***
На каникулах не более половины учеников поехали домой — многие решили остаться в Хогвартсе, ведь в этом году здесь было особенно интересно. В частности, иностранные гости. Из-за присутствия шармбатонцев и дурмстранговцев профессора Хогвартса в этом году постарались на славу — заставили домовиков превзойти самих себя. Такого разнообразия рождественских украшений Геланор ещё не видел: огромные хрустальные снежинки переливались под потолком, слепя блеском, прямо из стен в вестибюле выросли еловые ветки с шишками, которые при появлении студентов начинали звенеть, играя мелодию. К радости Геланора, Колин тоже не уехал домой, только проводил младшего брата на поезд и вернулся. Деннис едва не устроил истерику, не желая покидать Хогвартс — он был уверен, что на Рождество сюда приходит Санта, и никто не сумел доказать мальчишке, что Санты не существует. — Я люблю Денниса, но, если честно, он меня уже достал, — пожаловался Колин. — Ну какой Санта в наше время? Все же знают, что он больше не разносит подарки, а охраняет Крампуса в ледяной тюрьме! Его слова случайно услышала проходящая мимо Гермиона, и даже важные дела Г.А.В.Н.Э не смогли удержать её от лекции по поводу того, что и Санта, и Крампус — существа не более реальные, чем волшебник страны Оз. А Геланор задумался: летом, когда он приедет домой, его будет поджидать сводная сестра — крохотный неразумный младенец. Через год она уже начнёт ползать по всему дому, и Геланору придётся прятать свои зелья и прочие магические принадлежности, чтобы она случайно не покалечилась или не превратилась в лягушку. Потом будет происходить страшное — она вырастет, научится говорить, пойдёт в школу, будет просить помощи с домашним заданием… В этот момент Геланор твёрдо решил, что по достижении совершеннолетия должен купить хоть коробку в каком-нибудь магическом поселении, но не возвращаться в дом, где есть маленький ребёнок. «А вдруг она окажется волшебницей? — пришла в голову пугающая мысль. — Тогда я от неё вообще не спрячусь!» — Геланор, все в порядке? Почему ты молчишь? — несчастным голосом спросил Колин. — Мне уйти? Я тебе надоел? Джинни говорит, что я слишком доставучий… — Нет-нет, — поспешно ответил Геланор. — Я просто задумался. Знаешь, приёмные родители сказали, что у меня будет сестра. — Правда? Поздравляю! — Колин сперва искренне обрадовался, а потом улыбка вдруг сползла с его лица. — Приёмные родители? А… — он осекся, спохватившись, что спрашивать о родных нетактично. Геланор взял его за руку, от чего Криви вздрогнул, будто его ударило током. Но его ладонь сжала ладонь Геланора в ответ. — Да, я живу с опекунами. А мои настоящие родители… если честно, понятия не имею, живы они или нет. Не смотри так. Я не грущу по тем, кого не знал. Колин только крепче сжал его руку и некоторое время молчал, будто решаясь на что-то. — Можно… можно я тебя обниму? — наконец спросил он, совсем тихо, как будто сидел на уроке Снейпа. Геланор улыбнулся. — Давай. Колин неловко обхватил его руками и положил подбородок ему на плечо. Геланор мог услышать его дыхание, учащенное от волнения. — Прости, я знаю, что ты не любишь чужие прикосновения… — виновато прошептал Криви, но разрывать объятия он всё равно не спешил. — Твои мне нравятся, — успокоил его Геланор. Неподалёку раздались чьи-то шаги, и Колин отскочил от него, как кошка от огурца. Это оказался всего лишь Невилл, но Криви всё равно выглядел так, будто их чуть не застукал Филч за рисованием несмываемых граффити. — Привет, — поздоровался ничего не подозревающий Лонгботтом. — Хорошие новости: из икры вылупились головастики. Тридцать семь штук! Хочешь забрать половину? Только не знаю, кому достанется тридцать седьмой… — Не хочу! — пожалуй, немного резко воскликнул Геланор, испугавшись, что на него свалятся восемнадцать, а то и девятнадцать жаб. — Они все твои, ты ведь их «высидел». — Уверен? — Невилл, казалось, не понимал, как можно добровольно отказываться от такого счастья. — Более чем. Головастикам лучше расти в любви и заботе, а я не смогу уделять им достаточно внимания. Дел, знаешь ли, невпроворот: то василиски, то Турниры, Тёмный Лорд то тут, то там воскресает… Лонгботтом вздрогнул и поёжился, испугавшись упоминания Волан-де-Морта. — Ну ладно, — пробормотал он. — Тогда я пошёл… Кстати, младшего назову в твою честь. — Нет, Невилл, не надо, пожалуйста! — закричал ему вслед Геланор, но тот уже скрылся за поворотом. А Колин тихонько рассмеялся и вдруг снова обнял его, крепче прежнего.***
