исполины пошли на посадку, шумно хлопая крыльями и поднимая такой ветер, что ученики были вынуждены пригнуться. Колёса кареты ударились о землю с небывалым грохотом. Когда сооружение остановилось, мальчик-кучер почтительно открыл дверь, на которой сверкал герб Шармбатона — скрещенные волшебные палочки с вылетающими из них красными искрами — и опустил сияющие в отблесках огней золотые ступеньки со дна кареты. Из темноты показалась дама таких внушительных размеров, что какой-то четверокурсник задушенно охнул: — Мерлин и Моргана, что это за женщина! Дамблдор подошёл к гостье и поцеловал её руку, украшенную множеством драгоценностей. — Добро пожаловать в Хогвартс, дорогая мадам Максим! Великаншу повели в замок, за ней следовали её ученики, дрожащие от холода и стучащие зубами так, что было слышно даже самым дальним рядам. Дурмстранговцы опаздывали, а студенты уже начали мёрзнуть. Кто-то из второкурсников попытался зажечь маленький огонёк, чтобы согреться, но нечаянно воспламенил мантию соседа. Снейп тут же пролетел к провинившемся ученику и устроил такой нагоняй, что бедняга расплакался. Вдруг со стороны озера раздался громкий звук, наталкивающий на мысль, что там образовался водоворот. — Это корабль! — благоговейно прошептала Анабель. Из воды поднималась мачта с чёрным флагом, который совершенно не промок благодаря наложенным на него водоотталкивающим чарам. На мгновение Геланору показалось, что дурмстранговцы подняли «Весёлый Роджер», но на флаге оказался герб школы: двухглавая птица с тощими крыльями, похожая на авгурея-мутанта. По трапу спустился директор Дурмстранга Игорь Каркаров — высокий худой человек с козлиной бородкой. За ним строевым солдатским шагом шествовала делегация студентов в красных мантиях и массивных шубах. Среди учеников Хогвартса полетели шепотки. — Это что… Виктор Крам? — дрожащим голосом спросил Харпер. — О, Мерлин, это сам Виктор Крам! — Только не падай в обморок и не проси расписаться у тебя на груди, — фыркнула Элеонора, которая, как и Геланор, не разделяла всеобщий фанатизм. Дамблдор и Каркаров пожали друг другу руки и перекинулись парой слов. — Прошу всех в замок! — наконец возвестил директор. Пропустив гостей, ученики повернулись к лестницам и организованно зашагали под безмолвным, но строгим контролем преподавателей, хотя многим из них хотелось перейти на бег и протиснуться вперёд, чтобы поближе разглядеть Крама.