Можно трахнуть коня, можно трахнуть осла,
(Пони жалко: уж больно лошадка мала),
Жеребца ломового (тут сила нужна),
Только с ёжика, брат, не возьмешь ни рожна.
Можно трахнуть быка (с высоты сундука),
И лису, если верить словам знатока,
Кое-кто говорит, можно трахнуть жука,
Только ёжика, братцы, не трахнешь никак.
(Типичный урок Хагрида, согласно заметкам Амбридж)
Хагрид всё ещё был расстроен. Впрочем, странно было бы не пребывать в дурном настроении, когда Амбридж точит на тебя зуб и планирует уволить. Хагрид, безусловно, импонировал Геланору как человек, но преподаватель из него получался откровенно ужасный. На месте Амбридж, он бы тоже уволил такого профессора. Сегодня проходили относительно безобидных существ — нарлов. Несколько зверушек, неотличимых от ежей, сидели в большом сундуке и так злобно на всех глядели, что становилось понятно: сунешь палец — откусят. — Нарлы — они никому не доверяют, — рассказывал Хагрид. — Если им дашь угощение, они подумают, что ты хочешь их отравить. И будут мстить. Мстить. В разуме Геланора, кое-как вернувшего душевное равновесие, вновь разгорелась ярость. «Надо выждать и не совершать необдуманных поступков, — в который раз сказал он себе. — Всего пару дней. Просто продумать план». Но гнев поднимался в душе, словно цунами, и Геланору стоило огромных усилий не ринуться снова в кабинет Амбридж и не проклясть её с порога. Такой ненависти он ещё не испытывал — ни к Волан-де-Морту, ни к лже-Грюму, ни к кому-либо ещё. Шуточки и издевательства на уроках закончились. Теперь он хотел её смерти. — Ну-ка зажгите фонарь, надо им тепла побольше, — говорил где-то на фоне Хагрид. — Кто там ближе? Геланор? — Гел, он зовёт тебя, — шепнул Колин. — Что? — встрепенулся тот, возвращаясь к реальности. — Да, фонарь. Сейчас. Лакарнум Инфламаре. Фонарь вспыхнул. Столбом пламени, которое мгновенно охватило и деревянную изгородь у которой он стоял, и кормушку с сеном для каких-то травоядных. — Пожар! — взвизгнул кто-то. — Агуаменти! — Геланор тотчас призвал мощный поток воды и затушил пламя. — Простите, профессор. — Да уж, перестарался ты маленько… — растерянно протянул Хагрид, почесывая широкой рукой затылок. — Ну да ничего, пара брёвен… Криви смотрел на Геланора таким озабоченным и сочувствующим взглядом, что тот разозлился на себя. Неужели нельзя было не отвлекаться на уроке? Когда вокруг столько народу, нужно держать лицо и следить за своими действиями. А если бы кто-то пострадал? Да хотя бы те же нарлы, которые совершенно не виноваты, что у кого-то там смертельная обида на генерального инспектора. — Извини, — шепнул он Колину. — Гел, прошу, не нервничай, — так же шёпотом ответил Криви, почти умоляюще смотря на него. — Я знаю, что ты очень зол, но Амбридж того не стоит. Да, Амбридж была ничтожным пустым человеком, однако именно это и заставляло ненавидеть её ещё больше. Будь на её месте тот же Крауч-младший, Геланор мог бы воспринимать его как достойного соперника, с неким уважением и не злился бы на себя так сильно за провал. Но нет, его врагом сейчас являлась жалкая министерская подхалимка, которой до профессионализма было как рыбе до Эвереста, и это ничтожество одержало над ним верх. Над ним — лучшим студентом, победителем Турнира, убийцей василиска, обладателем двухпалочковой магии! Жаба настолько самоуверенна, что не побоялась надеть на него пыточный браслет и угрожать благополучием Колина! Она чувствует себя настолько безнаказанной, даже сейчас, когда Дамблдор ещё управляет школой? А если Геланор возьмёт и расскажет все директору, что тогда она предпримет? Предполагает ли Амбридж такое развитие событий или тварь