— Ты уверен, что нам стоит продолжать? Элеонора сидела на изящном диванчике с изумрудной обивкой и вертела в руках палочку. — Конечно, уверен. У нас только появилась возможность заниматься каждый день! — Сформулирую вопрос иначе, — сказала Элеонора. — Насколько эти занятия важнее для тебя, чем для меня? Не корми сказками про опасность, я знаю, что Грюм представляет угрозу лишь для тебя, потому что ты решил перейти ему дорогу. На остальных он плевать хотел. Иногда Геланор сильно жалел, что угодил на Слизерин, и это был как раз один из таких случаев. Студент любого другого факультета сейчас продолжил бы тренировки без лишних слов: когтевранец — из желания овладеть новым умением, гриффиндорец — из упрямства, пуффендуец… да просто из глупости. — А какая тебе разница, получаю ли я большую выгоду, чем ты? Важно то, что тебе они тоже приносят пользу. Или ты готова отказаться только потому, что считаешь, будто я получаю от наших тренировок больше? Может, это и так. Но я могу заниматься с Харпером, и тогда ты вообще не научишься. — Кто сказал, что я отказываюсь? Меня беспокоит лишь то, что цена за это окажется непомерно высока. Грюм не пытается меня подчинить, а если нас поймают и исключат… — Элеонора, я уже объяснял, почему нас не смогут исключить. Хватит вести себя так, как будто я тебя к чему-то принуждаю. Не хочешь заниматься — можешь уйти. Геланор чувствовал нарастающее раздражение. В чём-то он начал понимать Тома Реддла, запугивавшего своих однокурсников. Куда проще пригрозить и заставить подчиняться, чем уговаривать и объяснять, когда эти однокурсники — слизеринцы. Он видел, что Элеонора прощупывает границы. Она хотела понять, чего Геланор добивался, раскрыв товарищам по факультету свою способность говорить на парселтанге — подчинить их себе или действительно лишь предупредить, попутно прояснив кое-что о себе? Геланор не был уверен, как ему стоит на это отреагировать. С одной стороны, он определённо не хотел идти по стопам Реддла и собирать вокруг себя компанию подобострастных прихвостней. К тому же, Элеонора была не из тех, кто станет увиваться, как собачонка, вокруг лидера, а значит, попробовать такую позицию было бы проигрышным решением. С другой же, если показать Элеоноре, что они равны, она может просто перестать тренироваться с ним, решив, что извлекает недостаточно пользы. — Мои мама и папа были среди тех, кто поднял шум на Чемпионате по квиддичу, — вдруг произнесла Элеонора. — Я не осуждаю, хотя и не сказать, что одобряю. А что скажешь ты? — Хочешь узнать, насколько я согласен со взглядами Волан-де-Морта? — холодно усмехнулся Геланор, а Элеонора испуганно дернулась. — Как ты можешь произносить его имя? — Могу, — Геланор произнес это совсем уже ледяным голосом. Вообще-то он не хотел вести себя так, это получилось само собой. Он пытался придать своему тону мягкость, а вместо этого получалось что-то угрожающее. — Почему тебе так важен Волан-де-Морт? Как политик он не состоялся. Как революционер — тоже. Разве что стал отличной страшилкой для детей и не очень. Ты хочешь увидеть во мне его продолжение или что? — Ты себе напридумывал, Геланор, ничего такого я не хочу, — сказала Элеонора, скрестив руки на груди. Её пальцы нервно постукивали по предплечью. — Сойдёмся на том, что наши занятия продолжатся. Давай не будем терять время. Империо! Странное ощущение — Геланору показалось, что он вот-вот взлетит, потому что тело стало невероятно лёгким, почти невесомым. — Подними руку, — приказал голос, которому хотелось подчиниться. И Геланор подчинился. А в следующий миг Элеонора сняла чары. — Сработало! — радостно закричала она. — Я смогла! Настоящий Империус, не хуже, чем у Грюма! Геланор не слушал её радостные возгласы, пытаясь сосредоточиться на одной мысли. «Я не должен злиться. Я сам этого хотел. Не сметь злиться. Она не враг, не враг, не враг…» Но почему-то сердце переполняла почти звериная ярость, так и подмывающая броситься на Элеонору, проклясть, стереть память, чтобы она никогда не вспомнила о том, что сумела его подчинить. Геланор выхватил палочку и наставил на однокурсницу. — Империо! — прошипел он, хотя с губ рвалось другое проклятие. Руку от ладони, сжимающей палочку, до плеча окатило теплом, которое