Лорд Наоборот

Геланор не сразу понял, куда на этот раз попал Мегхарни, потому что вокруг было очень темно. Может, в момент, когда Геланор был зародышем и ещё не родился? Но тут рядом с ним невербально зажгли Люмос, и он увидел Реддла. В глазах юного Волан-де-Морта отчётливо сверкали красные искры, точно не бывшие отражением огонька палочки, и это означало, что первый крестраж уже создан. Куда он крался посреди ночи с таким выражением лица, как будто замышлял очередное убийство, пока оставалось загадкой. Геланор пошёл следом, оглядываясь по сторонам — впрочем, в видениях, которые вызывал Мегхарни, обзор всегда был весьма ограниченным. «О, Делибий Докапывающийся», — он увидел знакомый портрет. Делибий тут же докопался до Реддла: — А вот в наше вре… Том направил палочку на него, и рот зловредного старика внезапно стёрся с полотна, будто его там и не было. Делибий замахал руками, отчаянно вылупив глаза, а Реддл довольно ухмыльнулся. Что поражало — все это время огонёк Люмоса не гас и продолжил светить даже в ту секунду, когда применялось другое заклинание. «Охренеть, хочу так же, — подумал Геланор. — И чары для затыкания портретов тоже хочу». Том продолжил свой путь, хищным взглядом что-то высматривая в углах и нишах. Создавалось впечатление, что он вышел на охоту. И когда жертва наконец попадётся в его лапы, бедняжке не поздоровится. Внезапно Реддл резко повернулся и распахнул дверь, мимо которой почти прошёл. — Так и знал! — ухмыльнулся он с явной угрозой. Геланор заглянул в комнату через его плечо и увидел трех мальчиков лет тринадцати-четырнадцати. По испуганным лицам было ясно, что Реддл застал их за каким-то нарушением, более серьезным, чем пребывание вне спален после отбоя. — Том! Мы просто… просто… — забормотал один из них. — Просто вышли ночью погулять? — заботливо подсказал Реддл. Смотрел он почему-то не на ребят, а на большой шкаф, возле которого они стояли. — Думаю, не ошибусь, если предположу, что там сейчас находится Мейер? Он взмахнул палочкой, заставив старые дверцы с громким скрипом открыться. Из шкафа лицом вперёд выпал обездвиженный Петрификусом мальчишка и почти врезался носом в пол, но Реддл заклинанием остановил падение. Мальчик завис в воздухе. На вид он был совсем маленьким — наверное, учился на первом курсе. — Фините, — проговорил Том, и первокурсник вскочил на ноги, дрожа и поскуливая. — Ты цел? Мейер закивал, утирая текущие по щекам слезы. — Возвращайся в спальню. Мальчик без возражений подчинился. Как только он выбежал из класса, Реддл повернулся к хулиганам, которые теперь задрожали от страха, враз почувствовав себя жертвами. — По-вашему, это забавно? — Мы всего лишь хотели пошутить… — Что ж, пошутили. На минус пятьдесят баллов. Хулиганы, несмотря на испуг, разинули рты, шокированные настолько крупным штрафом. Никакой староста не вычел бы целых пятьдесят баллов у своего факультета! В настоящем времени у старост было ограничение на снятие баллов, но в сороковых годах, по всей видимости, его ещё не ввели. — Разумеется, завтра все узнают, что именно вам Слизерин обязан потерей очков. Вы — позор факультета. — Мейер полукровка! — воскликнул тот, что был посмелее. — Мы преподали ему урок! — Вы напали на первокурсника. Геланор не видел лица Реддла, стоя за его спиной, но хорошо представлял, как угрожающе блестят красноватые глаза. — Мы проучили жалкого полукровку, — повторил хулиган, с надеждой глядя на своего старосту. Он и правда верил, что это его оправдывает. Но, как ни странно, в это не верил Реддл. — Нет, — ровным голосом ответил Том. — Вы напали на первокурсника. Да, в его жилах течёт грязная кровь. Она делает волшебника слабее. Но победили вы его не поэтому. Вы, четверокурсники, втроём набросились на одиннадцатилетнего мальчика, который только начал проходить Левитирующие чары. Вы думаете, что можете доказать превосходство, атакуя того, кто не