уверена, что он будет молчать из гордости или каких-то других соображений? Геланор всерьёз размышлял над тем, чтобы во всеуслышание объявить о карательных методах преподавательницы, однако его действительно останавливал тот факт, что он использовал яд василиска для уничтожения браслетов, которые должен будет предъявить как доказательство. По сути, ничего противозаконного — если уж в Тайной комнате валяется дохлый василиск, почему бы не воспользоваться? — однако ему не хотелось, чтобы преподаватели знали, что у него в арсенале имеется столь смертоносный яд. Но если кто-то ещё из студентов носит подобный браслет, ничего не помешает Геланору сообщить об этом и посмотреть, как Амбридж будет разбираться с последствиями. Впрочем, он сомневался, что последствия будут серьёзны — максимум, Дамблдор добьётся её увольнения из школы. Нет, он хотел, чтоб жабу настигла заслуженная кара, и покарать её должен он сам, раз уж закон на это не способен. Но Колин прав, выходить из себя — последнее дело. Это только помешает осуществить месть и может снова вогнать в неприятную ситуацию. Подумать только, он чуть не применил Непростительное к преподавательнице посреди школы, полной свидетелей! Ну уж нет, теперь он будет действитвовать умнее. Толком не начавшаяся разработка плана мести была прервана объятиями Колина, который воспользовался тем, что все заняты устранением беспорядка и не смотрят на них. Объятие длилось недолго, но этого хватило, чтобы настроение Геланора стало чуть менее отвратительным. — Я думаю, тебе… нам надо отвлечься, — сказал Криви. — На выходных последнее посещение Хогсмида перед каникулами. Давай на денёк представим, что никто не воскрес и все учителя нормальные? Геланор негромко рассмеялся. — Я постараюсь. В крайнем случае, сотру себе память. — Ты же это в шутку, да? — недоверчиво спросил Колин. — В шутку, — кивнул Геланор. Хотя после всей этой нервотрепки Обливейт, наложенный на самого себя, казался не таким уж плохим вариантом.***
К своему большому неудовольствию, Геланор до сих пор так и не придумал, куда ему запихнуть кучу потенциальных учеников. Выручай-комнате пока лучше оставаться в секрете от большинства слизеринцев, да и вообще большинства студентов. Могла бы подойти Тайная Комната, но она стала прибежищем для Люка, которому было вовсе ни к чему лицезреть подобную толпу, ровно как и толпе его. Хотя Геланор надеялся, что сможет если не выжить Амбридж из школы в ближайшие дни, то хотя бы сделать так, что ей будет совершенно не до кружков самозащиты, нельзя было сбрасывать со счетов и более неприятный вариант развития событий, где жаба пока останется на своём месте. Очень скоро Геланор с досадой обнаружил, что впечатление, которое он произвёл на товарищей по факультету, постепенно проходит. На него поглядывали уже не с таким уважением и не скрывали шепотки за спиной, хотя ему удалось услышать всего пару слов: «запрет» и «Амбридж». Становилось ясно, что слизеринцы решили, будто он не может обойти новое правило и начать обещанные занятия, а следовательно и уважения к тому, кто не способен даже на такую малость, не испытывали. «Что бы на моем месте сделал Волан-де-Морт? — думал Геланор, без аппетита размазывая пудинг по тарелке. — Да на моем месте он бы не попал в подобную ситуацию! Его все учителя обожали, а студенты стелились ковриком». От размышлений его отвлек громкий шум крыльев — совы, несущие утреннюю почту, ворвались в зал и принялись сбрасывать письма и посылки прямо на головы учеников. Геланор на этой неделе уже писал родителям, получил от них ответ и больше ничего не ждал, однако небольшая бурая сова важно уселась прямо перед