***
Мне было 11, когда я впервые ее увидел: пушистые волосы, которые переливались медным оттенком на свету фонарей по пути в школу, вздернутый носик и заинтересованный взгляд. Я кидал на нее взгляды всё распределение и даже немного загрустил, когда Шляпа крикнула: «Гриффиндор». В тот же год я впервые выслушал от отца тираду касательно того, что почему какая-то девчонка обошла меня по учебе. Мне было 12, когда я впервые крикнул в её сторону «Грязнокровка». Именно тогда в её взгляде была заметна зарождающаяся боль. И не смотря на ту вражду, которая завязалась между нами, именно на втором курсе я понял, как сильно волнуюсь за нее. Когда по школе пошел слух, что волшебница в Больничном крыле, я, не смотря на правила и запреты, пробрался туда ночью, чтобы удостовериться в этом. На койке лежала застывшая девочка с бледной кожей и страхом в глазах, который также отразился и в моих. После того, как ситуация наладилась, Мерлин знает, каких сил мне пришлось приложить для того, чтобы не заулыбаться во весь рот, когда сокурсница вернулась. Мне было 13, когда она меня ударила. Это было чертовски унизительно. Казалось, как меня может кто-то ударить? А она это сделала. И кажется, вместе со сломанным носом сломалось и что-то другое внутри меня. И именно в 14, когда я увидел её на Святочном балу вместе с Виктором Крамом, я понял что сломалось во мне. Струящееся платье голубого оттенка прекрасно сидело на её маленьком теле, а волосы были уложены в элегантную прическу. Но не это меня покорило. Взгляд, в котором плескалось счастье, — вот что было истинным магнетизмом. И понимание того, что на месте Крама должен быть я, заставило меня действовать. После этого произошел калейдоскоп событий, который так или иначе на меня повлиял. Я никак не мог выстроить хотя бы какие-то нормальные приятельские взаимоотношения с обладательницей медовых глаз, пока не решил, что пора менять сторону. Пожалуй, именно это и стало началом конца.***
В подземелье непривычно клубился разноцветный пар и витали удивительные запахи. Ученики с интересом принюхивались, проходя мимо огромных котлов, в которых что-то кипело и булькало. — Ну-с, — Слизнорт снова встал у доски, выпятив и без того объемистую грудь, так что пуговицы на жилете грозили оторваться, — я приготовил для вас несколько зелий... Так, для интереса, знаете ли. Такого рода зелья вы должны будете уметь готовить к экзамену ЖАБА. Вы наверняка о них слышали, даже если пока еще ни разу не варили. Кто-нибудь может мне сказать, что это за зелье? Он указал на котел рядом со столом слизеринцев. Гермиона подняла руку раньше всех, Слизнорт указал на нее. — Это сыворотка правды, жидкость без цвета и запаха, которая вынуждает того, кто ее выпьет, говорить правду, — сказала Гермиона. — Очень хорошо, очень хорошо! — одобрил Слизнорт. — А теперь… — Он указал на котел возле стола когтевранцев. — Это зелье также широко известно… В последнее время не раз упоминалось в министерских брошюрках… Кто знает?.. Грейнджер снова быстрее всех подняла руку. Кто бы сомневался. — Это Оборотное зелье, — сказала она. — Отлично, отлично! Ну, а это… Да, моя дорогая, — сказал Слизнорт, слегка ошарашенный активностью Гермионы, которая снова подняла руку. — Это Амортенция! — воскликнула Грейнджер в который раз. — В самом деле. Как-то даже глупо спрашивать, — сказал потрясенный Слизнорт, — но вы, вероятно, знаете, как оно действует? — Это самое мощное приворотное зелье в мире! — сказала Гермиона. — Совершенно верно! Вы, видимо, узнали его по особому перламутровому блеску? — Слизнорт был явно озадачен знаниями гриффиндорской принцессы. Многие ученики также с интересом наблюдали за ней, я в том числе. — И по тому, что пар завивается характерными спиралями, — с большим воодушевлением ответила Гермиона, — и еще оно пахнет для каждого по-своему, в зависимости от того, какие запахи нам нравятся, — например, я чувствую запах свежескошенной травы, и нового пергамента, и…- я наострил уши и начал питать надежды касательно того чтобы узнать еще один аромат. Но тут она слегка порозовела и не закончила фразу, а я лишь обреченно выдохнул.***