умеет сражаться? Втроём на одного? Это недостойно слизеринцев. — Но он полукровка! — в который раз повторил хулиган. Умение приводить аргументы точно не было его сильной стороной. — И это его проблема. Ему жить с загрязненной кровью. А вам — с замаранной честью. Хотите доказать превосходство? Сражайтесь с равными или с теми, кто сильнее, а не с ребёнком, не имеющим и шанса дать вам отпор. — Том… — жалобно пробормотал мальчишка, который был настолько тупым, что все ещё пытался оправдаться, не понимая бесполезности всех своих слов. Если уж Реддл толкал речь, следовало молча кивать и соглашаться, иначе можно было и схлопотать. От Геланора вот точно бы схлопотали, будь это его подопечные. — Том, почему ты его защища… Реддл ударил хулигана по щеке. Двое других ахнули и отшатнулись, в ужасе глядя на него. — Я не защищаю Мейера, а наказываю вас, — процедил Том и снова дал мальчишке пощёчину. Тот заскулил, однако не предпринял и малейшей попытки воспротивиться. Реддл ударил ещё раз. И ещё. — Знаешь, почему я тебя бью? Тебя, неспособного со мной бороться? Жалкого слабого мальчишку? — Нет, Том, — всхипнул хулиган. — Потому что я имею право карать. Только я. Вы не имеете. Геланор отвернулся, не желая смотреть, как Реддл снова и снова бьёт по щеке застывшего на месте мальчишку. Сцена была неприятной, но не потому, что действия Тома возмущали. Если отбросить бред по чистоту крови и манию величия, он был с ним согласен. — Сцена, конечно, интересная, но это не то, на что я рассчитывал, — прозвучал откуда-то сверху голос Мегхарни. — Ещё одна попытка. Геланора утянуло куда-то в туман. Через несколько секунд дымка разошлась, и он понял, что стоит посреди светлой комнаты, которая казалась смутно знакомой. «Точно, — вспомнил он. — Приют». В помещении стояло шесть кроватей, возле каждой лежало по несколько игрушек: мишки, зайчики, набор солдатиков, машинки и прочая детская чепуха. На одной из кроватей сидел маленький Геланор и читал книгу. В руке он держал куклу Барби, наклонив её над страницей, будто читала и она. «Сколько мне тут лет? Года три-четыре? Должно же хватать мозгов, чтобы понять, что игрушки не живые?» Вдруг хлопнула дверь, от чего вздрогнули и настоящий, и мелкий Геланор. Толстая нянечка беспардонно ворвалась в комнату и тут же устремилась к шкафу, где хранились вещи живущих здесь мальчиков. — Эй, что вы делаете? — возмутился маленький Геланор. Нянечка перетряхнула рубашки и штаны, ощупала толстыми пальцами, на которых сверкало штук восемь колец, недавно выглаженное нижнее белье и со злостью захлопнула дверцу. — Где моё кольцо? — она повернулась к Геланору, скрестив руки на груди. — Откуда я знаю? Вы же вечно что-то теряете. — Ты его взял? — Я ничего не брал! — возмутился оскорбленный Геланор. Настоящий он уже вспомнил этот момент и заранее усмехнулся, зная, что произойдёт дальше. — Если кольцо исчезло, значит, его кто-то взял! — прикрикнула няня. — Что это у тебя? С куклами играют девочки. — С куклами играет кто хочет, — холодно возразил Геланор. — Дай сюда! — женщина раздражённо выхватила Барби. — Ненормальным хочешь стать, что ли? Сегодня куклы, а завтра юбку наденешь? Геланор закатил глаза и поднял книгу повыше, но нянечка отобрала и её. — Ну-ка встань. Выверни карманы. Он уже успел забыть, насколько раздражающей была эта дура. Наверняка не имела образования и устроилась на работу в одном из наиболее приличных детских домов только по знакомству. Мелкий Геланор злобно фыркнул и соскочил с кровати. — Довольны? — он вывернул карманы. На пол упал только носовой платок. Женщина что-то проворчала и принялась шарить у него под подушкой. — Хватит! Говорю же — я ничего не брал! — Все воры так говорят, — отрезала нянечка. В коридоре раздался быстро приближающийся топот, и через секунду дверь снова распахнулась. — Я нашла! — объявила запыхавшаяся девочка, показывая золоченое кольцо с уродливым