ним и протянула лапку с привязанным письмом. — Это же штамп «Пророка»! — воскликнула Роза, указывая на печать. — Ну и какого Мордреда им от меня надо? — непонимающе пробормотал Геланор, открывая конверт. Он развернул лист, на котором каллиграфическим почерком было написано: «Уважаемый мистер Вьен! Сообщаем Вам, что Ваша жалоба рассмотрена, и запрос на денежную компенсацию будет удовлетворён. Также в новом выпуске «Ежедневного Пророка» выйдет опровержение к прошлогодней статье. Для получения компенсации просим явиться по адресу, указанному ниже». Далее следовало название улицы и номер дома, написанные таким мелким шрифтом, что Геланору пришлось прищуриться и чуть ли не ткнуться в письмо носом. — Ну что там? — нетерпеливо спросила Роза. Геланор протянул ей письмо, поленившись зачитывать вслух. — Я уже и забыл, что в прошлом году посылал жалобу на ту статейку, где мне приписали слезливую историю и родство с Грин-де-Вальдом. — Так что, не было той девочки, которую ты любил? — удивилась она. Геланор только покачал головой, не желая открывать рот, чтобы ненароком не сказать чего-то обидного о ее умственных способностях. — Конечно, не было! — ответила за него Анабель, которая, несмотря на интеллект, вряд ли превышающий интеллект Розы, почему-то не испытывала полного доверия к «Пророку». — Скитер вечно додумывает то, чего нет. Про моего папу, например! Причина недоверия сразу стала ясна, но углубляться в семейные дела Макмилланов Геланор не имел желания. Взглянув на дату на конверте, он повернулся к Элеоноре, читающей свежий выпуск. — Там действительно вышло опровержение? — Хм-м-м… — Гамп внимательно просмотрела начальные страницы и пролистала дальше. — Вроде бы нет… А, вот оно! Взглянув на неприметные несколько строк в углу страницы, где Скитер даже не приносила извинений, а лишь сказала, что выводы упомянутой статьи могут не являться стопроцентной истиной, он ничуть не удивился. Чтобы такая известная журналистка — да призналась в своей абсолютной неправоте? Зато новость о положенной ему выплате не могла не радовать — деньги были совсем не лишними, особенно сейчас, когда на родителей свалились огромные траты в связи с рождением ребёнка. Одна коляска стоила как хорошая мантия-невидимка или защитный плащ из драконьей кожи! Геланор мысленно посетовал на неверные приоритеты опекунов: как дать ему денег на мантию — так «слишком дорого», а купить какую-то брендовую коляску с двадцатью карманами и отделением для использованных подгузников — всегда пожалуйста. «Ну конечно, для родной дочери не жалко», — пронеслась непрошенная мысль, которую он тотчас постарался отогнать. Можно подумать, у него есть поводы для обиды! «Да как же, — со злостью на себя подумал Геланор. — Чтобы я завидовал безмозглому младенцу? Вот ещё!» Нет, его определённо все устраивало, и жаловаться было особо не на что.***
До зимних каникул оставалось всего ничего, и вопрос, ехать ли домой или провести это время в школе, встал ребром. До недавних событий, Геланор был уверен, что вернуться домой будет наилучшим вариантом, чтобы спокойно разыскать дом Мраксов в Литл-Хэнглтоне, однако теперь начал сомневаться. Амбридж, эта подлая стерва, мозолила глаза своей наглой рожей и одним видом нарывалась на Непростительное. Геланор долго раздумывал, каким образом её покарать, не подставив себя, пока решение не пришло внезапно ночью, когда он ворочался в кровати без сна и пытался подавить необъяснимую тревогу, часто появлявшуюся в последнее время. Кольцо. Проклятое тёмной магией кольцо Мраксов. Если он заставит Амбридж надеть его, проклятие прикончит суку метко и, наверное, весьма мучительно. От