медленно растеклось по всему телу. Но с Элеонорой было что-то не так: её глаза заволокло белесой дымкой, а голова безвольно свесилась набок, хотя девочка продолжала твёрдо стоять на ногах. — Ох, Мордред раздери… — пробормотал Геланор. Он неправильно наложил чары. Не сосредоточился на желании подчинить её своей воле, поэтому теперь вместо человека перед ним стояла безмозглая марионетка. — Ничего, всё поправимо, — прошептал себе под нос Геланор, от волнения начав говорить вслух. Элеонора его всё равно не слышала. Он взмахнул палочкой, снимая с нее чары. Девочка встряхнулась и подняла голову. — Что? Сработало? — Да, — ответил Геланор, решив не рассказывать о своём промахе. — Ты не помнишь? Ничего, бывает. Давай ещё раз. Будем учиться сопротивляться заклятию.***
Как бы Геланор ни старался избегать лже-Грюма, тот все равно его нашёл — они столкнулись у входа в Большой зал. Волшебный глаз преподавателя остановился и уставился на ученика в упор. — Вьен, я обеспокоен тем, что ты не ходишь на мои уроки, — прохрипел Грюм. — Странно, сэр, ведь сейчас каникулы. — Жду тебя в своём кабинете через пятнадцать минут, — заявил преподаватель, проигнорировав его слова, будто и не услышал их. — И только попробуй не прийти, иначе будешь на пару с Малфоем щеголять красивым мехом. — Я не против меха, — пробормотал Геланор ему вслед. Что ж, когда-нибудь этот день должен был настать. Тактика Грюма была неплоха: сперва он не трогал Геланора, надеясь, что тот расслабится и перестанет ждать удара, а сам в этом время вёл расследование. Надо было по возможности выяснить, что он успел накопать, но куда важнее было не выдать свои истинные планы. Можно даже притвориться, будто он добивается другой цели — пусть Грюм перестанет опасаться на его счёт. Наскоро пообедав, Геланор пошёл к нему в кабинет. Грюм сидел в кресле, устроив обрубок ноги на табурете, стоявшем рядом, и поливал зельем свой протез. — Сэр, вы хотели поговорить? — невинно спросил Геланор. — Ты меня бесишь, Вьен, — рыкнул Грюм. — Ты вообще всех мало-мальски нормальных людей бесишь. Дай сюда ту склянку. Геланор передал флакон с перламутровой жидкостью, на которую указал профессор. Он не был уверен, что на него не наложено никаких чар, но пришлось рискнуть и дотронуться до него. Грюм капнул несколько капель себе на ладонь, растер и принялся старательно полировать руками протез. — Садись! — приказным тоном рявкнул он, да так, что портрет старого колдуна на стене подскочил и выругался. — Почему на уроки не ходишь? — Чтобы не бесить вас, сэр, — не сильно-то и соврал Геланор. Грюм вытер руки о мантию и наклонился вперёд, бешено вращая вставным глазом. — Или потому что боишься, что я вижу тебя насквозь? — Если вы видите меня насквозь, то знаете ответ. И это не он. Преподаватель несколько секунд неотрывно смотрел на него, ничего не говоря, а потом откинулся на спинку кресла. — Есть планы на второй тур, Вьен? — он неожиданно сменил тему. — Планирую его пройти. — «Планирую его пройти»! — мерзким голосом передразнил Грюм. — Если ты выдумал какой-то безумный фокус, лучше скажи сразу. Ты в курсе, что после трансгрессии дракона в Запретном лесу вместо Гибельных дебрей теперь Гибельная поляна? — Я полагал, безопасностью должны были озаботиться специалисты. Не моя вина, что они не учли подобной возможности. Грюм яростно стукнул кулаком по ручке кресла и одним рывком надел протез, от чего раздалось неприятное чпоканье и хлюпанье — внутри находилась какая-то полужидкая субстанция. — Не знаю, рассказывал ли вам Хагрид об экосистемах, но на случай, если ты решишь испарить всю воду из озера или выкинуть ещё что-то подобное, предупреждаю: подумай трижды. Посчитай, сколько магических существ лишится дома, а то и жизни, и попробуй представить, как это в дальнейшем отразится на флоре и фауне. Грюм явно заговаривал ему зубы. Волшебный глаз неустанно вертелся, поглядывая то на Геланора, то на бесчисленные артефакты, стоявшие на столе, шкафу и просто на полу. Более половины из них не были знакомы Геланору. Он узнал вредноскопы, которые без остановки свистели, подпрыгивая от крайнего напряжения, проявитель врагов с невнятными силуэтами, отпугиватель привидений и детекторы ядов. — Можешь идти, — пробурчал Грюм, заметив, что он рассматривает артефакты. — И чтоб в новом семестре был на уроках как штык! Если выживешь на испытании, конечно.