розовым камнем. — Оно за шкафчик на кухне закатилось. — О… — женщина положила подушку на место и неаккуратно прикрыла одеялом. — Ну слава богу. Я уже испугалась, что не найдётся. Она бросила книгу и куклу на кровать и поспешила к девочке. — Извиниться не хотите? — прорычал вслед няне Геланор. — Что? — рассеянно отозвалась та. — За то, что назвали меня вором! Женщина махнула на него рукой. Не извинилась, даже ничего не сказала — просто отмахнулась от обиженного ею ребёнка, как от какой-то собачонки. И тут произошло волшебство. Невидимая сила вдруг дёрнула руки женщины вперёд, заставив выпрямить пальцы, и кольца, одно за другим, соскользнули с них и плавно подлетели к лицу. Несколько звонких щелчков — и яркие безвкусные кольца украсили её неприятную физиономию, прочно приклеевшись к крыльям носа. Нянечка растерянно ощупала лицо руками, завизжала и бросилась вон из комнаты, так напугав стоявшую в дверях девочку, что заорала и та, бросила кольцо на пол и тоже кинулась наутек. Злополучное колечко снова укатилось в неизвестном направлении. Насколько Геланор помнил, после этого случая та нянечка в приюте больше не появлялась. — Опять мимо, — пробормотал Мегхарни. — Во избежание очередного ожога предлагаю ненадолго прерваться и передохнуть. На этот раз, когда старик сам прервал сеанс, Геланор почувствовал только небольшую боль и пульсацию в висках. Однако едва он взглянул на сидящих на диване Гарри и Дамблдора, его снова затопила ненависть к последнему. Но длилось это не более пары секунд — заметно меньше, чем после прошлого сеанса. Он даже не успел ничего подумать. Мегхарни пощелкал суставами пальцев и решил, что передохнул достаточно. — Продолжим. Готов? — Да, — кивнул Геланор. В следующее мгновение он снова оказался в Хогвартсе. Стояла ночь, но помещение — это был туалет, вроде бы, первого этажа — все равно не казалось тёмным благодаря лунному свету, проходящему сквозь витражное окно. Над умывальником склонился человек, вцепившись дрожащими пальцами в края раковины так сильно, как будто хотел ее сломать. Взглянув в его лицо, Геланор не понял, кто это — он сам или Том Реддл. Разве юный Волан-де-Морт мог плакать, с таким ужасом глядя на свое отражение? Только Геланор не помнил, чтобы подобное происходило с ним самим. Может, он видит вечер после ритуала разделения души? Но порванная мантия, потрепанный вид, небольшой порез на виске и грязь на ботинках и штанинах говорили о том, что непонятный то ли Геланор, то ли Том недавно выбрался из большой передряги. Это напоминало… «Неужели ночь сражения в Министерстве?» — подумал он. Другой Геланор вдруг с силой ударил кулаком по зеркалу. — Я никогда не стану таким, как он, — прошипел он отражению. Прошлый Геланор выхватил палочку — теперь уже не оставалось сомнений, что это не Реддл — и поднёс её к виску. На кончике что-то сверкнуло. Медленно, морщась от боли, он вытянул искрящуюся жемчужно-белую нить. Как только нить оборвалась, на его бледном лице отразилось облегчение. Он стряхнул извлеченную субстанцию воспоминания на пол. — Эванеско. Геланор понял, что испытывает дежавю, как будто все увиденное сейчас уже происходило с ним. «Мегхарни не должен смотреть дальше!» Голову снова прострелила жгучая боль, и его выбросило из видения обратно в реальность. Старик громко выругался, тряся обожженными руками. «Значит, после убийства Амбридж я извлёк и уничтожил воспоминание?» Так вот, почему он почти не думал о случившемся тогда и ничего не чувствовал по этому поводу — ни радости, ни сожаления, ни чего-либо другого. Извлечение субстанции памяти не заставляло полностью забыть о произошедшем, но вместе с воспоминанием уходили эмоции, связанные с ним. Воспоминание сглаживалось, некоторые моменты даже стирались и человек, хоть и помнил, что событие произошло, почти ничего не чувствовал по этому поводу. Это даже считалось радикальной методикой лечения