одной мысли об этом Геланору хотелось смеяться, а в груди теплело от предвкушения. Пожалуй, провернуть это легче, оставшись на каникулы в школе — и либо принести зловещий артефакт в Хогвартс, либо выманить Амбридж за собой. Второй вариант привлекал больше, так как в этом случае жаба оказалась бы целиком и полностью виноватой в своём несчастье, хотя и сделать это было сложнее. Обдумывая эту возможность, Геланор не заметил, как заснул, и снился ему полог гриффиндорской кровати, чей-то храп и назойливо квакающая жаба. На следующий день — субботу — был назначен поход в Хогсмид, но Геланор встал в отнюдь не в хорошем настроении, как все остальные. Ещё с самого утра его доводил Харпер своими шумными волшебными щеточками, которые оттирали обувь. — Неужели на свидание собрался? — язвительно поинтересовался Геланор, когда щётки стали издавать совсем уже невыносимый скрип, а туфли Джонатана — ослеплять блеском. — Я, в отличие от некоторых, не выставляю свою личную жизнь напоказ, — буркнул тот с непонятной обидой в голосе. Да и фразу он явно продумал заранее — слишком уж связно её произнёс. «Может, потому что у тебя нет личной жизни?» — хотел сказать Геланор, но сдержался, вовремя спохватившись. Так небрежно и грубо относиться к людям без причины было не в его правилах, и он никогда себе такого не позволял. А сейчас почему-то раздражение так и кипело, норовя вылиться на окружающих. За завтраком ему захотелось воткнуть в глаз Анабель нож, которым она скрипела по тарелке, а потом — прибить Гойла, вставшего за спиной и сопящего, как простуженный дракон. Тот явно намеревался что-то сказать, но ретировался, когда Геланор красноречиво потянулся за палочкой. Настроение стало более ровным, когда они с Колином направились к каретам, ожидающих учеников для поездки в волшебную деревню. Криви что-то тараторил про задание по маггловедению, показавшееся Геланору до крайности нелепым. Описать свой самый напряжённый случай общения с магглом, серьёзно? В школе почти половина магглорожденных или полукровок, росших бок о бок с не-волшебниками! Почему-то захотелось найти профессора Бербидж (или как её там?) и прокричать ей это в лицо. А потом для верности приложить лбом о столешницу, чтобы не была такой безмозглой. «Что-то со мной не так, — подумал Геланор. — Слишком много агрессии». Он посмотрел на Колина — единственного человека, на которого сегодня ещё не успел разозлиться. — Скажи что-нибудь раздражающее, — попросил он. — Что? Зачем? — Хочу проверить одну мысль. — Эм-м… Десять баллов со Слизерина! — проговорил Криви, старательно имитируя голос Снейпа. Геланор слегка усмехнулся и покачал головой. — Двадцать… Тридцать баллов со Слизерина! Нет? М-м, тогда… Солнце вращается вокруг Земли, динозавров не существовало, а лягушки — млекопитающие! Тоже нет? Ну, я не знаю, чем ещё можно тебя разозлить! Зачем тебе это? Геланору стало смешно, а раздражения не возникло. — Я подумал, что мне могли подлить какое-то зелье или проклясть. Но, похоже, это не так. И я просто стал злым сам по себе. — Что? Ты совсем не злой! — возмутился Колин. Даже услышав о необъяснимой агрессии ко всему сущему, он не поменял своего мнения. — Это вовсе не означает, что с тобой происходит что-то неправильное! Мама всегда говорила, злиться — это нормально. Особенно когда у тебя нервное напряжение. Нервное напряжение? Геланор в этом сомневался. Всю его жизнь в Хогвартсе можно охарактеризовать этими двумя словами, но бросаться без повода на людей ему никогда до этого не хотелось. «Надо бы сходить к мадам Помфри, провериться», — подумал он, но вслух не сказал, не желая пугать Колина всякими домыслами.