— Гермиона, как ты можешь общаться с этим? — за дверью кухни штаб-квартиры Ордена слышались голоса Золотого Трио. Я стоял, прислушиваясь к их диалогу. Вот уже второй месяц я числился в составе сопротивления, покорно передавая информацию из логова Пожирателей сюда. Безусловно, не стоило ожидать того, что меня примут с распостертыми объятиями, но большинство волшебников или сохраняли нейтралитет, или проявляли хотя бы какое-то уважение в мою сторону. Кроме этих двух недоумков: Потти и Уизела. — Рональд! Как ты так можешь говорить? — слышался голос Гермионы. — Он не первый день с нами, может пора прекратить грызть друг другу и пререкаться?! — пожалуй, стоило сказать, что она одна из немногих, кто уважительно ко мне относился и проявлял хотя бы каплю дружелюбия. — Гермиона, но это же Малфой! — пытался что-то доказать Избранный. «Да, я — Малфой, а ты — Поттер, и что с того?!» Мне так и хотелось проорать эту фразу, но я не должен был себя выдавать. — Гарри, это не аргумент! — не унималась гриффиндорка. Ярая защитница всех и вся. Мне в голову сразу пришел образ Грейнджер, которая яростно доказывала что-то этим двум, и я в очередной раз понял, какая она горячая в гневе. Понимая, что эти мысли могут зайти слишком далеко, постарался их отогнать и услышать разговор дальше. — Нельзя ему доверять, Гермиона. Нельзя, — твердо сказал последнюю фразу рыжий недоумок и послышались шаги по направлению к выходу из кухни. Я поспешил спрятаться за выступ в стене, чтобы меня не заметили. Мимо меня прошерстили Поттер с Вислым, Гермиона же осталась в комнате. Немного выглянув из своего укрытия, я увидел гриффиндорку, которая прислонилась бедрами к столешнице и терла глаза руками. По ней было видно, как она устала: немного исхудавшее тело, бледная кожа, залегшие тени у глаз и искусанные губы. Глубоко вздохнув, я вышел из выступа и встал у входа в помещение. Не прошло и минуты, как меня заметили. — Малфой? — девушка вздрогнула всем телом и взглянула на меня. — Ты все слышал? — Достаточно, — спокойно ответил я, проходя внутрь. — Что, твои дружки никак не могут смириться с тем, что теперь наблюдают мое прекрасное лицо ежедневно? — ехидно спросил. На мои слова Гермиона лишь нервно хихикнула. — Именно так, — она кивнула и продолжила: — Гарри с Роном все еще ищут подвох, хотя его нету, я считаю. — Как это так? Неужели гордая гриффиндорка снизошла по отношению к хитрому слизеринцу? — ухмыляясь, задал вопрос. Я медленно подошел к Гермионе, а затем заглянул в медовые глаза. Этот взгляд пленил меня не один день, притягивая к себе. — Сегодня как всегда? — Да, встречаемся в том же месте в тот же час, — произнесла она, и я вышел из комнаты, оставив ее одну.***
Уже третью неделю подряд мы собирались с Гермионой в библиотеке Блэков и обсуждали книги. Так получилось совершенно случайно: однажды ночью мне совсем не хотелось спать и я решил пройтись по дому, чтобы осмотреться окончательно и, возможно, найти что-то интересное. Так я и забрел в обитель знаний и фантазий. Грейнджер сидела на полу у стеллажа и держала в руках фолиант. Укутавшись в плед и увлеченно читая книгу, девушка совершенно меня не замечала. Хмыкнув, я зашел внутрь. — Что, Грейнджер, книги даже ночью не отпускают? — спокойно задал я вопрос. Девушка вздрогнула всем телом, а книга выпала с ее рук. — Малфой! Зачем же так пугать! — в ее глазах плескался испуг, а грудь тяжело вздымалась. На ее высказывание я лишь ухмыльнулся. — Что читаешь? — я бесцеремонно уселся рядом с ней и взял фолиант, чтобы узнать название. — «Маленький принц»? Ты серьезно, Грейнджер? Тебе десять что-ли? — Малфой, ты читал Экзюпери? — на лице девушки отразился шок. — Искусство нужно ценить независимо от того, из маггловского оно мира или волшебного, — поучительно ответил я и взглянул на нее. — Да и глаза слепы… — Зорко одно лишь сердце, — перебила меня она и смущенно улыбнулась, глядя мне в глаза.***