психических травм — пациент под присмотром колдомедика вытягивал травмирующее воспоминание и избавлялся от всех связанных с ним тревог. Неужели убийство жабы так повлияло на Геланора, что он решил прибегнуть к этому методу? Но процедуру не следовало проводить в таких условиях — человек должен быть спокоен и настроен на процесс, иначе есть риск захватить лишнего. Видимо, это и произошло, раз Геланор практически не помнил, что извлёк воспоминание. А учитывая то, что воспоминание было совсем свежим на момент извлечения, эффект должен был стать ещё сильнее. Если верить маггловским исследованиям, вся информация, полученная человеком за день, перерабатывается во сне — а следовательно, стереть её в тот же день намного легче, чем на следующий. Неудивительно, что он так смутно помнил о содеянном, раз избавился от субстанции памяти почти сразу. Но почему же он это сделал? Может, испугался, что директор сможет увидеть в его разуме совершенное преступление? Дамблдор тем временем уже обмазал руки Мегхарни целебным зельем и наложил повязку. — Как успехи, Радшив? — Боюсь, такими темпами мы доберёмся до сути лет так через сто, — мрачно сказал индус. — А у меня нет лишней сотни лет. — Как и у нас, — вздохнул Дамблдор, задумчиво покручивая крышку склянки с противоожоговой мазью. — Если позволишь, у меня есть одна мысль, как можно улучшить процесс. Хогвартс владеет весьма могущественным артефактом... — Ни в коем случае! — ужаснулся Мегхарни. — Я и магия? Да никогда! Дамблдор понимающе закивал, но что-то подсказывало, что реального выбора Радшиву не предоставят.

***

Этой ночью Геланор плохо спал. Он все время прокручивал убийство Амбридж, пытаясь выделить побольше деталей, но это воспоминание было не ярче, чем почти позабытая на эмоциональном уровне прошлая жизнь. Он мог мысленно воспроизвести не так уж мало: как шёл за ней, какие слова сказал, а вот что чувствовал — уже не помнил. Как почему-то не помнил и её мёртвое лицо после того, как выпустил Убивающее проклятие, хотя был точно уверен, что подошел ближе и посмотрел на труп. Обратная дорога вспоминалась совсем туго. Он закопал остатки Маховика… а потом как-то добрался до Выручай-комнаты. Кажется, перед этим зашёл в ванную, чтобы наскоро смыть грязь и избавиться от следов пребывания в лесу, которые могли его выдать… Но это скорее было похоже на далекий сон, который приснился ему когда-то в детстве, а не на полноценное воспоминание. «Если я хорошо помню события до убийства и почти забыл события после, это означает, что после него я испытал сильные эмоции. Извлечение субстанции воспоминания лишило меня тех эмоций, соответственно, и память, связанная с ними, сгладилась очень сильно. Почти что стерлась». Это вело к одному выводу: Геланор слабак. Он убил жабу и пришёл в такой ужас от содеянного, что решил избавиться от субстанции памяти. «Я не должен корить себя, — подумал он. — Всё-таки первое намеренное убийство не в целях самозащиты. Любой бы испугался». Но от осознания собственной слабости все равно было погано. Уже было под три часа ночи, когда он наконец постепенно начал засыпать. Ему послышался странный, медленно нарастающий писк, которому неоткуда было взяться в слизеринской спальне, а через несколько минут он понял, что уже находится вовсе не в спальне, а писк — совсем не писк. Звук стал отчетливее, ближе, и Геланор осознал, что это чьи-то отчаянные стоны боли. Он стоял в центре просторного, богато обставленного помещения. У его ног бесформенном чёрным пятном корчился человек. — Я дал тебе время на исправление провала, но до сих пор не вижу результатов. — Милорд… — прохрипел человек. — Умоляю, простите, милорд! Я сделаю всё… Я обязательно… Клянусь, я… — Круцио! — прошипел Волан-де-Морт, чьими глазами снова смотрел Геланор. Человек закричал, царапая пол скрюченными пальцами. — В который раз ты подводишь меня, Хвост. Сперва ты