Ганнибал: сборник

Уилл трясётся как осиновый лист. Всё плывёт и кружится перед глазами. Одно неизменно - доктора Лектера он видит совершенно отчётливо. Только странные рога и чёрная кожа смущают его разум. Вместо мягких кожаных туфель на низком каблуке Уиллу чудятся строгие копыта. Угольно-чёрные, как и всё, к чему прикасается Ганнибал. Или чем является. Уилл не комментирует то, что он видит. Искажённые образы не должны стать помехой. Сдавленный всхлип перед речью, которая поразила бы доброе сердце. Потому что Уилл раним и беззащитен сейчас. Невинен и наивен как младенец. Потому что ищет спасения у самого дьявола. - Я не понимаю, - почти рыдает Уилл. - Я не понимаю. - Чего ты не понимаешь, Уилл? - Ганнибал великолепен в своём спокойствии. Как гранит об него разбиваются все надежды сломанного Уилла. Остатки здоровых участков его больного мозга тревожно передают, что перед ним враг. Тёплый друг, внезапно подаренный судьбой, отнят также неожиданно. Доктор Лектер изучает Уилла в микроскоп. И это не первый день исследования. Пистолет дрожит. Уилл не знает, куда стрелять. Проще в себя, чтобы всё закончить. Но ведь тогда ему точно никто не поверит. А он не убийца. Уилл - не Потрошитель. Он просто глупец, слепо углядевший человека в монстре. - Положи пистолет, - просит Ганнибал. Он не улыбается, но Уилл знает, что насмешка - это всё он. Уилла разыграли, обманули, предали. Но кому пожаловаться? Кто станет слушать. Стройное чёрное тело красиво, и Уилл в замешательстве. Абель Гидеон, размытый туманом, пересекается с ним взглядом. - Интересно, - произносит подражатель Ганнибала. - Интригующий поворот. - Убей его, если тебе надо кого-то убить, - вот теперь Ганнибал улыбается. Уилл плачет от дикой боли в голове. Энцефалит пожирает его сознание и обостряет чувства. Ему требуется медицинская помощь и немедленно. Но лучший друг-психиатр откровенно забавляется, ожидая - что же будет дальше. "Нарисуй часы, Уилл", - голос Ганнибала обволакивает сознание. Воспоминания смешиваются с реальностью. Уилл послушно чертит рисунок размашистыми, нетерпеливыми линиями. Он уверен, что его часы ничего покажут. Обычный кружок со стандартными делениями. Он отдаёт бумагу Ганнибалу. Ждёт. Облизывает губы, рот пересох. - Всё хорошо? - не выдерживая, спрашивает он. - Всё хорошо, Уилл. И всё хорошо. Пока Уилл не просыпается с дикими воплями. Понимая, что угодил в западню. Но кто его туда вёл? И вот теперь он здесь. Голубая гостиная с выходом на балкон. Утончённые картины и высокие растения в керамических горшках. - А что если я убью вас? - Уилл направляет пистолет на Ганнибала. Взгляд доктора становится холоднее. Рога увеличиваются в размерах, и чудовище нависает над Уиллом, поглощая его тень на полу. - Я не в силах указывать, что тебе делать, Уилл, - чёрные глаза абсолютно бесстрашны. - Но тогда это значит, что часы остановились навсегда. И ты тоже останешься навсегда. "В этом кошмаре", - безмолвно заканчивает за него Уилл. Ну и пусть? Ну и пусть. Уилл стреляет точно в Ганнибала, но пуля летит в Абеля Гидеона. Того спасает лишь то, что в последнюю секунду рука Грэмма дрогнула от нового приступа в воспалённом мозгу. - Ганнибал, это что кровь? - Уилл разомлел в кольце крепких рук доктора. - Да, - психиатр отвечает размеренно. Он осматривает Уилла с деловой тщательностью. Открывает ему рот, проверяет белки глаз, зрачки. Крутит голову, ощупывает уши. Уилл чувствует себя собакой на выставке. - Твоя... - начинает Уилл и замолкает. "Работа" оседает на языке. Неозвученный до конца вопрос повис в воздухе. Но Ганнибалу не нужно ничего объяснять. Он ласково смотрит на Уилла. - Нет, Уилл. Его наглая ложь даёт профайлеру сил. Он дерзко выпаливает, однако, находясь при этом в хватке доктора. Физическую слабость никто не отменял. - Это ты сделал? "Скажи. Скажи правду." Чудовище исчезло, чернота больше не заливает белки умных глаз. Но Уилл теперь знает, что скрывается за социальной маской интеллигентного психиатра. - Нет, - Ганнибал наклоняется над ним. Внимательный взгляд пришпиливает Уилла к его ладоням, бережно придерживающим его за спину в пропахшей потом, испачканной грязью старой куртке. - Тогда