— Грейнджер, ты действительно идиотка или только прикидываешься?! — меня всего трусило от ярости. Она потащилась с этими двумя недоумками на поиски крестражей и они вместе умудрились угодить в Мэнор с егерями. Если бы не тот эльф, я бы не знаю что было. Тетя еще и оставила чертову надпись на ее руке, ненормальная… — Малфой, не ори на меня, — плача, сказала девушка. — Да как здесь не орать?! Кому пришла в голову просто гениальнейшая идея перестать следовать плану и вылезти на егерей?! — Малфой, ты — хорек недоделанный! Да как ты вообще смеешь… — не знаю, что меня дернуло в тот момент, но я заткнул её поцелуем. Чувствуя соль на её губах, нежно касался её лица руками, вытирая влажные дорожки. Грейнджер осторожно отвечала на мой поцелуй, держа руки на моих плечах. Ее тело дрожало от плача, и я аккуратно отстранился. — Глупая, я ведь волновался за тебя, — тихо сказал я и прижал худое тельце к груди. Девушка еще всхлипывала несколько минут, а я гладил ее по спине. — Малфой, что это… — Тшш, Гермиона. Обсудим все позже, хорошо? — она кивнула и развернулась в направлении дома.***
Это был очередной совместный вечер в библиотеке. Только было что-то, что отличало его от предыдущих: наши взаимоотношения и обстановка. Раньше мы сидели по-другому: либо у разных стеллажей; либо она на диване, а я в кресле. Сейчас Гермиона сидела на моих коленях; ее грудь тяжело вздымалась, а глаза были закрыты. Мои губы исследовали нежную кожу шеи девушки, а руки блуждали по спине, переходя на ягодицы, периодически сжимая их и прижимая ближе девушку ко мне. — Гермиона, твой запах сводит меня с ума, — тихо прошептал я ей на ухо и укусил мочку. Девушка вздрогнула всем телом и прижалась ко мне грудью, выдыхая теплый воздух мне в шею. — Что ты со мной делаешь? Не получив ответа на свой вопрос, я впился в розовые губы девушки, чем вырвал стон из её груди. В тот вечер мы совершенно не вспоминали о книгах, предаваясь ласкам и нежностям.***
— Поттер, Визел, Уизлетта, Браун! — крикнул я, выходя из камина. Война закончилась всего пару недель назад, но несмотря на это, в моей жизни все еще присутствовали множество проблем, которые стоило бы решить. — Малфой? Что ты… — из комнаты высунулся Поттер. — Нет времени для того, чтобы задавать лишние вопросы. Собери в кухне своего дружка с Браун и свою девушку — есть разговор. Спустя пару минут напротив меня сидели младшая Уизли, Уизел со своей девушкой и Поттер. В глазах каждого читался немой вопрос. — Итак, ситуация уровня: пиздец, — просто сказал я. — Каждому из вас известно о магических клятвах? — на мой вопрос все лишь кивнули. — Малфой, с кем ты уже заключил клятву? — обеспокоенно спросил Избранный. — Не я, а мой отец, — серьезно сказал я. — Сегодня довелось узнать, что, когда мне было пять лет, Люциус заключил Обет вместе с Гринграссами. — И…? — брюнет выжидающе смотрел на меня. — Я не могу разорвать Обет, мои родители тоже этого сделать не могут, поэтому я обязан жениться на младшей Гринграсс, — после моих слов Браун побледнела, Джинни закрыла лицо руками, у Уизела надулась вена на лбу, а Поттер стоял с выражением шока на лице. — Малфой, ты шутить что ли? — отрешенно спросила Джинни. — А как ты думаешь, Уизлетта, Обет — шутка? — напряженно спросил я. — Малфой, а как же Гермиона?! — зло спросил Рон. Гермиона, моя милая Гермиона… — Именно поэтому я и собрал вас здесь, — проговорил я. — Мне нужно заключить клятву с каждым из вас, что вы ей ни слова не скажете касательно этого. Я сам буду все объяснять и рассказывать ей. — Ты сдурел? — крикнул Уизли. В принципе, я понимал его состояние. Мне жутко хотелось рвать и метать, но я понимал, что это мне ничего не даст. — Нет, Уизли. Вы дадите мне Обет и будете держать рот на замке столько, сколько потребуется…***