клялся, что проследишь за тем, чтобы все прошло по плану. Потом ты клялся, что исправишь ошибку. Теперь ты думаешь, что я поверю ещё одной клятве? Он резко отвёл палочку, и Петтигрю обмяк, тяжело дыша. Волан-де-Морт повернулся, его взгляд остановился на портрете дородной женщины с квадратным подбородком. Она спала, едва заметно покачиваясь в кресле и не обращала никакого внимания на то, что перед её носом пытают человека. Волан-де-Морт негромко выругался под нос, причём прозвучало это крайне прилично: что-то про сожжение заживо и скармливание тел стервятникам. — Нет, — пробормотал он — Теперь действовать будем по-другому. Можешь больше не стараться, Хвост. Ответом ему был измученный стон, по которому даже нельзя было понять, понял Питер его слова или нет. Кто-то робко постучал в дверь. — Милорд, могу я… — Авада Кедавра! — взревел Тёмный Лорд. За яркой зелёной вспышкой Геланор едва успел заметить падающего тело несчастного, имевшего неосторожность постучаться в неподходящее время. Он резко сел на кровати. Перед глазами стояло застывшее лицо Амбридж, её пустой взгляд, приоткрытый рот, подпаленный заклинанием воротник и небольшой ожог над ним, полученный в дуэли… Геланор вспомнил, как тогда склонился над телом, посмотрел в мёртвые глаза… и расхохотался. Медленно начали всплывать воспоминания о той ночи: он смотрел на убитую преподавательницу и смеялся, бессвязно шепча ей о том, что это одно из лучших ощущений, что он когда-либо испытывал, а потом неожиданно замер. Какая мысль в тот момент пришла ему в голову, Геланор вспомнить не мог, но догадывался: после выброса адреналина, вызвавшего эйфорию, резко нахлынуло осознание: здоровые люди не радуются убийству. Выходит, он избавился от связанных с воспоминанием эмоций не потому, что они были слишком негативными, а, напротив, положительными. Неадекватно положительными. «Пиздец», — подумал Геланор, упав обратно на подушку и уставившись в потолок. Сверху издевательски ухмылялась складка балдахина, похожая на улыбку чеширского кота.

***

Последствия бессонной ночи всегда так отчётливо отражались на лице Геланора, что их нельзя было скрыть никакими способами. Он пропустил завтрак, но все равно ни капли не выспался. Даже волшебный тональник, который без слов сунула озабоченная его видом Анабель, не смог справиться с синяками под глазами. Теперь он действительно пугал людей один своим видом, и Криви, который бросился к нему, едва увидел на выходе из подземелий, явно позабыл все, что собирался сказать. — Что с тобой? — даже не поздоровавшись, ужаснулся Колин, когда увидел его злую помятую физиономию. — Волан-де-Морт, — вздохнул Геланор. Строго говоря, на этот раз Тёмный Лорд был на последнем месте среди причин его бессонницы, но о первой никому нельзя было знать. Даже Колину. Криви схватил его за руку и потащил в противоположную сторону от класса Истории Магии, в которым им положено было пойти. — Никаких уроков сегодня, — заявил он таким тоном, что Геланор и не подумал возражать. — Что случилось? Пришлось в очередной раз оставить Бинса, да и всех остальных преподавателей, ведущих сегодня уроки у пятикурсников, без счастья лицезреть самого выдающегося ученика. Ещё по пути в Выручай-комнату Геланор вполголоса рассказал о своём сне, разумеется, умолчав обо всем, что было связано с Амбридж. Колин, казавшийся чем-то обрадованным с утра, но забывший об этой радости после того, как увидел уставшего Геланора, теперь окончательно помрачнел. Они вошли в Выручай-комнату, возле которой удачно никого не оказалось, хотя сейчас был именно тот час, когда ученики активно шастают по всем коридорам. — Значит, неизвестному студенту ещё и Петтигрю помогал? — Да, похоже на то. Мелкий гад теперь умеет скрываться от Карты Мародеров и шастает по школе, никем не замеченный. Пока он в анимагической форме, вряд ли получится его поймать. — И что же делать дальше? — Понятия