кто? - Ты. Это сделал ты. Уилл в ужасе отшатывается, но свободы ему нет. Красные полосы на полу оставлены для него. Но не им. Зачем Ганнибал обманывает его? Разве они не увидели друг друга? - Я никого не убивал. Но арестуют меня, - понимание ситуации приходит яркой вспышкой. Уилл жмурится. Многоходовочка доктора не удивляет. Изумляет собственная наивность. - Ты убил Абеля Гидеона, - Ганнибал целует его в шею. Облизывает кожу на пробу со смаком, словно смакуя гастрономически. - Ты просто не помнишь этого. Но я не обвиняю тебя, Уилл. Наоборот, я восхищён. - Я промахнулся, - отрицает Уилл. - Я промахнулся. - Да? Ты уверен, Уилл? - Ганнибал проникает в ухо языком. Влажность щекочет, посылая волну приятного ужаса по всему телу. - Тогда нарисуй часы. И Уилл подчиняется. На белом листе новенький циферблат пополняется делениями, а время бежит назад. "Я не болен?" - Уилл обмякает в кресле под натиском доктора. В шприце медленно исчезает жидкость. Торжествующий Ганнибал терпеливо ждёт. Уилл сливается с ним, ощущая тоже самое. "Я корректирую прошлое. Я корректирую нас." Ганнибал с любовью огладил голову Уилла, вплёл пальцы в спутанные кудри своего беспокойного пациента. Хотя это уже неподходящее выражение. "Мой партнёр, моя душа." Запутавшийся Уилл не раздражал его. Его невнятная речь и спутанные фразы не вызывали злости. Ганнибал ни о чём не тревожился. Повода для беспокойства не было. В солнечной Франции их никто не найдёт. А вот бедолагу Гидеона без конечностей лучше бы нашли поскорее. "Но это вовсе не значит, что он выживет", - Ганнибал усмехнулся, вспоминая, каким удовольствием для него было отрезать язык своего подражателя без наркоза, а потом приготовить в собственном соку и скормить его невменяемому Уиллу. "Надеюсь, Джек его найдёт до того, как он испустит свой последний вздох", - ведь нет ничего лучше, чем добавить ещё больше вины в копилку моральных долгов агента Кроуфорда. Ганнибал не любил бывшего босса Уилла, что скрывать. Может быть, однажды он убьёт и его. И съест...ммм, его сердце? Наверняка, оно большое. Как и жадность Джека, безжалостно использующего беззащитного перед ним Уилла для своих грязных дел. "Но ему больше до него не добраться." Ганнибал с гордостью повесил на стену новую картину. На белоснежном холсте были нарисованы часы нежно-голубого цвета - 12 делений, стрелка, идущая слева направо. Энцефалит был побеждён. Сеансы терапии были завершены. Но Уилл всё равно не оставлял попыток сбежать. Ганнибала они не напрягали. Забавляли, да. Его храбрый мангуст ещё не понял, кто в доме хозяин. Кто его бог. Ганнибал первым должным образом прикоснулся к разуму Уилла. И, познав это сокровище, теперь не собирался никому его отдавать. Даже собственному вкусовому предпочтению в еде. Уилл не окажется на его столе. Не в качестве блюда. Хотя... Ганнибал окинул Уилла взглядом с ног до головы. Облизнулся. Десерт из Уилла вышел бы превосходный. И Ганнибал не станет использовать зубы. Он будет аккуратным. И это будет не единственное, что он сделает. "Я помогу тебе раскрыться, Уилл. Ты всё ещё избегаешь меня, надеясь вырваться из плена. Но это не заключение, это путь к свободе. Я не сделал тебя таким, каким ты стал. Я лишь порвал твою оболочку. Словно новорожденный ты закричал и заплакал. Но не беспокойся, я обеспечу тебе уход. Я расправлю твои крылья, а пока отдохни на моих." - Ганнибал? - Уилл настороженно смотрел на него. Взъерошенные волосы и сонная поволока на глазах придавали ему порочный вид. - Ты должен отпустить меня. Тебе не удастся держать меня тут вечно. - Я всегда могу тебя съесть, - предложил свою версию событий Ганнибал. - Так съешь! - вспылил Уилл. Ганнибал широко улыбнулся. Что случалось с ним всё чаще. Ведь рядом с Уиллом ему не нужно было притворяться. - Я починил твои сломанные часы, Уилл. Так почему бы и тебе не поделиться светом с темнотой? Чёрные, ветвистые рога расцветали за ушами Ганнибала, а лицо растягивалось от гладкости новой, угольной кожи. Длинный язык жаждал плоти и крови, и Уилл был подходящей кандидатурой. Сильные копыта стучали в такт настенным часам. И биению их сердец. Всё было на своих местах. Теперь всё было так, как надо.