Сегодня я наконец вернулся из поездки во Францию, где провел около недели вместе с родителями и ненавистными Гринграссами. Родители Астории вынудили меня на то, чтобы дать интервью в газете, так как они думают, что о нашей свадьбе должна знать не только Британия, но и Франция. Моему негодованию не было предела, но увы, ничего сделать я не мог. Сейчас же я сидел в столовой в Мэноре и пил кофе. Сегодня нужно сходить к дорогой Гермионе, чтобы объясниться перед ней. После встречи на Гриммо меня сразу же родители забрали во Францию. Вероятно, после выхода статьи Скиттер, у моей Грейнджер явно остались вопросы. Тишину в комнате нарушила сова, которая принесла Пророк. «Гермиона Грейнджер - героиня Второй Магической Войны, погибла от неизвестного проклятия, попавшего в неё ещё во время Битвы за Хогвартс! Подробности происшествия можете найти на второй и третьей страницах». В этот момент, кажется, мой мир разрушился...***
— Драко, милый, поешь хотя бы что-то, ты уже неделю сидишь на одной воде, — услышал я голос мамы недалеко от себя. Уже прошла неделя после той статьи и три дня после похорон Гермионы. Гермиона, моя милая Гермиона… Как же так… Как мне жить без тебя? Как жить без твоих глаз, кудрей, любви к книгам, запаха… Как жить без твоей яркой улыбки, которая озаряет весь мир, и искреннего смеха… Когда я прочел статью, казалось, будто внутри меня что-то разбилось. Сразу же я пошел к ней домой, а когда там ее не оказалось, переместился к Поттеру. Избранный встретил меня со стеклянными глазами и пустым взглядом. Джинни плакала в гостинной дома на Гриммо, Кричер бегал вокруг нее и пытался что-то сделать. Понимая, что все написанное в газете правда, я выбежал из помещения на улицу, аппарировал в лес и просто закричал во всю. Именно тогда я первый раз в жизни плакал. Дни до похорон проходили как в тумане. Я слышал обрывки фраз вокруг меня, но совершенно на них не реагировал. Слышал голос мамы, Блейза, отца… А затем настал день похорон. На кладбище пришло очень много людей, все, кому близка была Гермиона. Всю церемонию я простоял у огромного дуба, там в тени. Гроб любви всей моей жизни был закрыт, но, возможно, это и к лучшему. Ибо если бы видел ее фарфоровую кожу и закрытые глаза, лег бы рядом с ней и умер от боли и отчаянья, которые сжирали внутри меня все, будто Адское пламя. После того, как погребение закончилось и все разошлись, я подошел к эпитафии, на которой было выгравировано «Гермиона Джин Грейнджер. Спасительница мира, лучшая подруга и любимая девушка». Под этой же надписью был прикреплен магический пергамент и перо, с помощью которого каждый мог оставить надпись в память о ней. Там было множество слов: «Лучшая ученица Хогвартса за последнее столетье; Умнейшая волшебница; Любимая лучшая подруга; Та, которая заботилась и поддерживала всегда; Лучшая советчица; Мотиватор…» Не сдержавшись, я взял перо в руки и начал писать: «Моя дорогая Гермиона. Моя Грейнджер. Моя любимая заучка. Я был влюблен в тебя не один год; Я презирал тебя, тайно восхищаясь. Твой ум и смекалка покоряли любого, кто знал тебя, а я не был исключением. Твоя улыбка делала свет ярче, а смех заставлял сердце биться быстрее… Моя Гермиона, моя любовь… Я не уберег тебя… Как я проживу без тебя эту жизнь? Почему я не мог прийти к тебе раньше и рассказать все? Почему я не сделал диагностику после войны? Почему? Почему? Почему? Почему ты умерла? Почему?! Я не хочу жить без тебя, моя Гремиона. Ты ушла, забрав свою душу со мной. Я люблю тебя, мой Свет. Навеки твой, Драко.» Слезы текли по моему лицу, капая на гранит. В этот миг начал идти дождь. Весь мир плакал вместе со мной… И вынырнув из своих воспоминаний, я почувствовал влажность на щеках и нежные руки матери, которая вытирала слезы. — Мама, она мертва, ее больше нет с нами… Со мной, — тихо проговорил я. Взглянув на Нарциссу, я также заметил то, что на ее лице нет сухого места. — Я знаю, милый, — тихо прошептала она и обняла меня. — Как я буду жить без нее? Мама, как? Часть меня умерла вместе с ней, — мой голос дрожал, как и душа. Казалось, что я действительно умер вместе с ней, с моей Гермионой… — Боль поутихнет, милый, обязательно поутихнет, — мама села ко мне на кровать, положив голову себе на колени и начала аккуратно гладить мои волосы, продолжая вытирать слезы, которые ещё долго стекали по лицу.