не имею, — Геланор опустился на диван и сразу же почувствовал, что не прочь ненадолго прилечь и поспать. — Волан-де-Морт ничего не сказал о новом плане. Может, у него пока вообще нет никакого плана. — Слушай… — Колин немного замялся. — Это значит, что мы сможем спокойно провести каникулы на Гриммо? Ну, раз Сам-знаешь-кто не собирается так скоро захватывать школу. Вообще-то Геланор предпочёл бы остаться в Хогвартсе, учитывая серьёзность ситуации. Но Криви, похоже, очень хотел отметить Рождество в домашней обстановке, а раз так, то можно было рискнуть и отложить серьёзные дела на две недели каникул. Может, даже лучше, если они с Колином будут в безопасности — вдруг Волан-де-Морт решит привести в действие свой новый план, о котором Геланору ничего не известно? — Да, — немного подумав, ответил он. — Пожалуй, сможем. — Как здорово! — обрадовался Колин. — Жаль, конечно, что там будет Рон, но мы сможем его потерпеть, правда? Улыбка Криви померкла, когда Геланор попытался улыбнуться в ответ. Видимо, вышло настолько натянуто, что можно было подумать, будто у него кто-то умер. Например, любимая преподавательница. — Как думаешь, я плохой человек? — Что? — Колин удивлённо округлил глаза. — Нет! Конечно же, нет! Ты самый лучший из всех, кого я знаю! — А если объективно? Не по отношению к тебе? — Ты хороший, — твёрдо ответил Криви. — Иногда этого не показываешь, но ты хороший человек. Вряд ли он мог судить объективно, не зная обо всём, что сделал Геланор. А если узнает… даже думать не хотелось, что тогда произойдёт с их отношениями. — Знаешь, такое чувство, что люди ждут от меня чего-то плохого. Одна из воспитательниц в детдоме постоянно обвиняла меня в воровстве, хотя я в жизни не брал чужого. Ингредиенты Снейпа не в счёт. И книга из Отдела Тайн тоже… Уокеры меня боялись и не давали подойти к сестре, как будто я мог что-то с ней сделать. Даже ты на первом курсе считал меня плохим. — Я был идиотом, — вздохнул Колин. — И воспитательница твоя тоже идиотка. — Насчёт второго соглашусь. — А Уокеры… Они же просто магглы… были магглами. Не понимали, что такое волшебство, вот и боялись. Не тебя, а магию. Геланор положил подушку на край дивана, все-таки намереваясь прилечь — после ночи без сна голова была тяжёлой и глаза слипались. Подушка выглядела какой-то жёсткой. Немного подумав, он мысленно послал ее нахрен и выбрал колени Колина. — Реддл воровал в приюте, — пробормотал он, устраиваясь поудобнее. — Но тогда времена были другие. Им, наверное, не хватало еды. А я даже не думал красть, потому что у меня все было: хорошая одежда, игрушки, конфеты. Но если бы я оказался в других условиях, то вёл бы себя так же, как он. Колин ласково погладил его по волосам. — Я бы тоже воровал, если бы мне было нечего есть, — сказал он. — Это просто выживание. Вынужденный плохой поступок не сделает тебя плохим человеком. — Вчера Мегхарни показал мне ещё один эпизод из юности Реддла… Геланор рассказал об увиденном — о том, как Том спас первокурсника от издевательств и надавал пощёчин хулиганам, которые чуть не обмочили штаны от страха. — Он говорил точно, как я. И я сам на его месте поступил бы так же. Бить бы не стал, но проклятие те уроды точно заслужили. — Совсем ты не него не похож, — уверенно заявил Колин. — Говорить можно что угодно. Ты не знаешь, о чем он думал на самом деле. — Ему невыгодно было спасать полукровку и портить отношения с богатенькими чистокровными детишками. — А может, ему как раз было выгодно встать на сторону того первокурсника? — возразил Колин. — Как его звали? — Знаю только фамилию — Мейер. — Мейер… Что-то знакомое… Точно — это же тот хрен, про которого нам Амбридж задавала написать свиток! Алкионей Мейер, помнишь? — Да… Геланор вспомнил Алкионея Мейера — автора шестнадцати толстых книг, которые послужили материалом для очередной шутки над жабой. Вот только ни книги, ни биографию автора он не читал и понятия не имел, что этот человек из себя представляет. — Его отец был волшебником, а мать из магглов, — поведал Колин. — Отец жил бедно, но занимался разработкой формулы какого-то зелья, которая в итоге принесла ему богатство. Я, в отличие от некоторых, сделал ту домашку. Кто бы мог подумать, что домашка, заданная Амбридж когда-то пригодится… В словах Колина был смысл. Реддл и правда мог преследовать какие-то тайные цели, желая заручиться симпатией Мейера. Он либо что-то увидел в этом первокурснике, либо хотел подобраться к его отцу. — Наверное, ты прав, — вздохнул он. — Реддл не похож на меня. Глаза уже совсем слипались, и Геланор решил, что сопротивляться не стоит и он может немного поспать, чтобы компенсировать ночное бодрствование и никого не убить до вечера. — Кстати, — он вспомнил, что сегодня утром Криви выглядел радостнее, чем обычно, и бежал к Геланору с намерением чем-то поделиться. — Ты вроде хотел мне что-то сказать, пока я тебя не напугал своей задолбанной рожей. — Потом скажу. Спи. — Да говори сейчас. — Если скажу, ты не заснешь. — Ну теперь уже точно не засну, — проворчал Геланор, поднимаясь. Колин разочарованно вздохнул, когда он убрал голову с его коленей. — Ладно, — Криви слегка улыбнулся и сунул руку в карман. — Я достал слезы феникса. Геланор изумленно смотрел на маленький флакон, заполненный прозрачной жидкостью почти доверху. — Серьёзно? Колин, охренеть, ты достал слезы феникса! — Геланор схватил его за плечи, а потом крепко обнял. — Как тебе удалось? — Это очень, очень длинная история, — рассмеялся тот. — Расскажу только после того, как ты нормально выспишься.

***

Самым верным способом постоянно держать слезы феникса при себе было кольцо, похожее на то, в которое Геланор наливал яд василиска. Только иголка выдвигалась не наружу, чтобы можно было ранить противника, а внутрь. — Произнесешь пароль — и кольцо проколет тебе палец. Слезы феникса поступят в кровь и нейтрализуют любой яд. — Этого достаточно? Просто проколоть палец? — Достаточно. Магические яды и противоядия распространяются очень быстро. Это тебе не маггловские лекарства. Колин надел на палец белое кольцо, и Геланор последовал его примеру. — Становлюсь похожим на Бартона, — проворчал он. Носить сразу два перстня казалось перебором, но что поделать — безопасность превыше эстетики. В качестве пароля он выбрал простую фразу: «Мне нужны слезы феникса». Колин долго думал и даже полез в древнюю книгу про тайные ордена, чтобы выбрать пароль покрасивее, но в итоге решил использовать ту же фразу. Чары, открывающие тайник в кольце, могли сработать только если волшебник сам произносил пароль, так что риска случайно активировать чужое кольцо не было. Поразмыслив ещё немного, Геланор решил установить дополнительные пароли на случай, если не будет возможности говорить — последовательное постукивание ногтем по кольцу в определённом ритме должно было активировать тайник. После этой меры предосторожности он окончательно успокоился. В их кольца пошло не более четверти флакона, а остаток Геланор бережно поставил на полку с самыми ценными веществами — ядом василиска и запасом любимого парфюма, который навсегда вышел из продажи. — Теперь количество способов убить нас снизилось почти двое, — объявил довольный Геланор. — Можно жить в два раза спокойнее. — Тогда я скажу Гарри, что мы едем на Гриммо? — Давай. Разве можно упустить шанс испортить Рону Рождество? Мне со дня на день должны прийти новые книги Манографф, которые я собираюсь ему подарить. Колина, похоже, совсем не волновал Рон и будущий подарок, а думал он только о том, что проведёт праздник в теплой семейной обстановке, пусть даже эта семья была ему чужой. Геланору казался немного досадным тот факт, что Криви стремится отмечать праздник с как можно более шумной компанией всяких излишне дружелюбных людей, но он вполне мог это потерпеть.